- И они еще утверждали в объявлении - постоянное место!
- Вы не оставались здесь ночевать?
- Никогда. Я уходила в восемь вечера и приходила в восемь утра…
- У господина Наура была какая-нибудь профессия?
- Должно быть, он что-то делал, ведь у него есть секретарь, который часами возится с его бумагами…
- Кто этот секретарь?
- Какой-то тип из его же страны, господин Фуад…
- Где он сейчас?
Она повернулась к комиссару квартала.
- В своей комнате…
Ее голос звучал вызывающе.
- Вам он не нравится?
- Почему он должен мне нравиться?
- Вы пришли сегодня утром в восемь часов… и сразу вошли в эту комнату?
- Вначале я пошла на кухню, поставила греться воду на плиту и повесила пальто…
- Сначала вы открыли эту дверь?
- Я всегда начинала уборку отсюда…
- Когда увидели тело, что вы сделали?
- Позвонила в комиссариат…
- Не сообщив о случившемся господину Фуаду?
- Я никому об этом не сообщала…
- Почему?
- Потому что я не доверяю людям, и особенно тем, которые живут в этом доме…
- По какой причине вы им не доверяете?
- Потому что они ненормальные…
- Что вы хотите этим сказать?
- Я-то знаю, что имею в виду… Никто не может помешать мне иметь свое мнение, правда?
- Ожидая полицию, вы не поднялись, чтрбы предупредить секретаря?
- Нет. Я пошла на кухню варить себе кофе, утром у меня нет времени приготовить его дома…
- Господин Фуад уже был внизу?
- Он редко спускается вниз раньше десяти…
- Он спал?
- Говорю вам, я не поднималась на второй этаж.
- А горничная?
- Это горничная мадам. Она не занимается хозяином. Мадам остается в постели до полудня, и ничто не мешало горничной тоже поспать подольше…
- Как ее зовут?
- Нелли какая-то… Раз или два я слышала, как ее называли по фамилии, но не запомнила… Голландская фамилия… Она голландка, как и мадам…
- Она вам тоже не нравится?
- А что, это преступление не любить кого-то?
- На этой фотографии я вижу, что у вашей хозяйки двое детей… Они находятся в доме?
- Ноги их никогда не было в этом доме…
- Где они живут?
- Где-то на Лазурном берегу, со своей няней…
- Родители часто навещали их?
- Мне ничего об этом неизвестно. Они много путешествовали, почти всегда врозь, но я никогда не спрашивала, ку да они направлялись…
Фургончик полицейской лаборатории остановился перед садом, и из него вышли Моэрс и его сотрудники.
- Много ли гостей принимал господин Наур?
- Что вы подразумеваете под словом "принимал"?
- Приглашал ли он друзей обедать или ужинать?
- Нет, не приглашал, во всяком случае, пока я здесь работаю. К тому же он сам чаще всего обедал в городе.
- А его жена?
- И она тоже.
- Они вместе обедали?
- Я за ними никогда не следила.
- К хозяевам кто-нибудь приходил?
- Иногда господин встречался с кем-то в кабинете…
- С кем-то из друзей?
- У меня нет привычки подслушивать под дверью… Это были почти всегда иностранцы, люди из его страны, с которыми он говорил на непонятном языке.
- Господин Фуад присутствовал на этих беседах?
- Иногда.
- Минутку, Моэрс, вы не можете начать свою работу, пока не прибудет судебно-медицинский эксперт… Благодарю вас, мадам Бодан… Прошу вас оставаться на кухне и не делать уборку до тех пор, пока все помещения не будут осмотрены… Где находится комната мадам Наур?
- Наверку, на втором этаже…
- Господин Наур и его жена занимали одну общую комнату?
- Нет. Комната хозяина на первом этаже, с другой стороны коридора…
- В этом доме есть столовая?
- Эта комната и есть столовая…
- Благодарю вас за помощь.
- Не за что.
И она с достоинством вышла.
Минуту спустя Моэрс поднимался по лестнице, которая была застелена ковром того же цвета лаванды, что и пол гостиной. За ним шли Маникль и Лапуэнт. На лестничной площадке второго этажа они встретили квартального инспектора в штатском, курившего сигарету.
- Где комната мадам Наур?
- Вот эта, как раз напротив…
Комната была просторной, обставленной в стиле Людовика Шестнадцатого. Хотя постель и не была разобрана, вокруг царил беспорядок. Зеленое платье и какое-то белье валялись на ковре. Широко раскрытые дверцы шкафов наводили на мысль о поспешном отъезде. Несколько вешалок, одна из которых лежала на кровати, а другая - на обитом шелком кресле, говорили, казалось, что кто-то торопливо хватал одежду, чтобы сунуть ее в чемодан.
Мегрэ небрежно открыл несколько ящиков.
