2
Эллери вышел из самолета в райтсвиллском аэропорте ранним августовским полднем и торопливо проследовал мимо здания администрации к стоянке такси.
Воротник его пальто был приподнят, и он плотнее надвинул на лоб широкополую шляпу. Эллери сел в такси.
- В библиотеку. На Стейт-стрит.
Лучше объехать стороной редакцию "Райтсвиллский архив".
Город дремал под августовским солнцем. По Стейт-стрит в тени вязов медленно двигались немногочисленные пешеходы. На ступенях здания суда округа двое полицейских вытирали потные шеи. Одним из них был Джип.
Эллери поежился.
- Вот библиотека, мистер, - проговорил водитель такси.
- Подождите меня.
Эллери взбежал по ступенькам библиотеки, но в вестибюле сразу замедлил шаги. Он снял шляпу и, миновав чучело орла и открытую дверь, оказался во владениях мисс Эйкин. Эллери старался выглядеть как горожанин, уныло мечтающий в жару о тихом, прохладном уголке. И надеялся, что не застанет мисс Эйкин на месте. Но ошибся - вот она, все та же старая Горгона, с острыми чертами лица. Мисс Эйкин штрафовала испуганную девочку лет одиннадцати на шесть центов за книгу, просроченную на три дня. И с подозрением глядела, как та открывает кошелек. Мужчина в пальто протер лицо носовым платком и продолжал вытирать его, пока не прошел мимо стола мисс Эйкин, очутившись в поперечном коридоре.
Эллери сунул в карман носовой платок и взялся за ручку двери с надписью "Кабинет периодики".
Стол дежурного в кабинете периодики пустовал. И в нем находилась лишь одна читательница, молодая дама, которая весело похрапывала над подшивкой старых номеров "Сатурдей ивнинг пост".
Эллери на цыпочках приблизился к папке с подшивкой "Райтсвиллский архив". Он с чрезвычайной осторожностью протащил тяжелый том, озаглавленный "1917", мимо спящей красавицы к пюпитру и потихоньку раскрыл его.
Сильный летний ливень с громом и молниями.
Тем не менее он начал с апрельских статей, решив ознакомиться и с весенними событиями.
Описание трагической гибели местного врача по дороге в город после принятых родов наверняка должно было попасть на первую полосу райтсвиллской газеты в 1917 году. Эллери просмотрел все страницы. К счастью, в те дни "Архив" выходил лишь на четырех полосах.
Он также en passant пробежал глазами колонки с некрологами в каждом номере.
Дойдя до середины декабря, Эллери прекратил чтение и положил подшивку на полку. Оставив молодую даму похрапывать над журналами, выскользнул из райтсвиллской библиотеки через черный ход с суровой надписью "Выхода нет".
Он почувствовал, как утомила его эта проверка.
Эллери направился в сторону Аппер-Уистлинг, и его руки в карманах заметно подрагивали.
У входа в здание телефонной станции Северного квартала он попытался собраться с духом, затратив на это несколько секунд. А затем вошел и спросил, нельзя ли ему переговорить с менеджером.
Какую историю он ему рассказал, Эллери и сам не мог вскоре вспомнить, и, хотя в ней не было пи грана правды, цель оказалась достигнута. Он получил телефонные справочники Райтсвилла за 1916-й и 1917 годы.
Ему понадобилось ровно двадцать пять секунд, чтобы удостовериться: в телефонном справочнике за 1916 год не значился ни один абонент по фамилии Сауфбридж.
У него ушло еще двадцать секунд, чтобы обнаружить: в телефонном справочнике за 1917 год не значился ни один абонент по фамилии Сауфбридж.
В его глазах зажглись азартные, охотничьи огоньки, и он попросил справочники за 1914, 1915, 1918, 1919 и 1920 годы.
Никакой Сауфбридж, ни врач, ни кто-либо еще, не значился и в них.
Когда он надел шляпу, ему стало не по себе.
Он решил держаться подальше от Площади. Изменив маршрут, Эллери спустился по Аппер-Уистлинг, миновал Джезрил-Лейн, Лоуэр-Мейн и свернул к Слоукем. А там пробежал целый квартал до Вашингтон-стрит.
