– А вот, значит, и аптека мистера Джунипера, – задержавшись перед витриной, сказал Родерик. – Приятная у него фамилия, Фокс, правда? Э. М. Джунипер. Это сюда приезжали Агата и мисс Оринкорт в тот ненастный вечер. Давайте-ка и мы с вами навестим мистера Джунипера.
Но почему-то он не спешил войти в аптеку и, продолжая разглядывать витрину, бормотал себе под нос:
– Смотрите, как здесь все аккуратно, Фокс. Я люблю такие старомодные аптечные пузырьки из цветного стекла – вы тоже? А вон, видите, писчая бумага, расчески, чернила (этот сорт чернил во время войны исчез из продажи) и тут же рядом таблетки от кашля, скромные коробочки с бандажами… Глядите, детские карточные игры! "Счастливые семьи". Агата именно в этой манере изобразила Анкредов. Давайте подарим им колоду. Ну что, зайдем?
Родерик вошел первым. В магазинчике было два отдела. Один прилавок занимали мелочные товары, а второй, пустой и огороженный, использовался исключительно как аптека. Родерик позвонил в колокольчик, и мистер Джунипер вышел к посетителям – румяный, в белом халате, пахнущий чистотой и лекарствами.
– Чем могу быть полезен? – осведомился он и встал за аптечный прилавок.
– Добрый день, – поздоровался Родерик. – У вас случайно не найдется чего-нибудь забавного для маленькой девочки? Она болеет, и хотелось бы ее развлечь.
Мистер Джунипер перешел за другой прилавок.
– Возьмите "Счастливые семьи", – посоветовал он. – Или набор "Мыльные пузырики".
– Вообще-то меня просили привезти что-нибудь посмешнее, для озорного розыгрыша, – непринужденно соврал Родерик. – Подозреваю, что в жертву выбран доктор Уитерс.
– Да что вы? – Мистер Джунипер захихикал. – Боюсь вас огорчить. Выбор у нас невелик. Были, помнится, накладные чернильные кляксы… Нет-нет, я понимаю, что вам нужно, но, увы…
– Мне говорили, есть какая-то подушечка, которую надувают, а потом на нее садятся. Как я понял, довольно гадкая игрушка.
– А-а! "Изюминка"?
– Да, правильно.
Мистер Джунипер покачал головой и сокрушенно развел руками.
– А по-моему, у вас на витрине стоит коробка…
– Пустая! – Мистер Джунипер грустно вздохнул. – "Изюминку" купили, а коробку не взяли; я просто забыл ее убрать, извините. Как, право, досадно! – посетовал он. – Ведь у меня их была целая партия, но неделю назад – или прошло уже две недели, не помню, – я продал последнюю штуку. Кстати, ее купили тоже для ребенка. Тоже для девочки, которая заболела. – И, отважившись, он добавил: – Я сейчас даже подумал, а не для той ли самой?..
– Возможно, – кивнул Родерик. – Ее зовут Патриция Кентиш.
– Да, верно. В тот раз мне тоже назвали это имя. Она живет наверху, в замке. Большая озорница. Так что, как видите, сэр, у мисс Пантало… у мисс Патриции уже есть "изюминка".
– В таком случае я куплю "Счастливые семьи", – сказал Родерик. – Фокс, вам, кажется, была нужна зубная паста?
– "Счастливые семьи", – снимая с полки коробочку, повторил мистер Джунипер. – И зубная паста? Какую предпочитаете, сэр?
– Мне для вставной челюсти, – без восторга ответил Фокс.
– Для протеза. Понятно. – И мистер Джунипер перебежал за аптечный прилавок.
– Могу поспорить, что "изюминку" у нас перехватила Соня Оринкорт, – весело сказал Родерик Фоксу.
Тот что-то промычал.
– Раз уж вы сами угадали. – Мистер Джунипер лукаво улыбнулся. – Хотя, конечно, я не имею права выдавать эту молодую даму. Профессиональная тайна. Ха-ха.
– Ха-ха, – согласно хохотнул Родерик и положил "Счастливые семьи" в карман. – Спасибо, мистер Джунипер.
– Вам спасибо, сэр. Надеюсь, в замке все в порядке? Какая все же тяжелая утрата! Я бы даже сказал, утрата для отечества. Надеюсь, лишай у детишек проходит?
– Да, потихоньку. Прекрасный сегодня день, не правда ли? Всего доброго.
– Не нужна мне никакая зубная паста, – сказал Фокс, когда они вновь вышли на улицу.
– По-вашему, я один должен был все покупать, а вы бы так и стояли, надувшись как индюк? Ничего, спишете по статье "деловые расходы". Оно того стоило.
