– Любопытство разрешено лишь врачам и оперативным работникам.
– Следовало бы позволить ее и работникам торговли – в особенности как средство самообороны.
Они рассмеялись, одновременно поднялись и направились к двери.
"До сих пор нормально, – размышлял Стабиньш по дороге на вокзал. – Ирена сказала ровно столько, сколько хотела, хотя пыталась создать впечатление, что сказала куда больше; ничего, придет время, когда она заговорит откровенней. Терпение!"
XV
– Ну, пожалуйста! – И Розниекс рокировал в длинную сторону. – Теперь вам так просто до меня не добраться.
Кубулис помедлил, задумчиво грызя спичку, и пошел конем.
– Не будь так уверен!
Младший сын Кубулиса, Ивар, наморщив лоб, собирался что–то подсказать противнику своего отца.
– Тихо! – Кубулис слегка ткнул его в бок. – Солидарность молодежи я ценю, но пускай выкручивается сам. Раз уж он следователь, то должен предвидеть все ходы противника.
Валдис, подперев голову ладонью, углубился в обдумывание.
– Если бы я умел предвидеть ходы, то давно нашел бы того, кто сбил Зиедкалнс. Однако, чтобы угадать действия противника, надо хотя бы знать, кто он. – Валдис двинул ладью. – Невероятно, но факт. Чем больше мы углубляемся в дело, тем меньше в нем ясности. Слишком уж сложны эти ходы противника.
Кубулис откинулся в кресле.
– Тогда, может быть, я напишу рапорт, чтобы из Риги прислали следователя по особо важным делам?
Ивар поднялся и вышел из комнаты. Сейчас они снова начнут о работе, шахматы – это у них было просто так.
– Отдавать начатое, конечно, неохота, – сказал Розниекс. – Но может, я, и правда, не справляюсь? – Он поднял слона, повертел в пальцах, оглядел и поставил на место. – Давно не чувствовал себя до такой степени беспомощным.
Кубулис покачал головой, встал и подошел к двери.
– Ивар, ты где там? Принеси нам, пожалуйста, чаю и яблок!
Среди своих было известно: если Кубулис просит чаю с яблоками, значит, он настроен на серьезный разговор. Ему нравилось сидеть в мягком кресле у шахматного столика, в приятной тишине без телефонных звонков, посетителей, начальства, сидеть и неторопливо разбираться в вопросах, которые он считал неотложными и важными. И на этот раз, когда старик пригласил Розниекса, чтобы, как он сказал, проиграть ему партию–другую, Валдис понял, что предстоит разговор.
– Знаешь что, приятель, – сказал Кубулис, вернувшись на место, – мне твое нытье стало уже надоедать. Мог бы одолжить хоть немного самоуверенности у следователя Апниса, а ему не мешало бы позаимствовать у тебя рассудительности и работоспособности. – Он отодвинул шахматы в сторону, освобождая место для принесенного Иваром чая. Розниекс, не дожидаясь приглашения, взял стакан, положил три ложки сахара и стал задумчиво помешивать.
– Видите ли, мэтр… – он прищурился, словно готовясь объявить шах. – Поездка Зиедкалнс в Пиекрастес была первым этапом тщательно разработанного плана преступления; следующим этапом было ее убийство. Оба эти звена тесно связаны. Преступник не просто выследил ее, но заранее знал, когда и куда она поедет.
– Ловушка?
– Наверняка. Кто–то вызвал ее в Пиекрастес, и она, видимо, была в этой поездке заинтересована.
– Почему ты так считаешь?
– Из–за стечения многих обстоятельств. А именно: Зиедкалнс преждевременно берет вдруг частичный отпуск, хотя собиралась через месяц ехать в санаторий, снимает с книжки тысячу рублей, значительную часть отложенных за много лет денег, – и едет поздно вечером, не днем, а именно вечером, когда легче на нее напасть, сбить и скрыться в темноте. – Розниекс медленно пошевеливал ложечкой. – Эта поездка в Пиекрастес – не повседневное, а чрезвычайное событие, преследующее, видимо, какую–то цель. Другое дело, если бы она ездила так каждый вечер, допустим, с работы домой. Тогда можно было бы думать даже о случайном стечении обстоятельств.
