Постоял минуту, прислушиваясь к голосам в соседней комнате. Адски шумят, подумал я. Сунул сигарету в рот, вышел. В гостиной обратился к хозяйке с просьбой дать мне другую комнату. Сказал, что наверху слишком громко разговаривают в соседней с моей комнате. Хозяйка обещала уладить дело; Потом я вышел к детективу. Тотчас же заметил его и остановился в тени больших деревьев.
– Прошу не шевелиться! – крикнул он мне. – Получится красивый профиль.
Раздался щелчок фотографического аппарата, после чего детектив, улыбаясь, подошел ко мне.
– Любительская фотография – мое маленькое увлечение, – сказал он. – А так как оно всегда перерастает в большую страсть, становлюсь опасным для окружающих. Вы получились на фоне коричневых скал, надеюсь, извините меня. Вы уже позавтракали?
Вопрос прозвучал совершенно неожиданно.
– Нет, – ответил я. – Поскольку вы так спешили поговорить со мной, не хотел вас задерживать.
– Так я и думал, так я и думал, – пробормотал детектив себе под нос и дружески взял меня под руку. – Прошу меня извинить, мы все сейчас организуем.
Он затащил меня в одну из гостиных отеля. Тут стоял стол, накрытый для двух человек. На столе стояли редиска и яйца, мягкий белый хлеб, омары, холодная рыба, много закусок, просто великолепных для жаркого летнего дня, салфетки с бело-голубым оттенком. Меня это привело в хорошее настроение, и я поблагодарил детектива за то, что он так позаботился обо всем.
– За таким столом нам будет лучше беседовать, – сказал детектив. – У меня волчий аппетит. Сегодня уже успел набегаться.
– Так вы только сейчас приехали?
– В половине шестого моторной лодкой. Уже успел встретиться с пастором.
– Зачем вам понадобился пастор?
– Мне хотелось задать ему один-единственный вопрос. Телефона нет, поэтому пришлось посетить его лично. Мне хотелось узнать, ездил ли кто-нибудь на его лошади вчерашней ночью.
Я удивленно посмотрел на детектива.
– В таком случае вы, наверное, успели также повидаться и с Яном Янсеном?
– Да. Вы верите в существование железной коляски? Я слегка задумался.
– Вы ставите очень странные вопросы, – наконец ответил я. – Думаю, вы сами хорошо представляете, что такой рассудительный человек, как я, не может верить в старые фантастические сказки!
– Но вы слышали тарахтенье коляски?
– Да.
– Очень далеко?
– Да, очень-очень далеко. И однако было совершенно отчетливо слышно: это грохот коляски на плато.
– Как бы вы охарактеризовали этот звук? Напоминает он позвякиванье наручников?
– Да. Во всяком случае, металлическое лязганье было слышно отчетливо.
– Очень любопытно, – пробормотал детектив. – Будьте добры, расскажите мне все, что вы пережили в течение вчерашнего вечера. С той минуты, как вы увидели во дворе усадьбы Гарнесов лесничего, и до момента, когда легли спать… Как можно подробней.
Я рассказал обо всем, что знал. Когда дошел до момента обнаружения трупа, не забыл даже о том, чтобы сказать, кто тогда собрался на опушке и как старался медик, превратившись на время в детектива.
– Подумать только, – закончил я, – он даже искал следы и измерял расстояние до ближайшего дерева.
Но все это детективу, оказалось, было не интересно.
– Так, так… – поддакивал он, как бы занятый одновременно своими мыслями. – Да… И что же дальше?
Его внимание привлекло упоминание о шляпе.
– Шляпа лежала на определенном расстоянии от тела? – спросил он.
– Да.
– А как далеко?
– Точно сказать не могу. Кажется, метрах в двух. Асбьёрн Краг долго сидел в задумчивости.
– Удивительное дело, – вздохнув, пробормотал он. – Вы хорошо рассказали о том, что произошло вечером, – затем сказал он. – Но я хочу спросить вас еще кое о каких подробностях.
Детектив прикрыл глаза, и снова на его лице появилось выражение сарказма, сомнения.
