Джози схватила ее за руку:
- Да, зря, теперь и сама вижу. Но ведь я рассказывала не ради смеха. А потому, что наши судьбы похожи. Моя и твоя.
- Не похожи Мистер Рэгг твой отец, Джози, и ты это знаешь.
- Ой, может, это правда. Тогда мне повезло, верно? Мать сбежит с Пэдди Льюисом и оставит меня в Уинсло с мистером Рэггом. Только я не это хотела сказать. Я имела в виду наши мечты. Они больше, чем эта деревня. И ты всегда служила мне примером, понимаешь? Я сказала - я не одна такая, Памела-Бамела. Мэгги тоже мечтает о своем отце. И тогда она принялась выспрашивать, о чем ты мечтаешь, и я ей рассказала. Но я вовсе не насмехалась над тобой.
- Она знает про Ника.
- Не от меня!
- Тогда почему она спросила?
- Надеялась, что ты проболтаешься.
Мэгги пристально посмотрела на подругу при тусклом свете фонаря и по выражению ее лица поняла, что та говорит правду.
- Я ничего не говорила ей про Ника, - повторила Джози. - И никогда не скажу. Клянусь.
Мэгги посмотрела на свои потертые ботинки, на ноги, забрызганные грязью.
- Мэгги. Это правда. Правда.
- Он приходил ко мне прошлой ночью. Мы… Это опять случилось. Мама знает.
- Не может быть! - Джози схватила ее за рукав и потащила через дорогу на площадку для машин. Они обошли блестящий серебристый "бент-ли" и направились вниз по тропе, ведущей к реке. - Ты мне не говорила.
- Я хотела рассказать. Весь день ждала этого. Но она прилипла к тебе.
- Ох уж эта Пам, - вздохнула Джози, когда они прошли в калитку. - Прямо с цепи срывается, если дело доходит до сплетен.
Узкая тропинка резко сворачивала и спускалась к реке. Джози шла впереди, направляясь к старому леднику, вырытому в склоне в том месте, где река падала вниз с каменного порога, рассыпая брызги, от которых в этом месте было прохладно даже в самый жаркий день. Ледник был построен из того же камня, что и остальные дома в деревне, крыт шифером, но окон не имел, только дверь, замок Джози давным-давно сломала, превратив ледник в свою "берлогу".
Она протиснулась внутрь.
- Подожди секунду, - сказала Джози, пригибая голову. Пошарила, ударилась обо что-то лбом, чертыхнулась и зажгла спичку. Вспыхнуло маленькое пламя. Мэгги вошла.
На старом жестяном бочонке стоял фонарь, с шипением посылая дугу желтого света. Свет падал на старенький потертый коврик, две трехногих табуретки для дойки коров, топчан, накрытый пуховым одеялом, и перевернутую корзину с висящим над ней зеркалом. Корзина служила туалетным столиком, и Джози поставила на нее флакончик с тушью для ресниц, рядом с румянами, губной помадой, лаком для ногтей и лаком для волос.
Она побрызгала туалетной водой стены и пол, чтобы заглушить хотя бы на время запахи сырости и гнили, пропитавшие воздух.
- Подымим? - спросила она, удостоверившись, что дверь плотно закрыта.
Мэгги покачала головой Она дрожала от холода. Недаром ледник был построен именно в этом месте.
Джози закурила "галуаз", которую достала из пачки, лежавшей среди косметики, плюхнулась на топчан и спросила:
- Как твоя мама узнала? Что она сказала? Мэгги подвинула табуретку поближе к фонарю. Он него шло тепло.
- Она просто знала. Как и до этого.
- Ну и что дальше?
- Мне все равно, что она думает. Я с ним не расстанусь, потому что люблю его.
- Не будет же она везде водить тебя за руку, верно? - Джози лежала на спине, подложив руку под голову, и, закинув ногу на ногу, качала носком. - Господи, какая ты счастливая. - Она вздохнула. Ее сигарета ярко светилась в полумраке. - А он… ну… понимаешь… как это говорят? Он… типа… удовлетворяет тебя?
- Не знаю. Все происходит очень быстро.
