* * *
На затылке Кладовщика была еще одна рана, но опытные пальцы Эллери подсказали ему, что не она послужила причиной смерти. Сторикаи лишил жизни удар молотком по лбу. Эллери раздвинул курчавые волосы и обнаружил среди них сначала один, потом еще несколько крошечных кусочков чего-то, похожего на штукатурку.
Эллери нахмурился. Нигде в Квинане он не видел штукатурки. Он снова обследовал кусочки через лупу.
Они оказались затвердевшей глиной.
Эллери осторожно разжал стиснутую руку мертвеца. Кладовщик умер, сжимая металлическую пуговицу. На задней ее стороне торчали нитки, а на передней был странный символ.
Не тратя времени на его обследование, Эллери положил пуговицу в целлофановый конверт из кожаного несессера, который посыльный разыскал в его багаже и принес ему.
На левой руке мертвеца были часы Эллери. Он приподнял запястье, и рука безвольно повисла.
- Ему так понравились эти часы... - вздохнул Эллери.
Учитель выпрямился во весь рост, сбросив груз прожитых лет, и его голос вновь зазвучал твердо:
- Мы не должны говорить... - он указал на часы, тускло поблескивающие золотом, - мы не должны говорить, Элрой: "Было бы лучше, чтобы он никогда не видел их".
Но время сейчас не подходило для загадок, и Эллери вновь перенес внимание на часы. Стекло было разбито, циферблат глубоко вдавлен - простое падение не могло этого вызвать. Очевидно, Сторикаи пытался защититься левой рукой от ударов молотка, и один из ударов пришелся по часам, но следующий удар он не смог предотвратить и рухнул замертво, вцепившись в пуговицу.
Часы остановились на четырех двадцати, а сейчас было без двух минут пять. Эллери пробыл здесь около трех минут.
Он начал обыскивать одежду мертвеца и во внутреннем кармане обнаружил то, о чем успел забыть, - грубый дубликат ключа от санктума.
Значит, ночным вором был Сторикаи. Даже в раю случается такое.
Эллери вздохнул и выпрямился, указывая на молоток. Лицо старика было абсолютно спокойным, хотя глаза пророка были печальнее, чем когда-либо. Однако они блеснули при жесте Эллери.
- Одна из ножек стола Совета расшаталась, - объяснил Учитель, - и я собирался просить Преемника починить ее, когда он освободится от трудов. Я считал излишним привлекать к такой мелочи внимание Плотника-Кузнеца, но мне не хватало времени сделать это самому. Поэтому я положил молоток из моего ящика с инструментами в центре этого стола, как напоминание о том, чтобы попросить Преемника укрепить ножку.
Эллери аккуратно завернул молоток в большой носовой платок. Пока он это делал, Преемник вбежал через все еще открытую дверь (снаружи которой еще стояла толпа) и обратился к старику:
- Я всюду искал его, Учитель, но...
- Он здесь, - прервал Учитель, указывая на Эллери.
При виде тела на полу молодой человек вздрогнул и издал краткий возглас.
- Можешь идти в свою комнату, - мягко произнес старик.
- Одну минутку, - остановил юношу Эллери. - Пожалуйста, сначала зайди в скрипториум и принеси мне пятнадцать листов бумаги.
Даже в раю приходилось делать то же самое.
Сквозь открытую дверь подул легкий ветерок, принеся с собой запах горелой полыни, ранее впервые намекнувший Эллери на существование Квинана. Единственная лампа в комнате начала раскачиваться, как утром раскачивалась лампа санктума.
- Пожалуйста, вызовите членов Совета и Управляющего, - сказал Эллери Учителю. - Я должен попросить их сделать кое-что.
Слово "вызовите" было всего лишь оборотом речи, так как все упомянутые находились в толпе снаружи. Члены Совета вошли и заняли привычные места, даже старый и больной Раб, которого пришлось вносить, после чего, по знаку Эллери, дверь закрыли. Эллери послышался чей-то вздох (или стон?), но, возможно, это было его воображением.
Снова ощутив знакомые волны отупляющей усталости, он стряхнул их, как сердитый пес.
