– Мой приезд, сэр, связан с тем, что мы разыскиваем некоторые банкноты. Не так давно в Сити произошло ограбление и были похищены купюры Банка Англии. Владелец украденных купюр, к счастью, смог узнать их номера. Когда Скотленд-Ярду сообщили об этом, мы, естественно, обратились ко всем банкам с просьбой сообщить о возможном появлении у них купюр с этими номерами. До сегодняшнего вечера никаких известий не поступало, но сегодня, перед самым закрытием, две из искомых купюр появились в филиале Банка лондонского Сити в Рединге. Кассир полагает, хотя и не до конца уверен, что их вкладывали вы. Теперь вы понимаете, полковник, в чем состоит цель моего визита. Я хотел бы спросить вас, откуда вы получили эти купюры. Этим вы поможете мне напасть на след вора. Купюр две, обе по десять фунтов, под номерами A/V 173258 W и N/L 386427 P.
Полковник Фицджордж удивленно взглянул на Френча.
– Да, я действительно заходил сегодня днем в этот банк и вложил некоторую сумму денег, – ответил он. – В основном в виде процентных купонов, а также в виде нескольких купюр. Откуда я их получил? Я бы с удовольствием ответил вам сразу, но боюсь, не помню. Позвольте, пожалуйста, подумать.
На время в изысканно обставленной комнате воцарилась тишина. Всегда внимательный Френч тайком наблюдал за своим новым знакомым, но вынужден был признать: ни тени обычного в подобных случаях замешательства ему заметить не удалось. Но кто знает, подумал он, и решил, что, если ответ не будет убедительным, он начнет узнавать о поездках полковника в ночь убийства.
– Кажется, – внезапно заговорил Фицджордж, – я знаю, откуда у меня эти купюры. Конечно не поручусь, но, по-моему, вспомнил. Если не ошибаюсь, я получил их от администратора гостиницы "Босежур" в Шамони.
– В Шамони? – удивленно переспросил Френч.
– Да. Последние полтора месяца я провел в Швейцарии и Савойе, а два дня назад, днем, чтобы быть точным, выехал из Шамони в Женеву, оттуда ночным поездом в Париж, и вчера, в среду днем, прибыл на чаринг-кросский вокзал. Сегодня я просмотрел свою корреспонденцию, а после обеда отправился в банк – вложить деньги, в основном в виде дивидендных чеков и кое-каких банкнот наличными.
– А две десятифунтовые купюры, сэр?
– Две десятифунтовые купюры, как я уже сказал, я, по-моему, получил в гостинице в Шамони. Я узнал, что мне надо вернуться раньше, чем я планировал, и, уезжая, хотел обменять валюту, оставив себе лишь небольшую сумму. В гостинице это было удобно сделать. К тому же не всегда можно ожидать, что всю сумму обменяют в Кале или на пароме. Я попросил администратора гостиницы "Босежур" обменять мои франки, и он сразу же это сделал.
– А почему вы думаете, что эти самые банкноты вы получили именно от него?
– Он обменял мне все франки сразу на пятьдесят фунтов только десятифунтовыми купюрами. У меня, правда, и до того были при себе английские деньги, и здесь оставались, конечно, но, насколько помню, десятифунтовых купюр среди них не было; только пятифунтовые и дивидендные чеки.
Только этим рассказом инспектору и пришлось довольствоваться. Он задал еще немало вопросов, но ничего ценного больше не узнал. Учитывая то, что искомые купюры полковник мог получить и в других местах, Френч попросил дать ему маршрут поездок Фицджорджа за рубежом. Судя по нему, оказалось, что в ночь убийства Чарлза Гетинга путешественник спал в отеле "Бельвю" в Кандерстеге, собираясь прогуляться на следующий день по Жеми Пасс. Френч отметил про себя этот отель – для проверки, если таковая потребуется.
Таксиста инспектор не отпустил и теперь, покинув дом полковника, без особых затруднений нашел адрес кассира, принимавшего деньги у Фицджорджа, и направился к нему. От кассира ничего нового он не узнал, только заметил: тот увереннее утверждал, что принимал деньги именно у полковника Фицджорджа, чем это описал его директор. Кассир сказал, что полагается только на свою память, но точно просмотрел все банкноты перед самым приходом полковника и уверен: украденных среди них не было.
