Глава IV
Открытие госпожи Кебби
Бервин с невероятным упорством настаивал, чтобы Люциан осмотрел Безмолвный дом. Казалось, сама идея Дензила о том, что кто-то скрывается в особняке, его сильно забавляла.
Они облазили дом от чердака до подвала, от фасада до помещений заднего двора. Бервин заставил Люциана заглянуть во все темные углы пустых комнат. Он показал своему гостю даже пустующую кухню и дверь, ведущую на задний двор, которая была закрыта, и не просто закрыта, а заперта на ржавый засов, который не открывали в течение многих лет. Бервин заставил молодого юриста выглянуть из окна во двор, огороженный высоким черным забором.
Осмотр дома закончился, и Люциан убедился, что непосредственно сейчас в доме находились только он и хозяин. Потом Бервин отвел замерзшего гостя назад в теплую гостиную и налил стакан вина.
– Вот, господин Дензил, подойдите поближе к огню и выпейте, – добродушным тоном предложил он. – Вы, должно быть, промерзли до костей после нашей арктической экспедиции.
Люциан охотно принял вино – прекрасный кларет – и остановился у камина, потягивая напиток, в то время как Бервин кашлял и дрожал, бормоча что-то о том, как холодно на улице. Когда Люциан уже собрался уходить, Бервин снова обратился к нему:
– Ну как, убедились, что борющиеся тени на занавеске – плод вашего разгоряченного воображения?
– Нет, – упрямо возразил Дензил. – Нет, я не уверен.
– Но вы же убедились, что никого в доме нет!
– Господин Бервин, вы предложили мне загадку, которую я не могу пока разгадать, как бы того ни хотел, – собравшись с мыслями, возразил Люциан. – Не в силах объяснить, что я видел сегодня вечером. Одно могу сказать наверняка: когда вы отсутствовали, кто-то был у вас дома. Каким образом это затрагивает вас и по какой причине вы отрицаете очевидное – другой вопрос. Но раз вы все отрицаете, не стану расспрашивать вас дальше. Храните при себе свои тайны, и пусть это останется на вашей совести… В общем, спокойной ночи. – И Люциан направился к двери.
Бервин, который держал в руке большой бокал дорогого портвейна, осушил его одним глотком. От крепкого вина его бледное лицо покраснело, запавшие глаза засверкали, а голос зазвучал октавой ниже.
– По крайней мере, вы сможете сказать моим хорошим соседям, что я – человек мирный, и все, чего хочу, – чтобы меня оставили в покое, – быстро проговорил он.
– Нет, сэр. Меня не касаются ваши дела. Вы для меня незнакомец, а что до нашего знакомства, так оно было слишком поверхностным, чтобы я мог позволить себе обсуждать ваши дела. – Потом, чуть подумав, адвокат пожал плечами и добавил: – Кроме того, вся эта история меня не интересует.
– И все же однажды они могут заинтересовать власти трех королевств, – тихо пробормотал Бервин.
– Только если в этом будет какая-нибудь опасность для общества, – ответил Дензил, решив, что странный сосед подразумевает, что все происходящее в доме имеет отношение к анархистам. – Я буду…
– Нет, тут опасность грозит только мне, – перебил его Бервин. – Меня преследуют, и я скрываюсь здесь от тех, кто желает мне зла. Впрочем, как видите, мне недолго осталось. – Он уже почти кричал, стуча кулаком в свою узкую грудь. – Но те, кто желает мне смерти, считают, что я умираю недостаточно быстро.
– Кто они? – воскликнул Люциан, пораженный этой вспышкой откровения.
– Люди, из тех, кто не доставит вам никакого беспокойства, – поджав губы, фыркнул хозяин.
– Точно, господин Бервин… Так что скажу вам: "Доброй ночи".
– Бервин! Бервин! Ха! Ха! Бервин – хорошее имя, но не для меня. Есть ли на свете человек, более несчастный, чем я? Фальшивое имя, фальшивый друг… позор! Бежать, прятаться… Будь все проклято! Идите, идите… господин Дензил, и оставьте меня, чтобы я умер здесь, словно крыса, загнанная в ловушку!
