- Ты хочешь, чтобы я расспросил художника, что живет по соседству?
- Послушай, Мегрэ…
Губы его дрожали. Он вот-вот мог заплакать, зрелище было не из приятных.
- Знаю, что не всегда говорю правду. Это сильнее меня. Вспомни истории, которые я сочинял, чтобы повеселить вас. Сегодня, умоляю тебя, поверь мне: не я убил Жозе, я был в шкафу, когда это случилось.
Взгляд его стал патетическим, но он ведь привык ломаться.
- Если бы я убил, то пришел бы не к тебе.
- Тогда почему ты не сказал правду?
- Какую правду?
Он старался выиграть время, юлил.
- Сегодня в три часа дня жестяная коробка еще находилась на Нотр-Дам-де-Лоретт. Так?
- Да.
- Ну и…
- Что тут непонятного? У Жозе были порваны всякие отношения с родней. Ее единственная сестра - в Марокко, за владельцем плантации цитрусовых. Они богачи. Я же еле свожу концы с концами. Когда я понял, что она мертва…
- Ты воспользовался этим, чтобы завладеть кубышкой.
- Это жестоко, но я ставлю себя на твое место. В конечном счете я никому не причинял зла. Чем бы я стал без нее?
Раздираемый противоречивыми чувствами, Мегрэ пристально смотрел на него.
- Пошли, - наконец вымолвил он.
Ему было жарко. Хотелось пить. Он чувствовал себя разбитым, недовольным всем и вся.
Выходя со двора, он, не долго думая, подтолкнул своего спутника к бару.
- Две кружки пива.
- Ты мне веришь?
- После поговорим.
Выпив одну за другой две кружки, Мегрэ вышел из пивной и принялся ловить такси. Был час пик, и, чтобы добраться до Дворца правосудия, у них ушло около получаса.
Голубое небо было совершенно безоблачным и тяжелым, террасы кафе переполнены, многие мужчины, скинув пиджаки и неся их на руке, шли в одних рубашках.
Солнце ушло из кабинета Мегрэ, и теперь там царила относительная прохлада.
- Присаживайся. Можешь курить.
- Благодарю. Знаешь, я так странно чувствую себя, оказавшись перед старым однокашником в подобной ситуации.
- Я тоже, - проворчал комиссар, набивая трубку.
- Это не одно и то же.
- Да уж.
- Послушай, ты слишком строго судишь меня! Принимаешь меня за какого-то мерзавца.
- Я тебя не сужу. Я пытаюсь понять.
- Я любил ее.
- Вон оно что.
- Не скажу, что это была большая любовь и что мы были Ромео и Джульеттой.
- И впрямь трудно вообразить себе Ромео, пережидающего в шкафу. И часто тебе приходилось сидеть там?
- Всего три или четыре раза, когда кто-нибудь заявлялся неожиданно.
- Эти господа знали о твоем существовании?
- Конечно нет.
- И ты никогда с ними не встречался?
- Я их видел. Мне хотелось знать, какие они, я подкарауливал их на улице. Видишь, я говорю тебе все, как было.
- У тебя не появлялось искушения шантажировать их?
Они ведь, наверное, люди семейные.
- Клянусь тебе…
- Слушай, кончай клясться.
- Хорошо. Но что мне говорить, чтобы ты поверил мне?
- Правду.
- Никого из них я не шантажировал.
- Почему?
- Меня устраивала наша жизнь. Я уже не молод. Где меня только не носило, и теперь я хочу покоя и надежности. Жозе так успокаивающе действовала на меня, заботилась обо мне.
- Это ты предложил ей купить машину?
- Мы оба хотели этого. Может, я и завел об этом речь первым.
- Куда вы ездили по воскресеньям?
- Да мало ли куда, в долину Шеврез, в лес Фонтенбло, реже к морю.
- Тебе было известно, где она хранит деньги?
- Она от меня не таилась. Доверяла мне. Ну скажи, Мегрэ, зачем мне было убивать ее?
- Предположим, что ты ей надоел.
- Как раз наоборот. Если она и экономила, то для того, чтобы однажды поселиться вместе где-нибудь в деревне. Поставь себя на мое место…
Мегрэ непроизвольно скривился.