На столе Совета, впервые после суда над Ткачом Белиаром, появились вещи, связанные с преступлением. В прошлый раз это были всего лишь рулоны ткани и отрезанные от них куски. Теперь же Эллери положил на стол свой кожаный несессер, содержащий аксессуары его второй профессии - приспособления для снятия и проявления отпечатков пальцев, пружинную измерительную рулетку, фонарик, ножницы, пинцет, маленькие баночки, резиновые перчатки, пластырь, целлофановые конверты, записную книжку, карандаш, фломастер, ярлычки, полицейский револьвер 38-го калибра, коробку с патронами.
Иногда ему приходилось использовать все содержимое несессера, но сейчас он достал только оборудование для отпечатков и фломастер.
- Что это, Элрой? - спросил Учитель, глядя на странные предметы, бывшие для него столь же таинственными, как и для членов Совета. - И что ты хочешь от нас?
- Учитель, - ответил Эллери, - я хочу нанести на листы бумаги отпечатки пальцев всех присутствующих. Это простая и безболезненная процедура. Пусть каждый из вас прикоснется только к тому листу, который я положу перед ним. Понятно?
- Твоя просьба понятна, Элрой, но непонятна ее цель, - сказал старик. - Тем не менее пусть будет так, как ты говоришь. Но ты потребовал пятнадцать листов бумаги, хотя нас здесь только четырнадцать - исключая тебя. Ты хочешь взять отпечатки и у умершего?
Эллери кивнул, удивленный его проницательностью.
- Да, Учитель. Прежде всего, я возьму отпечатки у Сторикаи.
Он сделал это под испуганными взглядами собравшихся и под аккомпанемент их учащенного дыхания. Когда же Эллери направился к ним со своими аксессуарами, дыхание на мгновение прекратилось вовсе. Но Учитель, видя испуг соплеменников, шагнул вперед и спокойно сказал:
- Среди живых, Элрой, я буду первым. - И он протянул свои узловатые почерневшие руки.
Эллери снял отпечатки пальцев Учителя, Преемника, Управляющего и у одиннадцати оставшихся в живых членов Совета, написав фломастером на каждой бумаге под отпечатками имя и должность каждого.
- А теперь, Квинан?
- Теперь, Учитель, мы можем остаться одни.
- Ты желаешь, чтобы умерший тоже остался?
- Нет, его можно унести.
Патриарх кивнул.
- Совет и Управляющий, - обратился он к остальным, - сейчас вы покинете священный дом и заберете с собой умершего, чтобы подготовить его к помещению в месте покоя. Скажите людям, чтобы вернулись в свои дома или к своей работе - пока мы живы, мы должны исполнять свои обязанности. Да будет благословен Вор'д в горе и радости. - Он поднял руку, благословляя и отпуская чиновников.
Некоторые из них убирали тело, другие выносили Раба, а остальные выходили молча. "Теперь и я совершил преступление", - думал Эллери. К какому бы штату ни относилась долина - он не подумал спросить об этом Отто Шмидта, - об убийстве следовало уведомить власти, по крайней мере шерифа округа. Но такая мысль даже не пришла ему в голову.
Он не мог это сделать. Ибо куда большим преступлением было бы открыть двери Долины Квинана внешнему миру.
* * *
- Учитель, - заговорил Эллери, когда дверь закрылась за последним членом Совета, - когда мы впервые встретились, вы заявили, что мое прибытие было предсказано и что я буду вашим проводником сквозь время великих бедствий, которые падут на вас.
Старик молча кивнул головой, покрытой капюшоном.
- Тогда вы должны как можно точнее рассказать мне обо всем, что и когда происходило сегодня во второй половине дня.
Старческие веки опустились и поднялись вновь, позволяя глазам видеть сквозь время.
- В полдень, - заговорил патриарх, - я вернулся с полей и предавался размышлениям в своей комнате вплоть до часа полуденной трапезы, которую я более не разделяю. Время мне было известно по отсутствию тени. В час дня я отправился в школу. Я чувствовал, что это час - после стольких лет мое тело стало часами. В течение следующего часа я обучал детей. В школе есть часы, и, когда они показали два, я вернулся в Дом Священного Собрания. Я думал, что застану Преемника за работой, но вместо этого увидел его стоящим в дверях, несомненно, в надежде увидеть какую-то девушку. Страсть естественна, даже священна, но ей, как и всему, свое время и место. Эти время и место для нее не подходили. Поэтому я отправил Преемника в скрипториум и, чтобы избавить его от искушения, запер его там и забрал ключ. Потом кто-то пришел с сообщением, что Раб болен и хочет меня видеть...
