- У вас был еще один вопрос, мистер Мастерс. Вы спрашивали меня вчера, почему я брала ключи и осматривала дом три месяца назад. Я не хотела осматривать это противное место. Не хотела даже близко к нему подходить. Но мне сказали, что это единственный способ, которым я могу получить ключи - взять их у агентов. Так что мне пришлось это сделать. Потому что, разумеется, я не могла объяснить истинной причины…
- Какова она была?
- Это миссис Дервент меня послала, - ответила Франсис Гейл, выставив вперед нижнюю челюсть. - Говорю вам, я знаю ее только полгода, - продолжала она после паузы. - А тогда совсем еще не знала. Но я поняла, почему эта старая кошка послала меня туда сразу после того, как я там побывала. Понимаете ли, каждые три месяца или около того эта леди устраивает представления - у нее это что-то вроде душевной болезни. - Франсис скорчила гримасу. - Она ложится в постель, лежит там словно королева и пытается загипнотизировать себя, говоря о своих любовниках. Ну, однажды, когда я была у нее, она неожиданно села, словно вошла в транс, и начала говорить о каких-то письмах, о которых только что вспомнила. Сказала, что забыла их в тайнике дома, из которого они съехали. Стала причитать, что она не вынесет, если кто-то въедет в этот дом на Бервик-Террас и найдет письма. О, она говорила такие чудовищные вещи!
А потом стала просить меня пойти туда и забрать для нее эти письма. Сначала миссис Дервент думала, что у нее есть ключи от дома, которые она никому не отдавала, но потом обнаружила, что их нет. Так что она попросила меня отправиться к агентам по продаже недвижимости…
И вы знаете, почему она это сделала? Я достала письма, все как надо. А потому, что некоторые из них были от Вэнса. Конечно же эта старая кошка знала, что я их прочту.
Признание Франсис Гейл было ей в тягость, но, похоже, она испытывала облегчение, все в конце концов рассказав. Г. М. положил портсигар на стол.
- Ох-ох! Что за баба! Но это не та часть, которая вызывает у нас наибольшее любопытство. Вы сказали, что эти письма были спрятаны в каком-то тайнике. Случайно, этот тайник не был устроен где-то около коричневого дивана в мансарде?
- Да, это было ее любимое место. Она сказала мне, что обычно любила лежать на этом диване и мечтать. Говорила, что в этом диване что-то есть. - Девушка нахмурилась. - И письма были в диване. Понимаете ли, там было такое углубление…
- Углубление? - повторил Мастерс, медленно поднимаясь на ноги.
- Не совсем углубление. Но оно открывалось на петлях, а там внутри было пространство, где можно держать подушки или одеяла… Я сказала что-то не так?
- Погодите одну минутку, мисс, - настойчиво попросил Мастерс, помахав перед ней рукой, словно гипнотизер. - Вы хотите сказать, что это пространство в диване достаточно большое, чтобы кто-нибудь мог в нем спрятаться?
- Нет, я так не думаю. - Девушка выглядела испуганной. - Это невозможно, разве что человек очень маленький и тощий, как… как подушка. Нет, этого не могло быть. Кроме того, этот человек там задохнулся бы.
И тем не менее Мастерс, пробормотав проклятия, уже потянулся к телефону, чтобы позвонить инспектору Коттерилу. Г. М., ничуть не встревоженный, продолжал посасывать свою трубку из кукурузного початка.
- Не думаю, что все это так просто, сынок, - пробормотал он. - Я согласен с девушкой - вряд ли убийца мог ускользнуть таким образом. Но в этом может быть кое-что интересное… - Он пристально посмотрел на Франсис Гейл. - Вы ответили на множество вопросов, на которые отказывались отвечать вчера. А теперь, когда между нами все хорошо и гладко, вы не хотите взять какие-нибудь слова назад?
- Взять слова назад? Я не понимаю.
- Ну, например, - Г. М. сделал вялый жест рукой, - вы сообщили нам, что абсолютно уверены, что ваш друг Гарднер не брал и не мог взять револьвер "ремингтон" из дома Дервента в тот вечер, когда вы там играли в убийства.
- И что?
- Вы все еще на этом настаиваете?
