- Дело не в этом. Я завидовала тебе.
- Завидовала?
Констанс прислонилась к раковине, ухватившись руками за ее края. Если судить по тону голоса, она не испытывала почти никаких эмоций. Ее большие карие глаза метались из стороны в сторону; она с неподдельным интересом смотрела на Джейн.
- У тебя нет родителей?
- В живых нет.
- И в твоем распоряжении куча денег?
- Кое-что имеется.
- Никто не имеет права, - сказала Констанс, - говорить тебе "да" или "нет". Ты старше меня. Что бы ты ни делала, никому это не покажется странным, а я это вечно слышу в свой адрес. Да, ты старше меня. Я хочу, чтобы мне было лет тридцать пять. Я буду старой и в морщинах…
- Конни, моя дорогая, милая дурочка…
- Но по крайней мере, никого не будут удивлять мои поступки. Если захочешь поехать в Канны или Сен-Мориц - можешь отправляться. Хочешь с кем-то проводить время, - пожалуйста, проводи. Вот ты завидуешь? Нет. Только не ты. Народ охотно собирается в твоем доме, тебе и в голову не приходит чему-то завидовать. Правда?
Ее голос упал до шепота. И когда Констанс снова заговорила, ее было еле слышно:
- Джейн, я ужасно, просто ужасно сожалею. Клянусь Богом, я не хотела причинить тебе вред!
И прежде чем Джейн успела прервать ее, она заторопилась с рассказом:
- Пожалуй, я ревновала вас с Фредом. Я следила за ним. Я хотела напугать тебя. Просто напугать, чтобы ты стала такая же вздрюченная и несчастная, как и я. Я следила за Фредом, ибо знала, что ты пригласишь его на вечеринку - еще до того, как ты в самом деле пригласила его. Прихватила с собой из лоджии нож для бумаги. Надела перчатки, как всегда делают в детективных романах. Ты злишься на меня?
- Ох, Конни, разве ты не понимаешь, что все это не важно?
Констанс уловила смысл лишь части ее слов.
- То есть ты на меня не злишься? - недоверчиво переспросила она.
- Нет, конечно же нет.
- Не могу поверить.
- Конни, моя дорогая, послушай. Это далеко не самое важное. Ты… словом, довелось ли тебе подслушать, о чем мы с Фредом говорили между собой?
- Да, я слышала. И видела вас. - Теперь Конни говорила спокойно и тихо, но это было спокойствие признания вины. - Я думаю, что вела себя отвратительно. Джейн, я больше не буду совершать такие подлые и грязные поступки. Честное слово, не буду. Но тогда я думала по-другому. Но больше никогда не позволю…
Джейн расслабленно опустила руки. Она набрала в грудь воздуха. Выражение серых глаз медленно теряло неуверенность и растерянность.
- Конни, - сказала она, - ты ребенок. Сущий ребенок. До сих пор я этого даже не понимала.
- Не хочу, чтобы и ты мне это говорила!
- Подожди. Конни, ты любишь Фреда Барлоу?
- Нет, конечно же нет. Естественно, он мне симпатичен, но я всегда относилась к нему всего лишь как к брату.
- В самом ли деле ты была влюблена в Тони Морелла?
- Да. Ужасно! Но, понимаешь ли… - Констанс наморщила лоб и опустила глаза, ковыряя носком пол, - понимаешь ли, вот сейчас его нет и никогда больше не будет, но, похоже, я не так уж остро ощущаю его отсутствие. Мне всегда при нем было немного не по себе. Только никому не говори об этом, Джейн, но это правда. Я думаю, что Хьюго Райкес куда симпатичнее. Конечно, не то что я испытываю к Хьюго такие же чувства, что питала к Тони; жизнь моя разбита, и я должна как-то справляться с ней, и все же мне кажется, что с Хьюго было бы куда приятнее иметь дело.
Джейн не удержалась от смеха, но тут же спохватилась и замолчала. Констанс могла вообразить, что она смеется над этими ее чувствами, хотя Джейн развеселил их подтекст. Она смотрела мимо Констанс, в пыльное окно над раковиной, на залитый солнцем пейзаж под ветром. В смехе ее чувствовалась горечь, и завершился он звуком, похожим на всхлип. Она подавила его.
