- Они охотно допускают, что у меня случаются периодические приступы амнезии, хотя с функциональной точки зрения, да и с точки зрения органики все в полном порядке. Ну и чем они мне помогли? Чем, я тебя спрашиваю? - Говард скорчился в кресле и почесал затылок. - Не верю я ни одному врачу, Эллери, с их хвалеными диагнозами. И сам понимаю, что если эти провалы в черные дыры не прекратятся, то я… - Он опять вскочил с кресла, подошел к окну, посмотрел на Восемьдесят седьмую улицу и, не оборачиваясь, спросил:
- Ты можешь мне помочь?
- Не знаю.
Говард резко повернулся.
- Ну, хоть кто-нибудь способен мне помочь?
- А почему ты решил, что я тебе помогу?
- Что?
- Говард, я не врач.
- И прекрасно, я сыт по горло этими врачами!
- Но в конце концов они установят причину.
- А мне что прикажешь делать, пока они ее устанавливают? Съезжать с катушек, как последнему психу? Поверь, и уже близок к этому.
- Сядь, Говард, успокойся.
- Эллери, ты должен мне помочь. Я в отчаянии. Давай поедем вместе ко мне домой!
- Поехать вместе с тобой?
- Да!
- Но зачем?
- Я хочу, чтобы ты был со мной рядом, когда начнется новый приступ. Я хочу, чтобы ты за мной пронаблюдал. Увидел, что я делаю. Возможно, я веду…
- Двойную жизнь?
- Да!
Эллери поднялся, подошел к камину и снова выбил трубку.
- Давай, Говард, скажи мне начистоту, - произнес он.
- Что?
- Повторяю, скажи все как есть, начистоту.
- Что ты имеешь в виду?
Эллери искоса взглянул на него:
- Ты от меня что-то скрываешь.
- С чего ты взял, ничего подобного.
- Да, да, скрываешь. Ты не желаешь контактировать с врачами, людьми, которые способны тебе помочь и найти причину и тогда назначить лечение. А ведь нелегко определить твою болезнь. Ты и сам признал, что не был с ними откровенен, а кое о чем рассказал мне первому. Но почему мне, Говард? Мы познакомились десять лет назад и общались всего три недели. Отчего ты выбрал меня?
Говард не ответил ему.
- Я скажу тебе почему. Потому, что я, - начал Эллери и выпрямился, - сыщик-любитель, а ты считаешь, будто совершил преступление во время одного из твоих "затмений". А быть может, и не одного. Быть может, ты совершал их постоянно, как только случались приступы.
- Но я…
- Вот почему ты отказываешься от помощи врачей, Говард. Ты боишься, что они смогут это обнаружить.
- Нет!
- Да, - твердо возразил Эллери.
Говард ссутулился. Он повернулся, сунул забинтованные руки в карманы пиджака, который дал ему Эллери, и уныло опустил голову.
- Ладно. Полагаю, что ты докопался до сути.
- Ну, вот и хорошо. Теперь у нас есть основа для дискуссии. А поводы для подозрений у тебя имеются?
- Нет.
- А по-моему, имеются.
Говард внезапно расхохотался. Он вынул руки из карманов и поднял их.
- Ты сипел мои руки, когда я к тебе пришел. Такими они были, когда я утром очутился в ночлежке. И мой пиджак с рубашкой ты тоже видел.
- Значит, дело в этом? Что же, выходит, ты с кем-то подрался.
- Да, но что там произошло? - Говард повысил голос. - Я не уверен, что следы побоев - от драки, Эллери. Не знаю. А хотел бы выяснить. Вот почему я приглашаю тебя ко мне приехать.
Эллери прошелся по комнате, посасывая свою пустую трубку.
Говард с тревогой следил за ним.
- Ты обдумываешь? - спросил он с надеждой.
- Да, обдумываю, - ответил Эллери. - И не исключаю возможности, будто ты по-прежнему что-то скрываешь.
- Да что на тебя нашло? - воскликнул Говард. - Ничего я не скрываю.
- Ты в этом убежден? Ты убежден, что все мне рассказал?
