- Не тревожьтесь об этом. Боже, ну и дела! Кстати, что, черт возьми, там случилось? Неужели старый ковбой свалился в обмороке?
- Старый ковбой, - мрачно ответил Эллери, - свалился с пулей в сердце. Он убит, майор, сквозным выстрелом.
- Господи!
Эллери, нахмурившись, посмотрел вверх.
- Подойдите немного ближе, майор. - Маленький человечек нагнулся, его черные глазки насторожились. - Ваши камеры снимали все подряд?
В черных глазках вспыхнул яркий огонек.
- Боже мой! Боже мой! - Гладкие щеки Керби слегка покраснели. - Это просто чудо. Мистер Квин, просто чудо… каждую секунду!
- Замечательно, майор, замечательно, - поспешно отозвался Квин. - Это эксклюзивный подарок от бога, покровительствующего детективам. А теперь послушайте: продолжайте снимать все подряд, все, что сможете… мне нужна полная кинозапись всего того, что будет происходить с данного момента и до тех пор, пока я вам не скажу. Вы меня понимаете?
- О, разумеется. - Майор помолчал, затем спросил: - Но как долго я…
- Вы беспокоитесь о пленке? - Эллери улыбнулся. - Не думаю, что вам стоит волноваться, майор. Вашей компании предоставляется исключительный случай помочь полиции, и, учитывая то, с какой легкостью киношники швыряются деньгами, я думаю, что стоимость лишней кинопленки - это деньги, потраченные не зря. Очень даже не зря.
Майор задумчиво посмотрел на Эллери, потом коснулся пальцем кончиков маленьких усиков, кивнул и, выпрямившись, отдал отрывистое приказание своим людям. Одна камера сфокусировалась на группе, обступившей тело. Другая равномерно, словно механический циклоп, прошлась глазом по ярусам зрителей. Третья выхватила детали в других частях арены. Звукооператоры работали как сумасшедшие.
Эллери поправил галстук-бабочку, смахнул пыль с алебастровой манишки и направился через арену обратно.
* * *
Инспектор Квин, выдающийся блюститель порядка, был сверх меры отмечен печатью своей профессии. Он был единственной персоной в Нью-Йорке, которую можно было бы назвать, без намерения оскорбить, сверхпридирой. Он обладал талантом находить ошибки с помощью мелких деталей и слыл настоящим профессором по части незначительного, страстным приверженцем всякой мелочи. Однако его старый нос никогда не зарывался в землю слишком глубоко, чтобы не видеть полной картины местности. Сегодняшняя работа оказалась как раз в его духе. Убийство было совершено на глазах двадцатитысячной аудитории. И любой из этих двадцати тысяч зрителей мог застрелить старину Бака Хорна! Седая птичья головка инспектора была нацелена вперед, пальцы погружены в старую коричневую нюхательную табакерку, с губ слетали четкие приказания, в то время как умные глазки блуждали по аудитории, словно сами по себе, не упуская из виду пи единого препятствия на пути подвластного ему войска.
Это было большим везением, что пока он ожидал подкрепления - членов своей собственной бригады, - в его распоряжении оказалась огромная армия служащих, которую он мог стратегически разместить по всему огромному пространству "Колизея". Привратники и дежурные служащие были подключены к работе наряду с полицейскими, находившимися в здании в момент убийства. Все выходы охранялись. Было установлено, что ни единому живому существу не удалось проникнуть сквозь кордон. В соответствии с его мудрым распоряжением ни одному из двадцати тысяч присутствующих не позволялось покинуть помещение до тех пор, пока не будет закончено расследование.
Детективы из ближайших окрестностей уже откликнулись на сигнал тревоги; они окружили арену кольцом, сохраняя ее пространство отчетливо обозреваемым для главных действий. Сотни голов свесились через перила ярусов. Группу всадников и девушек-ковбоев обособили и отвели в другую часть арены; они спешились, их лошади, теперь уже спокойные, били копытами и мирно похрапывали. Их бока лоснились от пота после недолгого, но интенсивного галопа. Двое привратников, находившихся у двух главных выходов с арены - восточного и западного, - по-прежнему оставались начеку, усиленные сзади детективами. Все выходы с арены были поспешно закрыты и охранялись. Никому не разрешалось покинуть арену или пройти на нее.
