- Подозревая, что линия прослушивается, вы повесили трубку, но как бы случайно вышли из дома сегодня днем. Воспользовались вы не парадным выходом, а калиткой в саду. Кстати, у кого из вас двоих был от нее ключ?
- У меня.
- Почему?
- Потому что он никогда не выходил в сад, а я, случалось, сидела там летом. Я прятала ключ в углубление стены.
- И вы им пользовались для чего?
- Ну, чтобы сходить напротив за сигаретами. И даже чтобы пропустить рюмку у стойки. Там вам подтвердят. Я ведь известная в округе пьяница, разве не так?
- Куда вы ходили сегодня после обеда?
- Гуляла.
- И куда вас привела ваша прогулка?
- Даже не знаю. Кажется, в какой-то бар.
- Нет.
Она пошатнулась, и Мегрэ в конце концов стало ее жаль.
Он встал.
- Я сейчас позову вашу горничную, и она уложит вас в постель.
- Я не хочу в постель.
Ее, казалось, пугала такая перспектива. Натали находилась в состоянии ужаса, вывести ее из которого было невозможно.
- Тем не менее я отпускаю вас.
- Нет. Останьтесь тут. Я предпочитаю, чтобы вы уж лучше были тут. Вы что-нибудь смыслите в медицине?
- Ничего.
- Дайте вашу руку.
Она приложила его руку к своей груди: сердце билось сильно и быстро.
- Вам не кажется, что я могу умереть?
- Нет. Как зовут вашего врача?
- Его я тоже не хочу видеть. Он упрячет меня в больницу. Это очень злой человек. Он друг Жерара.
Мегрэ перелистал справочник и нашел фамилию врача, который жил в двух шагах отсюда, на Лилльской улице, и его телефон.
- Алло… Доктор Блуа?.. Это комиссар Мегрэ… Я у госпожи Сабен-Левек… Она очень неважно себя чувствует, и мне кажется, ей было бы необходимо вас увидеть.
- Вы уверены, что она не разыгрывает комедию?
- Это уже не раз случалось?
- Да Если, конечно, она не напилась до полусмерти.
- Сегодня, скорее, это…
- Сейчас буду.
- Он опять будет делать мне укол, - ныла Натали. - Он мне их всегда делает, когда приходит. Это кретин, который думает, что он хитрее всех на свете… Не уходите. Не оставляйте меня с ним одну. Это злой человек. На свете так много злых людей, а я совершенно одна. Понимаете, совершенно одна…
Она начала плакать, не вытирая бежавших из глаз слез. Из носу у нее потекло.
- У вас есть платок?
Она отрицательно покачала головой, и Мегрэ, как ребенку, протянул ей свой.
- Только не позволяйте ему отправить меня в больницу. Я не хочу туда ни за что на свете.
Помешать ей пить было невозможно. Она внезапно хваталась за рюмку, и уже через мгновение та была пуста.
Раздался звонок в дверь, потом Клер ввела очень высокого мужчину атлетического сложения, который, как позже стало известно Мегрэ, когда-то играл в регби.
- Счастлив с вами познакомиться, - проговорил он, пожимая комиссару руку.
Он равнодушно взглянул на Натали, которая, застыв, с ужасом смотрела на него.
- Ну что, как всегда? Пойдемте к вам в комнату.
Она попробовала сопротивляться, но он взял ее за руку, не выпуская из другой свой саквояж.
- Господин Мегрэ, не разрешайте отправить меня…
Клер шла за ними следом. Комиссар не мог придумать, чем ему заняться, и в конце концов уселся в кресло в большой гостиной, через которую должен был пройти врач.
Все произошло значительно быстрее, чем он предполагал. Доктор вышел - на лице его было написано такое же равнодушие.
- Это, по крайней мере, в сотый раз, - проговорил он. - Ее место - в лечебнице, во всяком случае, надолго.
- Она уже была такой, когда Сабен женился на ней?