- О, Господи на небесах, - не выдержал Говард. - Ну чего ты от меня добиваешься? Что я, по-твоему, должен сделать - содрать с себя кожу?
- Отчего ты так горячишься?
- Ты считаешь меня лжецом!
- А разве не так?
На этот раз Говард не стал кричать. Он подбежал к креслу и с сердитым видом уселся в него. Однако Эллери продолжал настаивать:
- Разве не так, Говард?
- Не совсем. - Молодой человек вдруг заговорил рассудительно и мягко. - Естественно, у нас, девушек, есть свои секреты. Личные тайны. - Он даже улыбнулся. - Но, Эллери, я выложил тебе все, что знаю об амнезии. Можешь мне не верить, но я сказал правду.
- В данном случае я тебе поверить не могу.
- Благодарю покорно.
Эллери бросил на него быстрый взгляд. Говард устроился на краешке кресла, сжал руки и больше не улыбался, не злился, но и не был спокоен. Его настроение изменилось, и эмоции стали иными, чем в минувшие полчаса.
- Есть вещи, о которых я не вправе говорить, Эллери. Если бы ты знал, то понял бы почему. Они связаны с… - Говард осекся и медленно встал. - Прости, что побеспокоил. Я пришлю тебе одежду, как только вернусь домой. Ты не одолжишь мне какую-нибудь мелочь на дорогу? У меня нет ни цента.
- Говард.
- Что?
Эллери приблизился к нему и положил руку ему на плечо.
- Если я в силах помочь, то докопаюсь до сути. Я поеду к тебе.
Говард опять позвонил домой и сообщил старшему Ван Хорну, что Эллери собирается через несколько дней приехать к ним погостить.
- А я-то думал, ты вскрикнешь от изумления, - услышал Эллери голос Говарда и его радостный смех. - Нет, не знаю, отец, долго ли он у нас пробудет. Но если ему понравится готовка Лауры, то, по-моему, он сможет и задержаться.
Когда Говард вышел из кабинета, Эллери сказал ему:
- Да, я отправлюсь вместе с тобой, Говард, но, пожалуй, это не совсем точно. Мне понадобится еще день на сборы.
- Само собой. Естественно. - Говард заметно приободрился и чуть ли не подпрыгнул от удовольствия.
- К тому же я сейчас пишу роман…
- Возьми рукопись с собой!
- Придется. Я связан договором, и мне нужно сдать книгу в срок, а времени у меня в обрез.
- Наверное, я должен чувствовать себя как последний подлец, Эллери…
- Научись владеть собой и не распускайся, - усмехнулся Эллери. - Ты сможешь предоставить мне пишущую машинку, в хорошем, рабочем состоянии?
- Все к твоим услугам и наилучшего качества. Более того, в твоем распоряжении дом для гостей. Там тебе никто не станет мешать, однако я буду рядом. Дом всего в нескольких ярдах от центрального особняка.
- Звучит соблазнительно. Да, кстати, Говард, не рассказывай близким, почему я приехал. Я предпочитаю свободную атмосферу, без всякой напряженности.
- Провести моего старика не так-то просто. Он только что сказал мне по телефону: "Тебе пора обзавестись телохранителем". Конечно, он пошутил, но отец очень хитер, Эллери. Ручаюсь, он уже догадался, зачем ты к нам явишься.
- Все равно, постарайся об этом не говорить.
- Я скажу, что тебе нужно закончить роман и я дал тебе шанс поработать в уединении, за много сотен миль от безумной толпы. - Здоровый глаз Говарда снова затуманился. - Эллери, возможно, ты у нас задержишься. Вдруг очередной приступ случится со мной через месяц…
- Или никогда не случится, - перебил его Эллери. - Тебе это не приходило в голову, мой милый немецкий друг? Иногда подобные эпизоды прекращаются так же внезапно, как и начались.
Говард усмехнулся, довод Эллери его явно не убедил.
- А не остаться ли тебе здесь, со мной и моим папашей, пока я не соберу вещи?
- Похоже, тебя беспокоит, доеду ли я до дому.
- Нет, - возразил Эллери. - То есть я хотел сказать "да".