Когда Эллери подбежал к месту происшествия, он увидел отца, пристально разглядывавшего уменьшенную копию ковбоя с мутными глазками и кривыми ножками.
- Грант говорит, что это ты обычно ухаживаешь за лошадьми. Так как тебя зовут? - резко спросил инспектор.
Маленький ковбой облизал сухие губы.
- Дэнл… Хэнк Бан. Я ничего не понял во всей этой стрельбе, инспектор. Провалиться мне на месте, я…
- Так ты ухаживаешь за лошадьми или нет?
- Д-да, инспектор, ухаживаю.
Инспектор смерил его взглядом с ног до головы.
- Ты был вместе с этой сумасшедшей бандой, которая с гиканьем гналась за Хорном сегодня вечером?
- Не-а, сэр! - воскликнул Бан.
- Где же ты был, когда Хорн упал с лошади?
- Вон там, за энтим покатым настилом у западных ворот, - промямлил Бан. - Когда я увидал старину Бака, откалывающего свой номер, старина Балди - дежурный у ворот - как раз пропускал меня.
- Кто-нибудь еще входил с тобой?
- Не-а, сэр. Балди, он и я…
- Хорошо, Бан. - Инспектор кивнул детективу: - Возьмите этого человека, проводите его через арену и позвольте ему собрать всех лошадей. Нечего устраивать здесь столпотворение.
Бан вяло скривил рот в улыбке и, сопровождаемый детективом, рысцой поспешил прочь. Поперек арены в песке были установлены временные корыта с водой, и коротышка сразу же взялся поить лошадей. Ковбои и девушки в ковбойских нарядах с застывшим выражением на лицах наблюдали за ним.
Эллери стоял в бездействии. Пока вся работа принадлежала его отцу.
Он осмотрелся. Бледная, словно умирающая луна, Кит Хорн с испачканными грязью коленями походила на статую, застывшую у бесформенной груды под пестрым индейским одеялом. По обеим сторонам стояла защита - плохая защита, к слову сказать, поскольку Керли походил на человека, которому внезапно проткнули уши, и он вдруг очутился во взбесившемся беззвучном мире, а его отца, глыбу мрамора, словно неожиданно хватил паралич, заставив застыть в горестной позе. Оба мужчины не отрывали глаз от пестрого одеяла.
Эллери, испытывая сострадание, тоже смотрел на одеяло.
- Эй, вы… из местной полиции, - приказал инспектор. - Возьмите нескольких парней и соберите все оружие. Да, все! Найдите какие-нибудь карточки и пометьте каждый ствол именем владельца. Или именем того, кто им временно пользовался. И не ограничивайтесь только именем; я хочу, чтобы каждый мужчина и каждая женщина на арене были обысканы. И помните: эти люди привыкли иметь дело с оружием.
- Да, сэр.
- И еще, - добавил инспектор задумчиво, переводя маленькие глазки на молчаливое трио у накрытого одеялом тела, - можете начать с этих троих. С пожилого мужчины, курчавого парня и… да, с девушки тоже.
Озаренный внезапно мыслью, Эллери резко обернулся в поисках кого-то. В группе у тела этого человека не оказалось… ковбоя, так мастерски управлявшего лошадью единственной рукой. Далеко через арену он поймал взгляд однорукого всадника, который сидел на полу и бесцельно подбрасывал длинный охотничий нож. Эллери повернулся обратно как раз вовремя, чтобы заметить, как Дикий Билл Грант поднял руку и подчинился обыску. Его глаза выражали смертельную боль. Кобура, висевшая на его объемистой талии, была уже пуста; детектив прикреплял к револьверу карточку. Керли неожиданно очнулся, покраснел и в гневе открыл было рот. Но потом пожал плечами и протянул полицейскому свой длинный револьвер. Ни у Керли, ни у его отца, как это обнаружилось при обыске, не было другого оружия. Затем наступила очередь Кит Хорн.