- У-у. А он… ты понимаешь, о чем я говорю… Типа того, что хотела знать Пам.
- Да.
- Господи. Не удивительно, что ты не хочешь с ним расставаться. - Она глубже зарылась в одеяло и протянула руки к воображаемому любовнику. - Приди, возьми меня, мой милый, - произнесла она. - Я жду тебя, я вся твоя! - Она перекатилась на бок. - А ты предохраняешься?
- Вообще-то нет.
У нее округлились глаза.
- Мэгги! Не может быть! Это необходимо. А он? Он надевает резинку?
Мэгги не поняла. Резинку? Что это такое?…
- Вообще-то нет. Как это?… То есть, может, у него осталась после школы в кармане.
Джози сдержала смех, чтобы не обидеть подругу
- Не такую резинку. Неужели ты не знаешь, что это такое?
Мэгги неловко заерзала:
- Я знаю. Конечно… Да. Знаю.
- Ладно. Слушай, это такая резиновая пленка, которую он надевает на свою штуку. Прежде чем войдет в тебя. Чтобы ты не забеременела. Он пользуется ею?
- А-а. - Мэгги покрутила свой локон. - Это. Нет. Я не хочу, чтобы он ею пользовался.
- Не хочешь… Ты спятила? Он должен пользоваться.
- Зачем?
- Иначе у тебя будет ребенок.
- Но ведь ты сама говорила, что женщина должна получать…
- Забудь о том, что я говорила. Бывают исключения. Вот я тут, да? Я дочь мистера Рэгга, да? Мама стонала и пыхтела с тем Пэдди Льюисом, а я появилась, когда она была холодна как лед. Так что удовлетворение тут ни при чем.
Мэгги обдумала новую информацию, водя пальцем по верхней пуговице куртки.
- Тогда ладно, - сказала она.
- Что - ладно? Мэгги? Святые мученики на алтаре! Ты не должна…
- Я хочу ребенка, - заявила она. - Хочу ребенка от Ника. Если он попробует пользоваться резинкой, я не подпущу его к себе.
Джози опять вытаращила глаза:
- Тебе ведь еще нет и четырнадцати.
- Ну и что?
- Ты не можешь стать матерью, пока не окончила школу.
- Почему?
- Что ты будешь делать с ребенком? Куда пойдешь?
- Мы с Ником поженимся. Родится ребенок. У нас будет семья.
- Ты не можешь так поступить. Мэгги блаженно улыбнулась:
- Еще как могу!
Глава 10
Линли пробормотал "Боже милостивый" при внезапном понижении температуры, когда вошел в дверь, разделяющую паб и столовую в Крофтерс-Инн. В пабе большой камин ухитрялся посылать достаточно жара, чтобы даже в дальних уголках помещения создавались островки умеренного тепла. Зато в столовой слабенькое центральное отопление лишь обещало, что сторона тела, обращенная к настенной батарее, не онемеет от холода. Он направился к Деборе и Сент-Джеймсу, сидевшим за угловым столиком, пригибаясь всякий раз, как проходил под низкими дубовыми балками. Возле столика хозяева предусмотрительно поставили электрический камин. Волны его тепла струились на лодыжки и поднимались к коленям.
Несколько столов были покрыты белыми скатертями, на них стояли столовые приборы и недорогой хрусталь. Здесь разместилось бы человек тридцать. Но судя по всему, кроме них троих, некому будет обедать и любоваться неожиданной экспозицией произведений искусства. Она состояла из серии эстампов в позолоченных рамках, изображавших наиболее известные эпизоды из истории Ланкашира: толпу, собравшуюся в Страстную пятницу возле башни Малкин-Тауэр, и обвинения в колдовстве, предшествовавшие этому. Художник изобразил старейшин в поразительно субъективной манере. Судья Роджер Ноуэлл выглядел, соответственно своему положению, мрачно и солидно (его фигура напоминала бочонок), черты его лица запечатлели праведный гнев и мощь христианского правосудия. Чэттокс, соответственно, выглядела дряхлой: иссохшей, согбенной, одетой в лохмотья. Элизабет Дэвис, с ее вращающимися глазами, из-за ослабления мышц глазного яблока, казалась достаточно деформированной, чтобы сойти за творение дьявола. Остальные составляли группу приспешников ада, за исключением Элис Наттер; она стояла отдельно, опустив глаза, по-видимому храня молчание, которое унесла с собой в могилу, - единственная закоренелая ведьма среди них, принадлежавшая к высшему сословию.
