- Все дело Поллинджера держится на честном слове! Что у него есть? Предсмертное заявление, которое я же на свою голову выпустил на свет божий? Что значит это заявление? Это заявление сделано жертвой, предположительно прекрасно сознающей, что жизнь ее висит на волоске, - что очень существенно с точки зрения закона - он обвиняет в убийстве некую женщину в вуали. У него есть отпечатки протектора "форда", оставленные перед преступлением. Я даже готов согласиться ради аргумента, что это вполне надежная с точки зрения экспертизы идентификация с "фордом" Люси. Пусть так. Но что с того? Ее машиной воспользовался преступник.
В ее машине была найдена вуаль - даже не ее, я точно знаю, что не ее, потому что она в жизни не имела и не носила вуали. Итак, у него есть машина, которой воспользовался преступник - женщина в вуали. Возможно, у него есть свидетель, видевший эту женщину в вуали в "форде" недалеко от места преступления. Но кто бы ни был этот свидетель, он не может с достаточной уверенностью утверждать, что женщина в "форде" и Люси - одно и то же лицо.
Даже если он лжет или свидетельствует о тождестве на основании ошибочного впечатления, я от этого свидетельства камня на камне не оставлю. Само по себе заявление о том, что на ком-то была вуаль, недостаточно. С точки зрения закона такое свидетельское показание недостоверно.
- У нее нет алиби, - заметил Эллери, - в то время как даже чисто теоретически двойной мотив - увы! - представляет собой достаточно серьезную угрозу.
- Все это шито белыми нитками, - сердито возразил Билл. - С позиции закона, собственно, нам и не обязательно иметь алиби. Но все равно, на всякий случай, попробую, чтобы кассир из кинотеатра "Фокс" опознал ее. Как бы то ни было, обвинение этим и ограничится. И где в этом наборе улик, скажи мне, пожалуйста, есть хоть малейшее свидетельство, указывающее лично на Люси? Ты не знаешь закон. Достаточно убедительное косвенное свидетельство должно ввести обвиняемого в сцену преступления, перевесив все прочие свидетельства. Можешь ты мне сказать, каким образом Поллинджер собирается доказать, что Люси Уилсон собственной персоной находилась в хижине в тот вечер 1 июня?
- Ее машина... - начал Эллери.
- Чушь! Ее машина ее туда не доставляла. Кто угодно мог украсть машину. Что, если на то пошло, и случилось.
- Но это напрашивается...
- Закон не одобряет выводы, сделанные таким образом. Даже если бы Поллинджер предоставил суду предмет, принадлежащий ей и найденный в этой хижине, - скажем, носовой платок, перчатку, что угодно, - это не будет доказательством, что она действительно была там. Я говорю о доказательности с точки зрения права о делах, базирующихся на косвенных уликах.
- Твоими устами да мед пить. Не слишком уповай на это, Билл, - со вздохом заметила рыжеволосая репортерша. - Когда ты говоришь, все складно, но... - Она помрачнела, взяла стакан и сделала большой глоток.
У Билла смягчились черты лица. Он подошел к ней и взял ее за руку.
- Я хочу поблагодарить тебя, Элла, - проговорил он. - А то все как-то случай не подворачивался. Не думай, что я такой неблагодарный чурбан. Ты была прямо опора и сила, а твои статьи, безусловно, поколебали общественное мнение. Я чертовски рад, что ты на нашей стороне.
- Да это ж моя работа, - отмахнулась репортерша, но глаза ее посветлели. - В жизни не поверю, чтобы Люси пырнула ножом этого типа. Или все возможно в любви и процессах об убийствах? А потом, уж очень сильное искушение было взглянуть на дело с классовой точки зрения. Ненавижу эту шваль с Парк-авеню! - Она убрала руку.
- Вот и Билл такой же, - заметил Эллери.
- А теперь послушайте, - начал Билл. - Оттого, что я увидел человека, вовсе не значит... - Он замолчал, покраснев.
Элла бросила на него удивленный взгляд.
- Ага, - буркнула она, - это, сдается, уже из романтического жанра. Неужели, Билл, мы имеем новый вариант Монтекки и Капулетти?
- Не глупи, - огрызнулся адвокат. - Вам обоим только и дай сделать из мухи слона. Девушка обручена и выходит замуж. Да и я ей не ровня. Я только...
Элла подмигнула Эллери. Билл сжал челюсти, махнул рукой и отвернулся. Элла поднялась и снова наполнила стакан. В комнате воцарилось молчание.