В откровенно пессимистическом настроении возвращался инспектор Френч из Рединга в Лондон, сидя в углу вагона для курящих. И на следующее утро, когда представлял шефу результаты своей работы по делу об алмазах, не был ничуть оптимистичнее. Найдены две купюры из числа украденных – вот и все, о чем можно говорить с определенностью. То, что их принес в банк полковник Фицджордж, уже не так очевидно, еще менее – то, что он получил их именно от администратора гостиницы в Шамони. Даже если предположить, что память полковника точна, в этом тоже мало проку: вряд ли администратор сможет сказать, откуда появились эти самые банкноты у него. Даже если удастся узнать и это, а Френч каким-то чудом исхитрится и выследит того, от кого администратор получил две купюры, тот, скорее всего, тоже окажется невиновен, и цель ничуть не станет ближе. Все это, как сказал Френч начальнику, напоминало ему сизифов труд.
Но у вышестоящего было иное мнение. Он начал со слов, которые Френч говорил сам себе, но в другом контексте.
– Кто знает, – заговорил шеф. – У вас пока не получилось, и вы сразу расклеились, как я вижу. А если съездите и переговорите с тем администратором – кто знает, может, что-то и прояснится. Если вор останавливался в той гостинице, его там зарегистрировали. Из этого уже можно кое-что добыть. Да, я согласен: шанс невелик, но это лучше, чем ничего.
– Значит, вы полагаете, сэр, что мне стоит съездить в Шамони?
– Да. Обойдется это недорого, а удача улыбнуться может. Вы там бывали?
– Нет, сэр.
– Тем лучше. Вам там понравится. Я бы много дал, чтобы оказаться на вашем месте.
– Да, не сомневаюсь, что мне там понравится, сэр, не па удачу не очень-то надеюсь.
– Френч, – шеф сухо, но приветливо улыбнулся, – вы раньше не были таким закоренелым пессимистом. Собирайтесь и надейтесь на лучшее.
Френч изучил расположение Шамони и Кандерстега и понял, что если сделать сравнительно небольшой крюк, то можно по пути к первому городу заехать и в последний. Таким образом, решил инспектор, он прояснит вопрос о местопребывании полковника Фицджорджа в ночь убийства. Нет, он не подозревал полковника, но все-таки хотел удостовериться.
Для этого требовались дополнительные данные. Нужно было, по возможности, достать фотографию полковника и образец его подписи. Еще не было десяти утра, и Френч подумал, что успеет раздобыть необходимые документы до отъезда послеполуденным поездом на континент.
К половине двенадцатого инспектор снова был в Рединге. Он подал таксисту записку, заготовленную в пути, попросил отвезти ее полковнику Фицджорджу и вернуться с ответом к нему на станцию. Записка была не шедевр, Френч этого не отрицал, но ничего лучше придумать не смог. В ней он извинялся за новое беспокойство такого приятного знакомого и за то, что так нелепо потерял карточку с названием гостиницы в Шамони, откуда пришли украденные купюры; не будет ли полковник Фицджордж так любезен написать ее название еще раз.
Отправив записку, инспектор занялся второй частью своего замысла. Он всегда отличался тонкой наблюдательностью, и потому, беседуя с полковником в библиотеке, сразу заметил па камине фотографию Фицджорджа и то, что она сделана в студни "Гэйл и Хардвуд" в Рединге. Узнав у другого таксиста адрес фотостудии, он велел везти его туда в надежде получить копию.
Ему на удивление повезло. В студни "Гэйл и Хардвуд" нашли снимок на одной из витрин, через пять минут он уже перекочевал в карман инспектора, и он вернулся на станцию еще до приезда таксиста с ответом от Фицджорджа.
Здесь Френчу тоже повезло. Таксист застал полковника, когда тот как раз выходил из дома и намеревался отправиться в город. В ответ Френч получил свою же записку, внизу которой твердым решительным почерком было написано: "Босежур. Б. Л. Фицджордж".