- Оружие у тебя было?
- Имелся старый револьвер в ночном столике. Я нашел его больше двух лет назад в одном из шкафов, который приобрел на распродаже.
- Он был заряжен?
- Ну да.
- И ты отнес его на Нотр-Дам-де-Лоретт.
- Жозе была такой пугливой, ну я и положил револьвер в ночной столик, чтобы ей было спокойней.
- Он исчез.
- Знаю. Я тоже его искал.
- Зачем?
- Понимаю, что это глупо. Все, что я делаю и говорю, - глупо. Я слишком честен. Лучше б я позвонил в ближайший полицейский участок и дождался, пока прибудут оттуда. Я мог наплести что угодно: мол, только что вошел, нашел ее мертвой.
- Я тебе задал вопрос. Зачем ты искал револьвер?
- Чтобы избавиться от него. Бросил бы его в сточную канаву или Сену. Раз уж он принадлежит мне, меня непременно заподозрили бы. И, как видишь, не ошибся.
- Я тебя еще не подозреваю.
- Но ты привел меня сюда и не веришь мне. Я что, подлежу аресту?
Мегрэ нерешительно взглянул на него. Лицо его было серьезным, озабоченным.
- Нет, - наконец проронил он.
Он знал, что рискует, но ему не хватало решимости поступить иначе.
- Что ты будешь делать, когда выйдешь отсюда?
- Нужно бы перекусить. Затем пойду лягу.
- Где?
Флорантен задумался.
- Не знаю. Думаю, на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт мне лучше не ходить.
Сказал ли он это, не подумав?
- Придется спать на бульваре Рошешуар.
В той клетушке без окон в глубине мастерской, в постели, на которой не было даже постельного белья, только старое серое и жесткое одеяло.
Мегрэ поднялся из-за стола и прошел в кабинет инспекторов. Ему пришлось подождать, пока Лапуэнт кончит говорить по телефону.
- У меня в кабинете сидит высокий худой тип. Моих лет, малость потрепанный на вид. Он проживает в глубине двора в доме номер 55-бис по бульвару Рошешуар.
Не знаю, что он станет делать и куда направится, выйдя отсюда. Не выпускай его из виду. Договорись о замене на ночь. А завтра с утра пошли еще кого-нибудь.
- Он не должен знать о слежке?
- Лучше, чтоб не догадался, но это не так уж важно.
Он хитер, как обезьяна, и в любом случае догадается.
- Хорошо, шеф. Буду ждать его в коридоре.
- Скоро я его отпущу.
Когда Мегрэ толкнул дверь в свой кабинет, Флорантен живо отпрянул от нее, пытаясь при этом не потерять самообладания.
- Ты подслушивал?
Флорантен не знал, что ответить, и в конце концов его огромный рот растянулся в жалком подобии улыбки.
- А как бы ты поступил на моем месте?
- Все слышал?
- Ну не все…
- Один из моих инспекторов приставлен к тебе для слежки. Предупреждаю: если ты от него смоешься, я разошлю твои приметы во все полицейские участки и засажу тебя за решетку.
- Почему ты так со мной разговариваешь, Мегрэ?
Комиссар чуть было не запретил ему называть себя по фамилии и тыкать. Но у него не достало смелости.
- Куда ты собирался идти?
- Когда?
- Ты ведь догадывался, что предстоит расследование и ты попадешь под подозрение. То, что ты так плохо спрятал деньги, говорит о том, что у тебя не было времени найти тайник получше и ненадежнее. Ты уже тогда подумал обо мне?
- Нет. Сперва я собирался обратиться в полицейский участок.
- А не удрать из страны, пока не обнаружили тело?
- В какой-то миг…
- Что тебе помешало?
- Мое бегство сочли бы за доказательство виновности и меня выдали бы Франции. Хотел было заявить о случившемся, как вдруг вспомнил о тебе. Твое имя часто мелькало в газетах. Ты единственный из нашего класса стал чуть ли не знаменитостью.
Мегрэ смотрел на старого школьного приятеля все с тем же любопытством, словно тот задал ему нерешаемую задачку.