– Вы больны, – объявил Люциан, пораженный чувствами этого человека. – Может, стоит послать за доктором, чтобы он осмотрел вас?
– Никого не надо, – воскликнул Бервин, сделав это с видимым усилием. – Уходите и оставьте меня. Вы не доктор, чтобы вот так судить о моей болезни. Идите! Идите!
– Еще раз спокойной ночи, – объявил Дензил, поняв, что больше ему тут нечего делать. Надеюсь, утром вы будете чувствовать себя лучше.
Бервин покачал головой и молча, опустив голову, проводил Дензила до порога дома.
Когда тяжелая дверь закрылась за спиной Люциана, молодой адвокат сделал несколько шагов, спустившись с крыльца, и, остановившись, повернулся, задумчиво посмотрел на мрачный особняк, который снял таинственный постоялец. Он не мог ничего сделать для Бер-вина, поскольку тот сам этого не хотел. К тому же адвокат не видел никакого смысла в невероятных высказываниях и безумном поведении соседа. А шагая к своему дому, Люциан уверился, что Бервин всего лишь алкоголик, которого часто посещают видения. Эпизод же с тенями на занавеске он даже не пытался объяснить, потому что никакого реального объяснения ему в голову не приходило.
"Почему я должен ломать голову над этой загадкой? – размышлял Люциан, ложась спать. – Господин Бервин и его тайны… Мне-то какое дело до всего этого? Ха! Мне вскружило голову обыкновенное любопытство. Впредь не стану ни наблюдать, ни думать об этом сумасшедшем пьянице…" Приняв такое решение, он попытался выбросить из головы все мысли о странном знакомом. В данных обстоятельствах это было самое мудрое решение.
Однако вскоре произошли события, которые вынудили Дензила изменить свое отношение к таинственному обитателю дома номер тринадцать. Судьба решила по-своему, и не ее марионеткам было сопротивляться этой воле. И Люциан оказался одной из таких марионеток, которая должна была сыграть важную роль в предстоящей драме…
Госпожа Маргарет Кебби – экономка, следившая за порядком в доме Бервина, – была старой глухой каргой. Она постоянно испытывала жажду, которую могли утолить только крепкие спиртные напитки. Обычно она "спасалась" с помощью фляжки, которую всегда носила с собой. У нее не было ни друзей, ни семьи, ни близких знакомых. Скупая и бережливая, она не испытывала потребности в общении и проживала в крошечной, убогой квартире в трущобах. Но ежедневно заходила в престижные кварталы, чтобы подработать или украсть чего-нибудь.
Обычно часов в девять она завтракала в отеле Нельсона, который находился за пределами Женевской площади. А потом, пока Бервин нежился в кровати, она убирала и наводила порядок в гостиной. Но в этот раз Бервин встал пораньше и отправился на прогулку, несмотря на заверения госпожи Кебби о том, что жилец дома тринадцать по своему образу жизни "сова" и выходит на прогулку только поздно вечером. Пока же его не было, экономка начала убираться в спальне. Потом она собиралась заняться своими делами – она убиралась еще в нескольких домах – и предполагала вернуться в дом номер тринадцать только в полдень, а потом еще раз поздно вечером, чтобы накрыть для Бервина завтрак или ужин соответственно. Их доставляли из той же гостиницы, где завтракала госпожа Гриб.
За эти услуги Бервин хорошо ей платил, и единственным его условием найма было то, чтобы она держала язык за зубами относительно дел самого Бервина. Так госпожа Кебби и делала, пока обильные возлияния джина не развязывали ей язык, и тогда она начинала болтать обо всем подряд со всеми, кого встретит на Женевской площади. Именно ее болтовне Бервин и обязан был своей плохой репутацией.
Известная всем обитателям Женевской площади госпожа Кебби, прихрамывая, переходила с кухни на кухню, сплетничая о делах тех, кто жил на площади, а когда говорить было не о чем, она давала волю своему воображению. Еще она любила гадать, подолгу разглядывая чайную гущу и перетасовывая карты; могла помочь де-вицам-служанкам в их маленьких любовных интригах.