Спрятав фотографию и записку в блокнот, инспектор вернулся в Лондон и в тот же день, в два часа уехал с вокзала Виктория в новое путешествие по Европе. Ранее он уже бывал во Франции и Германии, а в Швейцарию ездить еще не доводилось, и он мечтал взглянуть на чудесный горный пейзаж этой страны.
Френч высадился в Кале, прошел таможенный контроль и занял место в экспрессе "Летчберг-Симплтон", с чисто британским неодобрением поглядывая па все вокруг. Но потом подали замечательный обед, за окнами поезда замелькали живописные пейзажи Аббвилля и Амьена, и настроение инспектора стало более умиротворенным; а выкурив хорошую сигару и выпив чашечку на редкость вкусного кофе, английский сыщик уже совсем благодушно смотрел, как за окном день сменяется ночью. Примерно в половине седьмого на следующее утро он последовал проторенным путем своих бесчисленных сограждан и спустился на платформу в Бале выпить утренний кофе. Потом снова полюбовался привлекательными пейзажами, проезжая от Берна в Шпиц, увидел, что в Тунском озере действительно необыкновенного цвета вода. В Лондоне он частенько посмеивался над красочными открытками с видами этого озера, в глубине души поражаясь его живописности. Наконец, взобравшись по серпантину через долину Фрутиген, поезд прибыл в Кандерстег. Заметив носильщика в кепке с надписью "Бельвю", инспектор воспользовался его услугами и вскорости оказался в гостинице.
После второго завтрака Френч разыскал администратора, говорившего по-английски с акцентом, немного напоминавшим нью-йоркский. Нет, пояснил Френч, его интересует не гостиничный номер. К сожалению, переночевать в таком гостеприимном отеле ему пока не придется, но он надеется, что скоро вернется и тогда остановится здесь, а пока пришел по делу. Он – сыщик, и… короче говоря, не мог бы господин администратор ему помочь? Вот фотография интересующего полицию джентльмена.
– Ну конечно же! Узнаю, – быстро ответил тот, взглянув на портрет. – Это полковник Фицджордж, англичанин из Лондона. Он был здесь… так, позвольте… недели две-три назад. Сейчас я справлюсь в регистратуре.
Из дальнейших расспросов выяснилось, что полковник пробыл в гостинице три дня и уехал рано утром па следующий день после убийства Гетинга, сказав, что собирается пройтись до Лейкербада по Жеми-Пасс.
Завершив свою миссию в Кандерстеге, Френч тщательно изучил расписание поездов до Шамони. Оказалось, что в тот же день уехать нельзя, и, утомленный дорогой, он решил остаться в городе до утра. Весь день он любовался прелестной долиной, а ночью спал в гостинице под шепот горного ручья под окном.
Наутро он сел в поезд южного направления. Проехав девятимильный летчбергский тоннель, он с нескрываемым ужасом глянул в пугающую бездну Летченталя и огромный залив в долине Роны, поразившись тому, как поезд мчится по краю крутой скалы и не падает. В Бриге он сделал пересадку, спустился по долине Роны и снова сделал пересадку в Мартиньи. Четыре часа он провел в "самом потрясающем круизе на свете", как выразился его сосед с выраженным носовым прононсом, – через Валлорсин и Аржантьер до Шамони. Он буквально затаил дыхание, когда перед ним возникла панорама Монбланского массива, словно нависавшего над долиной, – и Френч поклялся, что следующий отпуск непременно проведет среди этих громадных потрясающих гор.
В Шамони все было так же, как в Кандерстеге: инспектор прибыл в отель "Босежур", отлично пообедал, а потом разыскал администратора. Мосье Марсель, как и его коллега в "Бельвю", был сама любезность и внимательно слушал инспектора Френча. Но, осознав суть поставленного перед ним вопроса, он лишь покачал головой и пожал плечами.