- Говорят, ты не доверяешь видимости и докапываешься до сути. Вот я и надеялся, что ты поймешь. Я начинаю думать, что ошибся. Признайся, ты считаешь меня виновным.
- Я тебе уже сказал, что ничего не считаю.
- Мне не следовало брать деньги. Мысль о них пришла мне в последнюю минуту, когда я уже стоял в дверях.
- Можешь идти.
Они оба стояли, Флорантен не решался подать на прощанье руку. Возможно, чтобы избежать рукопожатия, Мегрэ вынул из кармана платок и вытер лицо.
- Увидимся завтра?
- Может быть.
- До свидания, Мегрэ.
- До свидания.
Мегрэ не стал смотреть вслед ни ему, ни двинувшемуся вслед за ним по лестнице Лапуэнту.
Он был беспричинно недоволен собой. И собой, и другими. День, до пяти часов пополудни протекавший так приятно и праздно, был безнадежно испорчен.
На столе его по-прежнему дожидались отчеты. Муха исчезла, наверное раздосадованная тем, что он ее обманул.
Было половина восьмого. Он позвонил домой.
- Это ты? - привычно спросил он, хотя прекрасно знал голос жены.
- Тебя не ждать к ужину? - тут же отреагировала она, привыкшая к тому, что, если он звонит, это означает: он не ужинает дома.
- Как раз напротив, я приду. Что у нас на ужин? Отлично. Примерно через полчаса.
Он прошел в кабинет инспекторов - к концу дня подчиненных осталось немного, - уселся на место Жанвье и написал тому записку с просьбой позвонить, как только вернется.
Он по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке.
Дело, которым он занимался, не походило на прочие, и то, что Флорантен был чем-то вроде его друга детства, ничего не решало.
Были ведь еще и другие - мужчины определенных лет, занимающие более или менее важные посты. Каждый из них вел спокойную, налаженную семейную жизнь.
Кроме одного дня в неделю! Кроме тех нескольких часов, что они проводили в уютной квартирке Жозефины Папе.
Уже завтра утром газеты растрезвонят об убийстве, и эти почтенные господа задрожат.
Мегрэ так не терпелось узнать результаты анализов, что он чуть было не поднялся на чердак, где размещались службы идентификации. Но лишь пожал плечами и взялся за шляпу.
- До завтра, ребята.
- До завтра, шеф.
В толпе прохожих он добрался до Шатле и встал там в очередь на автобус.
С первого взгляда на мужа мадам Мегрэ поняла, что он не в духе, и против воли вопросительно взглянула на него.
- Дурацкая история, - бросил он, проходя в ванную вымыть руки.
Затем снял пиджак, распустил галстук.
- Дружок по лицею тут у меня объявился. Вляпался, понимаешь, по горло. И при этом ему нечего рассчитывать, чтобы хоть кто-то проникся к нему симпатией.
- Убийство?
- Выстрел из револьвера. Женщина мертва.
- Ревность?
- Нет. Если только стрелял не он сам.
- Точно сказать нельзя?
- Ужинать, - вздохнул Мегрэ, словно спохватившись, что и так наговорил лишнего.
Все окна были раскрыты настежь, заходящее солнце позолотило все вокруг. На ужин был цыпленок под эстрагоном - блюдо это как нельзя лучше удавалось мадам Мегрэ, - со спаржей на гарнир.
Мадам Мегрэ была в одном из тех хлопчатобумажных платьев в мелкий цветочек, какие она носила дома, что придавало ужину подчеркнуто домашний характер.
- Вечером тебя не будет?
- Не думаю. Жду звонка Жанвье.
Звонок раздался в тот самый миг, когда он взялся за свою половинку дыни.
- Алло. Слушаю тебя, Жанвье. Ты вернулся на службу? Удалось что-нибудь откопать?
- Почти ничего, шеф. Сперва опросил двух торговцев с первого этажа. Слева бельевая лавка "У Элианы". Такое белье найдешь разве что на Монмартре. Кажется, туристы сходят по нему с ума. Так вот: две девушки, блондинка и брюнетка, более-менее в курсе того, кто входит и выходит из дома. По моему описанию они тут же узнали Флорантена и жертву. Она покупала у них белье, правда, обычное, без всяких там причуд. Судя по их отзывам, она была очаровательная, спокойная и улыбчивая - этакая кокетливая и милая дамочка из мелкой буржуазии.