Супермаркет Логана оживляло лишь жужжание насекомых. Отрезок пути между Слоукем и Вашингтон-стрит был пуст. Он с облегчением вздохнул и двинулся по Вашингтон-стрит, устремившись к специализированной клинике. Мельком заметил руку и красивое армянское лицо Энди Биробатьяна в райтсвиллском цветочном магазине за соседней дверью, и у него тут же отпало желание покупать цветы и думать об Армении.
Он поднялся по широкой деревянной лестнице специализированной клиники, негодуя на шум собственных шагов по старым ступеням.
На верхней площадке лестницы Эллери повернул направо, увидев знакомую вывеску "Майлоу Уиллоби. Доктор медицины".
Эллери постарайся улыбнуться, отдышался и вошел в приемную.
Дверь в кабинет доктора Уиллоби была закрыта. В приемной своей очереди ждали два посетителя - фермер с желтым лицом и полными боли глазами и беременная молодая женщина, у которой глаза были отнюдь не печальными, а скорее сонными.
Эллери сел и тоже принялся ждать. Прежняя зеленая громоздкая мебель, выцветшие рекламные плакаты фирмы "Карриер и Айвз" на стенах и прежнее потрескивание вентилятора над головой.
Дверь кабинета распахнулась, и оттуда с сияющей улыбкой вышла еще одна беременная женщина, постарше той, что сидела в приемной. Эллери увидел в кабинете старого доктора Уиллоби. Действительно старого, высохшего, сморщенного. Его проницательные глаза потускнели и сделались больше и водянистее. Он бросил взгляд на Эллери, предупредив: - Я освобожусь через несколько минут, сэр. А потом кивнул молодой беременной женщине. Она поднялась, сжимая в руке коричневый сверток, и направилась в кабинет. Доктор Уиллоби снова закрыл дверь. Когда она появилась в приемной, уже без пакета, доктор Уиллоби пригласил фермера.
После того как фермер покинул кабинет, его порог переступил Эллери.
- Вы меня не помните, доктор Уиллоби.
Старый врач передвинул сползшие на нос очки и всмотрелся:
- Да это же мистер Квин. - Он подал Эллери мягкую, и влажную и дрожащую руку. - Я слыхал, что вы приезжали к нам в прошлом году, - проговорил доктор Уиллоби, взволнованно отодвинув стул. - Еще до того, как в газетах написали об этой кошмарной истории. Почему вы нас не навестили? Герми Райт на вас ужасно разозлилась. Да и я тоже обиделся!
- Я провел в городе лишь девять дней, и дел у меня было невпроворот, - со слабой улыбкой пояснил Эллери. - А как поживает судья Илай? И Клэрис?
- Постарели. Да и все мы постарели. Но что вы здесь сейчас делаете? Ну, это не имеет значения. Позвольте мне позвонить Гермионе и сообщить…
- Не надо, прошу нас, - остановил его Эллери. - Спасибо, доктор, но я в городе всего на день.
- По какому-то уголовному делу? - покосился на него старик.
- В общем, да. Мне надо кое-что уточнить, - улыбнулся Эллери. - Возможно, я и сегодня повел бы себя не слишком вежливо и не появился бы у вас, доктор, если бы не потребность в одной срочной информации.
- И наверное, лишились бы последнего шанса застать меня в живых, - ухмыльнулся врач.
- Почему, что вы имеете в виду?
- Ничего. Это просто моя старая шутка.
- Вы больны?
- Каждый раз, когда мне задают подобный вопрос, я вспоминаю афоризм Гиппократа, - отозвался доктор Уиллоби. - "У стариков меньше болезней, чем у молодых, но их болезни навсегда остаются с ними". Нет, ничего существенного. Работы поубавилось, вот и все! Я теперь не оперирую…
Желтая кожа, растянутая, обвисшая и словно протравленная кислотой, в мелких складках и морщинах, - неужели у него рак?
- А что за информация вам понадобилась, мистер Квин?
- Сведения о человеке, погибшем в результате несчастного случая летом 1917 года. По фамилии Сауфбридж. Вы его помните?
