- Сегодня вечером я ждал мистера Морелла, - сказал он, - для делового разговора.
- Да?
- Но я был не в курсе дела, что он явился. Сегодня суббота, и вечером миссис Дрю покинула дом. Я был на кухне, готовя себе обед. - Он брезгливо поджал губы. - Было ровно половина девятого. Я только что открыл банку аспарагусов - да, это смешно, хотя вы не улыбаетесь, - когда услышал выстрел и какой-то звук, предположительно от упавшего телефона. Я вошел в гостиную и увидел мистера Морелла в том виде, в каком вы его видите. Вот и все.
- Все? - откликнулся Барлоу, всем своим видом изображая бесконечное терпение. - Все?!
- Да. Все.
- Но револьвер. Что вы о нем скажете?
- Он лежал на полу рядом с ним. Я поднял его. Признаю, что допустил ошибку.
- Слава богу, хоть это вы признаете. Подняв револьвер, вы сели в кресло, где, держа его в руках, провели не менее пяти минут?
- Да. Я всего лишь человек. Я был изумлен иронией судьбы…
Барлоу был готов предположить, что старик сошел с ума. С точки зрения логики так оно и выглядело. Тем не менее, инстинкт подсказывал ему, что судья Айртон никогда еще не был спокойнее и сдержаннее, чем в данный момент. Это чувствовалось и в выражении глаз, и в посадке головы. Но в то же время убийство в порыве эмоций оказывает странное воздействие на состояние душевного равновесия.
- Вы же понимаете, что это убийство, - напомнил Барлоу.
- Вне всяких сомнений.
- Ну же! Так кто его совершил?
- Можно предположить, - уточнил судья, - тот, кто изъявил намерение зайти в открытый дом, воспользовавшись парадной дверью или открытым окном, после чего пустить мистеру Мореллу пулю в голову.
Барлоу стиснул кулаки:
- Вы, конечно, позволите мне действовать от вашего имени?
- В самом деле? Почему вы собираетесь действовать от моего имени?
- Потому что, похоже, вы не понимаете всей серьезности положения!
- Вы недооцениваете мой интеллект, - сказал судья, скрещивая толстенькие ножки. - Минутку. Разрешите мне напомнить вам, что, прежде чем занять судейское кресло, я занимался уголовными расследованиями, будучи ближайшим помощником моего покойного друга Маршалла Холла. И если наши детективы знают различных трюков больше, чем я, то я им даю право повесить меня. - Он сдержанно улыбнулся. - Вы, я вижу, не верите ни одному моему слову, не так ли?
- Я этого не сказал. Но сами вы поверили бы всему сказанному, сиди вы в судейском кресле?
- Да, - спокойно сказал судья. - Я отношу к своим достоинствам тот факт, что довольно редко ошибаюсь в оценке человека или истины, когда сталкиваюсь с ней.
- Тем не менее…
- Встает вопрос о мотиве. Любое законодательство, как вы должны знать, включает в себя исследование мотивов. Имеются ли какие-то причины считать, что я хотел убить этого не очень приятного, но безобидного молодого человека?
В этот момент в гостиной появилась Констанс Айртон.
Похоже, судья неподдельно удивился. Он приложил руку колбу, но не смог скрыть выражения крайнего огорчения. "Он любит ее так же сильно, - подумал Барлоу, - как и я, но проявление этого человеческого чувства столь же странно, как и его высокомерие".
- Я и не знала, что ты так заботишься обо мне… - вырвалось у Констанс, и она была готова снова разразиться слезами.
- Что ты здесь делаешь? - спросил судья.
Констанс пропустила его слова мимо ушей.
- Он был всего лишь гнусным… - Девушка была не в силах закончить фразу. Повернувшись к Барлоу, она продолжала держать палец направленным на труп Морелла. - Он заставил папу пообещать ему три тысячи фунтов, если он меня бросит. Конечно, я подслушивала. Вчера. Когда вы говорили обо мне. Естественно! А кто бы воздержался? Я подкралась и слушала; сначала я была так потрясена, что не верила своим ушам, а потом просто не знала, что делать. Когда я слушала эти слова, мне казалось, что у меня вырвали сердце.