- Нет, - запротестовал Эллери.
Инспектор вопросительно покосился на него. Эллери направил палец в сторону девушки и покачал головой. Инспектор Квин пожал плечами:
- Э… не стоит беспокоить сейчас мисс Хорн. Мы займемся ею позже.
Два детектива кивнули и направились через арену. Кит Хорн не шевельнулась; она не слышала ни единого слова, продолжая изучать зигзагообразный узор на одеяле с таким выражением, от которого по спине пробегали мурашки.
Инспектор вздохнул и потер руку об руку.
- Грант! - окликнул он.
Старый шоумен обернулся к нему.
- Вы и ваш сын… отведите мисс Хорн в сторонку, хорошо? Боюсь, зрелище будет не из приятных.
Грант сделал глубокий, шумный вдох и дотронулся до обнаженной руки Кит.
- Кит, - пробормотал он. - Кит.
Девушка удивленно посмотрела на него.
- Отойдем отсюда на минутку.
Кит снова перевела взгляд на одеяло.
Грант толкнул локтем сына. Керли устало потер глаза, затем они вместе подхватили девушку под руки и отвели ее в сторону. Она едва не закричала в ужасе, но крик замер на ее губах, и она обмякла. Мужчины почти понесли ее на руках через арену.
Инспектор вздохнул:
- Она тяжело это восприняла, верно? Ладно, пора приниматься за работу. Я хочу взглянуть на тело.
Он кивнул нескольким детективам, и те подошли поближе, образовав вокруг него плотную стену. Эллери и инспектор стояли внутри кольца.
Инспектор расправил плечи, принял последнюю стимулирующую понюшку табака, затем присел на корточки и решительным движением сдернул одеяло.
Было нечто ироничное в этом испачканном пылью и кровью, некогда великолепном костюме. Мертвый ковбой был облачен во все черное, в блестяще-романтическое черное. Однако романтический блеск стерся после его падения на бренную землю, и теперь это был черный цвет траура. На его вывернутых, нелепо разбросанных в стороны ногах были черные кожаные сапоги с высокими каблуками, доходившие едва ли не до колен и простроченные затейливыми швами. Из-под каблуков торчали серебреные шпоры. Черные вельветовые брюки были заправлены в сапоги. И хотя бандана тоже была черной, атласная рубаха сияла контрастирующей белизной. Рукава рубахи, закатанные до самых локтей, были туго перехвачены черными подвязками. А на запястьях красовались щегольские кожаные манжеты, украшенные белыми стежками и маленькими серебряными бляшками. Талию обвивал черный брючный ремень, а по бедрам шел богато украшенный пояс, достаточно широкий для патронташа. И на каждой стороне бедра покоилось по кобуре из прекрасной черной кожи, обе пустые.
Предстояло все исследовать самым тщательным образом. Квины переглянулись, затем переключили свое внимание на тело в поисках более интересных деталей.
Снаряжение Хорна, некогда сверкающее и великолепное, было изорвано и втоптано в грязь железными подковами. Прорехи в белой рубахе открывали глубокие, нанесенные копытами раны. С левой стороны зияло аккуратное, маленькое, словно помеченное маркером пулевое отверстие, прострел, явно прошивший насквозь сердце. Рана почти не кровила; атласные края вокруг дырочки прилипли к запекшейся крови. Суровые черты лица старого ковбоя заострила смерть; седая голова была странно вывернута; и, к своему ужасу, они вдруг обнаружили, что летящее копыто чьей-то лошади снесло часть черепа. Однако само лицо не пострадало, не считая грязи и крови на нем. Тело лежало в неестественной позе - неестественной, собственно говоря, для живого человека; не вызывало сомнения, что кости ковбоя перебиты сокрушительными ударами копыт обезумевших лошадей.