- Конни, полиция еще не нашла тебя?
- Нет.
- Ты знаешь, что она тебя ищет?
- Да. Прошлым вечером, когда они интересовались мной, папа спрятал меня в коттедже. Джейн, я никогда не думала, что он может быть таким человечным. Он сказал, ему нужно время, чтобы подумать.
- Ты в курсе дела, почему тебя ищут?
- Д-Да.
- Я хочу, чтобы ты поверила, - с предельной искренностью сказала Джейн, - я твой друг. Поверишь ли ты или нет, но это так. Твоему отцу угрожает серьезная опасность, Конни. Я не пытаюсь пугать тебя. Я всего лишь хочу, чтобы ты кое-что осознала.
- Я сделаю все, что угодно, - просто ответила Конни, - чтобы вытащить его.
- В субботу вечером, в двадцать минут девятого, из этой телефонной будки, что тут неподалеку, ты пыталась дозвониться ко мне домой. И пыталась связаться со мной. Конни, что ты хотела мне сообщить?
- Я хотела попросить, чтобы ты послала за мной машину, и вернуться в Таунтон.
Ответила она без промедления. С точки зрения Джейн, она не врала, но Констанс сообщила лишь часть правды, один из аспектов ее. Констанс вела себя как человек, готовый мгновенно сорваться с места.
- Это все, что было у тебя на уме?.. Ты понимаешь, что я имею в виду?
- Нет, я не понимаю, что ты имеешь в виду!
- В самом деле?
Оторвавшись от подпиравшей ее раковины, Констанс выпрямилась. Она не без удивления обнаружила, что с трудом может разогнуть пальцы, которыми вцепилась в край раковины. Констанс запахнула курточку.
- Ужасное место, - заметила она с равнодушием манекена, хотя чувствовалось, как она неторопливо о чем-то размышляет. - Совершенно не понимаю, почему ты избрала именно это место для разговора, а не поехала куда-то еще. Я ухожу. Ты же не будешь пытаться меня остановить? - настороженно спросила она.
- Нет, я не буду тебя останавливать. Но, Конни…
Ответа она не получила. Констанс прошла мимо нее, распахнула дверь и через холл вышла наружу, где тянулось призрачное подобие улицы.
Помедлив, Джейн взяла сумочку и вышла вслед за ней. Она обнаружила Констанс стоящей на обочине гравийной дороги. Конни подчеркнуто не обратила внимания на ее появление, делая вид, что погружена в размышления, в какую сторону ей двинуться.
С вершины этой небольшой возвышенности было видно, что тропинка тянется по полям. Она шла до рощицы чахлых деревьев, измученных борьбой с морскими ветрами. В трехстах ярдах отсюда, частично скрытый деревьями, виднелся коттедж судьи Айртона. Виднелось отсюда и море, его туманная синева засверкала бликами, когда взошло солнце.
- Конни, твой ли отец убил Тони Морелла? - Наконец Джейн задала вопрос, который не давал ей покоя.
- Нет! - задохнулась Констанс. - Нет! Нет! Нет! И пусть это будет последнее слово в жизни…
Она оцепенела. Как и Джейн. Они обе повернулись - две фигуры на склоне холма, овеваемом ветром, - и уставились в ту сторону, где за полем стоял коттедж судьи. У обоих на губах застыл один и тот же вопрос. С той стороны ветер принес приглушенный, но все же до ужаса четкий звук выстрела.
Глава 18
Примерно за двадцать минут или за полчаса до того, как это событие имело место, мистер Айртон проводил взглядом свою дочь, выходившую за калитку. Он посмотрел, как она бесцельно двинулась по дороге, и затем повернулся к выставочным домикам.
- Так чем обязан чести, джентльмены, - вопросил он, - этому неожиданному визиту?