Она переплела пальцы.
- Я не могла себе представить… сначала. Так что я продолжала улыбаться и притворяться. Вплоть до своей смерти Тони не догадывался, что я все знала. Я смеялась и веселилась вместе с ним. И вернулась с ним в Таунтон. Все время я думала: "Когда я наберусь смелости сказать, что он гнусный…" - Она замолчала. - Наконец я поняла, что надо делать. Я решила подождать, пока он сегодня вечером не встретится с папой. А когда он возьмет в руки свои драгоценные деньги, я войду и скажу: "Не плати ему ни пенса - я все знаю об этой свинье".
Констанс облизала пересохшие губы.
- О, это было бы потрясающе! - сказала она высоким, полным торжества голосом. - Но сегодня я не смогла следовать за ним, потому что он уехал в Лондон. Он объяснил мне, что едет поговорить со своим юристом относительно нашей свадьбы. Понимаешь, он все время улыбался и на прощание поцеловал меня, хотя не мог дождаться, когда избавится от меня. А потом… снова ничего не получилось. Я наняла машину, чтобы вечером успеть сюда, но она поломалась. Поэтому я и опоздала. Я допустила ошибку. Появись я тут пораньше или вмешайся вчера, все это можно было бы предотвратить. Я рада, что он мертв. Он разбил мое сердце. Может, глупо так говорить, но он это сделал! Так что я в самом деле рада его смерти. Но ты не должен был этого делать, ты не должен был!
На лице судьи Айртона не дрогнул ни один мускул.
- Констанс, - тихо сказал он холодным голосом, - ты хочешь увидеть своего отца в петле?
Настала мертвая тишина, давящее воздействие которой подчеркивал испуганный взгляд девушки. Она сделала жест, словно хотела закрыть рот ладонью, а затем застыла, прислушиваясь. Все они молча слушали. Но до их слуха доносился лишь шум прибоя, когда звякнула дверная ручка, дверь в холл открылась, и на пороге бесшумно возник констебль Уимс.
Глава 6
Если Уимс что-то и слышал, он не подал виду. Его юная свежая физиономия лучилась сознанием выполненного долга и лежащей на нем ответственности.
- Инспектор уже в пути, - с облегчением сообщил он.
- Ясно, - пробормотал судья.
- Нам придется доставить из Эксетера дактилоскописта и фотографа, - сказал Уимс. - Так что пока тут нельзя ничего трогать. Но я пока осмотрюсь и сделаю наброски. И… - Его взгляд остановился на Констанс. Он нахмурился. - Прошу прощения, мисс. Я вас тут видел?
- Это моя дочь Констанс.
- Вот как? Та молодая леди, что обручилась с… - Уимс окончательно растерялся, глянув на мертвеца. - Не хотите ли вы что-нибудь сказать мне, мисс?
- Нет, - отрезал судья.
- Сэр, я вынужден исполнять свои обязанности!
- Что означает, - вежливо вмешался Барлоу, - как сказал инспектор Грэхем, предварительный осмотр места происшествия. Особенно тела этого человека. Знаете, констебль, я думаю, вы можете найти нечто, что мы, возможно, пропустили.
Эти слова далеко не удовлетворили Уимса, но тем не менее он оценил их и с важным видом кивнул. Он отошел в другой конец комнаты и стал внимательно рассматривать ее, время от времени перемещаясь с места на место, чтобы обеспечить себе лучший обзор. Что дало Фреду Барлоу возможность сопутствовать ему.
Очертания раны в голове Морелла были четкими и чистыми, без следов порохового ожога. Револьвер, ныне лежащий на шахматном столике, марки "Ив-Грант" 32-го калибра, похоже, был вполне в состоянии нанести такую рану. Присмотревшись, Барлоу заметил, что шляпа Морелла, жемчужно-серого цвета с кокетливым перышком, закатилась под стол. Рядом с ней валялся скомканный носовой платок с вышитыми на уголке инициалами "Э. М.". Микрофон телефонной трубки треснул и раскололся при падении.