* * *
В зале суда было тесно. Пол Поллинджер строил обвинение с такой цепкостью и хладнокровием, будто процесс был чистой формальностью, и приговор уже предрешен. Хотя высокие окна и окна на потолке были открыты и вентиляторы работали в полную силу, в зале от такого количества народу нечем было дышать. Воротничок у Поллинджера намок; у Билла блестело потное лицо. Одна только Люси Уилсон за столом защиты, двоими полицейскими по бокам, будто не чувствовала жары. Кожа у нее была сухая и белая, словно естественные процессы в ее организме уже совсем прекратились. Она сидела не шелохнувшись, положив руки на колени, не сводя глаз с морщинистого лица судьи Менандера и стараясь избегать взглядов присяжных.
"К концу первого дня, - писал косоглазый репортер из "Филадельфия леджер", - прокурор Поллинджер еще раз продемонстрировал свой высокий профессионализм в делах об убийствах, освещая с неподражаемым мастерством все темные перипетии расследования.
Мистер Поллинджер вел линию обвинения очень напористо. В течение дня он в качестве свидетелей обвинения вызвал коронера Хайрама О'Делла, защитника Уильяма Энджела, начальника полиции Де Йонга, Гросвенора Финча из Нью-Йорка, Джона Селлерса, Артура Пинетти, сержанта Ханнигана, а также лейтенанта Дональда Ферчайлда из управления полиции Нью-Йорка. В ходе опроса этих свидетелей ему удалось определить мотив преступления, состоящий в обладании страховкой, представить первичные факты, выявленные при обнаружении тела, и ряд важных вещественных доказательств, в том числе половинки сломанной фигурки с радиатора "форда"-купе, принадлежащего, как утверждается, обвиняемой.
По мнению серьезных обозревателей, мистер Поллинджер нанес сокрушительный удар защитнику мистеру Энджелу, постоянно задававшему риторические вопросы и выдвигавшему возражения, когда добился внесения в протокол свидетельских показаний экспертов, касающихся отпечатков протекторов, оставленных на дорожке перед входом в хижину, где был убит Джозеф Кент Гимбол. Все послеобеденное время было посвящено прямому и перекрестному допросу сержанта Томаса Ханнигана из полиции Трентона, который первый обнаружил и отождествил отпечатки шин, начальника полиции Трентона Де Йонга, который нашел "форд"-купе, принадлежащий миссис Уилсон, и лейтенанта Ферчайлда. Лейтенант Ферчайлд является известным специалистом в области идентификации отпечатков автомобильных протекторов.
Выступая в качестве свидетеля обвинения, лейтенант Ферчайлд отвел все до единой яростные попытки мистера Энджела бросить тень сомнения на его обследование, подтверждающее основные показания сержанта Ханнигана. Нью-йоркский эксперт сравнил фотографии и гипсовые слепки следов протекторов на дорожке с реальными шинами "форда" миссис Уилсон, выставленными в зале суда.
- В случае поношенных автомобильных шин, - подытожил свои показания лейтенант Ферчайлд, - их можно с полной определенностью отождествить с отпечатками пальцев. Шины от разных машин, побывавшие в употреблении некоторое время, дадут на поверхности гипса совершенно различные следы. В данном случае шины были в употреблении несколько лет, и поверхность их испещрена множественными царапинами и порезами.
Я тщательно проверил следы машины обвиняемой, проехав по дорожке у места преступления в условиях, приближающихся к тем, что были в ночь убийства. И убедился, что данные шины оставляют на поверхности земли царапины, порезы, пробоины, потертости и тому подобное, идентичные следам на гипсовых слепках.
На вопрос мистера Поллинджера, какие из этого следуют выводы, лейтенант сказал:
- По моему мнению, нет ни малейших сомнений, что отпечатки, продемонстрированные на фотографиях и слепках, принадлежат четырем шинам, выставленным в зале суда в качестве вещественного доказательства.
Попытка со стороны защиты инсинуировать показания свидетеля утверждением, что "четыре шины, выставленные в качестве вещественного доказательства в зале суда, не являются шинами с автомобиля миссис Уилсон, а представляют собой умышленную подмену, совершенную полицией штата", была эффектно опровергнута мистером Поллинджером при повторном допросе".
* * *
- Еще не вечер, - сказал Билл Энджел, обращаясь к Эллери Квину вечером третьего дня процесса, когда они сидели в номере Билла в "Стейси-Трент". Билл был в майке и ополаскивал холодной водой разгоряченное лицо. - Уф! Сделай себе выпить, Эллери. Содовая на шкафчике, есть также имбирный эль. Что предпочитаешь?
Эллери со стоном сел. Его льняной костюм был измят, лицо покрыто пылью.
- Спасибо, не хочу. Я уже выпил какую-то гадость там, внизу. Расскажи лучше, что с разбирательством.
Билл взял полотенце.
- Все как обычно. Хотя, сказать по правде, я уже начинаю немного нервничать. Поллинджер не может не понимать, что с тем материалом, который он представляет, ему нечего надеяться на обвинительный приговор. А ты где шлялся весь день?
- Вот именно, шлялся.
