Марион провела рукой по подлокотнику кресла. Ее пальцы скользнули и коснулись его левого рукава. Она едва ли собиралась обольщать Гарта, но, когда она подняла голову, чувственность, которая всегда ее отличала, струилась из ее глаз, изливалась с ее губ.
– Я сильно запоздала, я говорила вам, из-за происшествия с таксомотором. Остаток пути прошла пешком. Когда входила в парадную дверь, было примерно без десяти девять.
– Вы уверены?
– Да. О, Дэвид, стойте!
Она так и не объяснила, к чему относилось "стойте", а Гарт не обратил на это внимания.
– Вы довольно подробно описали ту женщину, Марион. Сможете вы узнать ее на фотографии?
– Простите?
Дэвид залез во внутренний карман, достал бумажник и извлек из него снимок, размером с открытку. Бетти Колдер стояла на берегу возле коттеджа, подставив лицо солнцу, на заднем плане виднелся купальный павильон на сваях, обнажившихся из-за отлива.
– Эту женщину вы видели?
– Дэвид, где вы это взяли?
Эту женщину вы видели? Посмотрите, пожалуйста. Это она?
– Да, да, это она! Она ведь не наденет чулки к купальному костюму? Вы ее знаете, да?
– Я знаю ее довольно хорошо. Ее фамилия Колдер. Она вдова бывшего губернатора Ямайки. Мы должны были пожениться в этом году.
– Боже мой! – Руки Марион взлетели к щекам.
Гарт говорил спокойно и уверенно, но сердце его сжалось. В горле стоял комок. Марион смотрела на него с ужасом, смешанным с сочувствием и искренней симпатией.
– То, что вы сказали, не имеет значения, – твердо произнес он, – при условии, что вы сказали это только мне. Или мне и Винсу, если на то пошло. Просто не говорите этого больше, вот и все. Вы сказали неправду, понятно?
– Но я говорила правду! Все, до единого слова!
Если бы он не знал ее настолько хорошо, то мог бы поклясться, что Марион сама во все это верит. Гарт старался говорить ласково.
– Послушайте, Марион. Сегодня вечером, без десяти девять, Бетти Колдер была в моем доме, на Харли-стрит. Она разговаривала с моим помощником по имени Майкл Филдинг. Я сам могу подтвердить, что ровно в девять часов она находилась там. Как раз на это время у меня была назначена встреча с…
Он запнулся.
– С кем?
– Не важно. Позвольте мне отметить один существенный факт. Мой дом находится на таком расстоянии отсюда, что несколько минут, даже десять, даже пятнадцать, значения не имеют. Бетти Колдер не могла оказаться в Хэмпстеде в то время, которое вы назвали.
Это во-первых. Теперь второе. Вы сказали, что "таинственная женщина" выбралась из дома через подвальную дверь и даже хлопнула ею.
– Я и сейчас так говорю! Это правда!
– Марион, вы, хоть ненадолго, спускались в подвал?
– Нет! Конечно нет!
– А кто-нибудь еще? Доктор Фортескью, например?
– Нет, зачем ему?
– А я спускался. Подвальная дверь была закрыта изнутри на две задвижки до тех пор, пока я не открыл ее несколько минут назад. Задвижки не могли сами закрыться изнутри. Даже если вы ошиблись насчет того, что слышали, как открылась и захлопнулась дверь, ваша "таинственная женщина" не могла выбраться через окно, они тоже все заперты. Кроме того, она не могла вернуться в холл, поскольку вы сами заперли и оставили запертой дверь на подвальную лестницу. А сейчас никакой женщины внизу нет.
– Мой бедный Дэвид! – вскричала Марион, которая, казалось, не столько рассердилась, сколько расстроилась. – Вы отчаянно влюблены в эту особу, да?
– Послушайте, Марион!..
– Нет, правда?
– Скажем так: да, я люблю ее. Но забудем об этом. Не суйте голову в петлю; если полиции станет известно о случившемся, неужели вы думаете, что она проглотит такую детскую историю?
– А ваши чрезвычайно высокие представления о профессиональной этике вынудят вас рассказать им обо всем?