- Не в такой мере Но она привыкла пить и не могла без этого. Сначала была история с собакой, которая ее терроризировала, и пес действительно показывал клыки всякий раз, стоило ей только подойти к нему или к Жерару. Она выставила за дверь шофера и проделывала это не один раз, так же меняла и горничных…
- Думаете, она сумасшедшая?
- Так сказать нельзя. Скорее неврастеничка. Столько пить…
Врач то и дело перескакивал с одного на другое.
- Вы уже выяснили, кто убил беднягу Жерара? Мои родители живут тут давно, и мы играли вместе с ним в Люксембургском саду. Потом встретились в лицее, были студентами… Таких людей на свете не бывает…
Не прерывая разговора, они спустились по лестнице и еще какое-то время разговаривали на улице.
Мегрэ шел вдоль набережных Сены, рассеянно глядя на воду: трубка во рту, руки в карманах, настроение, судя по всему, у него было скверное.
Он не мог отделаться от угрызений совести. Он вел себя с Натали жестоко, почти безжалостно, а ведь он не испытывал к ней никакой враждебности.
Особенно сегодня. Она была растеряна, не в силах доиграть до конца свою роль, и вдруг не выдержала. Он хорошо знал, что это не было спектаклем: силы Натали оказались на исходе. Да и он, по совести говоря, неплохо справился со своими обязанностями, и если был жесток, то лишь из уверенности, что это необходимо.
Да и врач, который знал ее не первый год, был с ней не более мягок.
Теперь, после укола, она спала глубоким сном. Но когда проснется?
В огромной квартире не было никого, кроме горничной Клер Марель, на чью преданность она могла рассчитывать. И так продолжалось пятнадцать лет
Кухарка Мари Жалон, на руках у которой практически вырос Жерар Сабен-Левек, всегда считала ее самозванкой. Дворецкий Оноре с отвращением взирал на нескончаемую череду бутылок. Была еще уборщица, которая приходила по утрам, некая мадам Ренге; видел ее комиссар только мельком и подозревал, что она тоже принадлежит к клану Жерара.
Нотариус был одним из тех людей, кто всю жизнь сохраняет в себе нечто ребячливое, и ему из-за этого все прощается. От ребенка в нем сохранился присущий детям эгоизм и одновременно какая-то душевная чистота.
Еще до свадьбы он начал вести ту жизнь, к которой вынужден был вернуться вскоре после нее. В принадлежавшей ему нотариальной конторе он был блудным сыном, которому всегда сопутствовала удача. И когда его брала охота, он становился вечером г-ном Шарлем.
Он был ипвестен почти во всех кабаре на Елисейских полях и по соседству. На этот счет удалось выяснить кое-что любопытное. Его не смогли припомнить ни в Сен-Жермен де Пре, ни на Монмартре. Он выходил на охоту, если можно так выразиться, только в определенном районе - самом элегантном, самом снобистском.
Стоило ему появиться, как швейцары в галунах выражали ему свое уважение, здороваясь с известной фамильярностью: "Добрый вечер, господин Шарль"…
И добрую половину ночи он оставался г-ном Шарлем, вечно молодым человеком, который всем улыбается и раздает крупные чаевые.
Танцорки, со своей стороны, наблюдали за ним, спрашивая себя, не наступил ли их черед. Иногда он лишь выпивал с одной из них бутылку шампанского. В другой раз уводил ее с собой, и хозяин не смел этому противиться.
Счастливый человек. Человек без проблем. Он не посещал людей своего круга. Его нельзя было увидеть в гостиных. Ему нравилась доступность профессионалок, и когда ему случалось провести у одной из них несколько дней, он с удовольствием помогал ей по хозяйству
Он наверняка не хотел жениться. Он не испытывал необходимости видеть в квартире женщину.
Тем не менее он женился на Натали. Предстала ли она перед ним как воплощение нежности и покорности, не говоря уж о женской слабости?
Возможно. На фотографии для паспорта у нее был трогательный вид юной, легко ранимой девушки.