- Лапуэнт, позови, пожалуйста, горничную.
Через несколько минут появилась молодая женщина, почти такая же белокурая, как и мадам Наур, с удивительно голубыми глазами. За ней, в проеме двери, стоял Лапуэнт.
На ней не было ни рабочей блузки, ни традиционного черного платья с белым передником. Она была одета в облегающий костюм из твида.
Это была голландка вроде тех, которых рисуют на банках какао, и для этого ей не хватало национального чепчика с загнутыми вверх уголками.
- Входите… Садитесь…
Ее лицо ничего не выражало, и она, казалось, не понимала ни того, что происходило, ни того, что за люди стояли перед ней.
- Как вас зовут?
Она покачала головой и прошептала:
- Не понимать…
- Вы не говорите по-французски? Она знаком показала, что нет.
- Только по-голландски?
Мегрэ уже предвидел, насколько сложно будет отыскать переводчика.
- Вы говорите по-английски?
- Йес…
Мегрэ немного знал этот язык, но для ведения допроса, возможно важного, этого было недостаточно.
- Не хотите ли, шеф, чтобы я перевел? - скромно предложил Лапуэнт.
Комиссар удивленно посмотрел на него, ведь молодой инспектор никогда не говорил, что знает английский.
- Где ты ему научился?
- Я им занимаюсь каждый день вот уже в течение года… Девушка смотрела то на одного, то на другого. Когда ей за давали вопрос, она не отвечала сразу, а немного медлила, словно ей нужно было время, чтобы осмыслить услышанное.
В ее ответах не было недоверчивой агрессивности, как у Луизы Боден, скорее она казалась какой-то безучастной, и было непонятно, естественная это безучастность или наигранная. Не старалась ли она выглядеть более глупой, чем была на самом деле?
Фразы на английском языке доходили до нее с трудом, и ответы были слишком краткими и простыми.
Ее звали Нелли Фелтхеис. Ей двадцать четыре года. Она родилась во Фрисландии, на севере Нидерландов, откуда в возрасте пятнадцати лет уехала в Амстердам.
- Она сразу же поступила на работу к мадам Наур? Лапуэнт, который перевел этот вопрос, получил в качестве ответа лишь слово "ноу".
- Когда она стала ее горничной?
- Шесть лет назад…
- Каким образом?
- По объявлению, появившемуся в одной амстердамской газете.
- В то время мадам Наур уже была замужем?
- Да.
- Сколько времени?
- Не знаю.
Мегрэ с большим трудом удавалось сохранять хладнокровие, так как все эти "да" и "нет", а вернее, "йес" и "ноу" угрожали затянуться надолго.
- Скажи ей, что мне не нравится, когда меня принимают за дурака.
Смущенный Лапуэнт перевел, и девушка посмотрела на комиссара с легким удивлением, но затем ее лицо вновь приняло выражение полного безразличия.
Две автомашины остановились у края тротуара, и Мегрэ пробурчал:
- Прокуратура прибыла… Оставайся здесь с ней… Постарайся извлечь из допроса максимум возможного…
Заместитель генерального прокурора Нуара, немолодой, с седой старомодной бородкой, успел поработать почти во всех провинциальных судах до того, как был наконец назначен на должность в Париже и ожидал выхода на пенсию, старательно избегая всяческих неприятных историй.
Судебно-медицинский эксперт, некий Колинэ, склонился над трупом, сейчас он замещал доктора Поля, с которым Мегрэ проработал столько лет. Со временем исчезли и другие - такие, как судебный следователь Камельо, которого комиссар мог бы назвать своим задушевным врагом и об уходе которого ему все-таки случалось сожалеть.
Что касалось следователя Кайота, то он принципиально давал полиции возможность трудиться несколько дней, прежде чем сам вмешивался в расследование.
Врач дважды поменял положение тела убитого, его руки были липкими от загустевшей крови. Он посмотрел на Мегрэ.
- Разумеется, я не могу ничего окончательно утверждать до вскрытия. Входное отверстие пули дает основание полагать, что речь идет об оружии среднего, если не крупного калибра, выстрел был произведен с расстояния более двух метров. Учитывая, что нет выходного отверстия, можно считать, что пуля осталась в теле. Маловероятно, что она задержалась в горле, где не могла встретить достаточного сопротивления, и я думаю, что выстрел скорее всего произведен снизу вверх, и пуля застряла в черепной коробке…
- Вы хотите сказать, что жертва стояла, в то время как убийца сидел, например, по другую сторону письменного стола?
- Не обязательно сидел, он мог выстрелить, не поднимая руки или приложив ее к бедру…
И только когда люди из похоронного бюро подняли тело, чтобы положить его на носилки, присутствовавшие заметили на ковре пистолет с рукояткой, инкрустированной перламутром, калибра 6,35.