– Да, логика в этом есть, – медленно кивнул Кубулис, обдумывая услышанное. – Но мысли, друг мой, даже логичные – всего лишь мысли, а не доказательства. Только Шерлок Холмс мог позволить себе на основании логических умозаключений обвинить или оправдать кого–либо, и то лишь потому, что он был выдуманным героем. Факты, факты, вот что неопровержимо. – Он взял стакан, пригубил. – Сейчас у нас есть множество предположений, которые, весьма возможно, недалеки от истины. Хотя кое–что можно истолковать и иначе. Например, то, что она взяла деньги из сберкассы, может и не быть связанным с поездкой.
– Это деталь. В основном мои выводы основаны на фактах, – Розниекс почувствовал себя слегка уязвленным.
– Я не оспариваю твоих аргументов, я проверяю их крепость.
– Есть и другие обстоятельства, говорящие в мою пользу.
– Какие?
– Во–первых, – Розниекс загнул палец, – Зиедкалнс сказала сыну, что едет погостить у подруги.
Кубулис выбрал красное яблоко, разрезал на ломтики и, словно священнодействуя, один за другим опустил их в чай.
– Допустим…
– Мы выяснили, что никто с работы не приглашал ее и ни у кого нет дачи в Пиекрастес.
– Значит, она сказала сыну неправду.
– Он уверяет, что она была очень правдивым человеком и никогда не обманывала его.
– Она и не умела обманывать. Ведь сын легко мог установить это, встретившись с кем угодно с ее работы.
Розниекс маленькими глотками пил чай и ел принесенные Иваром бутерброды.
– Значит, у нее были серьезные причины скрыть истину от сына. Во–вторых, – он загнул другой палец, – незадолго до происшествия ей неоднократно звонили на работу. Содержание разговоров позволяет предположить, что они были связаны с этим делом.
Кубулис заинтересованно сдвинул брови.
– Кто звонил, выяснили?
– Какой–то мужчина звонил тут же, из Риги, и хотел с нею встретиться и поговорить. Она отказала в резкой форме.
– Возможно, потом согласилась.
– Этого мы не знаем.
– Что еще?
– Второй мужчина звонил из Ленинграда, потом из Калининграда. Голос один и тот же. С ним Зиедкалнс хотела встретиться. Зачем – по телефону говорить не стала.
– Как это выяснили?
– В магазине ни один телефонный разговор не минует ушей директорши. У нее своя система руководства.
– А не может ли быть так, что достойная руководительница эти разговоры выдумала и подбросила вам со Стабиньшем как лакомую наживку, чтобы вы клюнули и поменьше внимания уделяли магазину?
– Разговоры слышала продавщица Канцане, информатор директора, и содержание их пересказала Стабиньшу.
– Это ничего не доказывает. Мог быть и такой способ подбросить сведения и повернуть следствие в желаемом направлении.
– Такую возможность я допускаю. Но у Зиедкалнс в Ленинграде и на самом деле был знакомый. У нас есть письма, написанные каким–то Сергеем. Обратный адрес не указан. Вероятно, он женат. На марках – штемпели Ленинграда и Калининграда.
– Что же ты молчал? Что в этих письмах?
– Много говорится о днях, проведенных вместе в Пиекрастском санатории. Зиедкалнс отдыхала там прошлой осенью.
– Тогда не так уж трудно отобрать по санаторной документации всех Сергеев средних лет из Ленинграда и Калининграда, отдыхавших там в то же время.
– А если он по паспорту не Сергей, а Серафим или еще кто–нибудь? – Выдержав паузу, Розниекс с улыбкой посмотрел на собеседника. – Хорошо, что у нас есть его фотография.
– Все–таки вы с Улдисом молодцы. Где вы ее взяли? – обрадованно воскликнул Кубулис, встал и начал расхаживать по комнате.