- А-а, - произнес при виде гравюры Линли, встряхивая свою салфетку. - Ланкаширские знаменитости. Обед и перспектива диспута. Делали они или не делали? Были или не были?
- Более вероятна потеря аппетита, - заметил Сент-Джеймс. Он налил своему другу бокал "фюме блан".
- Тоже верно, пожалуй. Повесить полоумных девиц и беспомощных старух на основании апоплексического удара, случившегося у одного-един-ственного мужчины, - сомнительная доблесть, не так ли? И как можно есть, пить и веселиться в этом зале, когда рядом изображена такая жуть?
- И все-таки, кто они такие? - спросила Дебора, когда Линли с удовольствием отведал вина и потянулся за булочкой, которые Джози Рэгг только-только подала на стол. - Конечно, я знаю, что они ведьмы, но, может, ты, Томми, расскажешь о них подробней?"
- Только благодаря их карикатурному изображению. Сомневаюсь, что признал бы их, не следуй художник столь явно традициям Хогарта. - Линли взмахнул рукой, в которой держал нож для масла. - Перед тобой богобоязненный судья и те, кого он привлек к ответу. Демдайк и Чэттокс - вон те, морщинистые, как я полагаю. Затем Элизон и Элизабет Дэвис, дуэт матери с дочерью. Остальных забыл, кроме Элис Наттер - той, которая совершенно не вписывается в общую картину.
- Говоря по правде, она кажется мне похожей на твою тетю Огасту.
Линли перестал намазывать масло на булочку и вгляделся в изображение Элис Наттер:
- Что-то есть в самом деле. Носы похожи. - Он усмехнулся. - Теперь придется подумать, стоит ли идти к тетке на рождественский обед. Бог знает, что она подаст на стол под видом праздничного угощения.
- Неужели они делали именно это? Подмешивали какие-нибудь снадобья? Пускали в ход злые чары? Вызывали дождь с помощью лягушек?
- Твое последнее предположение вызывает в памяти что-то австралийское, - заметил Линли. Подкрепляясь булочкой, он окинул взглядом другие гравюры и пытался восстановить в памяти детали. Во время учебы в Оксфорде он как-то даже писал курсовую о колдовстве в семнадцатом веке. Он до сих пор помнил одну из преподавательниц - двадцатишестилетнюю феминистку, редкой красоты, но недоступную, как хищная акула.
- Сегодня это называется "эффект домино", - сказал он. - Одна из этих псевдоколдуний что-то украла в Малкин-Тауэре, а потом имела наглость надеть на себя украденное. Когда ее приволокли к судье, она обвинила семейство, живущее в Малкин-Тауэре, в колдовстве. Судья, кажется, решил, что это смехотворная попытка очернить обидчицу, однако несколько дней спустя Элизон Дэвис из той самой башни прокляла мужчину, и того через несколько минут хватил апоплексический удар. С этого и началась охота на ведьм.
- Похоже, успешная, - заметила Дебора, глядя на гравюры.
- Вполне. Женщины начали признаваться во всевозможных и самых немыслимых грехах, когда представали перед судьей: что у них есть друзья в облике кошек, собак и медведей; что они лепят из глины изображения своих врагов и втыкают в них иголки; что они убивают коров, портят молоко, разрушают…
- Что ж, такие преступления заслуживают наказания, - заметил Сент-Джеймс.
- А доказательства требовались? - поинтересовалась Дебора.
- Если старушка что-то шамкает своему коту, это уже доказательство. Если сосед услышит, как женщина кого-то проклинает, - тоже.
- Но почему они признавались в содеянном? Кто станет признаваться в подобных вещах?