Несмотря на утро, он уже был одет для поездки в город. Черный пиджак, полосатые брюки, высокий воротник с отогнутыми краями и серый галстук - все было в безукоризненном порядке. Они придавали ему - впрочем, это впечатление трудно описать - несколько аляповатый вид, который отнюдь не могла смягчить его раздраженная манера разговора, хоть и скрытая под покровом холодноватого и вежливого терпения.
Доктор Фелл устроился на диване. Фредерик Барлоу присел на его подлокотник. Инспектор Грэхем занял одно из мягких кресел и положил блокнот на шахматный столик.
- Все же я считаю, сэр, - неторопливо произнес Грэхем, - что для мисс Айртон было бы куда лучше остаться, как она и хотела. Боюсь, что нам придется посылать за ней.
Хотя слова инспектора вполне можно было отнести к его привычной манере начинать разговор, лицо Грэхема было полно серьезности.
- Если она вам понадобится, то мисс Айртон будет в пределах досягаемости. Тем не менее я продолжаю ждать. Итак, чем обязан столь неожиданному визиту?
- Что ж, сэр… - Прежде чем начать изложение, Грэхем пару раз откашлялся и, явно нервничая, повел плечами. - Значит, так. Сегодня рано утром у меня состоялась встреча с моим начальством и старшим констеблем. Предметом разговора было это дело. Оно не из тех, что нам нравятся. То есть начальство, как и я, не видит смысла и дальше медлить.
- С чем медлить?
- С арестом, - ответил Грэхем.
Судья Айртон тщательно прикрыл высокое окно и опустил задвижку, после чего в комнате заметно потемнело.
Вернувшись к своему привычному креслу, он сел и положил ногу на ногу.
- Продолжайте, - сказал он.
Грэхем задумался.
- Видите ли, сэр, дело обстоит следующим образом. Начиная расследование, я пошел по неверному пути. Признаю. Может, кое в чем я и разобрался, но не видел вещей, что все время были у меня под носом, пока доктор Фелл не обратил на них мое внимание.
Чехол на кресле оказался скроен из грубоватого материала, и ногти судьи ощутимо поскребывали по подлокотнику, когда он сжимал и снова разжимал ладони.
- В самом деле. - Он бросил взгляд на доктора Фелла. - Значит, благодаря вашей… э-э-э… напряженной умственной работе мы обязаны тем, что пришлось отказаться от того, в чем, казалось, мы уже разобрались?
- Нет! - твердо сказал доктор Фелл. Его громкий голос заполнил все помещение, и он понизил его. - Мне всего лишь представилась удачная возможность продемонстрировать, как было совершено это убийство. За все остальное я не несу ответственности.
- Значит, как было совершено убийство? - с нескрываемым удивлением повторил судья Айртон. - Неужели имелись какие-то сомнения по этому поводу?
- Мой дорогой сэр, - сказал доктор Фелл, - у меня не было никаких сомнений ни по одному пункту, кроме этого. И с вашего разрешения мы собираемся дать объяснения.
- Я забыл об обязанностях хозяина, - помолчав, заметил судья. - Не хотите ли освежиться, джентльмены?
- Я нет, спасибо, - сказал Грэхем.
- Нет, благодарю вас, - поддержал его доктор Фелл.
- А я бы не отказался, сэр, - сказал Фред Барлоу.
Судья Айртон подошел к буфету. Он налил виски с содовой для своего гостя, а для себя - бренди из старой угловатой бутылки. Высокий бокал он держал с такой осторожностью, словно в нем было жидкое золото, хотя в определенном смысле так оно и было. Обрезав и раскурив сигару, судья вернулся к своему креслу. Он сидел, согревая бокал в ладонях и неторопливо гоняя по стенкам его содержимое. Солнце за окнами временами бросало в гостиную вспышки света и снова темнело, когда наплывали облака. Судья спокойно рассматривал своих гостей.
- Я жду.
- Основная трудность этого дела, - сказал доктор Фелл, - заключалась в том, что, похоже, с самого начала никто не обратил внимания на одну очень важную деталь. Мы видели ее. Она буквально старалась обратить на себя наше внимание. И тем не менее в силу каких-то странных причин никто так и не понял, что она значит. Я хотел бы обратить ваше внимание вот на какой факт. Вокруг раны на голове Морелла нет следов пороха.