- Сауфбридж, - нахмурился доктор.
- Вероятно, вы знаете больше райтсвиллцев, живых и мертвых, чем кто-либо в городе, доктор. Сауфбридж.
- В Слоукеме когда-то жила семья Соубридж. Они держали платную конюшню году этак в 1906-м…
- Нет, я говорю о человеке по фамилии Сауфбридж, и он был врачом.
- Медиком? - с удивлением поглядел на него доктор Уиллоби.
- Да.
- Практикующим врачом?
- Я так полагаю…
- Доктор Сауфбридж… Нет, он не мог практиковать в Райтсвилле, мистер Квин. Да и где-либо в округе, а не то я бы о нем слышал.
- По моей информации, он практиковал в Райтсвилле. Принимал роды, ну и все такое.
- Кто-то, по-видимому, ошибся. - Старик покачал головой.
- Да, кто-то, по-видимому, ошибся, доктор Уиллоби, - неторопливо произнес Эллери. - Можно мне позвонить по вашему телефону?
- Разумеется.
Эллери набрал номер полицейского управления.
- Шеф Дейкин… Дейкин? Это Эллери Квин… Да, верно, я снова здесь. Нет, лишь на день. Как вы поживаете?
- Все тот же денди и баловень судьбы, - с восхищением откликнулся Дейкин. - Приезжайте ко мне, я вас жду.
- Не могу, Дейкин. Просто нет ни минуты времени. Скажите, что вам известно о некоем Бермере из Конхейвена?
- О Бермере? Владельце детективного агентства?
- Да. Какая у него репутация, Дейкин? Он заслуживает доверия? Он надежен?
- Что же… Я вам прямо отвечу…
- Да?
- Бермер - единственный частный детектив штата, которому я доверяю без малейших сомнений. Я знаком с ним четырнадцать лет, мистер Квин. Если вы собираетесь с ним работать или иметь еще какие-то дела, то лучше его никого не найдете. Его слово - закон.
- Спасибо.
Эллери повесил трубку.
- Джордж Бермер - мой пациент, - заявил доктор Уиллоби. - Он всегда приезжает ко мне лечиться из Конхейвена. У него геморрой.
- И вы ему доверяете?
- Да, я Джорджу полностью доверяю.
- По-моему, - проговорил Эллери, поднявшись со стула, - мне пора бежать, доктор.
- Я вам никогда не прощу столь короткого визита.
- Я и сам себе его не прощу. Берегите себя, доктор.
- Я лечусь у величайшего целителя в мире, - улыбнулся доктор Уиллоби, и они пожали друг другу руки.
Эллери очень медленно побрел по Вашингтон-стрит к площади.
Дидрих Ван Хорн солгал.
В прошлом сентябре Дидрих Ван Хорн сочинил длинную и запутанную историю, и она от начала до конца оказалась ложью.
Невероятно. Но так все и случилось.
Почему? Зачем нужно было изобретать несуществующих родителей для приемного сына, которого он любовно воспитывал с младенческих лет?
"Погоди.
Возможно, Мэтти и Аарон Уайи были… Возможно, тут имелось другое объяснение".
Эллери быстро забрался в такси, припаркованное перед "Холлисом", и крикнул:
- На кладбище Фиделити.
3
Он попросил таксиста подождать.
Перелез через каменную ограду и, прибавив шаг, направился по дорожке, мимо заросших сорняками могильных плит. Солнце уже клонилось к закату.
Немного побродив среди памятников, Эллери отыскал две расположенные рядом могилы - низкое двойное надгробие почти полностью скрылось за буйно разросшимися сорняками.
Он опустился на колени, раздвинув сорняки. "Аарон и Мэтти Уайи".
Вот они, имена, высеченные на мягком, крошащемся камне.
Эллери начал их изучать.
Почему-то теперь они выглядели по-другому. Но и все кладбище выглядело по-другому. Год назад он был здесь ночью, во время сильного ливня. И осматривал каменное надгробие при мерцающем свете зажигалки. Тогда выгравированная надпись вздымалась волнами и как будто плясала.
Он наклонился к надгробию. Что-то было не в порядке с одной из букв. В этом и заключалась разница. А вовсе не в иллюзии плохого освещения и не в провалах памяти.
