- Теперь перед каждым из вас лежит лист бумаги с отпечатками его пальцев. Я прошу вас сделать следующее. Пусть каждый нарисует на своем листе под отпечатками тайный знак - круг, крест, маленькое дерево, - какой угодно. Только не говорите и не показывайте мне, какой знак вы нарисовали. - Он полез в несессер и бросил на стол несколько карандашей. - Можете передавать карандаши друг другу. А сейчас я повернусь спиной, чтобы не видеть, что вы делаете. - Эллери осуществил свое намерение. - Поставьте на бумаге знаки и запомните, какой именно вы нарисовали.
Он терпеливо ждал, слыша за спиной шарканье ног, тяжелое дыхание и шелест одежды.
- Готово?
Звуки прекратились.
- Да, - ответил Управляющий. Эллери не стал поворачиваться.
- А теперь, Управляющий, соберите листы с отпечатками.
- Я сделал это, - вскоре сообщил Управляющий.
- Перемешайте листы, чтобы я не мог догадаться по их порядку, кому какой принадлежит.
- Это тоже сделано, Элрой, - после очередной паузы сказал Управляющий.
Эллери повернулся. Десять листов лежали на столе аккуратной стопкой. Под озадаченными взглядами присутствующих он придвинул табурет, сел и достал из кармана пятнадцать наборов отпечатков пальцев, снятых вчера, - на каждом была обозначена должность обладателя отпечатков. Эллери взял верхний лист из стопки с неидентифицированными опечатками и сравнил его с верхним листом идентифицированной серии. Отпечатки не совпали, и он перешел ко второму, а затем к третьему листу из старого комплекта. Отпечатки на четвертом листе были теми, которые он искал.
Эллери поднял лист с неидентифицированными отпечатками и тайным знаком. Все смотрели на него затаив дыхание.
- Здесь у меня лист с отпечатками пальцев и знаком из восьми линий, образующих квадрат в квадрате. Утверждаю без всяких сомнений, что отпечатки на этой бумаге оставлены Ткачом! Этот так? Говорите, Ткач, это ваши отпечатки?
- Да, - испуганно выдохнула женщина, - так как квадрат в квадрате - мой знак.
За длинным столом послышался удивленный шепот, но Эллери прекратил его властным жестом:
- Я только начал, - И он стал сравнивать второй лист из пачки с тайными знаками с идентифицированной серией. Все снова затаили дыхание. Наконец Эллери поднял второй лист. - Эта бумага помечена волнистой линией, какую рисуют дети, изображая воду. Боюсь, нарисовавший этот знак пытался ввести меня в заблуждение, ибо вода наводит на мысль о Водовозе. Но в действительности это ваши отпечатки, Летописец. Не так ли? Говорите!
Летописец смущенно почесал бороду.
- Ты прав, Элрой.
Остальные отпечатки были идентифицированы так же легко. Водовоз нарисовал маленький домик, Плодовод - два сцепленных круга, Гончар - три креста, Мельник - животное, в котором Эллери по огромному вымени опознал: корову, и так далее.
- Как видите, - сказал Эллери по окончании процедуры, - человек, умеющий читать отпечатки пальцев, не может ошибиться при их сравнении. Отпечатки на молотке оставлены рукой Учителя.
Он не смотрел на патриарха, который во время демонстрации не проронил ни слова.
Снова они отошли посовещаться в дальний конец стола. Снова Эллери смотрел на них затуманенным взором, поддерживая голову дрожащими руками. Вскоре Ткач заплакала. Летописец встал, поманил к себе Управляющего и заговорил с ним так тихо, что тому пришлось наклониться, чтобы слышать.
Бледный Управляющий медленно вернулся к Эллери, который с трудом заставил себя заговорить.
- Каков их вердикт? - спросил он. - Если только они смогли его вынести.
И тут же ему показалось глупостью воображать, что они способны обвинить своего лидера. Все это выглядело напрасным фарсом.