– К черту профессиональную этику. – Гарт ужаснулся собственным словам. Вы с Винсом самые близкие мне люди, кроме Бетти. Я всегда поддержу вас, если это будет необходимо. Я думаю, вы это знали, когда вызвали меня сюда, чтобы проверить на мне вашу версию. Но оставьте Бетти в покое. Достаточно, что ее называют мошенницей и шлюхой. Вы же не станете утверждать, что она может быть в двух местах одновременно или проходить сквозь каменные стены?
Марион вскочила с кресла.
– Каждое слово, которое я вам сказала, – медленно, с ударением проговорила Марион, – истинная правда. И пусть я умру, если это не так. Господь свидетель! – воскликнула она, подняв глаза к потолку, и затопала ногами, как раскапризничавшийся ребенок. – Господи, ну поверьте же!
Сзади раздалось протестующее "Эй!".
Винс Боствик, бледный как полотно, решительно вошел в гостиную, устланную яркими индийскими коврами. Он курил сигарету, которую, под холодным взглядом Марион, поспешно загасил в медной пепельнице, стоявшей на столе.
– Старина, – сказал он, смерив Гарта суровым взглядом, – я никогда не слышал, чтобы ты так злился. Я не знал, что ты так можешь.
– Не знал? – вскричала Марион. – Ты не знал, да?
– Нет. А теперь тебе, моя лапочка! Ты убедила доктора Фортескью не сообщать полиции насчет тети Бланш? Или хотя бы попросила его этого не делать?
– Мой бедный Винс, зачем? Я просто намекнула. Он сделает все, что я попрошу.
– Я не уверен, дорогая. Выгляни в окно.
Марион не двигалась.
– Люди в форме, – добавил Винс. – Насколько я помню, один из них инспектор из полицейского участка на Росслин-Хилл. Что скажешь, Дэвид?
– У меня есть один вопрос, – отозвался Гарт, тоже повернувшись к Марион. – Вы сказали, что ничего не говорили доктору Фортескью. Что вы имели в виду?
– Ну, кое-что, конечно, я сказала. Не могла же я совсем ничего не объяснить. Я сказала, что на тетю Бланш напала женщина, которая убежала через подвальную дверь, как оно и было. Но еще я сказала, что она, наверное, воровка и что я не очень хорошо ее рассмотрела и вряд ли узнаю.
В парадную дверь постучали, почтительно, но властно. Эхо разнеслось под сводами вестибюля.
– Ты лучше подумай, что ты скажешь полицейским, – посоветовал Винс и, расправив плечи, пошел открывать дверь. Гарт следовал за ним.
За дверью стоял навытяжку крепкий мужчина военного вида, с пышными седыми усами, в плоской фуражке инспектора. За фуражкой маячила каска констебля. Винс всегда был любезен с нижними чинами, которые, в свою очередь, уважали его.
– О, здравствуйте… – приветливо проговорил Винс, – э-э… инспектор Роджерс, не так ли?
– Сэр! – еще больше оцепенев, произнес инспектор и отсалютовал. Полковник Селби дома, сэр?
– Полковник Селби сегодня вечером в своем клубе.
– Честно говоря, сэр, я хотел видеть не полковника Селби. Вы ведь мистер Боствик, его зять?
– Вроде того. Слушаю вас.
Лицо инспектора Роджерса стало еще более встревоженным. Он снова отсалютовал.
– Это… Плохо дело, сэр, насчет бедной леди, которую ранили. Вот, значит. У нас есть свидетель, который полагает, что смог бы нам помочь, если бы ему дали побеседовать минут десять с миссис Боствик.
– Свидетель?
– Да, сэр. Если вы выглянете за ворота, вы ее увидите. Она сидит в такси. Ее фамилия Колдер.
Глава 5
– Колдер, – повторил Винс. Он оглянулся на Гарта. – Да, старик, – добавил он голосом таким же безжизненным, как и его взгляд, – я слышал твою беседу с Марион.
С верхнего этажа из окна, как однажды заметил Винс, в ясный день можно было через пустошь увидеть собор Святого Павла. Но сейчас, даже если бы можно было что-нибудь разглядеть, Гарт смотреть не стал бы.
Высокая каменная стена отгораживала неряшливый сад с рододендронами и араукариями от Нагс-Корнер-роуд. Сквозь открытые железные ворота Гарт видел, как свет уличных фонарей отражается в медной отделке зеленого такси.