Заместитель генерального прокурора и следователь вопросительно взглянули на Мегрэ, словно желая знать, что он думает по поводу этой находки.
- Как я полагаю, - обратился комиссар к судебно-медицинскому эксперту, - выстрел вряд ли был сделан из этого пистолета?
- Думаю, да, хотя пока нет достаточных данных.
- Моэрс, вы не хотите посмотреть оружие?
Моэрс достал салфетку, взял оружие в руки, и вынул обойму.
- Здесь не хватает одного патрона, шеф…
Как только унесли тело, специалисты из лаборатории приступили к работе, фотограф тем временем делал заключительные снимки. Убитого он уже сфотографировал. Теперь все разделились на группы и сновали по квартире. Заместитель генерального прокурора Нуара тронул комиссара за рукав:
- Какой национальности, вы полагаете, был убитый?
- Ливанец…
- Не считаете ли вы, что речь идет о политическом преступлении?
Эта перспектива страшила его, он помнил несколько дел подобного рода - они закончились плачевно для тех, кто ими занимался.
- Думаю, вскоре я смогу вам ответить…
- Вы допросили прислугу?
- Я беседовал со служанкой, но она не была слишком разговорчивой. Задал несколько вопросов горничной, которая рассказала еще меньше. Правда, она, кажется, не знает ни слова по-французски, и ее допрашивает сейчас на английском языке Лапуэнт, там, наверху…
- Я прошу вас информировать меня обо всем, что будет нового…
Он искал следователя, чтобы уехать с ним, так как этот визит представителя прокуратуры был всего лишь формальностью.
- Вам еще нужны я и мои люди?
- Нет, старина, но я попросил бы оставить мне в помощь ваших инспекторов еще на некоторое время, а заодно полицейского сержанта, который охраняет вход…
- Они в вашем распоряжении…
Комната понемногу опустела, и Мегрэ остался один перед книжным шкафом - сотни три книг или больше. Он удивился, увидев, что почти все они были научного содержания, причем большинство относилось к математике, а целый ряд полок занимали труды по теории вероятностей.
Открыв ящики, расположенные под полками, Мегрэ обнаружил множество листочков, заполненных колонками цифр. Часть из них была отпечатана на ротаторе.
- Моэрс, не уходи, мы с тобой еще раз поговорим о деле… Оружие отправь на экспертизу к Гастин-Ренетту… Да, и приложи к пистолету вот эту пулю…
Он вынул из кармана завернутую в кусочек ткани пулю, которую ему передал Пардон.
- Где вы это взяли?
- Расскажу об этом потом… Хотелось бы побыстрее узнать, была ли она выпущена из этого пистолета…
Закуривая трубку, он начал подниматься по лестнице, затем заглянул в комнату, где друг против друга сидели Лапуэнт и молодая голландка, и увидел, что инспектор записывает что-то в блокноте, положив его на туалетный столик.
- Где секретарь? - спросил он скучающего в коридоре полицейского инспектора.
- Вон его дверь, в конце коридора.
- Он не скандалил?
- Время от времени он приоткрывает дверь и прислушивается. Ему кто-то звонил по телефону…
- Что ему сообщил комиссар сегодня утром?
- Сказал, что его хозяин убит и что его просят не покидать своей комнаты до особого распоряжения…
- Вы присутствовали при этом разговоре?
- Да.
- Он не казался удивленным?
- Он не из тех людей, что открыто проявляют чувства. Да вы и сами увидите.
Мегрэ постучал, одновременно нажимая на ручку, чтобы открыть дверь. В комнате был полный порядок, и кровать, даже если на ней ночью спали, была тщательно застелена. Перед окном стоял небольшой письменный стол, возле него находилось кресло из рыжеватой кожи, а в нем сидел мужчина, который смотрел на вошедшего комиссара.
Его возраст определить было трудно. Он обладал типичной внешностью араба - темное морщинистое лицо могло принадлежать человеку как сорока, так и шестидесяти лет. В его густых пышных волосах черно-чернильного цвета не было ни одного седого волоса.
Он даже не пошевелился, чтобы встретить посетителя, и лишь смотрел на него жгучими глазами. Его лицо, казалось, не выражало никаких чувств.
- Надеюсь, вы говорите по-французски?
Он утвердительно кивнул.
- Комиссар Мегрэ, начальник бригады уголовной полиции. Вы и есть секретарь господина Наура?
Вновь утвердительный кивок.
- Не назовете ли вы мне свое точное имя?
- Фуад Уэни.
Голос у него был глухим, как будто он страдал хроническим ларингитом.
- Вам известно, что здесь произошло этой ночью?
- Нет.
- Но вам уже сообщили, что господин Наур убит?
- Да, только это.