– В альбоме Зиедкалнс было несколько групповых снимков. И рядом с нею – всегда один и тот же человек. И его же мы, а также Канцане, сфотографировали на кладбище в день похорон. Случайное совпадение исключается. Видимо, это и есть нужный нам Сергей.
Кубулис, скрестив руки на груди, остановился перед столиком.
– Его надо тщательно, но очень осторожно проверить.
Валдис взял яблоко, повертел и положил на стол.
– Вряд ли такая женщина, как Зиедкалнс, могла подружиться с кем попало. Он должен быть порядочным человеком.
– Ну есть немало мастеров черное изображать белым и наоборот. Насколько я помню, на месте происшествия не оказалось сумочки потерпевшей, документов, денег…
– Верно. Но машина не останавливалась, и водитель не мог похитить все это.
– Похоже на действия организованной шайки.
– Или это два отдельных преступления.
– Одновременно? Слишком мала вероятность. – Кубулис помолчал, потом спросил: – А кто второй звонивший?
– Пока установить не удалось. Хотя этот звонок вызывает большой интерес.
– И все же это еще не доказывает, что работники магазина – невинные агнцы, – заметил прокурор.
– Я и не утверждаю этого, – сказал Розниекс.
– У мадам Зале могла возникнуть необходимость убрать Ольгу.
– Сейчас в магазине идет ревизия. Надеюсь, вскоре выяснится, какую опасность Зиедкалнс могла представлять для Зале. Между ними были серьезные нелады.
– Видишь, а ты говоришь, что ничего не знаешь.
Розниекс вместе с креслом отодвинулся от стола, чтобы лучше видеть собеседника.
– В магазине работает грузчиком сомнительный субъект по фамилии Пуце. Зиедкалнс давала показания против него, когда его судили за тяжелую аварию.
– Что же, серьезная версия.
– Убрать Зиедкалнс руками Пуце? – Розниекс подумал. – Слишком уж явный и рискованный вариант. Пуце скорее мог сыграть роль громоотвода. Если рассматривать этот вариант серьезно, то убийца должен быть надежно укрыт, потому что только у него ключ к раскрытию преступления. – Розниекс допил чай, отодвинул стакан. – Это еще не все. – Он невесело усмехнулся и тяжело встал. – Существует еще и бывший муж убитой. Опустившийся элемент, пьяница и тунеядец. Незадолго до гибели Зиедкалнс он исчез, и до сих пор не найден. Он в свое время тоже был шофером, лишился прав из–за пьянства.
– Такой может быть способен на многое.
– Да, если пахнет деньгами. У него дома, в подвале, Стабиньш нашел сегодня спрятанную женскую сумочку.
– Ну и? – нетерпеливо воскликнул Кубулис. – Это прямо–таки интригующе!
– Завтра предъявлю Ромуальду. Может быть, сумочка принадлежала его матери. Розыск Зиедкалиса начат.
Розниекс широкими шагами расхаживал по комнате. Кубулис, откинувшись в кресле, внимательно слушал.
– Может быть, стоит порыться в прошлом семьи Зиедкалисов? При этом порой натыкаешься на интересные факты, – заметил он.
– Я уже наметил это. Тем более, что отношения между матерью и сыном были своеобразными. Мать стремилась укрыть сына от малейшего дуновения ветерка, от всякого мыслимого зла, никогда не наказывала его, даже не бранила.
– Что ж тут особенного? Единственный сын, безграничная любовь одинокой матери…
– Тут может быть и еще кое–что. Пока, правда, это догадки.
Кубулис внимательно посмотрел на Валдиса и ничего не спросил. Розниекс посмотрел на часы. Была половина двенадцатого.
– Уже поздно. Завтра снова будет тяжелый день, – сказал он. – А дома меня, наверное, уже считают пропавшим без вести.
Хозяин дома медленно встал, чтобы проводить гостя.
– Иногда бывает, что ни одного кончика, не за что уцепиться. На этот раз их слишком много…
– Слишком. И от этого теряешься, – согласился следователь. – Странный клубок: потянешь одну нитку – она и кончилась, потянешь другую – и она вскоре рвется. И так можно до бесконечности. – Он подошел к двери.