Эллери, побелевший, выпрямился во весь рост и огляделся. Слегка дрожащими пальцами зажег сигарету.
- Ну и дела, - негромко протянул инспектор.
- Я нахожу это необъяснимым и разве что подвластным Божьей воле, - пробормотал Эллери.
- Эй? Ты это о чем?
- О, не обращай внимания! - воскликнул Эллери. - Я никогда не смогу привыкнуть к подобным кровавым зрелищам. Отец, ты веришь в чудеса?
- Черт побери, о чем ты говоришь? - удивился инспектор. Он взялся снимать брючный ремень с тела Бака, туго затянутый вокруг талии и застегнутый на первую дырку; потом принялся сражаться с тяжелым поясом. Эллери указал на мертвое лицо:
- Чудо первое. Его лицо осталось нетронутым, несмотря на то что копыта самым ужасным образом прошлись по всему телу.
- И что из этого?
- О господи! - простонал Эллери. - Что из этого? Да ничего. В том-то все и дело. Если бы это что-то значило, то тогда это не было бы чудом, верно?
Инспектор презрительно промолчал, не желая отвечать на такую очевидную чепуху.
- Чудо второе. - Эллери резко выдохнул облачко дыма. - Посмотри на его правую руку.
Инспектор неохотно повиновался. Кажется, правая рука была сломана в двух местах; но она осталась ровной и смуглой, без единой царапины. Зажатые мертвой хваткой пальцы продолжали сжимать длинноствольный револьвер, из которого, как они видели, только что был произведен выстрел.
- Ну и?..
- Это не просто чудо; это откровенное деяние самого Провидения! Он упал, и, скорее всего, был мертв еще до того, как ударился о землю, и сорок одна лошадь прошлась по нему, - но волей Небес его рука не выронила оружия!
Инспектор закусил нижнюю губу. Он выглядел сбитым с толку.
- Ну и что из этого? Не думаешь ли ты, что в этом есть что-то…
- Нет, нет, - раздраженно возразил Эллери. - В подобных феноменальных случаях не может быть ничего преднамеренного. Вот почему я назвал это чудом - все произошло без человеческого посредничества. А следовательно, не без Божьего участия. О, я, кажется, немного тронулся умом. А где его ковбойская шляпа?
Эллери протиснулся через кольцо полицейских и осмотрелся по сторонам. Потом его лицо оживилось, и он торопливо зашагал в ту сторону, где в пыли постыдно валялась шляпа с высоко загнутыми полями. Он нагнулся, поднял ее и вернулся к отцу.
- Та самая шляпа, - кивнул инспектор. - Видимо, слетела с головы Хорна, когда он упал, и, полагаю, оказалась отброшенной в сторону конскими копытами.
Они осмотрели ее вместе. Некогда горделивая корона была смята, как и носившая ее голова; это была черная ковбойская шляпа из мягкого фетра, с необыкновенно широкими полями. Вокруг тульи шла широкая кожаная лента с серебряными бляхами, внутри которых золотыми буквами были выведены инициалы "Б. X.".
Эллери осторожно положил шляпу рядом с изуродованным телом Хорна. Инспектор внимательно разглядывал ремень и пояс убитого; Эллери с удивлением наблюдал за ним. Пояс, к которому прикреплялись два пистолета, был невероятно длинным и тяжелым, так как предназначался для того, чтобы обвивать бедра дважды. Как и все снаряжение Хорна, он был искусно украшен серебряными бляхами и золотыми заклепками. На серебряной монограмме стояли витиеватые "Б. X.". И хотя пояс казался мягким и гибким и явно содержался хозяином в порядке, не вызывало сомнения, что он был очень стар.
- Бедняга носил его целую вечность, - пробормотал инспектор.
- Это все равно, - добавил Эллери, - как если бы ты ухаживал за своими бесценными книгами, будь ты библиофилом. Ты хотя бы имеешь представление, сколько времени я потратил, натирая маслом кожаные причиндалы для соколиной охоты?
