Глава 3. Ясновидящая
Этот последний удар окончательно сразил графа и графиню. Склонившись друг к другу, они, Эстрейхер и Рауль Давернуа о чем-то перешептывались.
Бедняга Кентэн, услышав разговор об овраге и тайнике, дрожа от страху, забился в подушки. Доротея сошла с ума! Зачем она выдает того человека, который рылся в яме? Навести на его след - значит навести и на свой след, расставить ловушку самим себе. Как глупо!
А между тем Доротея среди общего волнения оставалась совершенно спокойной.
- Ваши наблюдения нас очень взволновали, - заговорила графиня. - Они показывают, до какой степени вы проницательны, и я прямо не знаю, как вас благодарить за то, что вы нам сообщили.
- Вы, графиня, так тепло нас привяли, что я сочла своим долгом оказать вам эту услугу.
- Громадную услугу, - подхватила графиня. - И я вас попрошу докончить то, что вы начали.
- То есть? Что я должна сделать?
- Рассказать нам все, что вы знаете.
- Я ничего больше не знаю.
- Но вы можете знать больше.
- Каким образом? Графиня улыбнулась.
- Благодаря вашим талантам ясновидения, о которых вы говорили.
Доротея поклонилась.
- Я согласна… Но ведь это только опыты, и они не всегда удаются.
- Попробуем.
- Хорошо, попробуем. Я заранее прошу у вас снисхождения, если мы не добьемся успеха.
Она взяла у Кентэна из кармана платок и завязала им себе глаза.
- Чтобы стать ясновидящей, надо сделаться слепой… Чем меньше я смотрю, тем больше вижу.
И совсем другим, серьезным тоном прибавила:
- Задавайте мне вопросы, графиня. Постараюсь ответить…
Она облокотилась на стол и руками сжила виски. Графиня спросила:
- Кто рыл? Кто производил раскопки?
Доротея молчала. Создавалось впечатление, что она сосредоточивалась в самой себе. Через две-три минуты она заговорила. Голос ее звучал немного приглушенно, но без всякой фальши, обычной у цирковых магов в сомнамбул:
- На площади я ничего не вижу. Туман многих дней застилает картину. Зато в овраге…
- В овраге? - переспросила графиня.
- В овраге… Там поднята каменная плита, в углублении под ней стоит человек и работает лопатой.
- Какой человек? Его приметы?
- Он одет в длинную блузу…
- А лицо?
- Лицо закрыто. Вся голова укутана в шарф. Кончив работать, он опустил плиту и унес лопату.
- Только лопату? Больше ничего?
- Нет. Он ничего не нашел.
- Куда он пошел?
- Он поднялся вверх… Подошел к воротам замка над обрывом.
- Так они же закрыты!
- У него есть ключ… Вошел… Раннее утро… Все еще спят… Он идет к оранжерее… Тут есть маленькая комната…
- Да, там садовник складывает свои инструменты.
- Он ставит лопату в угол, снимает блузу и вешает ее на гвоздь в стене.
- Но это не может быть садовник, - вскричала графиня. - Лицо? Вы видите лицо.
- Нет… нет… Оно остается закутанным…
- Во что он одет теперь?
- Во что он одет?.. Я не могу рассмотреть… Он уходит… исчез.
Доротея смолкла. Как будто все ее внимание было напряжено и приковано к кому-то, чей силуэт расплывался в тумане, как привидение.
- Я его не вижу больше, - сказала она. - Ах, нет… Есть… Главный вход в замок… Тихо отворяется дверь… Потом… Потом лестница… длинный коридор, едва освещенный маленькими окнами… Но я могу различить в темноте картины на стене… скачущих лошадей… охотников в красных костюмах… Да, и человек… он пригнулся около двери… ищет замок… вошел…
- Кто-нибудь из слуг, - глухо промолвила графиня. - Это, вероятно, во втором этаже, там действительно висят картины… Что за комната, в которую он вошел?
- Очень темно. Занавеси спущены… Он зажег карманный фонарик и осматривается вокруг… Вот камин, на нем календарь… И большие часы ампир с золотыми колонками…
- В моем будуаре, - прошептала графиня.
- На часах без четверти шесть… Мебель красного дерева… Несгораемый шкаф… Он открывает этот шкаф.
Доротею слушали не прерывая, напряженно и взволнованно. Как не поверить в волшебство, если эта девушка, никогда не бывавшая в замке, ни разу не переступавшая через порог будуара, совершенно правильно говорила о том, что там находилось.
Графиня растерянно проговорила:
- Шкаф был заперт… Я его сама заперла… Я даже помню, как звякнул замок.
- Заперт, да. Но ключ остался в замке.