- Они пришли к единому мнению, - хрипло отозвался Управляющий. - Учитель виновен в смерти Кладовщика Сторикаи.
Внезапно самообладание покинуло его, он закрыл лицо руками и начал раскачиваться взад-вперед.
Это послужило сигналом для остальных. Две женщины - Ткач и Ева - разразились бурными рыданиями; старуха рвала на себе волосы и била себя кулаками в грудь. Из глаз мужчин текли слезы, падая в бороды. Некоторые опустили голову на стол, стиснув ее руками.
Юный Преемник рыдал поистине душераздирающе. Его тело судорожно дергалось. Учитель утешал его, словно испуганного ребенка, гладя по волосам и что-то шепча на ухо. Постепенно рыдания перешли в всхлипывания, а потом прекратились вовсе.
Когда наступила тишина, Эллери снова обратился к Управляющему.
- И каков же приговор? - спросил он. Управляющий смотрел на него влажными покрасневшими глазами:
- Хотя решение Совета не может быть отменено, Совет не вправе выносить приговор.
- Тогда кто же... - начал Эллери.
- Только Учитель, - прошептал Управляющий.
"Господи! - подумал Эллери. - Я забыл об этом!"
Учитель выпрямился и посмотрел на них. Все сразу же встали. Учитель жестом благословил их, и они вновь заняли свои места. Воцарилось молчание.
- Да будет благословен Вор'д, - начал старик, - на всей земле и в сердцах населяющих ее людей. Вор'д был милостив ко мне. Я прожил много лет, у меня много жен, детей и внуков. Но и помимо этого, я могу считать себя богатым, ибо я наслаждался дождем и радугой, солнцем и звездами. Да будет благословен Вор'д за пение птиц, за сладкие голоса женщин, за пот, выступающий на телах мужчин во время усердной работы, за бег антилопы и дружеские разговоры, за запах травы и сырой земли, за ягнят, сосущих мать, за покой, который приносят молитвы, за зерно, из которого произрастает хлеб, за тысячи запахов цветов, за тень деревьев и за улыбки детей. И да будет благословен Вор'д за то, - голос Учителя отозвался звонким эхом в длинном зале, - что ни один человек, не задерживается на земле так долго, чтобы устать от ее богатств. Луна исчезает в положенное время, но после тьмы рождается новая луна.
Старик выдержал паузу и продолжал совсем другим тоном:
- Вот приговор, который я вынес себе. Завтра на закате солнца я должен буду прекратить существование среди вас... - действительно ли спокойный голос слегка дрогнул? - так, как предписывает закон.
Одну секунду - секунду бездонного ужаса, в течение которой все кружилось перед глазами Эллери, - никто не издавал ни звука.
Но затем Преемник крикнул "Нет!", и к его голосу присоединился жалобный голос Ткача.
- Немедленно перестаньте, ибо вы огорчаете не только себя, но и меня. - Мягкий голос Учителя заставил их умолкнуть быстрее, чем крик. - Не горюйте, ибо так должно быть. Так было написано, и значит, этого не миновать. Да будет благословен Вор'д.
* * *
Неделями, месяцами Эллери жаждал отдыха. Но этой ночью он не мог заснуть. Что-то здесь не так - твердила каждая клеточка его истощенного мозга. Но что именно, он не мог понять. Неужели сама простота случившегося сделала его таким беспечным, способным не заметить за деревьями леса?
Эллери метался на соломенном тюфяке, пока не пришло время выбирать между маленьким пузырьком с красными капсулами и прекращением попыток заснуть. Он выбрал второе, поднялся, включил фонарик, но потом решил поберечь батарейку, поэтому зажег свечи в подсвечниках из глины, покрытий глазурью.
Где-то существовала деталь, которую он упустил. Мысль о ней грызла его, как лисенок - живот маленького спартанца. Он должен был привести в порядок свои мысли. Что-то в конце суда... нет не в самом конце, но ближе к концу беспокоило его. Произошло ли это, когда он говорил о мотиве? Не было ли неверным его изложение мотивации?