- Настаиваю, абсолютно! - вскричала девушка, сжимая руки. - Я хотела бы, чтобы вы прекратили! Вы делаете из Рона нечто вроде дебила, или козла отпущения, или что-то вроде этого. Он не брал револьвера, говорю вам. Не брал, не брал! Почему бы вам не пойти и не спросить у него самого? Он сегодня утром в Линкольн-Мэншнз. Он… А кто сказал, что он его взял?
- Филипп Китинг. Между прочим, Мастерс, я думаю, нам лучшее позвать нашего друга Филиппа сюда.
Мастерс закончил говорить по телефону, и Г. М. дал ему необходимые инструкции. Девушка оставалась спокойной и дерзкой. Изучая ее, Мастерс открыл саквояж, который принес с собой. Затем достал и положил на стол Г. М. мягкую серую шляпу, внутри которой было написано имя Филиппа и револьвер 45-го калибра. При виде пистолета мисс Гейл слегка вздрогнула, но ничего не сказала. Китинг, который вошел минутой позже, был очевидно удивлен, увидев ее здесь, и выказал некоторые намеки на опасение.
- Франсис, старушка, - сердечно произнес он. - У меня не было возможности повидать тебя и сказать, как я сожалею о твоей великой…
- О черт! - Она повернула к нему пылающее лицо. - Филипп Китинг, я хочу знать, что это на тебя нашло? Ты на себя не похож. Ты выглядишь смешным и нездоровым. Ты что, сообщил этим людям, что Рон Гарднер взял пушку… - она указала на револьвер, - домой во вторник вечером? Филипп Китинг, ты прекрасно знаешь, что это не так. Я думала, что хоть ты будешь говорить правду…
- Так я и сделал, - заявил Китинг, неожиданно встревожившись. И снова Поллард заметил, что у него довольно холодные глаза. - Итак, джентльмены?..
Мастерс представился, тогда как Г. М. - Поллард готов был поклясться - сладко спал.
- Итак, сэр, - сказал старший инспектор, - мы ценим ваше предположение, что… гм… Вэнса Китинга убило какое-то механическое приспособление. - Здесь он сделал паузу, словно ожидая, что жертва схватит наживку, но Филипп только с вежливой настороженностью кивнул, и Мастерсу пришлось продолжить: - Но, насколько нам известно, это было сделано при помощи этой пушки. Этой пушки. - Он поднял револьвер. - Можете ли вы идентифицировать его, сэр? Итак, вы утверждаете, что мистер Гарднер во вторник вечером забрал его домой?
- Минуточку, - возмутился Китинг. - Я не понимаю, почему за это меня следует в чем-то обвинять. Насколько мне известно, он именно так и сделал.
- Вы в самом деле видели, как он взял его?
- Нет. Но мне об этом сказал мистер Бенджамин Соар. А с чего бы ему лгать? - Голос Китинга слегка изменился, став более деловым. Похоже, он гадал, о чем они разговаривали в его отсутствие; а может быть, тому были какие-то другие причины. Во всяком случае, Филипп Китинг утратил свою манеру доверительной сердечности. Его круглое, сияющее честностью лицо было вежливо, но не более того. Он вынул из кармана маленький перочинный нож и принялся механически открывать и закрывать лезвие, словно не знал, чем занять руки.
- Сэр, мы хотели бы услышать только о том, что вы видели лично, - пояснил Мастерс. - Когда вы в последний раз видели этот револьвер?
- На вечере убийств во вторник. Приблизительно в половине двенадцатого. Или около того.
- Почему вы можете так точно назвать время?
- Вечеринка пошла наперекосяк. Мы собирались домой. Дервент спросил нас, не хотим ли мы по-быстрому пропустить стаканчик на дорожку. Мы согласились, вышли из гостиной и направились в его берлогу. Так что я могу сказать точно: в это время пушка лежала на каминной доске. Я ее видел.
Пока, как заметил Поллард, описание Китингом вечера вторника совпадало с описанием Дервента. И снова звякнуло лезвие перочинного ножа.
- Значит, так. И кто последним выходил из гостиной?