- Что ж из этого? Я передвинула буквы у замка.
- И все-таки ключ повертывается.
- Невозможно!
- Ключ повернулся. Я вижу три буквы.
- Три буквы! Вы их видите?
- Очень ясно. Первая - Р, вторая - О и третья - Б, то есть первые три буквы слова "Роборэй"… Шкаф открыт, там есть ящичек… Человек засунул в него руку… и вынул…
- Что? Что? Что он взял?
- Пару серег.
- Сапфировые? Два сапфира?
- Да, графиня, два сапфира.
Графиня порывисто вскочила и бросилась наверх к себе в будуар, ее муж и Рауль Давернуа побежали за ней. Доротея слышала, как граф сказал на ходу:
- Если это правда, Давернуа, так это очень странно.
- Действительно, странно, - повторил Эстрейхер, который тоже бросился за ними, но добежал только до двери, закрыл ее и вернулся с очевидным намерением поговорить с Доротеей.
* * *
Доротея развязала платок и щурила глаза от света. "Бородач" пристально посмотрел на нее. Она ответила прямым и смелым взглядом. После некоторого колебания Эстрейхер повернул обратно к выходу. Но снова раздумал и, остановившись, насмешливо улыбнулся.
Доротея тоже улыбнулась.
- Вы смеетесь? - спросил он.
- Я смеюсь, потому что смеетесь вы. Но я не знаю причин вашего веселья.
- Я смеюсь оттого, что нахожу все это очень остроумным.
- Что именно?
- Вашу мысль сделать из двух человек одного, соединить в одном лице того, кто рыл яму под плитой, с тем, кто ночью пробрался в замок и украл драгоценности.
- То есть? - спросила Доротея.
- Вы хотите, чтобы я был еще точнее? Извольте… Вы очень остроумно заметаете следы кражи, которую совершил господин Кентэн.
- Господин Кентэн при невольном участии господина Эстрейхера, - быстро подхватила его фразу Доротея.
Эстрейхер не мог скрыть досадливой гримасы. Он решил не отпираться и заговорил прямо:
- Пусть так. Так лучше, в открытую. Ни вы, ни я не принадлежим к числу людей, которым даны глаза, чтобы они не видели. И если я сегодня ночью видел субъекта, лазавшего по стенам замка, то вы видели…
- …человека, который возился в яме и получил здоровый удар камнем по голове.
- Прекрасно. И я повторяю: это очень остроумно слить в одно того и другого… И очень опасно.
- Опасно? В каком отношении?
- В том отношении, что всякая атака влечет за собой контратаку.
- Я еще не атаковала, а только хотела показать, что ко всему приготовилась.
- Даже к тому, чтобы приписать мне кражу?
- Может быть.
- О! Тогда я поспешу доказать, что они в ваших руках.
- Поспешите.
Он пошел к двери, но перед самым выходом остановился и еще раз спросил:
- Итак, мы становимся врагами… В чем дело? Ведь вы же меня совсем не знаете.
- Знаю достаточно хорошо, чтобы понять, кто вы такой.
- Кто я? Я - Максим Эстрейхер, дворянин.
- Возможно. Но это не все. Вы занимаетесь тем, что тайком, без ведома своих родственников, ищете то, что вы не имеете права искать. И думаете, что вам удастся присвоить найденное.
- А вас это касается?
- Да.
- Почему? Чем затронуты ваши интересы?
- Скоро узнаете.
С трудом удерживаясь, чтобы не вспылить, Эстрейхер сказал:
- Тем хуже для вас и для вашего Кентэна.
И не произнеся больше ни слова, он поклонился и вышел.
* * *
Странная вещь! В этой словесной дуэли Доротея сохраняла полное хладнокровие, но как только дверь за Эстрейхером закрылась, она дала волю ребяческим шалостям, "сделала нос", отпрыгнула и повернулась несколько раз на одной ножке. Потом, довольная собой и ходом событий, подбежала к Кентэну, ошеломленному и неподвижно сидевшему на кресле.
Тот пролепетал:
- Мы попались.
- Ты городишь чушь, Кентэн. Почему же это мы попались?
- Он нас выдаст.
- Никогда. Он может окольными путями навести на нас подозрение, но прямо выдать нас не посмеет. А если он расскажет, что видел сегодня утром, то я расскажу, что видела я.
- Все-таки, незачем было говорить о том, что драгоценности исчезли.
- Рано или поздно узнали бы сами. А одно то, что я заговорила об этом первая, отвлекает подозрения от нас.
- Как раз наоборот: навлекает подозрения.
- Ну, в случае чего, я заявлю, что вор - бородач, а не мы.
- Нужны доказательства.