Короче говоря, госпожа Кебби была настоящей старой ведьмой, которую столетие назад, не задумываясь, отправили бы на костер. Никого хуже господин Бервин найти себе не мог. Если бы он знал о ее времяпрепровождении и привычке к пустословию, то она бы и часа не прослужила у него. Однако госпожа Кебби была достаточно хитра, чтобы ловко избегать подобной опасности. Из-за случайно брошенной Бер-вином фразы о том, что он "сделал одну вещь", она вбила себе в голову, что обитателя дома номер тринадцать разыскивает полиция, и постоянно пыталась разгадать причину его замкнутого образа жизни – то ли для того, чтобы выдать властям, то ли желая шантажировать его. Но пока все ее попытки оканчивались неудачно.
Считая госпожу Кебби тихой старушкой, Бервин, несмотря на свою подозрительность, доверил ей ключи от дома, чтобы та могла приходить утром и приступать к работе, не побеспокоив хозяина. Дверь гостиной Бервин обычно не запирал, чего нельзя сказать о двери спальни. Он всякий раз должен был подняться, чтобы допустить экономку в спальню и позволить ей накрыть столик для завтрака.
Так происходило изо дня в день, и это утро не отличалось от множества других. Госпожа Кебби не раз слышала рассказы о тенях на занавесах таинственного дома, а посему порой пускалась в прогулки по дому, надеясь найти мертвое тело или капли крови. Но в этих поисках, цель которых была подзаработать, она всякий раз терпела неудачу. За шесть месяцев, в течение которых господин Бервин арендовал дом номер тринадцать, она не видела в доме ни одной живой души, кроме самого Бервина. И никаких свидетельств того, что хозяина кто-то посещает, пока ее не было в доме. Обитатель дома тринадцать оставался для нее такой же загадкой, как и для остальных, проживающих на Женевской площади, несмотря на то что у нее была превосходная возможность узнать правду.
На Сочельник старуха, как обычно, принесла Бервину холодный праздничный ужин. Для этого ей пришлось несколько раз сходить в гостиницу. Наконец она накрыла стол, разожгла камин и, перед тем как уйти, спросила Бервина, нужно ли ему еще что-нибудь.
– Нет. Думаю, ничего не нужно, – ответил тот, в этот вечер он выглядел сильно больным. – Вы сможете принести мне завтра завтрак?
– Несмотря на Сочельник в девять?
– В обычное время, – нетерпеливо ответил Бервин. – Ладно, ступайте!
Госпожа Кебби обвела гостиную взглядом, словно хотела убедиться, что все в порядке, а потом покинула комнату, двигаясь настолько быстро, насколько позволял ей ревматизм. Она покинула дом в восемь, когда пробили церковные колокола. Звеня монетами – только что полученной зарплатой, – она поспешила с площади, направляясь за рождественскими покупками. Подойдя к улице, ведущей с площади, прошла мимо Блиндерса – розовощекого полицейского, который хорошо знал старую каргу.
– Как дела у джентльмена из дома номер тринадцать, госпожа Кебби? – поинтересовался страж порядка, причем проговорил он это громким голосом, каким обычно разговаривают с глухими людьми.
– Сидит дома, – нелюбезно проворчала Кебби. – Устроился у камина, словно сам царь Соломон. А почему вы спрашиваете о нем?
– Я видел его час назад, и мне он показался больным, – объяснил Блиндерс.
– Да, выглядит он как мертвец. В гроб кладут краше. Но что из того? Мы все там окажемся в один прекрасный день. Доживет ли он до утра?.. Кто его знает? Меня-то это не волнует. Я сама по себе…
– Вот и не напивайтесь, а то мне придется запереть вас в участке.
– Да пошел ты! – проворчала старая ведьма. – Разве Сочельник не для того дан Богом, чтобы народ веселился и наслаждался жизнью? А ты сам-то чего так рано вышел на дежурство?
– Я подменил заболевшего товарища, придется патрулировать всю ночь. Вот такое у меня Рождество.