– Я не говорю, что не стоило, – согласился Фокс. – Итак, сэр, если "изюминку" купила мисс Оринкорт, значит, остальные шутки тоже ее работа?
– Очень сомневаюсь, Фокс. Точно известно, что все же именно Панталоша прицепила записку к пальто Миллеман. Девчонка славится шутками такого рода. Но, с другой стороны, судя по всему, номер с "изюминкой" и летающую корову придумала не она, а кроме того, моя жена уверена, что Панталоша не имеет никакого отношения ни к очкам на портрете, ни к вымазанным перилам, ни к надписи на зеркале сэра Генри. Что касается книжки в судке для сыра, я думаю, тут разгулялась фантазия кого-то третьего, а Панталоша, как и мисс Оринкорт, в данном случае совершенно ни при чем.
– Тем самым, если мы снимаем с девочки подозрения в наиболее серьезных проделках, остается только мисс Оринкорт и кто-то, пока нам неизвестный.
– Вы попали в точку.
– И этот неизвестный, чтобы бросить тень на мисс Оринкорт, пытается связать смерть старого Анкреда с мышьяком.
– Звучит логично, но бог его знает.
– Куда мы сейчас, мистер Аллен?
– Как вы насчет того, чтобы пройтись пешком пару миль? Пойдемте-ка в гости к Анкредам.
IV
– Лучше, конечно, было бы сохранить инкогнито, но надеяться на это нам не стоит, – сказал Родерик, когда они поднимались на вторую террасу сада. – Томас уже им позвонил и сообщил, что мы по крайней мере приняли его заявление к сведению. Так что можем с тем же успехом открыто представиться, а там уж что увидим, то увидим. Прежде всего хорошо бы осмотреть спальню покойного.
– Они небось и обои там успели переклеить, – кисло заметил Фокс.
– Интересно, Поль Кентиш разбирается в электроприборах? То, что Седрик в них ни черта не смыслит, я гарантирую.
– А это еще что такое?! – удивленно сказал Фокс.
– Вы о чем?
– Прислушайтесь – по-моему, плачет ребенок. Очень похоже, да?
Они были уже на террасе. С одной стороны она примыкала к картофельному полю, с другой – к лесу, и по обоим ее концам темнели густые кусты и невысокие заросли молодых деревьев. Из кустов, расположенных слева, неслось тоненькое прерывистое поскуливание, очень скорбное. Нерешительно остановившись, они поглядели друг на друга. Поскуливание прекратилось, и тишину наполнили обычные для сельского края звуки – по-зимнему отрывистый щебет птиц, тихий хруст голых ветвей.
– Может, какая-нибудь птица? – предположил Фокс.
– Нет, это не птица. – Родерик внезапно замолчал. – Вот, опять!
Писклявый протяжный вой то угасал, то вновь набирал силу, и эти переливы производили особенно удручающее впечатление. Без дальнейших размышлений Родерик и Фокс зашагали через сад по бугристой, покрытой мерзлой коркой земле. По мере того как они приближались к кустам, вой не то чтобы становился отчетливее, но как-то усложнялся, а когда они подошли к зарослям вплотную, приобрел и вовсе неожиданную окраску.
– Вроде одновременно и воет, и поет, – прошептал Фокс.
Прощай, милый котик, пушистенький мой!
Даже, если ты линял, ты мне зла не причинял.
А теперь навсегда, навсегда ты ушел.
Но я буду вести себя хорошо.
Прощай навсегда, и аминь!
– Навсегда, навсегда! – повторил тоненький голосок и снова сбился на грустный вой.
Пока они продирались сквозь первые, низкие кусты, вой смолк и наступившую тоскливую тишину нарушил громкий захлебывающийся плач.
На прогалине возле холмика свежевскопанной земли сидела девочка в белом колпаке. В холмик были воткнуты несколько цветков герани. В изголовье торчала короткая ветка с наколотой на нее полоской бумаги. Руки у девочки были выпачканы в земле, и, видимо, она терла глаза, потому что все лицо у нее было в черных потеках. Злобно уставившись на Родерика и Фокса, она опустилась на четвереньки – так припадает к земле зверек не в состоянии подчиниться инстинкту и спастись бегством.
– Ай-я-яй, – сказал Родерик. – Нехорошо! – И, не зная, как качать разговор, за неимением лучшего, воспользовался традиционным вопросом доктора Уитерса: – Что беспокоит?
Девочка судорожно всхлипнула. Родерик присел рядом с ней на корточки и прочел надпись на бумажной полоске. Большими неровными буквами было выведено:
КАРАБАС
МИР ПРАХУ ТВОЕМУ
С ЛЮБОВЬЮ ОТ ПАНТАЛОШИ
– Карабас был чей кот? – для пробы спросил Родерик. – Твой?