Продолжая думать об этом, Эллери надел пиджак и сунул ноги под одеяло - ночь была холодной. Его беспокойство усиливалось. Даже учитывая то, что Сторикаи был повинен в великих прегрешениях против Квинана, что его преступление было первым почти за полувековой период существования общины, что религиозная вера иногда приобретает формы фанатизма (совсем недавно паломник в Мекку был разорван на куски обезумевшей толпой единоверцев, когда его в приступе тошноты вырвало на священную Каабу), - даже учитывая все это и многое другое, мог бы Учитель - самый терпимый и дисциплинированный из всех людей - поддаться импульсу насилия? В то, что старик нанес удар не в приступе гнева, а хладнокровно, с заранее обдуманным намерением, Эллери просто не мог поверить.
Но корень его сомнений, безусловно крылся здесь: мотив, казавшийся таким убедительным во время суда, перестал быть таковым. Учитель был человеком, чья натура не позволяла прибегнуть к насилию, - он просто не мог ударить Сторикаи по голове, да еще кувшином со свитками. Как Эллери хоть на миг мог поверить, что такой человек осквернил священный сосуд, даже с целью покарать грешника?
А молоток? Разве Учитель был способен ударить им хотя бы самую паршивую овцу в своем стаде и не один, а два раза? Даже из самозащиты - спасая жизнь, которую он сам приговорил отнять у себя завтра? Невероятно!
Вопросы теснились, толкая друг друга, в попытке вырваться из темной клетки, в которую Эллери заключил их.
Почему Учитель оставил такой четкий демонстративно ведущий к нему след?
Спустя десять минут после смерти Сторикаи старик пришел в мастерскую Гончара за новым кувшином для свитков.
Еще через пятнадцать минут он открыто явился к Ткачу с целью заменить "потерянную" пуговицу, зная что, кроме него такие пуговицы не носит никто.
И каким образом, аккуратно выметая черепки разбитого, кувшина в санктуме, Учитель пропустил один из них, который Эллери заметил почти сразу же?
А как он отвечал на прямые вопросы? Когда его спросили, пошел ли он сразу из дома Раба в Дом Священного Собрания, Учитель ответил: "Это так". На вопрос, был ли он в священном доме перед тем, как убили Сторикаи, он ответил то же самое. На вопрос, оторвалась ли пуговица, найденная в руке мертвеца, от его одежды, Учитель снова ответил: "Это так". Собрал ли он черепки и отправился ли после убийства к Гончару за новым кувшином? Это так. Держала ли его рука молоток? Это так.
Однако на вопрос, убил ли он Кладовщика, Учитель ответил: "Ты так говоришь". Как сказали Старейшины, Учитель не стал бы лгать даже ради спасения своей жизни. Это был уклончивый ответ человека, который не мог лгать, но в то же время не хотел говорить всю правду.
Эллери поежился - прохладная комната от его мыслей стала еще холоднее.
Следовательно, вся правда еще не сказана. Придется начать все заново.
Обследуя под лупой при свете свечи пуговицу с таинственным "N", Эллери увидел то, чего не видел ранее, и выругал себя за слепоту.
Кончики ниток на пуговице не были грубо оторваны, какими были бы, если бы оторвались в борьбе. Их аккуратно отрезали ножом или ножницами.
Эллери перевернул пуговицу. Лупа тотчас же продемонстрировала ему еще одно доказательство его небрежности. На поверхности мягкого металла виднелась свежая царапина, очевидно оставленная острым инструментом, перерезающим нить.
"Боже мой! - подумал Эллери. - Я думал, что расследую примитивное преступление в примитивной общине, а столкнулся с изощренной подтасовкой улиr! Пуговицу намеренно оторвали от мантии и вложили в руку мертвеца!
Но, слава богу, еще не слишком поздно!