Они знали, что Флорантен живет с ней, и его тоже любили. Даже углядели в нем некий аристократический лоск. Опустившийся аристократ, как они выражаются.
Немного злились на Жозе за то, что она наставляет ему рога, увидев однажды, как она выходит из дому с господином, навещающим ее по средам.
- С Франсуа Паре? Из министерства общественных работ?
- Да, наверное. Так они узнали, к кому он приходит каждую неделю, почти всегда в один и тот же час. У него всякий раз проблемы с парковкой черного "ситроена". Он непременно приносит конфеты или что-нибудь в этом роде.
- Они знают и других?
Только того, что бывал по четвергам, он самый давний. Вот уже годы появляется он на улице Нотр-Дамде-Лоретт, и у них такое впечатление, что когда-то он некоторое время жил в этом доме. Они прозвали его толстячком. У него круглое розовое лицо младенца со светлыми глазами навыкате. Почти каждую неделю они с Жозе где-нибудь ужинали, а потом шли в театр. После он оставался у нее и уходил лишь поздно утром.
Мегрэ справился со своими записями.
- Фернан Курсель, из Руана. Парижская контора на бульваре Вольтера. А что другие?
- О других им ничего не известно, и они убеждены, что в дураках в этой истории оказался Флорантен.
- Еще что?
- Справа "Обувная лавка Мартена". Вытянута вглубь, помещение темное. Полки с обувью мешают видеть улицу, если, конечно, не торчать все время перед застекленной дверью.
- Продолжай.
- На втором этаже слева - дантист. Ничего не знает.
Четыре года назад лечил Жозе. Три визита, пломбирование зуба. Справа пожилая чета, почти не выходят. Муж служил прежде во "Французском банке", кем, не знаю. Их дочь замужем и навещает их каждое воскресенье с мужем и двумя детьми. Квартира окнами во двор в данный момент пустует. Жильцы вот уже месяц в Италии. Муж и жена, оба реставраторы. Третий этаж. Портниха, шьет корсеты. Ей помогают две девушки. Они даже не знают о существовании Жозефины Папе. Следующая квартира - мать троих детей, старшему из которых пять. Ну и здорова же глотку драть! Куда денешься, когда надо перекричать троих крикунов. Вот что она сказала: "Это просто отвратительно. Я написала хозяину. Муж был против, но я все же сделала это. Он вечно боится попасть в какую-нибудь историю.
Разве можно заниматься подобным ремеслом в приличном доме, где есть дети? Что ни день, то другой, я уж стала узнавать их по тому, как они звонят в дверь. Хромой заявлялся в субботу днем, сразу после обеда. Его походку легко отличить. Да еще вызванивал в определенном ритме: та-тата-та… та-та! Вот дурачок! Думает, наверное, что он у нее единственный свет в окошке…"
- А что-нибудь еще о нем ты узнал?
- Ему лет пятьдесят, приезжает в такси.
- А Рыжий?
- Это новенький. Появился всего несколько недель назад. Он моложе других, лет тридцать - тридцать пять, по лестнице поднимается, перепрыгивая через ступеньку.
- У него есть ключ?
- Нет. Ни у кого, кроме Флорантена, ключа нет, кстати, мать семейства называет Флорантена сутенером с хорошими манерами. Вот ее слова: "Я предпочитаю сутенеров с Пигаль. Те по крайней мере рискуют. И ни на что другое уже не годны. А ведь этот-то, должно быть, из хорошей семьи, образован…"
Мегрэ не удержался и улыбнулся, сожалея о том, что не самолично опросил весь дом.