Она приняла его покровительство. Сумела убедить, что он сильный…
Замуж она выходила в белом, как настоящая девица, а попав в дом на бульваре Сен-Жермен, пришла в восхищение. В Канне большая вилла во вкусе 1900 года тоже показалась ей раем, и она даже решила переносить присутствие собаки, которая скалила на нее зубы.
Что послужило поводом к разрыву?
Дни напролет Натали оставалась одна в огромной квартире. Свекор ее и Жерар были внизу, каждый в своем кабинете, а обеды проходили как-то натянуто. Клер у нее тогда еще не было, а для горничной она была просто женой хозяина.
Постепенно Натали ожесточилась. Для начала она потребовала от мужа избавиться от собаки, и он нехотя согласился. Вечерами им было нечего сказать друг другу. Книг она не читала. Только смотрела телевизор.
Спали они еще вместе, хотя настоящей близости между ними не возникло.
И в один прекрасный день Жерар, ничего не говоря, вышел из дома и отправился в район площади Звезды, чтобы вновь выступать в роли г-на Шарля.
Таков был его истинный характер, в этом он был как ребенок. Удаль переполняла его. Все его ждали, все ему были рады.
Она-то думала стать центром дома, а стала его бесполезным украшением. Ее терпели. О разводе он не заговаривал, но у них уже были раздельные комнаты, и Натали одна томилась в постели, вновь и вновь припоминая свои обиды.
Было не холодно. Солнце медленно клонилось к западу, и Мегрэ никуда не торопился. Раза два он столкнулся с прохожими, шагавшими в противоположном направлении.
Поскольку Натали была танцоркой, пить она уже привыкла в меру или не очень. Оставаясь одна в квартире, пить она начала больше, чтобы забыться.
Был ли Мегрэ прав? Просто он таким образом восстанавливал прошлое. Чем больше она пила, тем дальше муж уходил от нее. Свекор умер. У Жерара появились дополнительные заботы, и у него все чаще возникала необходимость расслабиться.
Они сумели выдержать пятнадцать лет - и тот, и другая. Именно это и изумляло Мегрэ. В течение пятнадцати лет, не произнося ни слова, встречались они в комнатах, где по-настоящему никто не жил. Кончилось тем, что она не смогла больше видеть перед собой мужа за обедом.
Натали стала посторонней, и ей повезло, что появилась Клер, ставшая ее единственной союзницей.
Почему она не уходила? Почему терпела это существование?
После обеда она отправлялась в кино. По крайней мере, говорила, что туда идет. Время от времени заставляла шофера отвезти ее в какой-нибудь бар на Елисейских полях, где пила в одиночестве, сидя на высоком табурете.
Бармены сами наполняли ей рюмку, когда она пустела. Ни с кем Натали не заговаривала. Никто не заговаривал с ней. Для других она была "пьющей женщиной".
Удалось ли ей в конце концов встретить мужчину, которому она стала нужна, кто дал ей понять, что она что-то значит?
До сих пор расследование не давало оснований для таких предположений. По утверждению Вито, она всегда выходила из баров одна, не очень твердо держась на ногах.
Теперь Натали стала вдовой. Квартира, контора, состояние принадлежали ей, но не слишком ли поздно? Пила она больше, чем когда-либо. Чего-то боялась. Казалось, жизнь, реальность пугают ее.
Куда она ходила, когда вышла через садовую калитку? И кто звонил ей утром?
У нее было сложно отличить правду от лжи. Искусная актерка, она в несколько минут могла превратиться в светскую даму, чтобы предстать перед журналистами и фотографами.
Мегрэ перешел Новый мост и заглянул в пивную "У дофина".
- Пастис, как давеча?
- Нет. Коньяку.
Это был вызов. Он решил поступать, как она. Пить коньяк. И первый же глоток обжег ему горло. Тем не менее, прежде чем отправиться в уголовную полицию, он заказал еще рюмку.