– М–да, – Кубулис потер подбородок. – Работы выше головы. – Он задумчиво посмотрел на книжную полку и негромко прибавил: – Знаешь, друг мой, мне кажется, что мы слишком быстро бежали…
– И забежали в тупик, – закончил Розниекс.
– Нет, мимо чего–то пробежали, – не согласился Кубулис. – Я не упрекаю. Наоборот – вы молодцы, сделали много, вытащили на свет божий много интересного. Но все это пока – отдельные звенья, которые пока в цепь не соединяются. Не хватает чего–то в середине.
– Вы предлагаете начать сначала? – спросил Розниекс.
– Вот именно. С самого места преступления.
– Мы допросили всех, кто находился тогда на станции.
– Вот именно – тогда. А сейчас мы знаем куда больше, и можем поговорить с ними более целенаправленно. Вдруг и всплывет что–то такое, чему мы раньше не уделяли внимания. Кроме того, надо дать объявление в газете, объявить по радио и телевидению. Вдруг еще кто–нибудь отзовется.
Розниекс потер лоб.
– Мне не дает покоя вот что: куда девалась машина после того, как сшибла Зиедкалнс? Все дороги были перекрыты.
– Ты думаешь?…
– Я считаю, надо еще раз осмотреть окрестности места происшествия, и очень тщательно. Метр за метром.
– Разумно. И сделать это немедленно. Прошло четыре дня, сильных дождей не было. Если какие–то следы сохранились, мы их найдем. Я поеду с вами. Не думайте, что я совсем уже мхом оброс. Следственную работу забывать нельзя, иначе конец карьере, – он усмехнулся, – и…
Его прервал приглушенный звонок телефона.
– Алло! – недовольно произнес он в трубку.
– Докладывает старший лейтенант Стабиньш! – отрапортовала трубка так громко, что Кубулис отвел ее подальше от уха и слушал на расстоянии. – Мы обобщили данные по всем автохозяйствам Латвии и вместе с данными экспертизы и следствия ввели в компьютер. Ответ гласит, что искомая машина находится в пятой автоколонне. Ночью мы с майором Ваболе будем там. Осмотрим машины и, если повезет, задержим водителя. Розниекс у вас? Если хочет участвовать, пусть поспешит. Какие будут указания?
Кубулис некоторое время молча глядел на трубку, словно увидев на ней что–то необычное, потом повернулся к следователю:
– Ну как ты?
– Придется ехать, – ответил Розниекс. – Если найдем виновного, допросить его должен буду я. Здесь надо будет осторожно… – Он подошел к Кубулису, взял из его руки трубку. – Через час буду в управлении. Ждите, без меня ничего не начинайте.
XVI
– Дальше не поедем! – наклонившись вперед, широкоплечий мужчина предупредил шофера. Прокатившись еще несколько метров, черная "Волга" остановилась. Дверцы распахнулись, люди быстро, бесшумно вылезли.
Замощенная булыжником улочка, казалось, упиралась в высокий деревянный забор. Однако дальше должен был пролегать переулок с калиткой в заборе, не видной отсюда. В ночной темноте четверо гуськом двинулись по тротуару. Дойдя до угла, остановились, собрались вместе, освещенные слабым светом молодого месяца.
– Сейчас разыщу ночного диспетчера, – шепнул широкоплечий. – Вы ждите здесь.
Внимательно осмотревшись, он пересек улицу и, прислонившись спиной к калитке, нажал кнопку звонка. Не сразу по ту сторону забора послышались старческие шаги. Отворилось окошко и заспанный голос сердито спросил:
– Чего надо? Кто шляется так поздно?
Раньше этой калиткой пользовались шофера авто, колонны, жившие ближе к центру города. Калитка часто оставалась открытой и ночью. Но после того, как произошла кража ценных деталей, калитку заперли, прорезав в ней окошко и проведя звонок. Теперь она служила запасным выходом, которым пользовались лишь в редких случаях.
