* * *
Этим закончилась основная часть истории. Но было и приложение.
- Почему ты оставил костюм у себя? Потому что он принадлежал Джонни? - спросил Эллери.
- Да.
Квин fils посмотрел на Квина pere. Инспектор мог лишь покачать головой.
- А тебе известно, Эл, что изнанка пиджака испачкана кровью? Несомненно, это кровь Джонни, которая попала на твою кожу, когда ты ударил его, а потом на подкладку, когда ты надел пиджак. Тебе не приходило в голову, что, если костюм найдут и пятна крови сравнят с группой крови Джонни, он станет опаснейшей уликой против тебя?
- Я не думал, что его найдут. Никто, даже Эстебан, не знал о тайнике. В любом случае я не мог заставить себя расстаться с костюмом Джонни.
Эллери отвернулся.
Инспектор Квин хотел знать о браке.
- Это не соответствует тому, что вы только что рассказали нам о себе, Марш.
Но это соответствовало.
В ночь убийства Марша, которая занимала соседнюю спальню с комнатой Эла, услышала, как его дверь открылась, и выглянула в коридор. Одержимый своей навязчивой идеей, Марш не слышал и не видел ее. Когда он проходил под ночником в коридоре, направляясь в комнату Бенедикта, свет упал на его лицо, и Марша, несмотря на женское платье, парик и макияж, узнала его.
- Марша - единственная из тех, кого я знал, давно питала подозрения на мой счет, - сказал адвокат. - Она очень проницательна в подобных делах благодаря работе в шоу-бизнесе и годам, проведенным в Лас-Вегасе. Позднее Марша рассказала мне, что увиденное той ночью в коридоре подтвердило ее подозрения. Если бы она сообщила об этом, когда шеф Ньюби и вы расспрашивали нас, дело было бы раскрыто немедленно.
Но Марша надеялась, что молчание даст ей преимущества, и дальнейшие события оправдали ее надежды. Смерть Бенедикта лишила Маршу еженедельного дохода, а отсутствие обещанного миллиона в рукописном завещании Джонни оставило ее без гроша. Она доверила свой секрет мелкому жулику, за которого вышла замуж после развода с Бенедиктом, и Лис Фокс ухватился за благоприятную возможность.
- Подходящая ситуация для шантажа, - кивнул инспектор Квин. - Она видела вас в женском наряде, догадалась, что вы убили Бенедикта, и знала, что вы богаты. Неудивительно, что вы убили Фокса. Ведь это вы его убили, не так ли?
- А что еще мне оставалось? - Марш пожал плечами. - Мне незачем объяснять вам, как действуют шантажисты. Они бы выдоили меня досуха, а я так и не избавился бы от угрозы разоблачения.
Марш договорился встретиться с Фоксом за Музеем искусств в Центральном парке поздно ночью, якобы для выплаты денег, но вместо этого пырнул супруга Марши ножом в живот.
- Я думал, что это отпугнет Маршу, - продолжал адвокат. - Она должна была осознать, что если я смог прикончить Фокса, то не поколеблюсь убить и ее и уйти со сцены. Но Марша выдвинула весьма изобретательный встречный план. Она предложила, чтобы я на ней женился. Наш брак обеспечил бы ей финансовое благополучие, а мне - дымовую завесу, в которой я нуждался, чтобы скрыть свою сущность. Многие геи женятся именно по этой причине. И ей было незачем напоминать мне, что жена не может свидетельствовать против мужа, если даже дело дойдет до этого. Благодаря тебе, Эллери, наша супружеская жизнь так и не началась. Она еще готовится переехать сюда.
Эллери молчал.
- Интересно, - промолвил Марш, - что у тебя на уме?
- Не то, о чем ты думаешь, Эл, - ответил Эллери.