Первое, что подумал Гарт: "Инспектор Роджерс. Как это Винс запоминает имена? Каким образом он запоминает все их имена, чем доставляет им всем большое удовольствие?" Потом он думал уже только о Бетти.
– Леди Колдер, – опять повторил Винс. – Благодарю вас, инспектор. Вы попросите леди Колдер зайти?
– Хорошо, сэр.
В холле, который на своем веку, наверное, многое видел, воздух словно взорвался. Марион Боствик, шурша юбками, с надменным видом вышла из гостиной и направилась в дальний конец вестибюля.
Гостиная и столовая располагались с правой стороны. А в торце, прямо напротив парадной двери, помещалась не большая комната, которая, как увидел Гарт, когда Марион зажгла в ней свет, служила своего рода мужским клубом.
Бетти Колдер входила в ворота.
Лицо ее под соломенной шляпкой с сине-белой лентой было бледным. Казалось, застенчивая, сдержанная Бетти делала над собой неимоверное усилие, чтобы совершить нечто для нее оскорбительное. Когда она увидела Гарта, на щеках ее появились пятна, но она решительно шла вперед.
Инспектор Роджерс, которому Гарт теперь доверял настолько же, насколько не доверял инспектору Твиггу, что-то сочувственно бормотал.
– Вот, миледи, – сказал он, – это – мистер Боствик. Там, в рабочем кабинете полковника Селби, миссис Боствик. Этот джентльмен…
– Я знакома с доктором Гартом, – сказала Бетти.
Восковая бледность Бетти не исчезла. Бронзовая Диана на стояке балюстрады держала лампу, которая четко освещала обеих женщин: Марион в дверях комнаты и медленно приближающуюся к ней Бетти.
Гарт шагнул между ними.
– Спокойно! – произнес он и коснулся локтя Бетти. Она дрожала всем телом: локти прижаты к бокам, руки сжаты в кулаки.
Марион сделала гневный жест и двинулась вперед, но внезапно остановилась на пороге кабинета, не от страха, а просто удивившись тому, что видит. Бетти тоже остановилась. Все замерло в старом холле, отделанном мореным дубом и тускло-красной мешковиной над панелями.
– Инспектор, – тихо проговорила Бетти, – не будете ли вы любезны исполнить то, что мне обещали? Оставить меня наедине с мистером и миссис Боствик на десять минут? Да, и с доктором Гартом тоже! А потом будь что будет.
– Инспектор… – быстро сказал Винс.
– Спокойнее, – отозвался Гарт.
– Ну, миледи, – заволновался инспектор Роджерс, – теперь уж я не знаю, стоит ли это делать. Вы на редкость отважны, и я рискну, если только я не слишком ошибаюсь. Помните, десять минут! Мы с констеблем подождем снаружи.
– Не надо ждать на улице, – остановил его Винс. – В столовой есть виски, располагайтесь. И констебль тоже.
– Ну, сэр…
Марион, все еще сохраняя царственные манеры, шагнула в кабинет. Бетти с Винсом и Гартом последовали за ней.
Головы еще трех крупных зверей – пантеры, черного козла и снежного барса – смотрели вниз с темных, в пятнах тусклого золота, обоев. В комнате сильно пахло сигарами и коричневой кожей кресел. Фотографии в рамках украшали стены: в основном охота на кабанов или охотничьи компании. Никаких книг, кроме нескольких переплетенных вместе номеров журнала "Поле" на застекленной стойке для ружей. Хотя люстра тоже была переделана под электричество, газовая лампа с зеленым абажуром – полковник Селби предпочитал старую моду – стояла на аккуратно прибранном столе. Еще один трофей, на сей раз в виде тигровой шкуры, лежал на полу.
Гарт закрыл дверь. Он все еще держал в руке снимок из портмоне. Бетти избегала его взгляда.
– Посмотрите на меня, – сказала она Марион. – Посмотрите на меня еще!
– Большое спасибо, я это и делаю.
– На самом деле вы ведь видели не меня сегодня вечером в этом доме? Вы видели кого-то, очень похожего на меня, и одетого так же, как я. Я больше не могу ее тер петь. Я старалась, я очень старалась быть вежливой, но я больше не могу терпеть.