На письменном столе его ждала та же папка с делом, которую он уже изучал со своим коллегой из отдела светской жизни.
Мегрэ взял ее и отнес в инспекторскую. В комнате в это время находилось человек двадцать.
- Мне понадобятся десять инспекторов, те, кто меньше всего похож на полицейских.
У одних на лицах появились улыбки, другие поджали губы.
- Вот список всех кабаре и ночных заведений Парижа. Сен-Жермен-де-Пре и Монмартром можете не заниматься. Работайте только в восьмом округе и рядом.
Он протянул Люкасу список и дюжину каннских фотографий.
- Скрывать, где вы служите, не надо, но избегайте привлекать к себе внимание. Каждому из вас вручат фотографию и определенное количество адресов. Отправляйтесь туда ближе к полуночи. Расспрашивайте бармена, если удастся - хозяина, метрдотеля и танцорок. Запомните число - восемнадцатое февраля. Запомните также имя: господин Шарль. Я забыл: есть еще продавщицы цветов, которые ходят из одного заведения в другое. Знаю, что чудес не бывает, но мне хотелось бы выяснить, не видел ли кто-нибудь господина Шарля восемнадцатого февраля.
Он передал папку Люкасу и, по-прежнему озабоченный, вернулся к себе в кабинет.
Наверное, он искал иголку в стоге сена, но бывает, что люди вспоминают какое-то число в связи с днем рождения, случайным событием.
Лапуэнт пошел за ним.
- Разрешите, шеф?.. Я хотел бы обратить ваше внимание на один телефонный звонок, на который позволил себе ответить в ваше отсутствие…
Звонили из муниципального совета. Из Пюто сообщили, что постовым полицейским, которого заинтересовало, что черная машина марки "ДС" уже несколько дней стоит около пустыря, представлено донесение.
Кажется, на сиденье рядом с шофером или, вернее, на спинке сиденья есть пятна крови.
- Кому принадлежит машина?
- Некоему Даннери из министерства путей сообщения, он живет на улице Ла-Боэси.
- Когда у него была украдена машина?
- Это-то и интересно: восемнадцатого февраля. Он заявил о краже в свой комиссариат. Никто и не вспомнил об этом пустынном уголке в Пюто.
- Номера поменяли?
- Даже не меняли. Поэтому сразу и установили владельца.
- Где находится машина?
- Я попросил комиссара полиции в Пюто, чтобы ее не трогали и выставили постового.
Наконец-то материальная улика! Конечно, совсем крохотная, но случайно может куда-нибудь привести.
- Соедини меня с доктором Гренье. Только бы он не был занят на вскрытии!
- Гренье?.. Это Мегрэ. Вы мне нужны.
- Сейчас?
- Как можно быстрее.
- Еще один труп?
- Нет. Но похоже, машина, на которой привезли труп.
- Куда мне надо идти?
- Сюда. Я точно не знаю, где она находится. Мы заедем в комиссариат в Пюто, там - в курсе дела.
- Идет. Дайте мне четверть часа. Потом Мегрэ позвонил Мерсу в отдел идентификации.
- Мне нужны твои специалисты, которые занимаются нотариусом.
- Они тут. Куда им ехать?
- В комиссариат Пюто, там им скажут, где стоит машина.
За всем этим Мегрэ стал понемногу забывать, что сегодня ему выпал тяжелый денек. Он посадил в машину доктора Гренье, Лапуэнт сел за руль и повез их в Пюто, что в это время суток было делом непростым.
- Редко вы к нам заглядываете, господин начальник…
- Может быть, кто-нибудь из ваших покажет нам, где машина, которую только что обнаружили?
- Это нетрудно.
Мегрэ отдал распоряжение постовому полицейскому, который не без труда втиснулся в машину.
- Это совсем рядом. Перед строительной площадкой. Там сносят старую халупу, чтобы на ее месте построить блочный дом…
Машину покрывал слой пыли. С нее сняли резину и фары. Постовой вышагивал взад и вперед, а к Мегрэ бросился мужчина лет пятидесяти.