- Тогда ты исключение. Если бы люди перестали смотреть на нас как на чудовищ и относились бы к нам без предубеждения, позволив жить той жизнью, для которой мы предназначены, я не думаю, что это бы произошло. Я бы мог предложить, а Джонни - отказаться без гнева и отвращения с его стороны и паники с моей. Он не стал бы ругать меня и осыпать угрозами, а я бы не потерял голову. Мы даже могли бы оставаться друзьями. В любом случае он был бы жив. Бедный Джонни…
Марш умолк. Квины тоже молчали. За последние несколько минут Марш очень изменился. Казалось, из него выжали все жизненные соки - он выглядел постаревшим на много лет.
Наконец инспектор Квин прочистил горло:
- Вам лучше одеться, Марш. Вы поедете с нами.
Адвокат кивнул:
- Я только умоюсь.
Он направился в ванную.
* * *
Им пришлось ломать дверь.
Марш лежал на выложенном плитками полу. Он принял цианид.
* * *
Ночью, последовавшей за самоубийством Марша, Эллери внезапно проснулся, включил ночник, сбросил одеяло и побежал в спальню отца.
- Папа!
Инспектор перестал храпеть и открыл один глаз.
- М-м-м?
- Винсентина Астор!
- Ну и что с ней такое?
- Ни у кого не может быть подобного имени. Наверняка оно вымышленное - кому-то это казалось свидетельством о принадлежности к высшему свету. Держу пари, она и есть Лора! Лора Ман… и так далее!
- Иди спать, сынок! - посоветовал старик.
Но "Лора Ман… и так далее" действительно оказалась исчезнувшей гардеробщицей клуба "Бой-герл". Они нашли мисс Мандзони в ее родном Чилликоте, штат Огайо, в тени горы Логан среди таинственных курганов, ставящей книги на полки библиотеки Карнеги. Она жила с отцом, мачехой и родными и сводными братьями и сестрами в симпатичном каркасном доме на улице, усаженной старыми вязами. Ее отец, Бертон Стивенсон Мандзони, уже двадцать семь лет работал на одной из бумажных фабрик Чилликота.
Внешность Лоры Мандзони оказалась сюрпризом. Она была не вульгарной, накрашенной и жующей резинку дамочкой, которую они ожидали увидеть, а хорошенькой шатенкой с мягкими глазами и голосом и вежливыми манерами. Лора изучала драматические искусства в колледже Оберлин и отправилась в Нью-Йорк по вполне понятной причине и с вполне предсказуемым результатом.
Чтобы зарабатывать на еду и кров, когда ее скудные средства истощились, она покрасила волосы, купила мини-юбку и прозрачные чулки, наложила толстый слой макияжа на свежее среднезападное личико и устроилась гардеробщицей в ночной клуб, где познакомилась с Джонни Бенедиктом.
По словам Лоры, он заявил, что сразу же разглядел сквозь маскарад ее подлинное "я". Три недели она сопротивлялась его приглашениям. Потом они начали встречаться тайно, что устраивало обоих.
- Наконец Джонни признался, что любит меня и что у него в отношении меня вполне серьезные намерения, - продолжала Лора. - Конечно, я ему не поверила - ведь я знала его репутацию. Но Джонни был необычайно обаятельным. Он знал, как заставить женщину чувствовать себя центром вселенной. К тому же самое большее, что он когда-либо пытался сделать, - это поцеловать меня. Тем не менее что-то в нем меня настораживало. Полагаю, я очень хотела, чтобы меня убедили, но я все еще держала его на расстоянии. Девушке вроде меня трудно поверить тому, что говорит ей молодой и красивый мультимиллионер, даже если он и не делает ей непристойных предложений. Джонни твердил о свадьбе, как о решенном вопросе. Он не мог себе представить, чтобы какая-нибудь девушка его отвергла. Я говорила ему, что мне нужно время, дабы убедиться в своих чувствах, но он отвечал, что время существует для часовщиков, что он уже все решил и что мы должны пожениться немедленно.