Последняя буква.
Букву "и" в фамилии Уайи вырезали по-иному, чем остальные буквы.
Ее высекли не столь глубоко. Она явно была выбита непрофессионалом. И стоило Эллери приглядеться попристальнее, как он обнаружил в ней неровность и неуклюжесть, нехарактерные для прочих букв. Чем больше он изучал последнее "и", тем яснее становились отличия. Даже очертания буквы были резче других. В сущности, они были гораздо резче.
Эллери всегда стремился к совершенству и потому, не удовлетворившись наблюдением, вырвал с корнем длинный сорняк, росший на могиле, и, очистив его от листьев, использовал как линейку. Он отсчитал им расстояние от левого края могильного камня до буквы "А" в слове "Аарон". Затем, отмерив большим пальцем точную длину сорняка, приложил свою "зеленую линейку" к правой стороне камня.
Расстояние от буквы "и" в слове "Уайи" на правом конце было короче расстояния на левом конце от буквы "А" в слове "Аарон".
По-прежнему не чувствуя уверенности, он приложил большой палец к правому краю могильного камня, чтобы определить, где остановится кончик сорняка.
Он остановился точно на букве "й" в слове "Уайи".
Эллери всеми силами пытался избежать вывода. Однако вывод неизбежно напрашивался.
Изначально резчик по камню выбил на надгробии:
"Аарон и Мэтти Уай".
А чья-то другая рука, много позже, добавила букву "и". Таков был факт.
Эллери выбросил сорняк и осмотрелся по сторонам. Он увидел растрескавшуюся каменную скамью, сквозь которую проросли сорняки.
Подошел к ней, сел и принялся жевать эти сорняки.
- Эй, мистер.
Эллери внезапно очнулся. Кладбище куда-то исчезло, и он сидел окруженный тьмой. Перед ним в темноте маячил желтый, непонятный конус света.
Он поежился и сжался, плотнее укутавшись в пальто.
- Кто это? - спросил Эллери. - Я ничего не вижу.
- А я подумал, что вы обо мне совсем забыли, - раздался в темноте мужской голос. - Но вы тут что-то засиделись, а вам платить, мистер. Я не выключал счетчик. Вы же просили меня подождать.
Была уже ночь, а он по-прежнему находился на кладбище Фиделити, на растрескавшейся каменной скамье. И перед ним стоял шофер такси с зажженным фонарем.
- А, да, - откликнулся Эллери. Он поднялся и выпрямился. У него затекли ноги и ныли суставы, но что-то в его душе ныло куда сильнее, и от этой боли не существовало лекарств. - Да, конечно. Я оплачу все по счетчику.
- А я подумал, что вы обо мне забыли, мистер, - повторил таксист, но другим, смягчившимся тоном. - Осторожнее, вот сюда. Позвольте мне посветить моим фонарем. Я пойду за вами.
Эллери двинулся мимо обветшавших могил к каменной ограде. Когда он перелезал через нее, то внезапно осознал, что ни разу не искал вход на кладбище, и усмехнулся:
- А вот эта дорога ведет к…
- Куда теперь ехать, мистер? - спросил шофер такси.
- Что?
- Я сказал, куда нам ехать.
- О! - Эллери устроился на заднем сиденье. - В Хилл-Драйв.
* * *
Для того чтобы добраться от Фиделити до Хилл-Драйв, нужно было миновать Норд-Хилл-Драйв.
Когда знаменитые мраморные колонны-монолиты остались позади, он наклонился к таксисту:
- Чью это усадьбу мы сейчас проехали?
- Э… угу. Тут живут Ван Хорны.
- Ван Хорны. Да, я вспомнил. А их дом открыт? В нем кто-нибудь есть?
- Уж это точно.
- Значит, братья Ван Хорны по-прежнему здесь?
- Ага. Вместе со своей старушкой. - Шофер изогнулся и заерзал на сиденье. - На их парк теперь и смотреть-то страшно, - мороз по коже. Все запущено, словно ураган прошел. Выбито подчистую. С тех пор, как пришили жену Дидриха Ван Хорна. А было это в прошлом году.