- Не трогайте его, сэр! - настоятельно предупредил Уимс.
- Подошвы, - указал Барлоу, - сырые и грязные. Есть основания предположить, если вы не против, что, должно быть, он предпочел пройти по влажной лужайке и воспользоваться окном, а не кирпичной дорожкой, что ведет к входной двери.
Преисполнившись серьезности, Уимс даже порозовел.
- Мы не знаем, как он попал в дом, сэр, разве что мистер… разве что его светлость расскажет нам. Напоминаю вам, что пока к нему нельзя прикасаться. Боже милостивый!
Его реакция была вполне оправданной.
В своих суетливых стараниях не касаться тела Морелла Уимс тем не менее задел ногой труп. Поскольку Уимс оказался настолько высок, что едва не касался шлемом головы лося, который со стены над столом с подозрением глядел на происходящее, то и нога у него была соответственно не из маленьких. Серый костюм Морелла уже изрядно помялся и собрался в складки на плечах. Когда нога констебля коснулась его, из бокового кармана легко выскользнул предмет, напоминающий пачку бумаги, и рассыпался по полу тремя тонкими белыми пакетами.
Каждый из них содержал десять банкнотов по сто фунтов стерлингов. Каждый был обернут бумажной ленточкой с логотипом Сити-банка.
- Три тысячи фунтов! - сказал Уимс, поднимая пакет и тут же торопливо кидая его на пол. - Три тысячи фунтов!
Он увидел, что Констанс, блеснув глазами, уставилась на отца; что судья Айртон извлек из кармана очки и неторопливо покачивает ими, держа за дужки; что Фредерик Барлоу смотрит куда угодно, но только не на деньги. Но у него не было времени задавать вопросы, потому что у входной двери раздался резкий стук молотка.
Для всей остальной троицы - каждый из которой с трудом переводил дыхание - этот стук прозвучал предвестием беды. Но для Уимса это был всего лишь инспектор Грэхем, которого он поторопился встретить.
Инспектор Грэхем - крупный краснолицый человек, который тщательно скрывал свое природное добродушие. Его живые голубые глаза контрастировали с розовыми щеками и подозрительно белыми зубами, когда он смеялся. Но в данный момент ему было не до смеха; добродушие уступило место сдержанной вежливости.
- Добрый вечер, сэр, - обратился он к судье. - Добрый вечер, мисс, - удивленно вскинул он брови. - Добрый вечер, мистер Барлоу. Уимс, вам лучше подождать в коридоре.
- Да, сэр.
Грэхем, закусив нижнюю губу, подождал, пока Уимс выйдет. Пока он осматривал комнату, лицо его покрывалось багровым румянцем; позже стало известно, что он служит показателем его настроения. Он обратился непосредственно к судье, но вместе с почтением в его голосе звучали предостерегающие нотки.
- Итак, сэр, Уимс сообщил мне по телефону, что именно он увидел, когда оказался на месте. Я не знаю, что тут произошло, но уверен, имеется какое-то объяснение. И посему… - тяжелым взглядом он в упор уставился на судью, - я вынужден просить вас предоставить его мне.
- Охотно.
- Вот как! В таком случае, - сказал Грэхем, извлекая блокнот - кто этот джентльмен? Тот, кого застрелили.
- Его имя Энтони Морелл. Он обручен или, точнее, был обручен с моей дочерью.
Грэхем бросил на судью быстрый взгляд.
- Вот как, сэр? Поздр… то есть я хочу сказать… - Клюквенный румянец стал еще гуще. - То есть очень печально! Я не слышал, что мисс Айртон собралась замуж.
- До вчерашнего дня и я был не в курсе дела.
Грэхем, похоже, растерялся.
- Ага. Ясно. Так что мистер Морелл делал тут сегодня вечером?
- Он собирался явиться для встречи со мной.
- Собирался явиться для встречи с вами? Что-то я не улавливаю…
- То есть сегодня вечером я не видел мистера Морелла вплоть до момента его гибели.