- Спасибо, но уж лучше я отправлюсь сегодня, Эллери. А не то они будут волноваться.
- Ну конечно. А ты уверен, что с тобой все в порядке?
- Целиком и полностью. У меня никогда не было двух приступов подряд. Самое меньшее недели через три. - Эллери дал Говарду деньги и спустился с ним по лестнице.
Они обменялись рукопожатиями перед распахнутой дверцей такси, и Эллери вдруг воскликнул:
- Но, Говард, как же я, черт возьми, до тебя доберусь?
- О чем ты?
- Я и понятия не имею, где ты живешь!
Говард недоуменно уставился на него:
- Разве я тебе не говорил?
- Никогда!
- Дай мне листок бумаги. Нет, погоди. У меня же есть записная книжка. Интересно, переложил ли я все мои вещи и ниш костюм? Да, она здесь.
Говард вырвал листок из толстой записной книжки в черной обложке, настрочил на нем адрес и уехал.
Эллери следил за такси, пока оно не свернуло за угол. А потом поднялся к себе, держа в руке вырванный листок. "Говард совершил преступление, - размышлял он. - И это не "возможное" преступление в состоянии амнезии, которою он так боится. Нет, он помнит о своем преступлении и совершил его в здравом уме. Именно оно и связанные с ним обстоятельства и есть те самые "вещи", о которых Говард не может говорить. Это его "тайны", и он сознательно их скрывает. А его возражения не имеют ничего общего с его эмоциональными проблемами. Но преступление породило в нем чувство вины, и он, в отчаянии, обратился ко мне. Психологически Говард готов к наказанию, он даже стремится к нему".
Но какое он совершил преступление?
На этот вопрос нужно было ответить в первую очередь.
И ответ, видимо, кроется в доме Говарда, в…
Эллери поглядел на листок бумаги с адресом Говарда.
И чуть было не выронил его.
Написанный Говардом адрес был таков:
"Ван Хорн
Норд-Хилл-Драйв
Райтсвилл".
Райтсвилл!
Маленькая, приземистая железнодорожная станция в Лоу-Виллидж. Крутые, вымощенные булыжником улицы. Круглая площадь, старинная конная статуя поддерживает легкую на вид бронзовую фигуру основателя города Джезрила Райта. Отель "Холлис", аптека в Хай-Виллидж, которая должна была сохраниться до сих пор, магазин для мужчин Сола Гауди, промтоварный магазин "Бон-Тон", страховое агентство Уильяма Кетчема, три позолоченных шара над входом в магазин Дж. П. Симпсона, элегантное здание Райтсвиллского национального банка, типография Джона Ф. Райта…
Улочки с вмятинами от колес… Стейт-стрит, городская ратуша из красного кирпича, библиотека Карнеги и мисс Эйкин, высокие, покорно склонившиеся вязы, Лоуэр-Мейн, редакция газеты "Райтсвиллский архив", с типографским оборудованием за окнами из плотного, тусклого стекла, старый Финни Бейкер, агентство по продаже недвижимости, кафе-мороженое Эла Брауна, кукольный театр и менеджер Луи Кейхан… Хилл-Драйв и кладбище в Твин-Хилл, "Перекресток Райтсвилла" в трех милях вниз по дороге, городок Слоукем, закусочная на 16-м шоссе и кузница с неоновой вывеской, отдаленные пики гор Махогани.
Все эти старые картины ожили в его памяти, когда он, нахмурившись, уселся в потрепанное кожаное кресло, которое полчаса назад занимал Говард.