- Где вы находились?
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Мегрэ редко приходилось встречать таких людей, как в этом доме, людей, которые так упорно отказывались от сотрудничества с ним. Служанка отвечала на вопросы уклончиво, с явной враждебностью в голосе. Горничная-голландка довольствовалась лишь односложными ответами.
Что касается этого Фуада Уэни, одетого в строгий черный костюм, белую рубашку и темно-серый галстук, то он смотрел на собеседника и слушал его с полным безразличием, если не с презрением.
- Вы провели ночь в этой комнате?
- Начиная с половины второго.
- Вы хотите сказать, что возвратились в половине второго ночи?
- Я думал, что вы это поняли из моего ответа.
- Где вы были до этого времени?
- В клубе на бульваре Сен-Мишель.
- В игорном клубе?
Тот ограничился лишь пожатием плеч.
- Где он точно находится?
- Над баром "Липы".
- Вы участвовали в игре?
- Нет.
- Что вы делали?
- Я записывал выигравшие номера.
Не ирония ли придавала ему вид человека, довольного самим собой? Мегрэ сел на стул и продолжал задавать вопросы.
- Когда вы возвратились, вы заметили свет в гостиной?
- Я не знаю, горел ли там свет.
- Шторы были задернуты?
- Полагаю, что да. Они всегда закрыты по вечерам.
- Вы не видели, просачивался ли свет из-под двери?
- Никакого света из-под двери не было.
- Господин Наур в такое время обычно спал?
- Когда как.
- Он часто уходил по вечерам?
- Когда у него было желание.
- Куда он уходил?
- Куда хотел.
- Один?
- Он уезжал из дома один.
- На машине?
- Вызывал такси.
- Он не водил машину?
- Ему не нравилось водить машину. Днем я служил ему шофером.
- Какой марки его машина?
- "Бентли".
- Она в гараже?
- Я не проверял. Мне запретили выходить из своей комнаты.
- А мадам Наур?
- Что вы хотите знать?
- У нее тоже есть машина?
- "Триумф" зеленого цвета.
- Вчера вечером она уезжала из дома?
- Мне до нее не было никакого дела.
- В каком часу вы вышли из дома?
- В половине одиннадцатого.
- Она находилась здесь?
- Я этого не знаю.
- А господин Наур?
- Я не знаю, вернулся ли он к этому времени. Он должен был ужинать в городе.
- Вам известно, где?
- Вероятно, в "Маленьком Бейруте", где он часто ужинал.
- Кто готовил еду в доме?
- Когда как.
- А завтрак?
- Для господина Феликса - я.
- Для господина Наура? Почему вы называете его господином Феликсом?
- Потому что есть также господин Морис.
- Кто он, господин Морис?
- Отец господина Феликса.
- Он живет здесь?
- Нет, в Ливане.
- А кто есть еще?
- Господин Пьер, брат господина Феликса.
- А где живет он?
- В Женеве.
- Кто вам звонил сегодня утром?
- Мне не звонили.
- Тем не менее слышали, как в вашей комнате звонил телефон.
- Это я заказывал разговор с Женевой, и, когда связь была получена, мне позвонили.
- Вы говорили с господином Пьером?
- Да.
- Вы поставили его в известность?
- Я ему сказал, что господин Феликс умер. Господин Пьер будет в Орли через несколько минут, он должен прилететь ближайшим рейсом.
- Вам известно, чем он занимается в Женеве?
- Он банкир.
- А господин Морис Наур в Бейруте?
- Банкир.
- А господин Феликс?
- У него не было профессии.
- С каких пор вы были у него на службе?
- Я не был у него на службе.
- Разве вы не выполняли обязанности секретаря? И потом, вы только что сказали, что готовили для него завтрак и служили ему шофером.
- Я помогал ему.
- С какого времени?
- Восемнадцать лет.
- Вы знали его еще в Бейруте?
- Я познакомился с ним на юридическом факультете.
- В Париже?
Он утвердительно кивнул, по-прежнему оставаясь бесстрастным и неподвижным в кресле, в то время как Мегрэ, сидя на стуле, начинал терять терпение.
- У него были враги?
- Насколько я знаю, нет.
- Он занимался политикой?
- Конечно, нет.
- Итак, можно утверждать, что вы вышли отсюда примерно в десять тридцать не зная, кто остался в доме. Вы пошли в игорный клуб на бульваре Сен-Мишель, где записывали выигравшие номера, не принимая участия в самой игре. Потом вы возвратились домой в половине второго ночи и поднялись сюда, по-прежнему не интересуясь, где находится каждый из живущих в доме. Это так? Вы ничего не видели, ничего не слышали и не ожидали того, что вас разбудят, чтобы сообщить о том, что господин Наур убит выстрелом из пистолета.