- Дервент. Я думал, он закрывал дверь. Черт побери, я вижу, вы смотрите на меня; но мне больше нечего сказать Мы пошли к Дервенту и выпили.
- Да, сэр. И что было потом?
- Ну, во время этой выпивки мисс Гейл расстроилась, или что-то в этом роде, и ушла к своей машине. Рон Гарднер последовал за ней.
- Минуточку. Пока вы все были вместе в "берлоге" мистера Дервента, выходил ли кто-либо из комнаты до того, как вас покинула мисс Гейл?
- Нет, мы пробыли там буквально пару минут.
- Сколько прошло времени между входом мисс Гейл и тем, как мистер Гарднер последовал за ней?
Китинг задумался.
- Не могу точно сказать. Полминуты или, может быть, минута. Я советовал Рону не ходить. Я сказал ему: "Послушай, старина, когда доходит до этого, самое мудрое - оставить их в покое. Не стоит будить спящую собаку". Но он все равно пошел.
- Один?
- Нет. С ним вместе к парадной двери пошел Дервент.
- Значит, если мистер Гарднер взял пушку, он должен был взять ее в промежуток времени между тем, как оставил вас в "берлоге", и тем временем, когда вышел из дома с мистером Дервентом?
- Полагаю, что так. Я их не видел. - Китинг явно волновался: казалось, после беспорядочных вопросов Г. М. он почувствовал в тяжелой безличной важности Мастерса что-то тревожащее. - Вы все еще хотите знать больше? Да, конечно. Мы с Соаром остались в "берлоге". Соар двинулся за Дервентом и Роном; он стоял в дверях. Я последовал за ним, чтобы взять мою шляпу. Я думал, что оставил ее в столовой, так что пошел за ней туда. Но ее там не оказалось. Когда я снова вышел в холл, Соар как раз шел от дверей гостиной к входной двери дома. Это - все, что я знал.
- Знали, сэр?
- Да, знал. Соар еще мне сказал: "Поражаюсь я этому парню, Гарднеру, в конце концов он забрал пистолет". Я поинтересовался, что он хочет этим сказать. И Соар пояснил, что Рон обещал одолжить ему эту пушку для какой-то постановки, и сказал, что Соар может забрать ее в конце вечера. А потом Соар повторил: "Но в конце концов сам его забрал. Интересно, он что, хотел меня этим оскорбить?" И показал на дверь гостиной. И точно, в этот момент на каминной полке пушки уже не было. Вот все, что я знаю. Соар вышел через переднюю дверь, а я направился в гардеробную в холле и наконец нашел мою шляпу. Могу вам сказать, что Соара это довольно сильно разозлило.
Мастерс обдумывал услышанное. Китинг резким щелчком закрыл перочинный ножик и убрал его, наконец, в карман жилетки.
- Скажите, мистер Китинг, - прочистив горло, попросил Мастерс, - по вашим словам, мистер Соар сказал: "Интересно, он что, хотел меня оскорбить?" Что он имел в виду под этим?
- О нет, нет, тут все в порядке. Это просто Соар. Он уэльсец, понимаете ли. Обидчивый. Горд, словно Сатана. Полон воображаемых идей. Не то чтобы у Бена мозги были набекрень, не подумайте! Должно быть, он напал в своем бизнесе на золотую жилу. У него такая манера, которая удержала бы на плаву любую компанию в Сити: он внушает доверие. Хорошая голова и хороший нюх, в таком роде.
Мастерс неожиданно сбросил маску большой терпимости.
- В вашей истории много интересного, сэр. Как вы считаете, мистер Соар мог проникнуть в гостиную и взять там револьвер, пока вы искали вашу шляпу в столовой? А?
- Полагаю, мог. Но, ради бога, я не думаю, что он это сделал.
- Значит, так. А насчет столовой, сэр, она находится с той же стороны от холла, что и гостиная?
- Да. О, я признаю, что не мог видеть двери гостиной. Но…
- В ней есть дверь, сообщающаяся с гостиной?
- Да. А что?
- Только предположение, мистер Китинг, которое, я знаю, не может обидеть человека вашего ума, - убедительно сообщил ему Мастерс. - Но если вы не могли видеть мистера Соара, он также не мог видеть и вас. Вы ведь тоже могли проникнуть в гостиную и взять этот револьвер.