– Ладно! Ладно! Только позвольте каждому праздновать так, как ему нравится, – пробормотала Кебби, направляясь в ближайший трактир.
Тут она и начала праздновать, а потом пошла за покупками и снова завернула в кабак, а после отправилась в ту несчастную каморку, которую называла своим домом. Там госпожа Кебби, соорудив незатейливый коктейль из воды и джина, продолжила праздновать Сочельник, пока ее не сморил сон.
На следующий день она проснулась в скверном настроении. Ей пришлось хлебнуть спиртного, чтобы найти силы и, встав, заняться делами.
Было почти девять, когда она добралась до гостиницы Нельсона, забрала закрытый поднос с завтраком и поспешила к Бервину. Она почти бегом направилась на Женевскую площадь, опасаясь, что ее станут ругать за опоздание. Оказавшись в доме, госпожа Кебби взяла поднос обеими руками и открыла дверь в гостиную, толкнув ее ногой. А потом, от вида представшей перед ней картины, пронзительно завопила и выронила поднос с завтраком.
В гостиной царил кавардак: стол был опрокинут, а среди битого стекла и фарфора, раскинув руки, лежал мертвый Марк Бервин – ему нанесли удар прямо в сердце.
Глава V
Расследование начинается
В наше время политические, социальные и криминальные новости сменяют друг друга с безумной скоростью – на то, на что раньше, наверное, понадобилось бы дней девять, теперь, как это ни удивительно, требовалось пять минут. Однако бывает, происходит нечто таинственное, что привлекает всеобщее внимание надолго, вызывает всевозможные обсуждения и пересуды. К таким событиям можно отнести и преступление, произошедшее на Женевской площади, совершенное при необычных обстоятельствах. Всеобщее любопытство вызывала как личность неведомого преступника, так и повод для столь бессмысленного убийства.
Кроме того, всеобщее удивление публики породило заявление Люциана Дензила, который сообщил следствию, что Бервин – не настоящее имя жертвы. Так что власти столкнулись с тройной проблемой. Вначале им следовало установить настоящее имя мертвеца, потом узнать, кто убил его, и, наконец, выяснить причину, по которой был убит очевидно совершенно безобидный, да к тому же смертельно больной человек.
Однако оказалось, что не так-то легко пролить свет на эти три тайны, и данные, собранные полицией, не помогли разгадать ни одну из загадок. Тем не менее следствие продолжалось, а ответов на вопросы так пока и не нашли. Власти пришли к выводу, что несчастный убит неизвестным или неизвестными, и более ничего. Так называемый Бервин был мертв, его убийца растаял, как утренний туман, и Безмолвный дом добавил еще одну легенду к своей уже без того отвратительной репутации.
Бервина убили точным ударом в сердце. Как сказал медик, убийца использовал длинный тонкий остроконечный клинок. Он унес его с собой. Или она? Пол убийцы тоже оставался загадкой. Госпожа Кебби клялась, что оставила несчастного сидящим у камина в восемь часов в вечер Сочельника. Тогда с ним все было в порядке, хотя господин Бервин чувствовал себя нехорошо. Когда же она вернулась рождественским утром, вскоре после девяти, Бервин уже был мертв и окоченел. Врачей позвали вместе с полицией, и доктор, который осмотрел тело, объявил, что к тому времени, как он пришел, господин Бервин был мертв, по крайней мере, десять часов, то есть убит он бьш между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера.
Немедленно стали искать убийцу, но не нашли никаких следов. Не удалось даже понять, как тот оказался в доме. Все двери, как со стороны фасада, так и выходящие на задний двор, были заперты, окна зарешечены, так что не было способа, каким убийца мог бы незаметно сбежать из дома.
Блиндерс – полицейский, в тот вечер дежуривший на площади, – показал, что не отлучался с поста всю ночь. Мимо него прошли многие из жильцов и владельцев зданий, расположенных на площади. Они возвращались с рождественских распродаж, и среди них не было ни одного незнакомца. Полицейский знал всех, даже посыльных, которые разносили пакеты с рождественскими товарами, и поговорил почти со всеми прохожими. Он готов был поклясться, что ни один незнакомец не заходил и не выходил с Женевской площади.