Широкоплечий вынул служебное удостоверение, протянул в окошко. Человек по ту сторону, дыша с хрипотцой, повозился и отпер калитку.
– Товарищ Соколовский! – тощий старичок протянул руку. – Почему раньше не предупредил?
Капитан Соколовский пожал протянутую руку и приложил палец к губам.
– Времени не было, – прошептал он. – Срочное дело!
Вынув фонарик, он дважды мигнул в сторону переулка. Один за другим оперативные работники пересекли улицу и вошли в калитку.
– В гараже кто–нибудь есть? – спросил у старого диспетчера Стабиньш.
– Никого, – ответил диспетчер, вопросительно глянув на капитана – единственного, кого он знал.
Капитан улыбнулся.
– Нам надо быстро пройти в гараж и осмотреть машины, но так, чтобы шофера не знали.
Диспетчер понимающе кивнул.
– Идемте.
Розниекс стоял немного поодаль. Он никогда не вмешивался в оперативную работу, считая, что инспекторы выполнят ее лучше. Но едва дело доходило до следственных действий, он всегда брал инициативу в свои руки.
– Минутку! – тихо остановил он диспетчера, уже направившегося к гаражу. – Нам надо осмотреть все ЗИЛ–130 с белым передком – те, что вы получили весной и которые возили уголь и торф.
Диспетчер что–то пробормотал себе под нос.
– Нынче весной мы получили одиннадцать ЗИЛов. Все с белым передком. Пять – в марте, шесть – в апреле…
– Правильно, – согласился Розниекс. – Одиннадцатого марта и семнадцатого апреля. Все – самосвалы.
До глубины души обиженный диспетчер повернулся к нему.
– Если знаете, зачем спрашиваете?
– Не обижайтесь. Я проверяю полученные сведения. Семь из них было прикомандировано к теплотрассе возили топливо: пять – торф, две – торф и уголь. Здесь их номера. Можно осмотреть их?
Диспетчер взял протянутый листок, но даже не заглянул в него.
– Я знаю все машины и шоферов и кто чем занят. Только, чтобы возить топливо, не обязательно быть прикомандированным к теплотрассе. Если халтуришь, мало ли что придется возить. Так что на всякий случай посмотрите все новые.
Стабиньш, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо поглядывал на часы.
– Полтретьего, – буркнул он. – Во сколько выходит ночная?
– В пять, – ответил диспетчер. – Ну, пошли?
Они пересекли темный, пустой двор. Диспетчер отворил тяжелую дверь.
– Новые здесь стоят, – пояснил он, – в гараже. Остальные – под навесом. Новые мы бережем, доверяем их лучшим шоферам.
– Лучшим? – повторил Стабиньш и пожал плечами. Майор Ваболе вошел последним и плотно прикрыл дверь.
– Будьте добры, дайте нам две–три сильных переноски, чтобы осмотреть машины снизу.
– Сейчас, – и диспетчер скрылся в углу.
Машины стояли прямыми рядами, одна рядом с другой, укрытые темнотой, словно подглядывая темными фарами за непрошенными гостями.
– Одинаковы, как близнецы, – Розниекс переводил луч переноски с машины на машину. "Ну, которая же из них?…"
Между машинами оказалось несколько пустых мест.
– Двадцать седьмая и одиннадцатая в командировке, – пояснил диспетчер.
– На Урале, – дополнил Розниекс. – Вот уже месяц. Это мы знаем. А вот где четырнадцатая?
– М–да. Уступс должен был вечером вернуться. Снова застрял, дьявол этакий!
– И часто он по ночам задерживается? – донесся голос Стабиньша из–под соседней машины, где они с майором Ваболе уже занялись осмотром.
– Бывает. Да и не Уступс один, – диспетчер уклонился от прямого ответа и направился в другой конец гаража, где действовал капитан Соколовский.
В гараже стало тихо, слышалось только свистящее дыхание майора Ваболе. То опускаясь на колени, то на спине подползая под машину, он разглядывал их в свете сильной лампы. Под некоторыми машинами были смотровые ямы, это облегчало дело.