Эллери вскочил с тюка и начал одеваться. Теперь нужно действовать осмотрительно - нельзя недооценивать противника. На карту поставлена жизнь Учителя, который предпочел пожертвовать ею, чтобы не разоблачать грешника в своем стаде.
Мозг Эллери вновь работал четко. Он вспомнил свое первое утро в Квинане - Учителя на складе, меняющего сломанный карманный нож на новый...
Эллери задул свечи и, сжимая в руке фонарик, зашагал по ночной улице. Ветер шелестел в деревьях. Ни в одном окне не было света, но он был уверен, что весь поселок бодрствует в темноте.
У Дома Священного Собрания Эллери остановился. Его освободили от обязанности звонить в колокольчик и ждать ответа, так почему же он всегда колеблется, прежде чем войти? "Возможно, потому, что я так легко ошибаюсь", - подумал Эллери и шагнул внутрь.
Он прошел через зал собраний к комнате Учителя. Лампа над дверью освещала безмятежное лицо патриарха с открытыми глазами. Старик лежал на соломенном тюке в центре комнаты, заложив руки за голову и глядя в потолок, как будто видел звезды, мерцающие в ночном небе.
Когда Эллери вошел, Учитель не сдвинулся с места и не заговорил.
"Он знает, что я здесь, и не удивлен, - подумал Эллери. - Неужели он ожидал меня?"
С обеих сторон двери были симметрично расположены крючки, на одном из которых висела верхняя одежда Учителя. Игнорируя старика на его ложе, Эллери обыскал мантию и в одном из потайных карманов в складках нашел то, что надеялся найти.
Это был новый нож Учителя, который тот получил на складе на глазах у Эллери, - с костяной ручкой и в деревянных ножнах, связанных с ножом кожаным ремешком. Эллери включил фонарик, вынул нож из ножен и внимательно обследовал лезвие.
На режущей грани у самого острия виднелась щербинка, где застрял крошечный кусочек мягкого металла, из которого была сделана пуговица.
Значит, пуговицу не только намеренно срезали ножом с мантии Учителя - ее срезали ножом, принадлежащим Учителю!
Эллери снова посмотрел на неподвижно лежащую фигуру, но не увидел никаких признаков тревоги. Старик продолжал смотреть в потолок, хотя отлично знал, что делал посетитель.
Выйдя из комнаты Учителя и священного дома, Эллери направился к себе, сопровождаемый шумом ветра и кваканьем лягушек. В своей комнате он вновь обследовал молоток. Одну подтасованную улику он уже обнаружил - пуговицу. Не содержал ли и молоток доказательства попытки оклеветать Учителя?
Теперь ему казалось, что молоток выглядит слишком новым, чтобы соответствовать характеристике, данной ему Учителем во время разговора с Эллери после находки тела Кладовщика, - "молоток из моего ящика с инструментами".
Эллери окунул уголок полотенца в кувшин с водой и осторожно вытер кровавые пятна с бойка. Он оказался прав - на металле не было ни единой царапинки. Этим молотком никогда не пользовались для забивания гвоздей или другой обычной цели. Возможно ли, что молотки поменяли? Но если это новый молоток, то его, по всей вероятности, взяли на складе. Тогда, возможно, Учитель...
И снова Эллери зашагал по темным улицам деревни - на сей раз к складу. Он не нуждался в ключе - склад был защищен от мародерства со стороны животных задвижкой на внутренней стороне двери, которую Эллери отодвинул, просунув руку в щель.
Ему показалось, что на складе уже ощутима атмосфера заброшенности. Им лучше поскорее выбрать нового Кладовщика, подумал Эллери, иначе здесь будет пахнуть как в могиле. Он с усилием переключил свои мысли на предстоящую ему миссию.
Пошарив лучом фонарика среди бочек, корзин и полок, Эллери наконец обнаружил отделение, где лежали молотки.
Их было всего три. Он обследовал их, держа через носовой платок. Два были совершенно новыми, а третий содержал несомненные признаки использования.