– Когда вы легли спать? – спросил он.
– В два часа, – ответил я.
– В таком случае я уже знаю, о чем вы должны мне рассказать. Могу предположить, что вы и ночью слышали тарахтенье железной коляски.
Я ничего не ответил, так как он в самом деле попал в десятку.
В это время на дороге остановилась коляска. Детектив посмотрел в окно.
– Это ленсман, – сказал детектив. – Он приехал, что< бы забрать меня с собой. Вы должны поддержать нашу компанию.
– Зачем? Куда вы едете?
– В усадьбу. Я еще там не был. У вас нет желания ехать с нами?
Асбьёрн Краг замолчал.
– Прошу понять меня правильно, – произнес я. – Я еще не пришел в себя после вчерашних происшествий. Совершенно не хочется новых сильных переживаний.
– Что там может быть такого тревожного? – спросил детектив. – Мне хочется поговорить с владельцем усадьбы Гарнесом, хочется услышать от него о последнем визите покойного. Сделайте мне услугу, составьте компанию.
– Меня лично это дело не интересует так сильно. Вам лучше взять с собой студента-медика.
На это детектив решительно взял меня под руку.
– Нет, поехать с нами нужно вам, – настаивал он. – Вы ничего не потеряете.
Ленсман относился к нашему гостю, проводившему "исследование", с подчеркнутой вежливостью, он даже вычистил щеткой сиденье коляски, хотя на нем не было и пылинки. Когда мы проезжали перед отелем, на веранду высыпало довольно много гостей. Они смотрели на нас с громадным любопытством. К нам выбежал медик, одетый в белый спортивный костюм, он был взволнован, хотел, чтобы мы забрали его с собой, но его желание не исполнилось, – мы уехали без него. Студент стоял разочарованный, приложив руку козырьком к глазам, и провожал нас взглядом. Я насмешливо помахал ему рукой. Он производил на меня не очень приятное впечатление. Он считал, что красив, у него были слишком ухоженные усы, а под усами постоянно змеилась, как приклеенная, улыбка.
Когда мы достигли хижины песочника, ленсман остановил лошадь – его попросил об этом Асбьёрн Краг. Краг несколько минут манипулировал своим фотографическим аппаратом, после чего попросил ленсмана открыть хижину.
– Что вы тут ищете? – спросил я детектива. – Разве вы еще не видели убитого?
– Видел, – ответил он. – Но тогда было еще не достаточно светло.
– Не достаточно светло?
– Конечно. Для фотографирования. Понимаете?
– В таком случае вы должны знать, – сказал я, – что я не стремлюсь к новым сильным ощущениям. Да вы и утверждали, что их не будет.
Тем временем ленсман отодвинул засов на двери. Мы находились с Асбьёрном Крагом у коляски вдвоем. На его лице снова появилось отвратительное выражение жестокой подозрительности.
– Вы боитесь смотреть на лесничего? – спросил он быстро. – Вы можете, впрочем, остаться тут, снаружи. Я не принуждаю вас входить в хижину.
Не отвечая, я направился к постройке. Асбьёрн Краг последовал за мной, продолжая на ходу щелкать своим фотографическим аппаратом.
Маленькая хижина песочника была похожа на те будки, что ставятся на дорогах или железнодорожных переездах, в пустынных местах. Хижину в свое время соорудили как хранилище для лопаты, кирки и других инструментов, необходимых для добычи песка. И сейчас у стен стояло несколько различных инструментов, облепленных затвердевшими землей и глиной.
В хижине была только одна комната.
Детектив распахнул окна, помещение наполнил свежий воздух с плато. Посредине комнаты стоял широкий стол из неструганых досок. На этом столе лежал умерший.
Я подошел к столу и посмотрел на его лицо. Припомнил, как студент-медик рассуждал предыдущим днем, и молчаливо должен был признать его правоту. Умерший как бы улыбался, и улыбка была немного насмешливая, в ней чувствовался триумф.
Я вздрогнул, услышав щелчок фотоаппарата, а когда обернулся, заметил, что детектив окинул меня внимательным взглядом.