– Увы, мосье, – огорченно сказал он, – при всем моем желании, разве это возможно? Я обмениваю столько английских банкнот… А-а… Помню, такие десятифунтовые купюры я давал какому-то господину из Англии – ведь довольно редко меня просят обменять французские деньги на английские, а вот английские обмениваю постоянно. Нет, извините, не могу сказать вам, откуда у меня эти купюры.
Френч не очень-то надеялся на другой ответ, но все же не смог скрыть огорчения. Он показал администратору фотографию полковника Фицджорджа, и мосье Марсель сразу же узнал в нем того самого англичанина, которому выдал названные купюры. Но больше ничего полезного у администратора выведать не удалось.
Потерпев очередную неудачу, Френч решил попросить регистрационный журнал и посмотреть – не покажется ли ему знакомой какая-нибудь подпись. Но прежде он спросил мосье Марселя о Вандеркемпе. Не приезжал ли в последнее время к ним человек под таким именем?
Имени администратор вспомнить не смог, но тщательно просмотрел все регистрационные записи, правда безрезультатно. Тогда Френч протянул ему фотографию коммивояжера и спросил, не знакомо ли мосье Марселю это лицо.
И тут удача улыбнулась инспектору. Администратор просиял:
– Ах да, мосье! – воскликнул он и закивал головой. – Ваш соотечественник провел у пас несколько дней, а уехал примерно полмесяца назад. Это мосье Харрисон из одного вашего крупного города в центральном графстве, да? Он сказал из какого, но я забыл.
– Именно он, – улыбнулся Френч, обрадованный повой находкой. – А я везде ищу его. Можно взглянуть на его подпись в журнале?
Снова достали и принесли журнал, и при виде подписи Вандеркемпа Френч просиял от торжества. Сравнив запись "Дж. Харрисон, Хаддерсфилд, Великобритания" с образцами почерка коммивояжера, он увидел: они были несомненно сделаны одной и той же рукой. Значит, Вандеркемп попался! Теперь уже не будет сомнений в его виновности.
Секунду Френч молчал, обдумывая неожиданное открытие. Теперь было ясно, что Вандеркемп под именем Харрисона прибыл в отель "Босежур" около полудня на второй день после преступления и, пробыв здесь неделю, уехал в неизвестном направлении. Но на этом дело не кончилось. Администратор вдруг театрально взмахнул рукой, будто желая что-то добавить.
– Вы заставили меня кое-что припомнить, мосье, – объявил он. – Этот мосье Харрисон попросил меня обменять ему деньги. Теперь я все вспомнил! Гостиничный счет составлял четыреста-пятьсот франков, и расплачивался он десятифунтовой купюрой. По нынешнему курсу он обменял фунты примерно на триста франков. А вот еще я вспомнил, что в то же время он попросил меня разменять вторую десяти фунтовую купюру, так что я дал ему в целом около тысячи франков. Может, как раз на эти самые купюры, но не поручусь…
Мосье Марсель пожал плечами и развел руками, словно говоря, что он ни за что не отвечает и всем правит судьба, и вопросительно посмотрел на своего гостя.
Инспектор Френч был на седьмом небе от счастья. Это известие казалось ему завершением дела. В Амстердаме он уже нашел основания подозревать Вандеркемпа, а здесь обнаружил и соответствующие улики самого убедительного свойства. Френч быстро прокрутил в уме основные доказательства виновности коммивояжера.
Вандеркемп обладал всеми необходимыми сведениями: знал о коллекции алмазов, был знаком с обстановкой лондонской конторы, ее служащими и их привычками. Поскольку он явно не был богат, то все эти сведения могли вызвать вполне объяснимый соблазн.