Билл отшвырнул полотенце и надел свежую рубашку.
- О! - промычал он. На его лице читалось явное разочарование. - И на том спасибо, что вообще вернулся. Эта чехарда, должно быть, все твои планы рушит.
- Ты не понял, - вздохнул Эллери. - Я ездил в Нью-Йорк, чтобы кое-что разнюхать для тебя.
- Эл! Ну и что?
Эллери полез в карман и извлек оттуда толстую пачку документов. Это была официальная распечатка дня допросов свидетелей.
- Вообще-то все это выеденного яйца не стоит. Были у меня кое-какие мыслишки, но оказались ерундой. Ты не возражаешь, если я быстренько просмотрю отчет? Хочу быть в курсе того, что происходило без меня.
Билл кивнул с кислым видом и, закончив одеваться, вышел. Эллери погрузился в чтение протокола.
Билл поднялся на лифте на седьмой этаж и постучал в дверь номера 745. Дверь открыла Андреа Гимбол.
Молодые люди сильно смутились, и на какой-то миг лицо Билла стало таким же бледным, как кожа девушки. Она была одета в простенькое платье с высоким воротником, застегнутым жемчужной брошью. Впечатление от выражения ее лица было столь сильным, что на какой-то миг Биллу показалось, что Андреа страдает. Под глазами у нее были темные круги, и вся она выглядела больной, когда стояла вот так, прислонившись к дверному косяку, словно силы совсем покинули ее.
- Билл Энджел, - с трудом проговорила девушка. - Это... это сюрприз. Не зайдете?
- Заходи, Билл, заходи, - раздался из глубины комнаты голос Эллы Эмити. - Прямо настоящая вечеринка!
Билл помрачнел как туча, но в номер вошел. Его глазам предстала гостиная, полная цветов. В самом большом кресле со стаканом и сигаретой сидела, развалясь, Элла Эмити. С подоконника на него взирал долговязый Берк Джоунс, его рука на перевязи была нацелена на Билла как знак опасности.
- О, простите! - Билл остановился на пороге. - Я как-нибудь в другой раз.
- О, никак светский визит, - пробасил Джоунс, - а я-то думал, вы, ребята, по другую сторону забора.
- У меня дело к мисс Гимбол, - холодно сообщил Билл.
- Да не смущайтесь. Здесь друзья, - сказала Андреа, слабо улыбаясь. - Садитесь, мистер Энджел. У меня как-то не было возможности... да... все было немного странно, правда?
- Разве? - с растерянным видом переспросил Билл, усаживаясь и недоумевая, что он здесь вообще делает. - А ты тут зачем, Элла?
- Маленькая Элла не сидит без дела. Вот смотрю, как живет другая половина. Может, получится материал, кто знает. Мисс Гимбол была мила, а вот мистер Джоунс считает, что я пришла что-то вынюхивать, так что все высший класс. - Репортерша рассмеялась.
Джоунс слез с подоконника и выпрямился во весь рост.
- Почему вы никак не оставите нас в покое? - с некоторой досадой бросил он. - Раз мы такие бяки, ну и оставьте нас торчать в своей дыре.
Андреа уставилась на свои ладони.
- Не понимаю, Берк, ты что, против?
- Против! Против! Против чего? - Молодой человек шагнул к двери в другую комнату, распахнул ее и с грохотом захлопнул за собой.
- Какие мы капризные, - пропела рыжеволосая Элла. - Дружок не в духе. Его нужно воспитывать и воспитывать, дорогая. Но вообще-то он милашка. - Она поднялась, допила содержимое стакана, одарила их соблазнительной улыбкой и лениво удалилась.
Билл и Андреа какое-то время сидели молча, не глядя друг на друга. Молчание стало невыносимым. Наконец Билл кашлянул и проговорил:
- Не обращайте внимания на Эллу, мисс Гимбол. Она вообще-то добрая девушка. Но вы же знаете, что за народ газетчики.
- Да я не обижаюсь, что вы. - Андреа по-прежнему не поднимала глаз. - Вы хотели...
Билл встал и засунул руки в карманы брюк.
- Понимаю, как все это глупо, - начал он с усмешкой. - Джоунс прав. Мы по разные стороны забора. И мне здесь не место.
- Да почему? - пробормотала Андреа, трогая свою прическу.
- А потому... Не правильно это. Я не должен был позволять...
- Позволять что? - Девушка наконец посмотрела ему прямо в глаза.
Билл в сердцах пихнул кресло:
- Хорошо. Я скажу. Личные соображения. За правду не сажают. Мне кажется, вы мне нравитесь. Тьфу, что я несу? Я не то хотел сказать. Я хотел сказать, что моя сестра сражается не на жизнь, а на смерть. И я обязан воспользоваться любым оружием, какое у меня есть в руках. Понимаете, мне просто придется это сделать, ничего уж не поделаешь.