- Видите, в каком они виде мне ее оставили?
- Вы хозяин машины?
- Жорж Даннери, инженер министерства путей сообщения…
- Где была украдена машина?
- Прямо у дома. Мы с женой обедали и собирались поехать в кино в Латинском квартале. Автомобиль исчез. Я побежал в комиссариат… Кто мне оплатит новую резину, фары и ремонт?
- Вам надо будет обратиться в соответствующую службу.
- А какая служба - соответствующая?
Несколько раздосадованный, Мегрэ признался:
- Понятия не имею.
Машина была обита внутри серой тканью, в которую впиталась кровь; судебно-медицинский эксперт вытащил из сумки маленькие пузырьки и погрузился в свою непростую работу.
Люди из отдела идентификации искали отпечатки пальцев на руле, переключателе скоростей, тормозе, а также дверцах.
- Что-нибудь есть?
- Прекрасные отпечатки на руле. Остальные все такие четкие. Кто-то курил "Жиган" - полная пепельница этих окурков.
- А убитый?
- Здесь ничего. Кровь на спинке сиденья.
- И кусочки мозга, - вмешался в разговор врач. - Именно такие следы должны были остаться, если здесь находился человек, которому я делал вскрытие.
Они педантично проработали еще час. Собралась группка любопытных, и два постовых из Пюто не давали им приблизиться.
Машина, загнанная под строительные леса, где в это время никто не работал, была видна только наполовину.
Г-н Даннери переходил от одного к другому: он нервничал и занимало его только одно-кто оплатит ему ремонт.
- Вы застрахованы от кражи?
- Да, но компании никогда не платят всю сумму. А я не собираюсь выкладывать деньги из собственного кармана. Если бы в Париже на улицах лучше следили за порядком, такого не могло бы случиться.
- Ключи вы оставили в машине?
- Мне не могло прийти в голову, что ими кто-нибудь воспользуется… Надо менять всю обивку… Я даже не могу ответить себе, согласится ли моя жена сесть в машину, в которой перевозили труп.
Люди из отдела идентификации обнаружили несколько шерстяных ниток, которые могли быть из твидового пиджака.
- Продолжайте в том же духе, ребята. Постарайтесь представить мне первое заключение, пусть даже неполное, завтра утром.
- Попробуем, шеф.
- С моей стороны задержек не будет, - проговорил судебно-медицинский эксперт. - Простой анализ крови. Я позвоню вам домой сегодня вечером.
Лапуэнт высадил комиссара у его дома. Г-жа Мегрэ встретила мужа у двери и, нахмурившись, взглянула на него.
- Не очень устал?
- Очень.
- Твое дело двигается?
- Кто знает…
Как никогда сумрачный, он, казалось, даже не замечал, что ест. После обеда поглубже устроился в кресле, раскурил трубку и уставился в телевизор.
Он думал о Натали.
Мегрэ дремал в кресле, когда тишину, окутывавшую его, разорвал резкий телефонный звонок. Горела только лампа. Телевизор был выключен. В трех шагах от него г-жа Мегрэ шила, устроившись на стуле.
В кресло она никогда не садилась, утверждая, что чувствует себя в нем как в тюрьме.
Тяжело ступая, он подошел к телефону.
- Комиссар Мегрэ?
- Да, я…
Наверное, говорил он невнятно, потому что на другом конце провода спросили:
- Я вас разбудил?
- Нет. Кто у аппарата?
Голос был ему незнаком.
- Доктор Блуа. Я на бульваре Сен-Жермен, здесь госпожа Сабен-Левек только что пыталась покончить с собой.
- Она в тяжелом состоянии?
- Нет. Я подумал, что вам захочется повидаться с ней прежде, чем я сделаю ей более сильный укол.
- Сейчас буду. Спасибо, что позвонили.
Жена уже протягивала ему пиджак, снимала с вешалки пальто.
- Надеюсь, ты ненадолго?
- Вызови мне такси.