- О Рабе потом, - прервал Эллери. - Сначала я хочу снова посетить скрипториум. Вы пойдете со мной, Учитель?
Преемника в скрипториуме не оказалось - очевидно, он удалился в свою спальню. Во время первого визита сюда Эллери был не в том состоянии, чтобы замечать детали. Сейчас он видел, что в комнате находятся два маленьких письменных стола, две маленькие скамейки и полки, уставленные кувшинами со свитками, связками перьев и тростниковых Ручек, чернильницами и другими атрибутами профессии писаря.
У каждого стола стоял высокий канделябр с коричневыми свечами из пчелиного воска.
В двух наружных стенах скрипториума были такие же высокие, узкие окна, как и в комнате Учителя - слишком узкие даже для маленького ребенка. Будучи запертым в скрипториуме, Преемник должен был либо ждать, пока вернется Учитель и отопрет дверь, либо взламывать ее сам. Но на двери не было никаких признаков взлома.
Эллери и старик покинули скрипториум так же молча, как и вошли туда.
- Продолжайте, Учитель, - сказал Эллери.
Учитель возобновил повествование. Он снова отправился в школу, где исполнял свои обязанности до трех часов, а затем вернулся в Дом Священного Собрания, где вспомнил о болезни Раба и о расшатавшейся ножке стола, поэтому положил в центре стола молоток как напоминание о том, чтобы попросить Преемника укрепить ножку.
После этого пророк направился в дом Раба, перед которым стояли солнечные часы. По ним Учитель определил, что было около четверти четвертого.
- Я оставался с Рабом около часа. Мне следовало пробыть с ним дольше - ведь мы состарились вместе. Когда я вернулся около четверти пятого...
Старик умолк.
- В четыре двадцать Сторикаи был мертв, - напомнил Эллери.
- Да, Сторикаи был... мертв - с усилием сказал учитель. - Он лежал на полу комнаты собраний в луже крови, каким его увидел ты.
- Вам нелегко об этом говорить, Учитель, - со вздохом промолвил Эллери, - но вы должны продолжать.
- Я отпер дверь скрипториума, выпустил Преемника и сразу же послал его за тобой на случай, если ты уже вернулся. Великое бедствие обрушилось, наконец, на племя Квинана, и я нуждался в том, кого звали Элрой Квинан. Ибо обо всем этом было написано.
Эллери снова вздохнул. Богословие, пророчества, предсказания - с их помощью не разгадать загадку убийства Сторикаи... Сторикаи, который был так очарован блеском наручных часов, увиденных впервые в жизни, который так по-детски радовался, когда ему разрешили поносить их, и который носил их до своей последней минуты...
- Вы спрашивали Преемника, слышал ли он что-нибудь, какие-нибудь необычные звуки или голоса, пока был заперт в скрипториуме?
Морщинка между бровями стала глубже.
- Нет, Элрой. Но давай спросим его сейчас.
Однако Преемник, чье ангельское лицо, обрамленное курчавой бородкой, было смертельно бледным, смог только вымолвить:
- Я ничего не слышал!
С еще одним вздохом Эллери попросил Учителя удалиться в его комнату и взял у него ключ от санктума.
Положив руку на дверную ручку, Эллери, как и в прошлый раз, колебался, чувствуя, что, войдя в запретную комнату, осквернит ее. Но отступать было поздно. Вставив ключ в замочную скважину, он с удивлением обнаружил, что дверь не заперта. Эллери быстро шагнул внутрь и закрыл за собой дверь.
Теперь он присмотрелся к горящей лампе, свисавшей на старой медной цепочке, которая была пропущена через металлическую петлю в центре потолка и наброшена одним из звеньев на крючок в стене. Звеньев было достаточно, чтобы с крючка свешивались еще семь футов цепочки. Эллери одобрительно кивнул - устройство было примитивным, но практичным: гораздо легче снять цепочку с крючка и опустить лампу, чтобы наполнить ее маслом, чем взбираться на лестницу.