Мгновение Филипп таращился на старшего инспектора. Затем по его пухлому животу прошла судорога, пошевелив полы его жилета и оживив его пухлое лицо таким весельем, что слезы навернулись у него на глаза. Он закрыл один глаз и хихикнул. Затем закрыл оба глаза и расхохотался. Но все, что после этого сказал, было:
- Но я этого не делал. А вчера после полудня я был на коктейле. Могу вам дать имена и адреса, если желаете. Надеюсь, мне удастся доказать, что я был там.
- Через минутку мы возьмем у вас эти имена и адреса, с вашего позволения. Но могу ли я спросить, сэр, что вас так развеселило в моем вопросе?
- То, что, по-вашему, я мог бы быть убийцей, - ответил Филипп.
- Разумеется, зачастую это трудно бывает представить. А теперь, мистер Китинг, как я понимаю, вы неожиданно обнаружили вашу шляпу в гардеробной мистера Дервента? Так? Эту самую шляпу? - поинтересовался Мастерс, приподнимая со стола серый предмет.
- Нет.
- Вы слышали от комиссара, что эта шляпа была надета на мистере Вэнсе Китинге незадолго до того, как его застрелили. В качестве простой формальности, - проговорил Мастерс, поворачивая шляпу, - вы можете сказать, что она принадлежит вам?
Филипп повертел шляпу в руках, заглянул внутрь, затем положил ее на стол.
- Боюсь, что не могу этого сказать, мои дорогие, - встревоженно ответил он. - Она совершенно точно мне не принадлежит.
Существуют определенные вещи, как говорил Г. М., которых расследующий дело вправе ожидать, и таким образом они приводят его к ошибке. К примеру, вы не можете ожидать, что очевидные вещи окажутся не таковыми или что стулья убегут, когда вы попытаетесь на них сесть. Но Г. М. также говорил, что именно в этот момент он получил урок, который оживил его бездействующий острый ум и дал ему верное направление. Однако в данный момент старшего инспектора Хамфри Мастерса не волновали философские идеи.
- Ничем не могу вам помочь, - настаивал Филипп Китинг, в очередной раз глядя в лицо Мастерсу честным взглядом. - Это не моя шляпа.
- Но вы признаете, что на ней написано ваше имя?
- Не могу этого отрицать, - ухмыльнулся Филипп. - Но что с того? Когда вы идете в магазин и покупаете шляпу, у вас не спрашивают свидетельства о рождении, чтобы написать имя, которое вы им скажете. Более того, я никогда в жизни не писал внутри шляп мое полное имя. Только инициалы. Вот и все. Кто-то пытается сыграть со мной в игру: сами можете это видеть.
- Как вы можете объяснить, в какую игру с вами хотят сыграть, если мистер Вэнс Китинг лично надел эту шляпу в тот день?
- Никак.
- И вы признаете, что эта шляпа вам подходит?
- Она моего размера, вот что вы хотите сказать? Но если вы поедете со мной ко мне на квартиру, думаю, я сумею доказать, что она никогда мне не принадлежала. - Он обернулся к девушке: - Франсис, ты можешь это подтвердить. Ты знаешь меня давно. Ты когда-нибудь видела, чтобы я надевал что-либо, кроме котелка?
- Нет, никогда не видела, - с сочувствием заявила она. - Кроме разве что цилиндра. Среди нас даже ходила шутка: "Филипп с его котелком".
Мастерс выразительно постучал пальцами по столу:
- Перестаньте, сэр! Хотел бы вам напомнить, что мы обнаружили эту шляпу в той же комнате, где был убит ваш кузен. Но это не означает, что на вас падает подозрение. Пожалуйста, поймите это. Вы с ним жили в одном доме. Мы слышали, что мистер Китинг часто одалживал у вас вещи…
- Благодарю. Я все это знаю, - кивнул Филипп. - А теперь послушайте! Когда я услышал, что в той комнате нашли мою шляпу, меня это не удивило. Я так и сказал комиссару. Я думал, что это, должно быть, и вправду была моя шляпа. Но подумайте здраво. Вы сами признаете, что из этого не следует никаких подозрений. Ну, если бы шляпа в действительности принадлежала мне, какого черта я стал бы это отрицать?