- Социальное давление. Страх. Ведь все они были необразованными. Представали перед судьей, принадлежавшим к другому классу. Их приучили склоняться перед знатными персонами - хотя бы метафорически. Что еще им оставалось, как не соглашаться с тем, что говорили те?
- Если даже им грозила смерть?
- Даже тогда.
- Но ведь они могли отказаться от обвинений. Могли молчать.
- Элис Наттер так и поступила. Но ее все равно повесили.
Дебора нахмурилась:
- Странные привычки у хозяев отеля. Зачем им понадобилось развешивать эти картинки?
- Туризм, - ответил Линли. - Разве люди не платят за то, чтобы взглянуть на посмертную мае-ку королевы Шотландии?
- Не говоря уже о мрачных уголках лондонского Тауэра, - добавил Сент-Джеймс. - Королевская часовня. Уэйкфилдская башня…
- Зачем волноваться из-за драгоценностей Короны, если можно увидеть плаху палача? - добавил Линли. - Преступление преступлением, но смерть заставляет туристов раскошеливаться.
- Неужели такая ирония звучит из уст человека, совершившего как минимум пять паломничеств в Босуорт-Филд двадцать второго августа? - ехидно поинтересовалась Дебора. - На старое коровье пастбище, где ты пил из родника и клялся духу старика Ричарда в том, что сражался за Белую розу?
- Там речь шла не о смерти, - не без чопорности возразил Линли и, подняв бокал, кивнул ей. - Это история, девочка моя. Порой хочется к ней приобщиться.
Дверь, ведущая на кухню, открылась, и Джози Рэгг принесла им закуски.
- Копченый лосось вот, паштет вот, коктейль из креветок вот, - приговаривала она, ставя их на стол. - Булочек достаточно? - Она задала этот вопрос, адресуясь ко всем, но почему-то исподтишка покосилась на Линли.
- Все в порядке, - ответил за всех Сент-Джеймс.
- Масла еще принести?
- Не нужно. Спасибо.
- С вином о'кей? Если кончилось, принесу еще. У мистера Рэгга целый подвал. Знаете, вино бывает всякое. Если его хранить неправильно, пробка ссыхается, внутрь попадает воздух, и вино делается соленым. Или типа того.
- Вино хорошее, Джози. Мы ждем еще бордо.
- Мистер Рэгг, он знает толк в винах. Как настоящий соммелье. - Она произнесла "самилье", с ударением на первом слоге, после чего почесала лодыжку. Затем взглянула на Линли. - А вы тоже приехали сюда отдыхать?
- Не совсем.
Она выпрямилась и перехватила за спиной поднос.
- Так я и думала. Мама сказала, что вы детектив, и я было подумала, что вы приехали сообщить ей что-нибудь про Пэдди Льюиса, о чем она, конечно, не станет мне говорить, из опасения, что я скажу что-нибудь мистеру Рэггу, что я, конечно, никогда не стану делать, если только она не собирается сбежать от него с Пэдди, а меня оставить с мистером Рэггом. Вообще-то я знаю, какая бывает верная любовь. Но вы, похоже, не такой детектив.
- Какой это "не такой"?
- Ну, типа… Как по телику. Которого нанимают и платят.
- Частный? Нет.
- Сначала я решила, что вы такой. Но потом случайно услышала, как вы говорили по телефону. Ваша дверь была приоткрыта, а я в это время разносила по номерам свежие полотенца. - Ее пальцы поскребли по подносу, она перехватила его половчей и продолжала: - Понимаете? Она мама моей лучшей подруги Она никому не хотела вреда. Так бывает, когда консервируют на зиму овощи или ягоды, положат что-нибудь не так, а потом животы болят. Скажем, вы покупаете джем, малиновый или земляничный, причем на благотворительной ярмарке в честь какого-нибудь церковного праздника. На вид хорошие. Приносите домой и на следующее утро мажете на хлеб. Или пьете чай с джемом Потом вас начинает тошнить. Кто виноват? Никто. Просто несчастный случай Понятно?
- Разумеется. Всякое бывает.
- Вот и у нас такое случилось. Только не в праздник. И не от консервов.