Райтсвилл…
Где был Говард Ван Хорн, когда Эллери наблюдал за развитием трагедии Джима и Норы Хейт? Она произошла в самом начале войны, когда Говард, по его признанию, жил дома и работал на авиационном заводе. Почему во время следующего визита Эллери в Райтсвилл, вскоре после войны, когда он пытался раскрыть дело капитана Дэви Фокса, ни разу не наткнулся на Говарда? Вероятно, он сталкивался в ходе раскрытия этих дел лишь с немногими райтсвиллцами. Но разве в то время, когда Эллери занимался делом Хейтов, он не стал широко известен в местных кругах? И Гермиона Райт - тому свидетель. Его имя облетело город. Вряд ли Говард мог остаться в неведении и не слышать о его приезде в Райтсвилл. А ведь Норд-Хилл-Драйв - прямое продолжение Хилл-Драйв, где жили Райты и Хейты. Эллери останавливался у них - сначала в коттедже Хэйтов, а после в комнате для гостей в доме Райтов, совсем рядом, наверное, в десяти минутах езды от поместья Ван Хорнов, никак не больше. Теперь, подумав о Райтсвилле, Эллери уловил в самой фамилии Ван Хорн нечто знакомое.
Он был уверен, что старый Джон Ф. упоминал о Дидрихе Ван Хорне, и не раз, как об одном из points d’appui города, общественном деятеле и миллионере-филантропе. Да, кажется, он ссылался на слова, сказанные о Дидрихе судьей Илаем Мартином. Но отец Говарда явно не входил в группу Райта-Мартина-Уиллоби, а не то Эллери непременно бы встретился с ним. Однако это было вполне понятно - они составляли костяк традиционного райтсвиллского общества. А Ван Хорны относились к промышленным элементам города, они были магнатами, местными "Мицубиси", одними из многих членов Загородного клуба, то есть чем-то средним между старой элитой и нуворишами, неспособными преодолеть сословные преграды. И все-таки Говард должен был знать, что Эллери жил в их городе. А если он не искал с ним встречи, то, значит, намеренно избегал общения с прежним приятелем с рю де ля Юшетт. Но почему?
Впрочем, Эллери не стал всерьез размышлять над этим вопросом. Очевидно, в те дни у Говарда начался новый приступ болезни. А быть может, он слишком испугался пересудов и не захотел напоминать о себе. Или, по всей вероятности, глубоко укоренившееся чувство вины парализовало его волю.
Эллери опять набил трубку. Нет, не в Говарде дело, его беспокоит странная связь с Райтсвиллом, где нужно будет расследовать уже третье по счету преступление. Тяжелое и обескураживающее совпадение. А Эллери не любил совпадений. И это упорно не выходило у него из головы. И чем больше он размышлял, тем тревожнее становилось у него на душе.
"Будь я суеверен, - подумал Эллери, - то сказал бы, что это судьба".
Странно, что в ходе раскрытия предыдущих райтсвиллских дел у него тоже была тяга к бесплодным умозаключениям. Не раз он гадал, нет ли в этом какой-то единой системы, скрытой системы, которая никак не поддается разгадке. И хотя он вроде бы сумел раскрыть дела Хейта и Фокса, но их суть и в том и в другом случае вынудила его утаить правду, а окружающие восприняли его рискованные райтсвиллские расследования как бесспорные неудачи.
И теперь еще дело Ван Хорна…
Черт бы побрал Райтсвилл и всех его обитателей!
Эллери сунул листок с адресом Говарда в карман своего прокуренного домашнего жакета и раздраженно набил трубку.
Но затем поймал себя на мысли о том, что же произошло с Альбертой Манаскас. И о том, пригласит ли его Эмелин Дюпре порассуждать об искусстве прохладным вечером. У него отлегло от сердца, и он улыбнулся.
День второй
Когда поезд подъехал к Слоукему, Эллери подумал: "А пожалуй, здесь почти ничего не изменилось".
Правда, на гравиевых дорожках стало чуть меньше лошадиного навоза, исчезли и некоторые приземистые домишки около станции, а решетки на витринах магазинов словно создали новый узор на старой фреске; кузница волшебным образом превратилась в гараж, о чем сообщал неоновый знак, появившийся вместо прежней вывески, дом Фила Динера - бывшая наскоро перестроенная развалюха - уступил место величественному новому зданию с сине-желтым навесом. Но из-за открытой двери кабинета начальника станции, как и тогда, виднелась лысая голова Гэбби Уоррума. И казалось, все тот же уличный мальчишка в пыльных башмаках и заношенных джинсах сидит в той же ржавой ручной тележке под окном станции и жует резинку, поглядывая по сторонам все так же злобно и безучастно. Да и очертания пригодного ландшафта остались прежними, изменился только его колорит, - ведь это был Райтсвилл, окрасившийся в защитные тона бабьего лета.