- Мистер Бенедикт не просил вас подписать определенное соглашение? - спросил детектив, которого шеф Ньюби прислал в Чилликот расспросить ее.
- Соглашение? - Лора покачала головой. - Я бы не стала ничего подписывать. Как я говорила, я была не вполне уверена в себе. Или, если на то пошло, в Джонни. А когда он сказал мне, что должен ехать в Райтсвилл…
- Так вы знали о встрече мистера Бенедикта с его бывшими женами на уик-энд 28 марта?
- Джонни не говорил, с кем и почему он там будет встречаться, - только что ему нужно завершить какое-то дело. Тогда и начались неприятности.
- Неприятности? Какие, мисс Мандзони?
Оказалось, что неуверенность Лоры в искренности Бенедикта побудила ее к поступку, который до сих пор тяготил ее совесть. Уклончивые ответы Джонни относительно райтсвиллского уик-энда стали пищей для подозрений - Лора с ее принадлежностью к среднему классу и среднезападным воспитанием (хотя она всегда претендовала на эмансипацию от того и от другого) могла думать только о "любовном гнездышке" и "другой женщине". Ненавидя собственную подозрительность, но говоря себе, что это станет проверкой надежности Джонни Бенедикта, она в ту же субботу взяла напрокат машину и поехала в Райтсвилл.
- Вряд ли я представляла себе, что буду делать, когда доберусь туда, - продолжала девушка. - Возможно, у меня в голове мелькали грандиозные видения того, как я застану его с другой, произнесу обличительную речь и гордо уйду со сцены. Но когда я уже сворачивала на подъездную аллею к дому Джонни, меня внезапно охватил стыд. Я поняла, что если сейчас не доверяю Джонни, то не смогу доверять ему и в будущем. Поэтому я развернула машину и поехала назад в Нью-Йорк. А в воскресенье утром - я была слишком расстроена, чтобы ложиться спать, - услышала по радио, что ночью Джонни убили.
Страх, что ее могли видеть неподалеку от дома Бенедикта или в Райтсвилле, побудил Лору вернуться домой в Чилликот. Она никогда не рассказывала родным о ее отношениях с молодым человеком из высшего общества, чье имя и фотографии постоянно появлялись в газетах и передачах новостей. Когда стало известно о таинственной Лоре, поименованной в рукописном завещании Бенедикта в качестве его наследницы в случае их брака, ей не понадобился адвокат, чтобы понять, что у нее нет никаких прав на состояние Бенедикта, поскольку брак так и не имел места.
Лора Мандзони сказала, что, если бы убийство Бенедикта не было раскрыто, она сопротивлялась бы когтями и зубами против своего отождествления с исчезнувшей Лорой.
- У меня есть друг детства в соседнем квартале, - сообщила Лора посланцу Ньюби, - который хотел жениться на мне с тех пор, как мы окончили школу. Сейчас мы уже собираемся назначить дату свадьбы. Но его родители - твердолобые баптисты, и, хотя Бьюэлл не отказался бы от меня, если бы мое имя стали трепать в газетах и по телевидению, они создали бы нам немало осложнений. Не могли бы вы не упоминать обо мне?
Ее просьбу выполнили.
- Последняя женщина в жизни Бенедикта, - промолвил инспектор Квин. - Кажется, так он назвал ее тем субботним вечером?
- Он был не прав, - мрачно отозвался Эллери. - Лора Мандзони не была последней женщиной в жизни Джонни.
- Тогда кто же, если не она?
Эллери поднес к свету стакан с неразбавленным бурбоном, прищурился и выпил его залпом, как лекарство.
- Эл Марш, - ответил он.
- Марш… - Инспектор Квин отшвырнул газету. Он читал о похоронах Марша и о событиях, приведших к ним. Благодаря свободе выражений, которой ныне наслаждается пресса, статья получилась чересчур откровенной на старомодный вкус инспектора. - Мне все это по-прежнему кажется не вполне реальным.