– Я думал, что вы хотите сфотографировать умершего. – Сказал я.
– Так оно и есть, – ответил детектив. – Но я хотел также запечатлеть и ваше лицо. У вас было такое непередаваемое выражение лица, в нем были сразу и удивление, и страх. Не мог удержаться, чтобы не зафиксировать его на фотографической пластинке.
Детектив передвинул умершего так, чтобы свет падал на его лицо. Сейчас лесничий выглядел как живой, у него, казалось, даже сохранялся румянец на щеках. Выделялся острый профиль, высокий лоб. Волосы были густые, бронзовые, зачесанные на правую сторону. У бороды был рыжий оттенок.
– Может, поправить ему галстук? – спросил я детектива. – Галстук во время падения тела передвинулся так, что узел оказался где-то возле уха, а пристяжной воротничок в двух местах сломался.
– Нет, – ответил раздраженно детектив. – Пусть; будет как есть.
Создавалось впечатление, что детектив никогда не закончит фотографировать убитого. Воздух в комнате становился все плотнее, мне становилось плохо, но не хотелось, чтобы Краг заметил мою слабость. Наконец он закончил съемки. В ту минуту, когда он складывал фотографический аппарат, я был близок к обмороку, Асбьёрн Краг открыл дверь. Помещение сразу стало продуваться ветерком. Мне сделалось лучше. Я заметил, что ленсман сильно побледнел. Он впервые имел дело с расследованием убийства. Зато Асбьёрн Краг был, как обычно, спокоен и невозмутим. Он на ходу вкладывал в фотоаппарат новую пластинку. Видимо, покойник, лежавший на столе, был для него самым интересным объектом для фотографирования.
– Двинемся дальше? – спросил я.
– Еще нет, – ответил Краг. – Хочется взглянуть на шляпу.
Он взял шляпу умершего, сунул пальцы внутрь, повернул ее, пригладил, будто исследовал, будто стоял в магазине готового мужского платья и выбирал, чем бы прикрыть голову.
– Помните ли вы, – спросил он меня, – как покойник носил шляпу, когда видели его в последний раз?
– Как обычно, – ответил я. – Как обычно носят зеленую шляпу лесничего.
Детектив, по-видимому, вообще не замечал моего недовольства тем, что я нахожусь в помещении с мертвецом.
– Хотя вы сами себя и не видите… – бормотал он, устраивая шляпу лесничего на моей голове.
– Эге, вот в такой манере, – продолжал он свой монолог и поправил шляпу. – О, вот так, очевидно, и было… Это чрезвычайно интересно. Вы себя плохо чувствуете?
– У меня нервы не стальные, – ответил я. – Посмотрите на ленсмана. С ним тоже нехорошо.
– Ничего подобного, все наоборот, – поспешил заметить ленсман. – Только воздух в помещении немного… немного душный и плотный.
– Да, да… Но мы сейчас уже заканчиваем. Прошу извинения за задержку.
Детектив положил руку мне на плечо и прищурил глаза, которые за стеклами пенсне выглядели, как две черные точки.
– Вы правы, – сказал он. – У вас не стальные нервы. Потом Краг положил зеленую охотничью шляпу на грудь умершего. И мы все трое вышли из хижины песочника. Ленсман задвинул засов на двери.
Чувство освобождения овладело мной, когда я вдохнул свежий воздух плоскогорья, лежавшего под высоким голубым небом. Во время нашего отсутствия лошадь, пощипывая траву, с каждым шагом удалялась от дороги, и в конце концов коляска оказалась в канаве. Потребовалась сила троих мужчин, чтобы вытянуть коляску на дорогу. Мы двинулись в сторону усадьбы Гарнесов. Было два часа пополудни.
Детектив не скрывал восхищения красивыми пейзажами, так по крайней мере представлялось со стороны. Он сделал жест рукой в сторону леса и озер, как бы очерчивая вокруг них раму.
– Ах, какой сюжет для художника! – воскликнул он.
Странно, он думал о таких делах сейчас, когда его голова должна была быть заполнена необычной и скверной загадкой, которую ему следовало разгадать.