Судья Айртон нахмурился:
- И что из этого?
- Повторяю, - наставительно сказал доктор Фелл. - Следов порохового ожога не имеется. И мне вряд ли имеет смысл напоминать вам, что это значит. Это значит, что ствол револьвера при выстреле не находился вплотную у головы Морелла. С другой стороны, оружие должно было находиться самое малое в пяти или шести дюймах от цели, а может, и еще дальше. Больше ничего утверждать мы не можем. - Он сделал длинный протяжный вдох. - Теперь обратите внимание, что из этого следует. Мы знаем, что выстрел произошел в ту секунду, когда Морелл произнес последнее слово: "Помогите!" - обращаясь к оператору на телефонной станции. Но каким образом говорят по телефону? Почти прижимая губы к микрофону. Пуля, которая убила Морелла, была выпущена сзади. Она вошла в затылок за правым ухом. Оружие находилось на некотором расстоянии. И можете ли вы осуждать меня, что я крайне удивился, когда обнаружил на краю внутренней части микрофона - внутренней! - отчетливые следы пороха? Можете ли вы осуждать меня, что я крайне удивился, убедившись, что выстрел, произведенный с некоторого расстояния сзади, когда голова Морелла была между дулом и телефоном, не только оставил следы пороха на микрофоне, но и оказался таким громким, что лопнула мембрана?
Доктор Фелл привстал в кресле.
- Должен сообщить вам, джентльмены, - тихо сказал он, - что это невозможно. И скажу вам, что, когда в половине девятого раздался этот выстрел, ничья голова не пострадала. Берусь утверждать, что в момент выстрела револьвер находился не далее чем в дюйме от микрофона и ствол был повернут в сторону таким образом, что несколько зерен пороха все же попали внутрь. И добавлю, что выстрел, звук которого раздался в половине девятого, был не тем выстрелом, которым был убит Энтони Морелл.
Доктор Фелл сделал паузу. Он запустил руки в тронутую сединой шевелюру. На лице его читалось заметное смущение и даже растерянность.
- Пока все ясно, не так ли? - спросил он, переводя взгляд с одного слушателя на другого. - Все вы пренебрежительно отнеслись к моему интересу по поводу телефона, но я не мог не заинтересоваться им.
Судья Айртон сделал глоток бренди.
- Объяснение, - признал он, - выглядит достаточно убедительным. Из чего следует…
Доктор Фелл взмахнул рукой.
- Следует, - сказал он, - что Морелл не шептал этих слов: "Дюны". Коттедж Айртона. Помогите!" Из этого следует, что данные слова прошептал какой-то другой человек, а потом продуманно выпалил чуть ли не в самый микрофон, дабы у оператора не осталось никаких сомнений, что там произошло. Из этого следует, что вся ситуация была продумана с целью создать ложное впечатление.
- Продумана?
- Продумана убийцей, - сказал доктор Фелл, - с целью доказать, что Морелл был убит именно в это время и именно в этом месте.
Инспектор Грэхем крутил в руках блокнот. Фред Барлоу допил свое виски с содовой. Доктор Фелл продолжил повествование:
- Все стало совершенно ясно, когда в субботу вечером мы обыскали эту комнату. Значит, были два выстрела. Первым предположительно убили Морелла, который скончался еще до половины девятого. Второй прозвучал здесь. Но в барабане револьвера была обнаружена только одна пустая гильза. Следовательно, для второго выстрела убийца, должно быть, вставил в барабан второй патрон, дабы мы поверили, что произведен всего лишь один выстрел. И теперь тут появляются два интересных аспекта. Во-первых, откуда взялся этот дополнительный патрон? Неужели убийца таскал его с собой для этой цели? Или, может, отстрелянную гильзу? Или же… - Доктор Фелл прервался. С извиняющимся видом он показал на шахматный столик. - В субботу вечером, когда я напряженно размышлял над этими вопросами, мне бросился в глаза шахматный столик. Я нашел фигуры и стал крутить их в руках. И когда я рассеянно подбросил и поймал одну из них, то при всех своих слабых умственных способностях ко мне пришло озарение. Ибо я припомнил некую привычку Морелла, а именно - тот предмет, что он таскал в кармане.