- Я их найду.
- За что ты его так ненавидишь?
- Дело не в ненависти. Просто я хочу его прихлопнуть. Это опасный человек, Кентэн. Ты знаешь, мое чутье никогда меня не обманывает. Это мерзавец, способный на все, подкапывающийся теперь под семью Шаньи… И я освобожу их от него какой угодно ценой.
- Ты меня удивляешь, Доротея. Рассчитываешь, комбинируешь, взвешиваешь, соображаешь. Можно подумать, что ты действуешь по какому-то определенному плану.
- Нет, плана пока нет. Я бью наудачу. Но определенная цель у меня есть, это правда. Передо мной четыре человека; несомненно, их объединяет какая-то общая тайна. Отец перед смертью произнес слово "Роборэй". Я хочу разузнать, не имел ли и он права принять участие в их группе. И если да, то не могу ли я занять его место… Прямым путем мне не удалось ничего узнать. Но все-таки я добьюсь своего, слышишь, Кентэн, добьюсь!
Она топнула ногой. В тоне, которым она сказала последние слова, и в этом резком жесте внезапно обнаружились страшная энергия и решимость. Доротея еще раз повторила:
- Я добьюсь, Кентэн. Клянусь тебе в этом. Я им рассказала еще не все из того, что мне удалось открыть. И есть одна вещь, которая заставит их пойти на уступки.
Доротея замолчала и стала смотреть в окно, за которым резвились Кастор и Поллукс. Выло слышно, как кто-то быстро пробежал по замку.
…Слуга выскочил из подъезда и открыл ворота. В них въехали три или четыре фургона, один из которых был "Цирк Доротеи".
Около фургонов толпилось десятка два людей.
- Жандармы… Там жандармы, - застонал Кентэн. - Они обыскивают барак тира.
- Эстрейхер с ними, - заметила девушка.
- Доротея, что ты наделала!
- Мне все равно, - отвечала Доротея, ни капли не волнуясь. - Эти люди владеют тайной, которая касается, должно быть, не только их, но и меня. Я хочу ее узнать. И все, что происходит, идет мне на пользу.
- Однако…
- Не распускай нюни, Кентэн. Сегодня решается моя судьба. Ударим-ка фокстрот.
Она схватила его за талию и заставила кружиться. Так, танцуя, вертясь и шумя, из салона они выбрались в просторный вестибюль. Но легкий обморок Кентэна остановил дальнейшее продвижение танцующих.
- Ну, что еще с тобой? - сердито спросила она, стараясь поднять Кентэна.
- Я боюсь… боюсь.
- Да чего же? Чего? Чего ты боишься?
- Серьги…
- Дурак! Раз ты их бросил в кусты…
- Я не…
- Что-о?
- Не бросил.
- Где же они?
- Не знаю. Я искал, как ты велела, в корзине, куда сам их положил, но их там не было… Картонная коробочка исчезла.
Лицо Доротеи сделалось серьезным.
- Почему же ты меня не предупредил? Я бы вела себя иначе.
- Я не смел. Не хотел тебя расстраивать.
- Ах, Кентэн, ты сделал страшную глупость. Больше ни одним словом не упрекнула она своего товарища и только задала вопрос:
- Что же ты думаешь, куда они делись?
- Я думаю, что я ошибся… что я положил их в другое место, но куда, не помню… Я перерыл весь фургон. А жандармы сумеют отыскать.
Дело принимало плохой оборот. Серьги в фургоне - бесспорная улика. И дальше - арест, тюрьма.
- Не выгораживай меня, Доротея, - говорил несчастный Кентэн. - Брось меня… Я дурак, преступник… Свали все на меня… Скажи им правду.
В этот момент на пороге вестибюля показался жандарм в сопровождении одного из слуг замка.
- Ни слова, - успела шепнуть Доротея. - Я запрещаю тебе произносить хоть одно слово.
Жандарм подошел.
- Мадемуазель Доротея?
- Да, это я. Что вам угодно?
- Идите за мной. Мы обязаны вас…
Но графиня, спускавшаяся с мужем и Раулем Давернуа по лестнице, прервала жандарма:
- Нет, нет, - закричала она, - я категорически протестую против того, чтобы этой барышне была причинена какая-нибудь неприятность.
Рауль Давернуа ее поддержал, но граф сказал:
- Мой друг, это простая формальность, законная мера, которую должен принять жандарм. Кража совершена? Власти должны произвести следствие и допросить всех лиц…
- Но не эту девушку, которая открыла кражу, рассказала о том, что затевается вокруг нас.