Мы приближались к Гарнесам. Работа на полях была в полном разгаре. Когда мы проезжали мимо, люди выпрямлялись и смотрели на нас, прищурив глаза. Асбьёрн Краг начал восторгаться лиственной аллеей, ведущей к усадьбе. Там, где кончался благоухающий тоннель, появилось белое здание. Когда мы въехали во двор, нас поразила гамма цветов, фиолетовые кисти сирени выглядывали между белыми как снег столбами забора.
В главном здании все двери и окна были раскрыты, ветер свободно разгуливал по дому, дул в шторы и пытался унести их с собой. В воздухе стоял запах лугов, зерновых и клевера. Под необъятным ясным небом установился чудесный летний день.
Ленсман остановил лошадь так резко, что из-под копыт вылетел мелкий гравий. Не слезая с коляски, мы всматривались во входные двери, ожидая, что кто-нибудь в них появится. Через некоторое время на крыльцо вышел человек в белом летнем пиджаке. Это был управляющий. Я кивнул ему головой и соскочил из коляски.
– Дома ли хозяева? – спросил я.
– Да.
Управляющий не двигался с места. Он держал руки в карманах брюк и с любопытством смотрел на нас.
– Нам надо поговорить с самим Гарнесом, – сказал я и сделал несколько шагов вперед.
– Войдите, – пригласил управляющий, однако не сдвинулся с места на крыльце.
Сейчас я мог присмотреться к нему повнимательней. Это был тот самый человек, который вчера вечером не пустил меня в дом. Он по-прежнему был бледен, сохранилось то же странное выражение в глазах. Он щурил глаза, что подтверждало мысль о бессонных ночах. Желтоватая кожа, удлиненный нос еще более подчеркивали и без того скверный вид управляющего. Так обычно выглядят бодрые, крепкие люди, которых внезапно поразило большое горе или какое-либо другое ужасное потрясение.
Наконец управляющий очнулся и сдвинулся с места, предложив пройти в одну из комнат. Детектив водрузил свой черный кофр с фотографическим аппаратом на стол и потом без стеснения стал разглядывать управляющего. Рассматривал долго. Управляющий был удивлен таким любопытством.
– Кто вы такой?
– Я из Христиании, – поспешил ответить Краг. – Детектив. А вы тут управляющий, не так ли?
И он снова пристально посмотрел на него.
– Да.
Управляющий отвернулся, пробормотав что-то себе под нос, что должно было утвердить его в его правах исполнителя воли владельцев. Он был явно сбит с толку, так как, когда дошел до двери, обернулся еще раз, но, встретив взгляд Асбьёрна Крага, быстро исчез за ней.
На губах детектива появилась довольная усмешка. Детектив занял место у окна, спиной к нему. Краг чуть прикрыл глаза, сосредоточив взгляд на соломенной шляпе, которую держал на коленях. Он сидел без движения. Ленсман стоял у окна, наблюдая за лошадью. Откуда-то из дома донесся резкий голос женщины, а со стороны дороги долетел звук велосипедного звонка. К нам никто не выходил.
– Вы обратили внимание на управляющего? – спросил я детектива.
– Да? – ответил он вопросительным тоном, будто хотел спросить: а что вы имеете в виду?
– Вы обратили внимание на его лицо? У меня впечатление, что он совершенно подавлен.
– Даже так?
– Вы должны с ним поговорить. – Вот как!.. А зачем?
– Возможно, он что-то знает.
– А что он мог бы знать?
Вопрос смутил меня. Мне не хотелось разговаривать дальше.
Наконец в соседнем помещении раздались шаги, которые мы ожидали десяток минут, дверь открылась и вошел мужчина.
Это был Гарнес собственной персоной, рослый мужчина лет сорока. Он дружески кивнул мне головой, пожал мне руку, а после представления ему Асбьёрна Крага сердечно поприветствовал нас всех. Потом он обратился к детективу.
– Вы, кажется, приехали сюда в связи с убийством? – спросил он.
Асбьёрн Краг подтвердил это. Гарнес кивнул с уважением головой.
– Да, да, – сказал он, как бы обращаясь к самому себе. – Странно, что этот человек уже не живет.