Затем они принялись исследовать брючный ремень. Он также оказался в отличном состоянии, хотя был не менее старым; настолько старым, что вертикальные полоски - их имелось две, одна шла по второй, а другая по третьей дырке в ремне - от долгого использования совершенно истончились; можно сказать, настолько старым, что вполне мог бы обвивать талию всадника "пони-экспресса". И так же как и на поясе, на нем были серебряно-золотые инициалы Хорна.
- Этот парень, - негромко проговорил Эллери, передавая ремень отцу, - настоящий западный антиквариат, клянусь всеми бородами Академии. Да он просто музейный экспонат!
Инспектор, привыкший к лирическим порывам сына, что-то негромко сказал одному из стоявших рядом детективов. Тот кивнул и отошел, а затем вернулся с Грантом, который, казалось, наконец-то взял себя в руки. Он держался непривычно натянуто, как если бы напрягся перед очередным ударом.
- Мистер Грант, - обратился к нему инспектор, - я должен начать расследование как полагается - сначала изучим все детали, а потом дойдем и до самого важного. Похоже, работенка предстоит долгая.
- Я в вашем распоряжении, - хрипло выдавил Грант.
Инспектор кивнул и снова склонился над мертвым ковбоем. Его пальцы легко прошлись по расплющенному телу, и минуты через три он собрал маленькую кучку самых разных предметов, извлеченных из одежды убитого. Среди прочего - небольшой бумажник, содержащий долларов тридцать. Инспектор передал его Гранту.
- Это Хорна?
Грант кивнул:
- Да. Да. Я… черт… я подарил ему этот бумажник на… на прошлый… день рождения.
- Да-да, - поспешно согласился инспектор, спасая бумажник, который выскользнул из рук хозяина родео.
Носовой платок, единственный ключ с деревянным брелком, на котором значилось "Отель "Барклай", пачка коричневой бумаги для самокруток и маленький мешочек дешевого табака, несколько длинных спичек, чековая книжка…
Грант мрачно смотрел на все эти экспонаты. Инспектор задумчиво пролистал чековую книжку.
- Как назывался его банк в Нью-Йорке?
- "Сиборд". "Сиборд нэшнл". Он открыл там счет всего неделю назад, - негромко ответил Грант.
- Откуда вы знаете? - быстро спросил инспектор.
- Он попросил меня порекомендовать ему какой-нибудь банк в Нью-Йорке. И я отослал его в свой банк.
Инспектор положил чековую книжку обратно; на чистых чековых бланках ясно значилось: "Сиборд нэшнл бэнк энд траст компани". Если верить последнему корешку, на счете Хорна лежало немногим более пятисот долларов.
- Вы не видите ничего такого, - спросил инспектор, - чего не должно бы быть здесь, мистер Грант?
Налитые кровью глаза Гранта прошлись по кучке мелких предметов.
- Нет.
- Может, что-то пропало?
- Не знаю.
- Хмм. А как насчет этого рванья? Это те самые вещи, которые он всегда надевал? Как вы считаете?
Мощные ладони Гранта сжались в кулаки.
- Я должен еще раз посмотреть на него? - сдавленно произнес он. - Какого черта вы меня мучаете?
Его отчаяние не вызывало сомнений. Поэтому инспектор как можно спокойнее посоветовал:
- Возьмите себя в руки. Мы должны проверить все до последней мелочи: иногда на теле находится улика. Разве вы не хотите помочь найти убийцу вашего друга?
- Господи, конечно хочу!
Грант выступил вперед и усилием воли заставил себя посмотреть вниз. Его глаза прошлись по телу, начиная с плоскости ботинок до выпуклости изувеченной головы. Какое-то время он молчал. Затем пожал могучими плечами и хрипло прогудел:
- Все на месте; ничего не пропало. Это его обычное снаряжение, в котором он снимался в кино. Любой юнец от Нью-Йорка до Сан-Франциско знал его наряд в те времена, когда он снимался в своих картинах.
- Отлично! Все…