Что же до частностей, то необходимой деталью подготовки преступления должно было стать фальшивое письмо с вызовом коммивояжера в Лондон или нечто подобное. И такое письмо есть; к тому же у Вандеркемпа был доступ к пишущей машинке в лондонской конторе. Сказав мистеру Скоофсу, что он отправляется поездом, прибывшим в Лондон после совершения убийства, на самом деле обманщик поехал более ранним рейсом, который доставил его к месту событий в удобное для ограбления время. Эта догадка, правда, косвенная, но довольно правдоподобная. А если добавить к ней то, что Вандеркемп исчез из фирмы без всякого объяснения, прибыл в Шамони на второй день после убийства, зарегистрировался под выдуманным именем и адресом и, что важнее всего, обменял две купюры, украденные из сейфа мистера Дьюка, – дело можно считать раскрытым. Виновность Вапдеркемпа несомненна. По правде говоря, нечасто приходилось инспектору столь убедительно раскрывать преступления. Осталось только найти и арестовать этого Вандеркемпа, и задача Френча будет выполнена.
Но именно в разгар торжества удача отвернулась от инспектора. Администратор понятия не имел, куда направился постоялец, выехав из "Босежура". Напрасно Френч задавал вопросы и высказывал предположения, надеясь каким-нибудь словом пробудить в памяти мосье Марселя хоть что-то об отъезде Вандеркемпа. Администратор ничего не помнил, но с готовностью помог Френчу опросить всех служащих, так или иначе вступавших в контакт с разыскиваемым. И здесь, благодаря своей настойчивости, Френч все-таки извлек кое-что ценное. Выясняя, кто переносил багаж Вапдеркемпа, он узнал, что вместо штатного носильщика это сделал его помощник, который, перенося чемодан, заметил бирку с указанием отеля в Барселоне. Название отеля он забыл, но город помнил точно.
Френч поблагодарил администратора, раздал чаевые персоналу, от штатного носильщика узнал, как ехать из Шамони в Барселону, и решил, что его миссия в Савойе завершена. Он с удовольствием лег спать, а на следующее утро сразу же отправился в Испанию.
Глава 6
Отель в Барселоне
Для такого домоседа, как инспектор Френч, считавшего поездку в Плимут или Ньюкасл долгим путешествием, следование за Яном Вандеркемпом по юго-западу Франции основательно расширило его представление о границах обитаемого мира. Путешествие из Савойи в Испанию казалось бесконечным, расстояния – невероятными, отдаленность от своей страны – неизмеримой. Он сидел в поезде, а за окном час за часом вязы и дубы сменялись кипарисами и оливами, яблони – виноградниками, пшеница – кукурузой. Только к вечеру второго дня состав прибыл на Французский вокзал в Барселоне.
Носильщик из отеля "Босежур" написал для Френча названия двух-трех отелей, в которых, как он полагал, говорят по-английски. Выйдя с вокзала, Френч взял такси и подал список водителю. Тот сперва недоверчиво воззрился на него, потом с пониманием улыбнулся и изрек бурный поток слов на незнакомом языке, пригласил пассажира сесть и, быстро запустив мотор, рванул в сгустившуюся ночь. Френч мчался по огромной авеню, каких он прежде никогда не видел, ярко освещенной, с рядом пальм посередине. Они пересекли большую площадь с чем-то вроде обелиска в центре, потом поехали по не такому широкому, окаймленному деревьями бульвару. Наконец такси резко затормозило у тротуара, и Френч оказался перед гостиницей "Ориент".
Слава богу, носильщик говорил по-английски. Френч попросил его передать деньги и благодарность таксисту, а вскоре уже забыл о тяготах дороги, приняв роскошную ванну и замечательно пообедав.
С удовольствием выкурив сигару, инспектор вышел на широкую улицу перед отелем, утопавшую в зелени и ярко освещенную. Тогда он еще не знал, что это бульвар Рамбла – одна из знаменитых улиц мира, такая же известная, как лондонская Пиккадилли, парижские Елисейские Поля или нью-йоркская Пятая авеню. Около часа он прогуливался по улице, потом, устав, вернулся в "Ориент" и через несколько минут погрузился в глубокий сон.
Рано утром следующего дня он уже разговаривал с администратором, неплохо понимавшим по-английски. Но ни тот, ни персонал его отеля ничем не смогли помочь инспектору. Тогда Френч принялся обходить все отели, начиная с крупных: "Колон", "Пласа де Каталуна", "Куатро Насионес" и другие такие же. Потом стал изучать менее дорогие и у четвертого остановился как вкопанный.