Судья Айртон, кажется, в первый раз пришел в замешательство. Когда он вынул сигару изо рта, инспектор Грэхем заметил на ней отчетливые следы зубов. Но голос у судьи оставался спокойным и ровным.
- Таскал в кармане? Не понимаю.
- Амулет на счастье, - объяснил доктор Фелл. - Его талисман. Он представлял собой пулю, револьверную пулю тридцать второго калибра. Обычно он подбрасывал и ловил ее. Те, кто знали его, включая мисс Теннант, подтвердят, что он никогда и нигде не расставался со своим амулетом. Тем не менее, я припоминаю, что, когда констебль Уимс зачитал перечень содержимого его карманов, эта пуля там не упоминалась.
- Вот оно что, - пробормотал судья, допивая бренди.
- Но из этого следует второе умозаключение. Если эта пуля или какая-то иная пуля, предназначенная для данной цели, была использована для второго выстрела, то куда, черт возьми, она делась? - Замолчав, он уставился на слушателей возбужденным взглядом. - В комнате ее нет. Инспектор Грэхем заверил меня в этом. Он заверил, что каждая щелочка, каждый закоулок были обысканы с предельным тщанием, но полиция не нашла ничего, ровно ничего, кроме того, что мы знали. Чем больше я наседал на него, когда в субботу вечером он вез меня в гостиницу, тем настойчивее он отбивал мои вопросы. Тем не менее, пуля никуда не могла деться. То есть логика подсказывает, она должна быть где-то здесь.
Судья улыбнулся.
- А вот уже совершенно нелогично, - заметил он. - В вас говорит нежелание отказаться от взлелеянной теории. Ибо пули здесь нет.
- О нет, она здесь, - заверил его доктор Фелл.
За окнами заметно стемнело, так что они могли увидеть лишь размытые очертания фигуры доктора Фелла, когда тот поднялся на ноги.
- С вашего разрешения инспектор Грэхем покажет вам, как действовал убийца. Я не так подвижен, чтобы лично повторить все его действия.
Все внимание зрителей теперь было привлечено к действиям инспектора Грэхема. С полной серьезностью и целенаправленной неуклонностью он извлек из кармана предмет, в котором при более близком изучении Фред Барлоу признал пакетик жевательной резинки фирмы "Сладости Тони". Грэхем стянул обертку с одной из пластинок и сунул ее в рот.
Судья молча наблюдал за ним с выражением, весьма похожим на то, с каким он в свое время смотрел на Тони Морелла.
- Конечно, - признал доктор Фелл, - я должен был значительно раньше прийти к этому умозаключению. На глазах были три достаточно ясных указания, в каком направлении следует вести расследование. Во-первых, состояние телефона, которое сразу же обратило на себя мое внимание. Оно беспокоило меня с самого начала, ибо я решительно не мог понять, как он получил такие повреждения, всего лишь упав со стола на ковер. Создавалось впечатление, что кто-то с силой швырнул его. Или, точнее, поднял аппарат как можно выше и кинул его на пол. Затем - небольшая подушка на сиденье вращающегося стула у письменного стола. Я рассмотрел ее. Она была грязной. Заметно грязной для такого чистого и ухоженного дома. Мне было сказано, что в самом начале вечера она попала в руки инспектора Грэхема, и тот обстоятельно исследовал ее. Тем не менее вполне очевидно, что кто-то во влажной обуви стоял на ней. И наконец, было вот это.
Доктор Фелл подошел к письменному столу. Стоя боком, чтобы всем были видны его действия, он потянул цепочку маленькой настольной лампы. И снова, как и день назад, когда лампу включал инспектор Грэхем, на поверхность письменного стола и на пол упал небольшой круг яркого света.