Медленно и бесшумно Констанс перебралась на диван. Она откинула цветастую подушку, украшенную изображением кленового листа и бисерной вышивкой "Канада навсегда", чтобы Барлоу мог сесть рядом с ней. Тот продолжал стоять на месте, и его зеленоватые глаза стали почти черными от напряжения. Но Констанс так дрожала всем телом, что наконец он жестко взял ее за плечо. Она была благодарна ему за эту заботу: с моря дул холодный ветер, а от руки Фредерика шло тепло.
Тем временем судья Айртон излагал свою версию.
- Я понимаю, сэр. Понимаю, - бормотал инспектор Грэхем тоном, который ясно говорил: "Я ровно ничего не понимаю". Он откашлялся. - Это все, что вы сочли нужным мне сообщить, сэр?
- Да.
В дальнейшем судья Айртон лишь уточнял сказанное.
- Понимаю. Значит, вы были на кухне, когда услышали выстрел?
- Да.
- И прямиком направились сюда?
- Да.
- Приблизительно сколько времени это у вас заняло?
- Десять секунд.
- И вы никого тут не застали, кроме мистера Морелла… то есть мертвого?
- Именно так.
- Где в то время лежал револьвер, сэр?
Судья Айртон надел очки, повернул голову и взглядом смерил расстояние.
- На полу рядом с телефоном, между телом и письменным столом.
- Что вы затем сделали?
- Я поднял револьвер и понюхал ствол, дабы убедиться, стреляли ли из него. Да, из него только что был произведен выстрел. Это вам для сведения.
- Но вот что я все время пытаюсь уяснить, сэр, - продолжал настаивать инспектор Грэхем, поводя плечами с таким видом, словно всем телом толкает в гору тяжелую машину. - Почему вы подняли револьвер? Кому как не вам лучше, чем кому бы то ни было, знать, что вы не должны были этого делать? Я вспоминаю, что как-то мне довелось быть на процессе, где вы яростно обрушились на свидетеля лишь за то, что он поднял нож, взяв его за кончик.
Судья Айртон сделал вид, что смутился.
- Верно, - сказал он. - Верно. - Судья прижал ко лбу кончики пальцев. - Я и забыл. Кажется, дело Маллаби?
- Да, сэр. Вы сказали…
- Минутку. Вспоминаю, что, кроме того, я указал жюри, если вы припоминаете, что данный поступок при всей своей глупости и недопустимости носит совершенно естественный характер. Точно так было и со мной. И я ничего не мог поделать.
Инспектор Грэхем переместился к шахматному столику и взял револьвер. Понюхал кисло пахнущее дуло. Откинул барабан и убедился, что, кроме одного выпущенного патрона, он полон.
- Вы когда-нибудь раньше видели это оружие, сэр?
- Насколько мне известно, нет.
Грэхем вопросительно посмотрел на Констанс и Барлоу. Оба покачали головой. Три пачки банкнотов по-прежнему лежали рядом с раскинувшимися полами пиджака Морелла. Деньги хранили свою тайну, которая в глазах инспектора Грэхема носила зловещий характер. Нетрудно было догадаться, какие мысли обуревали инспектора: ему явно не нравилось иностранное обличье мертвеца.
- Сэр, - продолжил Грэхем, в несчетный раз откашливаясь, - давайте вернемся к другой теме. С какой целью мистер Морелл приехал вечером для встречи с вами?
- Он хотел убедить меня, что является подходящим мужем для моей дочери.
- Не улавливаю вашу мысль.
- Настоящим именем мистера Морелла, - объяснил судья, - было Антонио Морелли. Пять лет тому назад он был фигурантом на процессе в Сюррее, в котором его обвиняли, что с помощью шантажа он пытался жениться на богатой наследнице, а она сделала попытку выстрелить в него.
Пусть даже инспектор Грэхем стал бы свидетелем, как кто-то, дернув ручку игрового автомата, сорвал джекпот, то и в этом случае у него не было бы столь изумленного выражения лица. Почти физически чувствовалось, как он, словно бы после щелчка, освободившего поток лежащих в кассе монет, пытается справиться с сумятицей мыслей и привести их в порядок.