- Почему же все-таки не допросить и ее, как всех? Может быть, прав Эстрейхер, когда он сейчас высказал предположение, что серьги были взяты не из шкафа. Может быть, в самом деле, вы сегодня утром машинально надели их, они выпали из ушей и их поднял кто-нибудь.
Жандарму, кажется, надоело ждать окончания спора между графом и графиней. Но он не знал, что предпринять. Доротея вывела его из затруднения.
- Вы правы, граф. Моя роль должна вам показаться подозрительной. Нет никаких оснований к тому, чтобы сделать для меня исключение и освободить от допроса и обыска
Обращаясь к графине, она сказала.
- Не присутствуйте при обыске. Это довольно противная картина. Что касается меня, то по своей профессии странствующей актрисы я должна быть готова и к худшему. Зато я вас попрошу, почему - вы поймете после, быть при моем допросе.
- Обещаю вам это.
- Бригадир, я к вашим услугам.
Она вышла вместе со своими четырьмя компаньонами и жандармами. Кентэн еле волочил ноги, словно его вели на казнь. Капитан Монфокон, заложив руки в карманы и держа в кулаке веревку от коляски с игрушками, весело насвистывал песенку.
Подойдя к своему фургону, Доротея увидела Эстрейхера, разговаривающего со слугами и жандармом.
- Это вы, - сказала она с веселой и приветливой улыбкой, - направили следствие на нас?
- Да, я, - отвечал тот в таком же тоне, - но в ваших собственных интересах.
- Очень благодарна. В результатах я не сомневаюсь, - и, обращаясь к бригадиру: - Ключей нет. В цирке Доротеи нет замков. Все открыто.
Бригадир, кажется, не очень любил заниматься обысками. Зато двое замковых лакеев принялись за дело с большим рвением. Эстрейхер время от времени давал им указания.
- Извините меня, - обратился он к Доротее, отводя ее в сторону. - Но я стараюсь устранить от вас всякую тень подозрения.
- Я понимаю ваше старание… Вы заботитесь о самом себе.
- Как так?
- Очень просто! Вспомните наш разговор. Виноват кто-нибудь один, если не я, так вы.
Было видно, что Эстрейхер уже почувствовал в Доротее Серьезного противника, но еще не выработал плана своих действий. Он стоял рядом с ней, был любезен, даже галантен, но вместе с тем продолжал руководить обыском и с каждой минутой ожесточался все больше. По его указаниям лакеи вытаскивали корзины и ящики и извлекали из них разный убогий скарб, среди которого странно выделялись своими яркими цветами шали и платки, любимый наряд Доротеи.
Ничего не нашли.
Исследовали пол и потолок фургона, матрасы, упряжь лошади, ящик с провизией. Ничего.
Обыскали всех четырех мальчиков. Горничная графини, обыскала Доротею. Бесполезно. Серьги не отыскивались.
- А это? - показал Эстрейхер на большую, валявшуюся под фургоном корзину, в которой лежали разные обломки, тряпки и грязные хозяйственные вещи.
Кентэн зашатался. Доротея подскочила к нему и поддержала.
- Бежим, - простонал он.
- Ты глуп. Потому что серьги не там.
- Я мог ошибиться.
- Ты глуп. В таких случаях не ошибаются.
- Так где же коробочка?
- Ты ослеп. Посмотри как следует.
- А ты ее видишь?
- Да.
- В экипаже?
- Нет.
- Где же?
- На земле. В десяти шагах от тебя, под ногами у бородача.
Она указала на коляску капитана Монфокона. Ребенок занялся игрой с волчком и бросил ее. Лежавшие в ней игрушечные саквояжики и корзиночки вывалились на землю около Эстрейхера.
Один из этих игрушечных чемоданчиков как раз и был той картонной коробочкой, в которую Кентэн положил серьги. Монфокон решил присоединить эту коробочку к своим "дорожным вещам".
Доротея допустила непоправимую ошибку, поделившись с Кентэном этим открытием. Она не знала, что человек, с которым она вступила в бой, был очень проницательным и тонким наблюдателем. Эстрейхер, оценив по достоинству выдержку Доротеи, очень тщательно следил за Кентэном. Он был уверен, что Кентэн чем-нибудь себя выдаст.
Так и случилось. Кентэн, увидев знакомую коробочку с красным сургучом, облегченно вздохнул: никому не взбредет в голову мысль распечатать детскую игрушку, валяющуюся в песке. Ничего не подозревавший Эстрейхер несколько раз толкал ее ногой.
Кентэн то и дело бросал взгляды на коробочку. Эстрейхер следил за ним. И вдруг внезапно понял. Серьги были там, под нечаянной защитой капитана, среди его игрушек. Коробочка с печатью показалась ему самой подозрительной.