- Почему? - осведомился Эллери. - В свое время ты, как и все полицейские офицеры, расследовал дела, связанные с целыми зоопарками людей вроде Марша, папа.
- Но я впервые сталкиваюсь с таким человеком лично, а не по долгу профессии. Марш выглядел и вел себя как мужчина из мужчин, если ты понимаешь, о чем я. Будь он очевидным…
- По-своему, он таким и был.
Старик уставился на него.
- Его квартира, - объяснил Эллери. - Там секрет Марша практически бросался в глаза.
- Если так, то я его не заметил.
- У тебя есть оправдание. Ты не был там в качестве гостя.
- Ты имеешь в виду чисто мужской тип мебели, спортивное оборудование и так далее? Маскировку?
Эллери слабо улыбнулся:
- В случае Марша это, безусловно, была маскировка, но такие вещи не являются указателем на ориентацию их владельца, иначе у многих возникли бы проблемы. Нет, указатель был огромным, как секвойя, - поэтому я едва его не упустил. В его фонотеке в основном присутствовали Бетховен и Чайковский. В коллекции редких и первых изданий - Пруст, Мелвилл, Крис Марло, Жид, Верлен, Генри Джеймс, Уайльд, Рембо, Уолт Уитмен. Среди книг по изобразительному искусству - главным образом да Винчи и Микеланджело. Наконец, на всеобщее обозрение были выставлены бюсты Александра Великого, Платона, Сократа, Лоренса Аравийского, Вергилия, Юлия Цезаря, Катулла, Горация, Фридриха Великого, фон Гумбольдта, лорда Китченера.
- Ну и что? - ошеломленно спросил инспектор.
- Ох уж эта твоя викторианская невинность! Все упомянутые джентльмены имели одну общую черту с Обри, или Элом Маршем, - во всяком случае, пользовались такой репутацией.
Последовала долгая пауза.
- Юлий Цезарь? - наконец заговорил инспектор. - О нем я такого не знал.
- Мы не знаем такого о большинстве. Англичанин по имени Брайан Маги несколько лет назад написал книгу, которую назвал "Один из двадцати". В ней он опровергает утверждение, что людей нетрадиционной сексуальной ориентации всегда можно узнать. Подавляющее их большинство, пишет Маги, который проделал большую исследовательскую работу, готовя два документальных телефильма на эту тему, внешне неотличимо от лиц с нормальной сексуальной ориентацией. Таким может оказаться любой - крепкий парень, работающий рядом с тобой в офисе, твой бармен, твой сосед, твой друг, с которым ты играешь в бридж вечером по четвергам, патрульный коп в твоем участке и даже твой ничем не примечательный кузен. Один из двадцати, папа, - такова нынешняя статистика. Возможно, действительный процент куда больше. Кинси утверждал, что каждый десятый… Как бы то ни было, указатель был налицо в гостиной Марша. А также в его спальне - лишенный фигового листка Давид, обнаженный, как в тот день, когда Микеланджело любовно изваял оригинал… Не могу сказать, что горжусь своей ролью в этом деле, папа. И не только по этой причине.
- Ты имеешь в виду, что был еще один указатель?
- Указатель не то слово, папа. Джонни сам назвал мне своего убийцу.
- Назвал тебе? - Инспектор Квин сердито потянул себя за ус. - Как? Когда?
- Когда умирал. Придя в себя после полученного удара, Джонни осознал, что жить ему недолго. В последние минуты перед смертью мысли иногда чудесным образом проясняются, а время растягивается, позволяя умирающему мозгу творить чудеса. Джонни знал, что в комнате нет никаких письменных принадлежностей, - ты помнишь, что мы искали их и не нашли. Но он отчаянно стремился сообщить нам, кто на него напал и почему. Поэтому он позвонил в коттедж по внутреннему телефону…
Эллери нахмурился, вспоминая прошлое.