Никто не ответил. Сент-Джеймс рассеянно крутил бокал, Линли перестал отщипывать вторую булочку, а Дебора переводила взгляд с мужчин на девочку, ожидая, когда кто-то из них ей ответит. Молчание затянулось, и Джози продолжала:
- Мэгги моя лучшая подруга, понимаете? У меня никогда не было таких подружек. Ее мама - миссис Спенс - держится очень замкнуто. Люди называют это странным и готовы раздуть из этого историю. Но там нечего раздувать. И вы это учтите, хорошо?
Линли кивнул:
- Разумное замечание. Я согласен.
- Ну, тогда… - Она тряхнула волосами, всем показалось, будто она намеревалась сделать реверанс. Вместо этого она попятилась от стола в сторону кухонной двери. - Вы ведь хотите приступить к закускам, правда? Паштет приготовлен по маминому рецепту. Копченый лосось очень свежий. А если вам нужно еще что-нибудь… - Она скрылась за дверью.
- Это Джози, - сказал Сент-Джеймс, - на случай, если вас не познакомили. Убежденная сторонница теории несчастного случая.
- Я уже заметил.
- Что сказал сержант Хокинс? Видимо, Джози подслушала именно этот разговор.
- Верно. - Линли наколол на вилку кусочек лосося. Рыба оказалась свежайшая. - Он сказал, что с самого начала следовал приказам управления в Хаттон-Престоне. Само управление контролировало следствие через отца Шеферда, а что касается самого Хокинса, то с этого момента все делалось через его голову. Фактически до сих пор.
Так что он защищает своего подчиненного в лице Шеферда-младшего и не слишком доволен, что мы тут шныряем и суем свой нос.
- Его можно понять. Ведь он, в конце концов, отвечает за Шеферда. То, что обрушится на голову деревенского констебля, скажется и на служебной репутации Хокинса.
- Он хотел также поставить меня в известность, что епископ, начальство мистера Сейджа, вполне удовлетворен ходом расследования и его результатами.
Сент-Джеймс оторвался от своего креветочно-го коктейля:
- Он что, присутствовал на расследовании?
- Очевидно, послал туда своего человека. И Хо-кинс, видимо, считает, что для Скотленд-Ярда вполне достаточно, что церковь удовлетворена результатами расследования.
- Значит, Хокинс не хочет помогать? Линли поддел вилкой еще один ломтик лосося.
- Вопрос о сотрудничестве здесь ни при чем, Сент-Джеймс. Хокинс понимает, что следствие велось, мягко говоря, с некоторыми отклонениями и самый лучший способ выгородить себя и своего подчиненного - это позволить доказать нам, что они сделали правильные выводы. Но при этом он вовсе не обязан радоваться нашему усердию. И никто из них не обязан.
- Все это им понравится еще меньше, если мы проанализируем состояние самой Джульет Спенс в ту ночь.
- Что за состояние? - спросила Дебора.
Линли пересказал ей слова констебля о недомогании женщины в ту ночь, когда умер викарий, а также поведал и об отношениях констебля и Джульет Спенс.
- И должен признаться, Сент-Джеймс, - заключил Линли, - что ты, похоже, вызвал меня сюда по пустяковому поводу. Да, нехорошо, что Колин Шеферд сам вел расследование под контролем своего отца и начальства из Клитеро. Но если Джульет Спенс тоже чувствовала недомогание, тогда версия с несчастным случаем становится вполне реальной.
- Если только, - возразила Дебора, - констебль нам не солгал, выгораживая ее, а она вовсе не была больна.
- Вполне возможно. Но это означало бы, что они вошли в тайный сговор. Однако если у нее самой не было мотива для убийства викария, что, разумеется, пока спорно, то что могло заставить их объединиться?
- Тут скорее сговор, чем сокрытие мотивов, - заметил Сент-Джеймс, отодвинув тарелку в сторону. - Странная у нее случилась болезнь в ту ночь. Получается нестыковка.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Шеферд сообщил нам, что у нее были позывы на рвоту. И резко подскочила температура.
- Ну?