Также он уверял, что, когда поток людей иссяк, он прошелся по площади, оглядел окна всех домов, в том числе и окна дома номер тринадцать, попробовал каждую дверь и убедился, что все они заперты надежно. Блиндерс поклялся, что, находясь на посту, не имел ни малейшего подозрения в том, что в Безмолвном доме произошло преступление.
Когда увезли тело, полиция тщательно обыскала спальню и гостиную в поисках каких-нибудь бумаг – вероятно, для того чтобы узнать настоящее имя жертвы, – но напрасно. Полицейские не нашли никаких писем, никаких телеграмм. Не было никаких записей в книгах мертвеца, никаких пометок на одежде, никаких инициалов на белье.
Владелец дома объявил, что убитый снял особняк шесть месяцев назад, не представив никаких рекомендаций, но, поскольку владелец был рад сдать дом с плохой репутацией, он не настаивал. Убитый, как сказал владелец дома, оплачивал аренду на месяц вперед наличными в конце каждого месяца. Он не давал ни чеков, ни расписок, платил всегда золотом. Кроме того, что убитый называл себя Марком Бервином, владелец дома ничего о нем не знал.
В фирме, которая завозила мебель, тоже ничего не удалось узнать. Господин Бервин – будем пока и дальше называть его этим именем – заказал мебель и заплатил за нее золотом. В целом, несмотря на все усилия, полиция чувствовала себя побежденной. Следователи не смогли узнать ни имя жертвы, ни что-либо из его прошлой жизни, а значит, не могли найти какого-нибудь врага, который мог бы убить несчастного.
Если не считать того, что рассказал Люциан о его беседе с покойным, о том, что убитый имел врага или врагов, которых боялся, полицейским ничего не удалось обнаружить.
Так называемый Бервин был мертв. Его записали под этим именем, и тем самым история странного арендатора Безмолвного дома должна была бы закончиться, но так вышло, что Гордон Линк – детектив, занимающийся этим случаем, – заглянул в гости к господину Дензилу, чтобы поблагодарить его за посильную помощь.
– Я не вижу никаких шансов на то, чтобы выяснить прошлое Бервина, – сообщил он адвокату. – Мы ничего не знаем о нем, точно так же, как и о его убийце.
– Вы уверены, что нет никакого ключа, чтобы разгадать эту тайну?
– Никаких. Нам даже не удалось найти оружие, которым совершено преступление.
– Вы обыскали весь дом?
– Каждый дюйм. И в итоге ничего не нашли. Случай очень таинственный. Если мы не опознаем мертвого, то не сможем найти убийцу. А пока мы даже не поняли, как убийца вошел в дом…
– Странно, – глубокомысленно протянул Люциан. – И все же люди каким-то тайным образом заходили в этот дом, и Бервин это знал. Но почему он защищал их? Он же отрицал само их существование.
– Не совсем понимаю вас, господин Дензил…
– Я имею в виду тени на занавеске, которые видел за неделю до убийства. Там были мужчина и женщина – существа из плоти и крови. Без сомнения, два человека находились в гостиной Бервина, в то время как он сам отсутствовал. А когда я его встретил, он отрицал, что кто-то мог проникнуть в его дом так, чтобы он об этом не узнал. Более того, он настаивал, чтобы я сам в этом убедился, исследовав дом.
– Что вы и проделали?
– Да. Но ничего не нашел, – убедительно продолжал Люциан. – Однако те мужчина и женщина должны были оставаться в доме.
– Тогда, несомненно, убийца вошел тем же путем. Но где этот путь и как его найти?.. Этого я сказать не могу.
– А владелец дома не знает о каких-нибудь секретных дверях?
– Нет. Я спрашивал его, – ответил детектив. – Он заявил, что когда дом строили, никаких секретных дверей не существовало… Господин Дензил, когда Бервин отрицал, что кто-то, кроме него, в доме, он был испуган?