Все те же поля, те же холмы, то же небо.
Эллери невольно вздохнул.
В этом и состоит очарование Райтсвилла, решил он, спустившись с чемоданом на платформу и поискав глазами Говарда. Даже приезжий чувствует себя здесь как дома. Легко можно понять, почему десять лет назад в Париже Говард показался ему таким провинциалом. И пусть вы, как Линда Фокс, любили Райтсвилл или, как Лола Райт, ненавидели его, но уж если вы тут родились и выросли, то город останется с вами за семью морями и четырьмя углами.
Но где же Говард?
Эллери побрел к восточному концу платформы. Оттуда хорошо просматривалась авеню Аппер-Уистлинг, протянувшаяся через Лоу-Виллидж к одному из парков на площади. Любопытно, подают ли еще в чайной мисс Салли ананасные муссы с орехами - фирменный знак райтсвиллского хорошего тона - и можно ли вдохнуть аромат "изысканной" смеси из перца, керосина, кофейных зерен, ботинок на каучуковой подошве, уксуса и сыра в супермаркете Сидни Готча. По-прежнему ли прочесывают окрестности Данс-ленда в Гроуве озабоченные матери, ищущие вечерами своих детей, по-прежнему ли…
- Мистер Квин?
Эллери обернулся и увидел рядом с платформой огромный джип, способный испугать любого своими размерами. За рулем сидела приветливо улыбающаяся девушка.
Несомненно, он когда-то видел ее в Райтсвилле. Облик девушки был ему смутно знаком.
На дверце машины красовалась позолоченная надпись: "Д. Ван Хорн".
Говард никогда не упоминал о сестре, черт бы его побрал! Да еще о такой хорошенькой.
- Мисс Ван Хорн?
Девушка удивленно взглянула на него:
- Я просто поражена. Разве Говард не говорил вам обо мне?
- Даже если и говорил, то его слов мне было недостаточно. Я ими не насытился, - галантно откликнулся Эллери. - Почему он не сказал, что у него красавица сестра?
- "Сестра". - Она тряхнула головой и рассмеялась: - Я не сестра Говарда, мистер Квин, я его мать.
- Прошу прощения?
- Ну, вернее… я его мачеха.
- Значит, вы миссис Ван Хорн? - воскликнул Эллери.
- Это наша семейная шутка, - с озорным видом заявила молодая женщина. - И я так долго вас боялась, мистер Квин, что не сумела устоять перед искушением и рискнула встретить вас сама. Так сказать, для первой примерки.
- Боялись меня?
- Говард о вас часто вспоминал и говорил, что вы очень милый. Но вы же настоящая знаменитость, мистер Квин. У Дидриха собраны все ваши книги. Мой муж считает, что вы величайший мастер разных загадочных историй и равного вам нет в целом мире. А я несколько лет скрывала от близких свою тайну. Однажды я видела вас в Лоу-Виллидж, вы ехали вместе с Патрицией Райт в ее автомобиле с открытым верхом. Тогда я подумала: ну как же ей повезло, она самая счастливая девушка в Америке. Мистер Квин, это ваш чемодан вот здесь, на платформе?
Во всяком случае, начало было приятным и обнадеживающим.
Эллери уселся рядом с Салли Ван Хорн, почувствовав себя важной шишкой, настоящим мужчиной, и нелепо позавидовал Дидриху Ван Хорну.
Когда они отъехали от станции, Салли пояснила:
- Говарда до того расстроила перспектива проехаться по городу с разбитым лицом, что я попросила его остаться дома. Но сейчас я сожалею об этом. Но ни словом не обмолвиться обо мне! Немыслимо.
- Простая справедливость побуждает меня оправдать мошенника, - заявил Эллери - Он упоминал о вас, но как-то вскользь. Дело в том, что я не был готов…
- Встретить такую молодую?
- Ну да, нечто в этом роде.