Освободив цепочку, Эллери опустил лампу так, что она почти касалась его головы Темный круг на полу, образованный тенью от лампы, расширился, но в комнате стало светлее. Эллери укрепил лампу в новом положении, опустился на колени и начал обследовать один квадратный дюйм пола за другим, отбрасывая на стены причудливо шевелящуюся тень.
Первое открытие он сделал под ковчегом - кусочек глины с пурпурной глазированной поверхностью.
Эллери поднялся и огляделся вокруг. Массивный кувшин для свитков справа от него казался слегка покосившимся на деревянной подставке, как будто его в спешке передвинули. Однако Эллери был уверен, что во время его утреннего визита в санктум кувшин стоял ровно.
Он перенес внимание на ковчег. Стекло шкафчика было целым, но в углу орехового корпуса на уровне нижней полки темнело пятно. Эллери прикоснулся к нему, и на его пальце остался красно-бурый след. Кровь... Утром ее там не было.
А монеты?
Две стопки серебряных долларов, которые он аккуратно сложил после утреннего осмотра, больше не выглядели аккуратными. Обе немного покосились, а в одной стопке высовывался край монеты.
Стоя перед ковчегом в мерцающем свете, Эллери реконструировал события второй половины дня. Безусловно, это Сторикаи тайком изготовил дубликат ключа от двери санктума - Сторикаи, который, покуда Учитель навещал старого больного Раба, а Преемник был заперт в скрипториуме, снова совершил грех, войдя без разрешения в Дом Священного Собрания, и совершил куда больший грех, войдя в запретную комнату с намерением украсть сокровище общины.
Кто бы мог подумать, что простодушный Кладовщик способен на святотатство и кражу?
И когда обуреваемый алчностью Сторикаи присел на корточки, возможно уже наложив на монеты нечестивые руки, его атаковали сзади. Кто-то ворвался в запретную комнату, схватил стоящий справа кувшин для свитков и изо всех сил обрушил его на затылок Кладовщика. Кувшин, должно быть, разбился, по крайней мере частично - свидетельством могли служить глиняный черепок под ковчегом и глиняные частички в волосах убитого, но этот удар не был смертельным. Кладовщик упал, оглушенный или потерявший сознание, ударился головой об угол ковчега и запятнал его своей кровью.
И все это происходило в святая святых, в присутствии свитков, предписывающих мир и любовь к ближним. Иоав у рогов алтаря или Бекет в соборе.
Тот, кто нанес удар, вероятно, повернулся и побежал. А Кладовщик, слегка придя в себя, погнался за свидетелем его преступлений и настиг того в зале собраний. Должно быть, они боролись молча (иначе запертый в скрипториуме Преемник услышал бы их); Сторикаи пытался убить напавшего на него, чтобы сохранить свою позорную тайну - ибо кража по законам Квинана была преступлением, караемым смертью. Противник Кладовщика, прижатый к столу Совета, был вынужден сражаться за свою жизнь. На столе лежал молоток, оставленный Учителем. Он схватил его и ударил Кладовщика минимум дважды: один раз по поднятому запястью, разбив стекло часов, вдавив циферблат и остановив механизм, а второй раз по лбу. Последний удар оказался смертельным.
Кем же был свидетель преступлений Сторикаи, совершивший первое убийство в истории долины?
Эллери снова подумал о количестве монет. Рассказывая о скитаниях общины, Учитель упомянул, что его отец привез в долину пятьдесят серебряных долларов, и Летописец подтвердил это, справившись в своих записях. А согласно гроссбуху Шмидта, Учитель истратил девятнадцать серебряных долларов в магазине "Край света".
Значит, должна оставаться тридцать одна монета.
Эллери уставился на две стопки в застекленном шкафчике. Они были одинаковой высоты - это означало, что и число монет в них одинаковое... Следовательно, общее число должно быть четным!
Именно это не давало ему покоя после визита в лавку Шмидта. Число "тридцать один" нарушало безупречную симметрию запретной комнаты, заставляя работать подсознание Эллери.