Был ли он подлинным орудием убийства? Если так, то кто-то поменял молотки после преступления - счистил с этого молотка кровь Сторикаи, поместил его на складе с новыми молотками, взял один из новых, окунул его во все еще не засохшую кровь жертвы и положил рядом с телом.
Но почему? Каким образом подмена молотка помогала оклеветать Учителя (кто на каком-то этапе, безусловно, догадался о подтасовке)?
Вопрос звенел в голове у Эллери, пока он не почувствовал тошноту.
Эллери вернулся к себе, неся оба молотка и думая о самураях, носивших два меча в знак их ранга, и о воинственных средневековых священниках, которым запрещалось использовать мечи и которые шли на битву с язычниками, разя их martels-de-fer - огромными боевыми молотами.
Снова открыв несессер, Эллери принялся за работу. На молотке, принесенном со склада, он обнаружил, как и ожидал, отпечатки пальцев двух человек и сравнил их со своими пятнадцатью наборами отпечатков.
Когда Эллери увидел, кому они принадлежат, разрозненные фрагменты правды заняли свое место, вызвав у него тошноту.
* * *
Второй раз за эту ночь Эллери вошел в комнату патриарха. Ничего не изменилось. Старик все еще лежал неподвижно. Не погрузился ли он в какой-то мистический транс? Но на первый же вопрос, с трудом заданный Эллери, Учитель ответил сразу же. Их диалог начал; приобретать форму литании, как будто в этой мрачной комнате, происходил акт богослужения.
- Это вы, Учитель, срезали ножом пуговицу с вашей мантии и вложили ее в руку мертвеца?
- Да.
- Вы отнесли на склад молоток, которым убили Кладовщика, почистили его и оставили там, а сюда принесли другой молоток, испачкали его боек кровью Сторикаи и положили рядом с телом?
- Да.
- Вы намеренно посетили Гончара и Ткача, оставив след, ведущий к вам?
- Да.
- Вы хотели, чтобы я нашел улики только против вас и ни против кого больше?
- Да.
И тогда Эллери спросил, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать:
- Но ради бога, Учитель, почему?
- Потому что так написано.
- "Так написано, так написано"! Где все это написано?
Ему показалось, что борода старика слегка дрогнула в улыбке.
- В книге, которая была утеряна или которая еще не появилась, где говорится о всем, что существовало и существует на Земле.
- Давайте лучше поговорим о том, что я в состоянии понять, Учитель. Теперь мне ясно, что вы хотели быть обвиненным в убийстве Кладовщика, предстать перед судом и быть признанным виновным. Это так?
- Я действительно виновен, - спокойно ответил старик.
- Но не в том, что нанесли человеку смертельный удар!
Некоторое время старик молчал.
- Нет, не в том, - сказал он со вздохом.
- Значит, вы защищаете того, кто это сделал!
Учитель снова помедлил перед ответом.
- Это так, Элрой.
- Выходит, вы знаете, кто убил Сторикаи?
Старик торжественно кивнул.
- Было написано, что это должно произойти.
- Об этом я не знаю, Учитель. Но на молотке, который лишил Сторикаи жизни, я нашел отпечатки пальцев подлинного убийцы. Мне назвать его имя?
- Назовешь ты его или нет, Вор'д знает его.
- Знает, но не скажет. Тогда придется сказать мне. Сторикаи убил Преемник,
Впервые патриарх посмотрел Эллери в глаза.
- Элрой, - сказал он, - я ничего не знал об отпечатках пальцев до твоего рассказа о них. Но я знал, что Преемник... держал этот молоток. И я боялся, что каким-то таинственным путем, лежащим за пределами моих знаний, можно доказать, что он нанес удар, поэтому для мальчика будет безопаснее, если молоток не найдут рядом с телом. Я почистил его и заменил молотком, который побывал не в его, а в моей руке. Увы! Мне следовало знать, что обман всегда раскрывается.
"Не всегда, старик", - подумал Эллери.