Его волнение в этот момент было таким сильным, что я даже вздрогнул. Прежде всего у меня в голове мелькнула мысль: что подумает по этому поводу Асбьёрн Краг? Он приехал сюда, чтобы расследовать загадочное убийство. Люди, которых он встречал до этих пор, относились к происшедшему событию с испугом, возмущением, они были потрясены. Сейчас, прибыв в усадьбу, он хотел выяснить, что делал несчастный Блинд в последние часы своей жизни. И вот встреча с управляющим имением, который весьма странно выглядит, выглядит чрезвычайно смущенным. Зато владелец усадьбы в таком состоянии, что нет сомнений: его коснулось большое несчастье, случилась неожиданная потеря. Я никогда не видел человека, столь угнетенного и глубоко несчастного, как Гарнес. Возникало подозрение, что эти два человека из усадьбы, ее владелец и управляющий, знали о преступлении многое.
Асбьёрн Краг смотрел на Гарнеса и недоумевал. Сначала Гарнес ходил беспокойно по комнате взад-вперед перед детективом, стараясь овладеть собой, потом остановился как вкопанный, посредине помещения и стоял так неподвижно, что даже кончики пальцев не дрогнули и застыли веки. Я знал такое состояние, когда крайнее раздражение и большая нервозность переходили в абсолютное спокойствие, тогда как нервное напряжение внутри готово было привести к взрыву.
– Лесничий Блинд выходил отсюда в одиннадцать часов вчерашним вечером, – начал детектив. – В отеле-пансионе его видели в девять часов. Есть повод предполагать, что он пробыл в вашей усадьбе полтора часа. Правда ли это?
– Да. Это правда.
– Что он у вас делал?
– Он пришел по важному делу. – Очень важному?
– Да. Он просил руки моей сестры.
После этого ответа наступила тревожная тишина, которая длилась несколько секунд. Потом Асбьёрн Краг спросил:
– Выходя от вас, Блинд был счастлив или разочарован?
– Думаю, он был очень счастлив, – ответил Гарнес. – Он очень любил мою сестру, а она обещала ему выйти за него замуж.
Не ожидая того, как детектив поведет дальше беседу, я вмешался.
– Он ничего не говорил о том, что у него есть враги? – спросил я.
– Секунду… Кажется, я кое о чем вспоминаю… Асбьёрн Краг пытливо посмотрел па меня краем глаза и тут же поставил следующий вопрос:
– Значит, что-то было? Он упоминал какие-нибудь имена?
– Нет, этого не произошло. Он был такой радостный и довольный, что мысль о врагах лишь совсем немного снизила его хорошее настроение. Помню, перед самым уходом он воскликнул: "Ох, сколько будет завистников у меня! Сколько у меня появилось теперь врагов!"
– Вы благословили будущий брак? – спросил Краг.
– Конечно, – ответил Гарнес.
– Почему конечно?
– Сестра этого хотела. Мне никогда бы не пришло в голову пойти против ее желании.
– В таком случае мне хочется задать вам несколько непосредственно связанных с этим вопросов, – продолжал Асбьёрн Краг. – Одобряли ли вы их связь?
– Нет, – ответил Гарнес, помедлив.
– Почему нет?
– Видите ли, я не любил лесничего. Он мне не нравился. Сначала мне казалось, что он самонадеян и нагл, по мере того как я его узнавал, это впечатление усиливалось. Даже сейчас, когда он получил согласие моей сестры, он мне остался противен. Его распирало ликование.
Асбьёрн Краг неожиданно оживился.
– Что вы имели в виду, употребляя слово "ликование"? – спросил он.
– Ну, как сказать… Просто слово появилось и…
– Это слово имеет разные значения. Оно могло означать: человек счастлив, что соединяет свою жизнь с жизнью Вашей сестры. Но может быть и другое – эгоистическое чувство, что именно он станет мужем вашей сестры, что именно он получил это счастье. Ну и как?
– Я имел в виду ликование эгоиста. В нем было что-то эгоистичное.
– Когда вам стало известно о несчастье, вы были поражены?