Они выразительно посмотрели друг на друга. И тут Г. М. заявил, что пришло время выпить.
Глава 12
НЕСЧАСТЬЕ ЛАКЕЯ
Линкольн-Мэншнз на Грейт-Джордж-стрит был новым многоуровневым многоквартирным домом, отсвечивающим белым на фоне зелени деревьев и серого высокородного достоинства Вестминстера. Невыносимая жара делала его еще более сонным, когда Г. М., Мастерс, Филипп Китинг, Франсис Гейл и сержант Поллард прибыли туда. Но тучи сгущались, и Мастерс воодушевлял их во время поездки возможностью дождя. И им повезло даже больше, чем ожидалось. Когда они входили в фойе, портье приветствовал Филиппа.
- Надеюсь, все в порядке, сэр? - произнес он. - Мистер Гарднер и мистер Соар ждут вас наверху. Я подумал, что вы не станете возражать…
Филипп ответил, что все в порядке. Но выглядел он обеспокоенным. То, что мистер Гарднер и мистер Соар действительно ожидали его, стало очевидно, когда лифт поднял посетителей к квартире Филиппа на четвертом этаже и Филипп открыл дверь. Длинный коридор шел через всю квартиру. В открытую дверь слева было слышно, как кто-то говорит по телефону.
- …она сказала, что сделала это? - спрашивал голос. - Да, но послушай, Дервент, при всем моем уважении, ты знаешь Джейн…Да, я признаю, что это дает нам всем хороший шанс объяснить наши обстоятельства. У нас здесь военный совет, а потом мы все вместе отправимся в Скотленд-Ярд… Но что еще оставалось парню делать?…Он до нее дотронулся… Чт-о-о? Продолжай! Я этому не верю, старая кляча. Как зовут этого парня? Костер? А, Мастерс. Старший инспектор Мастерс. Да. Хорошо, если он…
В тускло освещенном холле Поллард мог разглядеть только спину Мастерса, но Поллард начал испытывать некоторую симпатию к этому человеку. Мастерс мог чувствовать, что он достиг конечного пункта терзаний. То, что его старшего офицера не раздуло и не взорвало, Поллард принял просто как факт. Однако Мастерс прошел по коридору, гулко топая ногами, и заглянул в дверь.
В комнате находились двое мужчин. Один сидел за столиком с телефоном, другой - на софе, с интересом разглядывая журнал. Это была элегантная комната, похожая на раковину, обставленная темным деревом, с приглушенным светом и креслами с острыми углами, покрытыми синей тканью. Стоило Мастерсу появиться в дверях, как взгляды обоих мужчин обратились в его сторону, и мужчины застыли, как если бы их ослепила вспышка фотокамеры.
У телефона сидел плотный молодой человек лет под тридцать, он был похож на атлета, который постепенно набрал вес, у него было квадратное, довольно смазливое лицо и дружественно выпяченная челюсть. Его коротко подстриженные усики были несколько темнее светло-каштановых волос, он выглядел по-настоящему волосатым, несмотря на короткую стрижку. Лицо покрывал глубокий загар, а светлые дружелюбные глаза смотрели на них поверх телефона. Его спортивная шляпа была старой, да и фланелевый костюм выглядел весьма сомнительно. Поллард, правильно определив его как Рона Гарднера, начал понимать, почему большинство людей с трудом связывают этого человека с убийством. Но это ничего не означает, напомнил он себе.
Что же касается Бенджамина Соара, Поллард мог понять, почему Филипп Китинг говорил о нем с вдохновенным доверием. В этом человеке не было никаких характерных черточек. В качестве деталей можно было назвать лишь то, что он был мал ростом, тощ, у него были темные волосы и очки без оправы, которые подчеркивали его несомненную чувствительность. Так оно и было. И хотя он, казалось, наслаждался телефонным разговором так же, как и Гарднер, его восторг был как бы внутренним и выказывался разве что в легкой деформации губ и почти незаметных движениях глаз за очками, тогда как Гарднер откровенно хихикал. Но при появлении Мастерса он сразу затих и глаза его потемнели.