- Джонни понимал, что моим первым вопросом - как и любого в подобных обстоятельствах - будет "кто это сделал?". Но он оказался в фантастической ситуации.
- В фантастической? - Инспектор нахмурился над настоящим. - О чем ты?
- Как он мог сообщить мне, кто убил его?
- Что за чушь ты порешь, Эллери? Ему достаточно было назвать имя убийцы.
- Хорошо, - кивнул Эллери. - Назови его.
- Эл.
- Но это могло быть незавершенной попыткой сказать "Элис". Как бы мы догадались, что это не так?
- Ну тогда Марш.
- А это могло быть началом имени Марша.
Старик выглядел заинтригованным.
- Теперь я понимаю… Но почему он не назвал подлинное имя Марша - Обри? Ты бы это понял.
- Разве, папа? Учитывая затрудненную речь Джонни, как я мог бы быть уверен, что он не хотел сказать "Одри"?
- Хм! - Инспектор внезапно встрепенулся. - Придержите коней, профессор! Бенедикт мог произнести слово, которое ты наверняка бы понял правильно. Это было бы все равно что при свидетелях указать на Марша пальцем. Кроме Бенедикта, Марш был единственным мужчиной в доме - все остальные были женщинами. Почему же Бенедикт просто не сказал "мужчина"?
- Я задавал себе тот же вопрос, папа. Конечно, это могло не прийти ему в голову. Но, предположим, пришло? Если он подумал о том, чтобы сказать "мужчина", но отверг этот вариант, как отверг вариант с именами, значит, это могло внести такую же путаницу.
- Но имя ни одного из замешанных в деле не звучало как "мужчина", - возразил инспектор.
- Да, но разве мы тогда знали имена всех замешанных? Нет, было одно существенное исключение. Мы не знали фамилии Лоры! Это навело меня на мысль, что ее фамилия начинается на "ман" - Маннерс, Маннхаймер или что-то вроде этого. Оказалось, что фамилия Лоры - Мандзони. Джонни опасался, что если он сумеет произнести только первый слог, прежде чем умрет или потеряет сознание, то мы, узнав фамилию Лоры, обвиним ее в убийстве.
Старик покачал головой:
- В жизни не слышал ничего подобного! Но ты сказал, Эллери, что Бенедикт назвал тебе своего убийцу. Доброе старое предсмертное сообщение, которые ты так любишь…
Эллери скорчил гримасу.
- Возможно, у меня преждевременное старческое слабоумие, но тогда я даже не осознавал, что это предсмертное сообщение, а потом и вовсе выбросил из головы. Папа, что ответил мне Джонни по телефону, когда я спросил, кто напал на него?
- Какую-то глупость, вроде того что он дома…
- Это не было глупостью, и Джонни не говорил, что он дома. Он произнес одно слово - "дома". Фактически повторил его три раза. Я думал, он имеет в виду, что звонит из большого дома, что его мысли путались и на вопрос "кто" он ответил "где". Но мне следовало хотя бы принять в расчет возможность, что он ответил "кто".
- "Дома"? Это не "кто", Эллери. Если только это не было чьим-нибудь именем. Но никого не звали… - Инспектор оборвал фразу. - Это было только начало слова, - медленно сказал он.
- Да, - кивнул Эллери, полный отвращения к себе. - Начало, которое к тому же я неправильно расслышал. Если бы Джонни произнес слово полностью и внятно или если бы у меня были мозги матери, с которыми я якобы родился, мы бы раскрыли тайну, прежде чем жертва испустила дух. Джонни произнес не "дома", а "гомо".
- Значит, Эллери, Бенедикт хотел сказать…
- Гомосексуалист.
"ПРИЯТНОЕ И УЕДИНЕННОЕ МЕСТО"
Могила - приятное и уединенное место.
Эндрю Марвелл "К его скромной возлюбленной"
Как и матка.
Джордж Уолли "Поэтический процесс"