- В квартире справа никого. На пятом я попал в разгар семейной сцены. "Если ты не скажешь, где была и с кем…" - рычал муж. "Я что, не могу выйти за покупками, не отчитываясь перед тобой за все магазины, где побывала? Может, тебе еще справки от продавцов представлять?" - "Думаешь, я поверю, что тебе понадобилось полдня, чтобы купить себе туфли? Отвечай: кто?" - "Что кто?" - "С кем ты была?" В общем, я предпочел ретироваться. Напротив квартира пожилой дамы. В этом квартале просто жуткое количество стариков. Эта ничего не знает. Наполовину глуха, в квартире пахнет чем-то прогорклым. На всякий случай подкатился к привратнице.
Она только взглянула на меня своими рыбьими глазами и ни гугу.
- Я тоже не смог из нее ничего вытянуть, если тебя это может утешить. Утверждает, что между тремя и четырьмя в дом никто не входил.
- Она в этом уверена. Еще уверяет, что не отлучалась, а незамеченным никому мимо нее не пройти. Она и перед присяжными будет упорно это твердить. Чем мне теперь заняться?
- Иди домой, завтра увидимся на службе.
- Спокойной ночи, шеф.
Только Мегрэ повесил трубку и собрался доесть свой кусок дыни, как вновь раздался звонок. На этот раз звонил Лапуэнт. Он был возбужден.
- Шеф, я уже четверть часа пытаюсь связаться с вами, но все время занято. До этого звонил на службу. Сейчас я в табачном киоске. Есть новости.
- Выкладывай.
- Когда мы вышли из полиции, он был прекрасно осведомлен о том, что за ним следят, и, спускаясь по лестнице, даже обернулся и подмигнул мне. Я шел за ним на расстоянии трех-четырех метров. У площади Дофина он подумал-подумал и направился к пивной "У дофины". И все как будто ждал, чтобы я подошел к нему. Видя, что я держусь на отдалении, сам двинулся мне навстречу. "Я собираюсь пропустить стаканчик. Почему бы нам не выпить вместе?" Вид у него при этом был такой, словно он смеется надо мной. Вообще он шутник. Я ответил, что на службе не пью, и он вошел один. Осушил подряд три или четыре рюмки коньяку. Затем, убедившись, что я на месте, и вновь подмигнув мне, направился к Новому мосту. В этот час на улицах было многолюдно, на дороге образовались пробки, шоферы сигналили. Мы приближались - он впереди, я сзади - к набережной Межиесерн, как вдруг он взобрался на парапет и сиганул в Сену. Это произошло так стремительно, что лишь немногие прохожие, те, что были поближе к нему, заметили это. Вынырнул он метрах в трех от стоящей на приколе баржи, уже стали собираться зеваки, и тут произошло нечто почти комическое. Матрос с баржи схватил тяжелый багор и протянул его конец Флорантену. Тот ухватился за него, и так был вытащен из воды. Прибежал полицейский и склонился над лжеутопленником. Я продрался сквозь толпу, спустился к Сене и приблизился к барже. Повсюду было полно зевак, словно произошло что-то важное.
Я предпочел не вмешиваться и издали наблюдал за происходящим. Вдруг среди собравшихся оказался бы журналист… Ни к чему полошить прессу. Не знаю, правильно ли я поступил.
- Молодец. Знай, что Флорантен ничем не рисковал, в детстве, когда мы купались в Алье, он был среди нас лучшим пловцом. А что было дальше?
- Матрос, добрая душа, поднес ему стакан водки, не подозревая, что тот только что накачал себя коньяком.
Затем полицейский увел Флорантена в участок на Центральном рынке. Входить я не стал, все по той же причине. Его, должно быть, спросили, кто он такой, где живет, ну и все, что положено. Выйдя оттуда, он меня не видел: я как раз ел сандвич в бистро напротив. Он выглядел таким жалким в наброшенном на плечи одеяле, которое ему одолжили полицейские. Подозвав такси, он поехал к себе. Переоделся. Мне было видно его через окна мастерской. Вновь выйдя на улицу, он заметил меня. И я снова удостоился подмигивания и смешной гримасы; он зашагал в сторону площади Бланш и там зашел в ресторан.
Полчаса назад он вернулся, предварительно купив газету; когда я уходил, он читал ее, лежа на кровати.
Мегрэ в явном ошеломлении выслушал рассказ Лапуэнта.
- Ты ужинал?