– Ее? – вскричала Марион. – Вы так говорите, будто вы не виноваты!
– Нет, я не виновата. Я очень на нее похожа, только я не преступница. Много раз, когда она напивалась, я приезжала к ней. Самое ужасное, что в глубине души я не возражала против всего этого, я даже веселилась. До тех пор, пока… – Она помолчала. – Но с этим покончено, – продолжала Бетти, – и, если она снова примется за свои фокусы, я убью ее. Я ведь не та, кого вы видели, не так ли?
– Знаете, – пораженная Марион, похоже, прониклась уважением к своей собеседнице, – я начинаю думать, что это были не вы.
– Бетти, – ласково позвал Гарт.
– Не трогай меня! – закричала Бетти и отшатнулась. – После сегодняшнего вечера ты не захочешь даже прикоснуться ко мне. Ты не понимаешь.
– Бетти, глупенькая, я думаю, Марион видела одну из твоих сестер, если вообще не кого-то другого.
Винс Боствик, вертевший в руках открытый серебряный портсигар, с шумом его защелкнул. Бетти вздрогнула и наконец подняла глаза на Гарта.
– Откуда ты знаешь?
– Исходя из всего того, что рассказал Твигг, догадаться нетрудно. Садись сюда, – он показал на кресло, обтянутое коричневой кожей, стоявшее в правом углу возле камина, – и давай разберемся до конца.
– Но…
– Вы тоже, Марион. Садитесь на тот конец дивана.
– О, если вы хотите. – Марион слегка пожала плечами. – Я ни слова не понимаю, но если вы хотите…
– Ничего не выйдет, Марион. Не притворяйтесь, что вы ничего не знаете о шантажистке из "Мулен Руж".
– У меня нет ни малейшего представления…
– Сядьте там, обе. Мы попали в неловкую ситуацию, и у нас не слишком много времени. – Гарт подождал. – Так-то лучше. Бетти, когда сегодня вечером инспектор Твигг явился на Харли-стрит и сказал, что хотел бы поговорить со мной по поводу кое-кого, кто ведет двойную жизнь, ты ударилась в панику и убежала. Это понятно, и никто тебя не упрекает. Но что заставило тебя отправиться сначала в хэмпстедскую полицию, а потом сюда? Откуда ты узнала о Марион и Винсе? Я ведь даже не упоминал о них.
– Это все – случайности. Я лучше расскажу вам о Глинис.
– Твоей сестре?
– Да.
Марион, наверное, было легче: она была от природы любопытной и, казалось, не испытывала явной неприязни к Бетти.
Но Бетти вдруг оставила вся ее отчаянная решимость. Она задумалась над тем, что наговорила этим незнакомым людям. Потом встала, резко махнула рукой в перчатке, отбежала к стене и повернулась лицом к остальным. Темно-синий костюм из саржи и белая блузка подчеркивали ее женственность.
– Я… – начала она.
– У тебя есть две сестры, – подсказал Гарт. – Ты родилась в Хокстоне, а поскольку жилось семье нелегко, вы, все трое, учились на танцовщиц.
– Да, у Глинис единственной это получилось. Она на год старше меня. Она даже не очень на меня похожа, если бы с тех пор, как я вышла замуж за Гораса Колдера, не стала нарочно одеваться так же, как я. Такое у нее чувство юмора, если это можно так назвать. И это приносит одни неприятности. Глинис всегда говорила, что я…
– Что?
– Ханжа! – выкрикнула Бетти. – Я всегда ненавидела нашу жизнь. Я ненавидела ее. И не отрицаю. Семь лет назад Глинис получила свой первый ангажемент в "Мулен Руж". Через год она написала мне в Англию, что получает бешеные деньги (разумеется, мне она ничего не прислала) и что найдет мне занятие в Париже, если я к ней приеду.
"Занятие" заключалось в том, что я должна была выступать в роли ее компаньонки и подменять ее, когда она куда-то не могла приехать сама. Естественно, я все знала о ее мужчинах. Это не очень приятная история, но, клянусь, я понятия не имела, что дело кончилось шантажом или попыткой шантажа.