Неужто старик спятил, подумал Барлоу. Он что, окончательно сошел с ума? Но через секунду, лишь чуть уступив судье Айртону в быстроте оценки, он понял смысл этих слов. Барлоу вспомнил один из афоризмов судьи, который тот внушал молодым юристам. Если вы хотите обрести репутацию честного человека, то на любой вопрос, пусть даже он и несет в себе опасность, всегда отвечайте с предельной искренностью - и тогда следователь сам с готовностью найдет ответ на очередной вопрос.
Куда клонит этот старый хитрец?
Но инспектор Грэхем не мог скрыть своего изумления.
- Вы признаете это, сэр?
- Что - признаю?
- Что… что… - Инспектор Грэхем, едва не потеряв дар речи, ткнул пальцем в банкноты. - Ну, что он требовал у вас денег? И вы их ему дали?
- Конечно же нет.
- Вы не давали ему денег?
- Не давал.
- В таком случае откуда он их взял?
- На этот вопрос я не могу ответить, инспектор. И прежде чем спрашивать, вы должны были это знать.
Снова зловеще грохнул молоток у дверей.
Грэхем вскинул руку, призывая всех к молчанию, хотя ни кто не испытывал желания заговорить. Все слышали скрип обуви констебля Уимса в коридоре, и как он открывал входную дверь. Затем донесся скрипучий голос человека средних лет:
- Я хотел бы увидеть мистера Энтони Морелла.
- Вот как, сэр? - сказал Уимс. - Ваше имя?
- Эплби. Я адвокат мистера Морелла. Он дал мне инструкцию сегодня вечером к восьми часам явиться по этому адресу. К сожалению, я не привык к вашим сельским дорогам и заблудился. - Внезапно голос прервался, и в нем прозвучали резкие нотки, словно говоривший освоился в сумраке прихожей. - Вы полицейский?
- Да, сэр, - сказал Уимс. - Прошу вот сюда.
Инспектор Грэхем уже стоял в дверях, куда Уимс пропустил невысокого человека с подчеркнуто изысканными манерами. Мистер Эплби снял котелок и прижал его локтем руки, в которой держал портфель. Он был облачен в плащ и носил перчатки. Остатки темных волос, разделенных широким пробором, аккуратно прикрывали череп. У него была жесткая линия губ, массивная челюсть, а за прикрытием очков скрывались увеличенные линзами черные блестящие глаза.
Грэхем отступил в сторону, чтобы юрист мог увидеть тело Морелла. Мистер Эплби, как рыба, приоткрыл рот, и все услышали, как у него перехватило дыхание. Секунд пять он был не в силах вымолвить ни слова.
- Да, - мрачно сказал он и кивнул. - Да, думаю, я нашел правильный адрес.
- Что вы имеете в виду, сэр?
- Я имею в виду, что это мой клиент. Вон там, на полу. А кто вы?
- Я местный инспектор полиции. Это коттедж мистера Айртона, судьи, а это сам судья Айртон. (Эплби отвесил ему короткий поклон, на который судья не ответил.) Я присутствую здесь для расследования обстоятельств смерти мистера Морелла, который был убит примерно полчаса назад.
- Убит! - сказал мистер Эплби. - Убит! - Он уставился на тело. - По крайней мере, я вижу, что его не ограбили.
- Вы говорите об этих деньгах?
- Естественно.
- Не знаете ли вы, кому они принадлежат, сэр?
Брови мистера Эплби вползли на изборожденный морщинами лоб; даже скромный запас волос на его скальпе, казалось, отодвинулся назад. Насколько ему позволяла профессиональная сдержанность, он изобразил крайнее удивление.
- Кому принадлежат? - переспросил он. - Конечно же мистеру Мореллу.
Констанс Айртон, которая сидела, откинувшись на спинку дивана, неожиданно пришла в голову одна из тех странных догадок, которые проникают в самую суть запутанной ситуации и несут с собой озарение истины. Она даже не предполагала. Она знала. У нее сжалось сердце и тело охватило жаром. Тем не менее, ей было так трудно говорить, что в первые секунды губы не слушались ее, и она не могла вы давить ни слова.