Андреа побледнела и облизнула губы. Потом сказала:
- Пожалуйста, говорите. У вас что-то на уме.
Билл снова сел и смело взял девушку за руку.
- Послушайте, Андреа. Я пришел сюда против всего, что во мне есть, - мои чувства, мое воспитание, потому что я... потому что мне не хотелось бы, чтобы вы испытывали ко мне неприязнь. После. - Он глубоко вздохнул. - Вероятно, мне придется вызвать вас на суд в качестве свидетеля.
Андреа вырвала руку, словно ее огнем обожгло.
- Билл! Вы этого не сделаете!
Он провел ладонью по лицу.
- Этого может потребовать ситуация. Прошу понять меня. Сейчас с вами говорит адвокат Люси, а не просто Билл Энджел. Поллинджер не раскрыл еще все свои карты. На основании того, что он уже выложил, ему дело не выиграть. Но не исключено, что у него припасена заготовка, которая полностью изменит положение дел. И в таком случае мне придется сделать свой ход.
- Но я-то тут при чем? - прошептала девушка.
Билл старался не смотреть на нее, уставившись в ковер, и потому не видел ужаса в ее глазах.
- Защита в данном случае, как это обычно происходит в делах об убийстве, действует негативно. Ее задача - путать картину и сбивать обвинение и его свидетелей. Главное - посеять в сознании присяжных как можно больше сомнений. Я уверен, что Поллинджер знает о том, что вы были на месте преступления, он это может легко понять по "кадиллаку". Не знаю, будет он говорить об этом или нет. - Вилл помолчал, но Андреа не произнесла ни слова. - Естественно, в качестве свидетельницы он вас вызывать не будет. Это спутает все карты стороне обвинения. Но неужели вам непонятно, что, если это не принесет пользу штату, это принесет пользу защите?
Андреа встала, и Билл, глядя на нее, решил, что сейчас-то она и проявит все свое высокомерие и гнев. Однако он ошибся. Девушка прикусила губу и вцепилась руками в спинку кресла.
- Билл, умоляю, не делайте этого. Прошу вас. Я... я не привыкла просить. Но сейчас вынуждена так поступить. Я не хочу, чтобы меня вызывали в качестве свидетеля. Я не могу выступать в суде. Не должна! - В голосе ее слышалось отчаяние.
Впервые что-то забрезжило в сознании Билла, словно его окатили холодным душем. Он вскочил и посмотрел девушке в глаза.
- Андреа, - тихо спросил он. - Андреа, почему вы не должны?
- О, я не могу объяснить! Я... - Она снова прикусила губу.
- Вы хотите сказать, что боитесь светских пересудов?
- Да нет же, Билл, вовсе нет. Дело не в этом. Неужели вы думаете, что меня так заботит...
- Андреа. - Голос Билла стал жестким. - У вас есть нечто очень важное.
- Нет, нет. Вовсе нет.
- Нет, это неправда. Теперь я все понял. Вы просто играете мной. Пользуетесь моей симпатией к вам. - Он сердито посмотрел на нее и схватил за плечи. Она вырвалась и закрыла лицо руками. - Вот она - цена благодушия! Это мне урок. Не лезь не в свои сани! Вы решили, что имеете надо мной власть, что сумели усыпить мое сознание, заткнуть мне рот. А моя родная сестра может быть обвинена в убийстве! Но вы заблуждаетесь. Я не позволю делать из себя идиота. Дорогая моя мисс Гимбол, вы выступите на суде, и горе вам, если вы действительно утаиваете что-то такое, что может помочь спасти мою сестру!
Андреа заплакала. Билл убрал руки с ее плеч, словно прикасаться к ней ему было невыносимо.
- Вы не понимаете, - еле слышно прошептала Андреа. - О, Билл, как у вас язык повернулся такое сказать? Я не притворяюсь. Я не могу помочь вашей сестре. То, что я знаю...
- Значит, вы все-таки что-то знаете! - воскликнул адвокат.
В глазах девушки появился такой ужас, что он отшатнулся. В жизни не приходилось ему видеть такой затравленный взгляд. Его злость мгновенно улетучилась.
- Я ничего не знаю, - быстро проговорила Андреа почти шепотом. - Ах, что я говорю! Я боюсь. Я ничего не знаю, слышите вы? О, Билл, я прошу!
- Что все это значит? - сказал Билл. - Почему вы не доверяете мне, не хотите, чтобы я помог вам? Вы попали в беду. Вы в чем-то оказались замешаны. Или... или это вы убили его?
Андреа отшатнулась.
- Да нет же! Я же говорю, что ничего не знаю. Ничего! И если вы вызовете меня в качестве свидетельницы, я сбегу. Уеду из штата!
Билл тяжело вздохнул.