Осенью 1902-го Глинис ненадолго вернулась в Англию. Банкир по фамилии Далримпль пустил себе пулю в лоб, Глинис струсила и, когда полиция ее допрашивала, назвалась именем Элизабет Стакли. Вы можете мне не верить, но я ничего не знала об этом до тех пор, пока не оказалось слишком, слишком поздно.
Глинис умела привязывать к себе людей, когда хотела. Но в следующем году ее отношение ко мне изменилось. Сэр Горас Колдер, губернатор Ямайки (служащие называли его главнокомандующим), увидел меня в Париже и предложил мне выйти за него замуж. Я сначала не поверила, что он говорит серьезно, но он не шутил. Ну, я приняла предложение. Ему было почти семьдесят три, но я согласилась. Я говорила вам, что это не слишком приятная история. Глинис все смеялась и смеялась, но она уже почти лишилась рассудка.
Бетти говорила без истерики, не слишком громко, с тем странным равнодушием, какое иногда напускала на себя.
– Я согласилась, – сказала она. – А вы не согласились бы, миссис Боствик?
Марион рассмеялась. Этот звонкий смех всегда действовал Гарту на нервы.
– Ну, миссис… или нет, леди Колдер, не так ли? – ответила Марион, прежде чем он вмешался. – Я и впрямь не знаю. Я могла бы это сделать, хотя едва ли. Все-таки он был старик. А я предпочитаю мужчин моложе. Много, много моложе.
Винс Боствик вынул сигарету из серебряного портсигара, разломил ее надвое и выронил на пол.
– Осторожно! – сказал Гарт. – Бетти, время истекает. Ты закончила?
– Я думаю, самоубийство немного напугало Глинис, и, пока я была на Ямайке, она уехала в Трувиль…
– В Трувиль?
– В Нормандию.
– Я знаю, где это, Бетти. Дальше.
– Глинис жила там до прошлого года. Мой… мой муж умер. Хозяева в "Мулен Руж" поменялись, люди тоже, почти все. Она вернулась – сказала, что ее фамилия теперь Колдер и что она снова хочет работать. Французы любят титулы, но это не помогло бы, если бы она и в самом деле не была хорошей танцовщицей (ты понимаешь, Дэвид?). Я была прошлым летом в Париже, но ничего не знала до тех пор…
– До каких пор?
– Пока две недели назад Глинис вдруг не приехала ко мне в коттедж и не рассказала мне все. – Бетти повернулась к Гарту: – Ее уволили с работы за пьянство. Она требовала денег, я ей дала. Мне надо было помириться с ней. Я могла бы доказать, что никогда не была шантажисткой или… или чем-то другим, хотя Глинис смеялась и говорила, что я ничего не докажу. Но что толку? Я ведь была танцовщицей. Две недели назад я думала, что скорее умру, чем позволю тебе узнать об этом. Вот теперь все.
– Нет, Бетти, это не все. Здесь Марион и Винс, откуда ты узнала об их существовании?
– Меня интересовало все, что связано с тобой. Они – самые близкие твои друзья. Так сказал Хэл Омистон.
– Опять мой племянник. Он сказал тебе?
– Да. Он сказал, что был довольно хорошо знаком с миссис Боствик.
Четыре лампы люстры светили так же ярко, как и в кабинете Гарта. Бетти стояла у стены. Марион сидела выпрямившись на кожаном диване.
– Поскольку он племянник Дэвида, – заявила Марион, – едва ли стоит удивляться тому, что и Винс, и я знакомы с ним.
– Едва ли, – согласился Гарт, не глядя на нее. – Когда ты уехала с Харли-стрит на такси, куда ты направилась в первую очередь?
– В дом номер 386, Гайд-парк-Гарденз. Хэл назвал мне этот адрес.
– Зачем ты пошла к Боствикам?
– Доктор Гарт, пожалуйста, не надо! У меня… у меня были причины.
– Это и есть то, что я пытаюсь выяснить. Бетти, милашка Глинис шантажировала тебя. А кого-нибудь еще?
– Я… не… не знаю.
– Марион, – продолжал Гарт с умоляющим видом, – вы все еще утверждаете, что до сегодняшнего вечера в глаза не видели Глинис Стакли, иногда называвшую себя Элизабет Стакли?
– Утверждаю.
– А ты встречал ее, Винс?