- Неужели?
- Точно вам говорю. Старому Дидриху крепко досталось, и он совсем сдал. Я слыхал, он выглядит старше своей мамаши, а его мамаша старше самого Господа Бога. Да и потеря сына ему никак не помогла. Его звали Говард, и он был скульптором. - Шофер снова изогнулся, заерзал и понизил голос. - Знаете, Говард ее и пришил.
- Да, я читал в газетах.
Таксист опять взялся за руль.
- И весь год Дидриха Ван Хорна в городе ни одна душа не видела. Хуже того, больше он ничем не управляет. Передал все дела брату, Уолферту. А Дидрих просто сидит дома.
- Понимаю.
- Ох и гнусная история, черт бы их побрал. Что же, вот здесь Норд-Хилл-Драйв переходит в Хилл-Драйв. Какой дом вам нужен в Хилл-Драйв, мистер?
- По-моему, вот этот, справа.
- А, вы к Уилерам? Хорошо, сэр, я вас подвезу.
- Не беспокойтесь, не стоит подъезжать к воротам. Я выйду у поворота и доберусь пешком.
- Хорошо, сэр. - Таксист притормозил, и Эллери достал бумажник. - Знаете, число на моем счетчике похоже на китайский военный долг, - заметил шофер.
- Я сам виноват. Ну вот, мы и в расчете.
- Как скажете. Спасибо.
- Это вам спасибо. За ожидание.
Таксист переключил скорость.
- Все в порядке, мистер. Когда люди приходят на кладбище, то забывают о времени. Да это и неплохо, не так ли?
Он засмеялся, и такси спустилось с холма.
Эллери подождал до тех пор, пока свет задних фар не скрылся за поворотом. А затем начал подниматься на холм, возвращаясь на Норд-Хилл-Драйв.
4
Когда Эллери прошел между двумя колоннами и направился по частной подъездной дороге, на небе появилась луна.
Раньше здесь горели фонари, подумал он.
Но никаких фонарей на дороге теперь не было.
Однако луна светила ярко, и это ему помогло, потому что идти оказалось небезопасно. О запомнившейся Эллери приятной гладкости асфальта можно было только мечтать, и он то и дело натыкался на разбросанные булыжники или оступался о выбоины. Миновав кипарисы и тисы и взобравшись, как по спирали, в гору, он заметил, что редкие кустарники, высаженные по обеим сторонам дороги, рядом с деревьями, полностью исчезли в безумном клубке беспорядочной растительности.
Да, таксист прав, тут все запущено, Настоящий упадок, решил он.
Развалины. Усадьба Ван Хорнов превратилась в развалины.
Фасад центрального особняка покрывала тьма. Темно было и в северном крыле - на террасе, в саду и в доме для гостей. Эллери обогнул террасу, сад и бассейн. И убедился, что бассейн высох и наполовину заполнен сгнившей листвой.
Потом он посмотрел на дом для гостей.
Ставни на его окнах были опущены, а дверь заперта на замок. Сад изменился до неузнаваемости - заросший сорняками, нестриженый, лишившийся стиля.
Он постоял там какое-то время, отдышался и осторожно двинулся к черному ходу. Его внимание привлекли клинья света на земле. Эллери приподнялся на цыпочки и заглянул в окно кухни.
Христина Ван Хорн склонилась над раковиной и мыла посуду. Казалось, ее старую, согнутую спину можно было безошибочно узнать. Но когда она на мгновение повернулась с мокрыми руками, он понял, что это вовсе не Христина, а Лаура.
Ночь выдалась душная, однако Эллери сунул руки в карманы и нащупал там свои кожаные перчатки. Достал их и неторопливо натянул.
Он обошел стену под окнами кухни, стараясь держаться к ней поближе, свернул за дальний угол и остановился. Яркие лучи света, падавшие на эту темную сторону, доходили до железных перил на южной террасе.
А сам источник света был в кабинете.
Эллери пробрался вдоль стены и поднялся по ступенькам на террасу.
Он замедлил шаги поодаль от освещенного кабинета и внимательно оглядел его.
Портьеры были неплотно закрыты.