Панталоша свирепо посмотрела на него и отрицательно покачала головой.
– Какой же я глупый! Это ведь был кот твоего дедушки. Правильно?
– Карабас меня любил, – с пафосом заявила Панталоша. – Больше, чем Нуф-Нуфа. Он меня любил больше всех. Я с ним дружила. – Набрав силу, ее голос зазвучал пронзительно, как паровозный свисток. – И неправда! – крикнула она. – Неправда! Неправда! Я его не заразила лишаем! Ненавижу тетю Милли! Хоть бы она умерла. Хоть бы они все умерли! Я тетю Милли убью! – Она заколотила кулаками по земле. Ее взгляд случайно упал на Фокса. – А ну, катись отсюда, ты! – заорала она. – Это мое место!
Фокс поспешно отступил на шаг.
– Мне про Карабаса рассказывали и про тебя тоже, – осторожно сказал Родерик. – Ты, кажется, рисуешь картинки? Что-нибудь новое нарисовала?
– Я больше не хочу рисовать.
– Жалко. Мы собирались прислать тебе краски. Из Лондона.
Панталоша всхлипнула, но глаза у нее уже высохли.
– Кто собирался? – спросила она.
– Агата Трои-Аллен. Миссис Аллен – помнишь ее? Она моя жена.
– Вот возьму и нарисую тетю Милли! – сказала Панталоша. – У нее будут свинячьи уши, и она будет как Иуда Искариот. Они говорят, у Карабаса был стригущий лишай и что это я его заразила, только они врут, они все вруны! Не было у него никакого лишая, и я его совсем даже не заразила. Просто у него шерстка лезла.
Панталоша повалилась навзничь и самозабвенно, как в тот раз при Агате в театре, замолотила ногами по земле. Родерик нерешительно нагнулся над ней и, поколебавшись, поднял на руки. Минуты две она яростно брыкалась, но потом капитулировала и обмякла.
– Ничего, Панталоша, все будет хорошо, – беспомощно пробормотал Родерик. – Давай-ка, вытрем тебе личико. – Опустив руку в карман, он нащупал там что-то твердое. – Ой, смотри, что у меня есть. – Он вытащил картонную коробочку. – Умеешь играть в "Счастливые семьи"? – Сунув Панталоше карты, он неумело обтер ей лицо носовым платком. – Пойдемте, – сказал он Фоксу.
С притихшей Панталошей на руках он прошел через сад к ступенькам, ведущим на третью террасу. Тут девочка вдруг снова начала брыкаться, и он поставил ее на землю.
– Хочу играть в "Счастливые семьи", – хрипло сообщила она. – Хочу сейчас. Здесь.
Усевшись на корточки и все еще икая и всхлипывая, Панталоша распечатала грязными пальцами карты и стала сдавать их на троих.
– Присаживайтесь, Фокс, – посоветовал Родерик. – Будете играть в "Счастливые семьи".
Фокс неловко уселся на вторую ступеньку. Панталоша сдавала медленно, в основном по той причине, что предварительно проверяла каждую карту.
– Вы правила знаете? – спросил Родерик.
– Не уверен. – Фокс надел очки. – Это похоже на бридж?
– Не очень, но усвоите быстро. Задача игры собрать у себя одну семью. – Он повернулся к Панталоше: – Будь добра, отдай мне миссис Снипс, жену портного.
– А где "пожалуйста"? За это хожу я, – сказала Панталоша. – Ну-ка, сами дайте мне портного Снипса, его сына Снипса-младшего и его дочку, мисс Снипс. Пожалуйста!
– Черт, не везет! Держи, – Родерик протянул ей карты с портретами карикатурных персонажей, словно сошедших со страниц допотопного издания "Панча".
Панталоша положила полученные карты отдельно и села на них. Ее панталоны, подтверждая данное ей прозвище, были целиком в поле зрения.
– Так. – Она обратила затуманенный взгляд на Фокса. – А ты дашь мне…
– Разве сейчас не я хожу? – спросил Фокс.
– Нет, пока она не ошибется, ходит она, – объяснил Родерик. – Вы сейчас научитесь.
– Дай мне Грита-младшего, сына бакалейщика, – потребовала Панталоша.
– А разве она не должна сказать "пожалуйста"?
– Пожалуйста! – закричала Панталоша. – Я сказала "пожалуйста"! Ну, пожалуйста!
Фокс протянул ей карту.
– И еще миссис Грит, – продолжала Панталоша.
– Убейте, не понимаю, откуда она знает, – удивился Фокс.
– Еще бы ей не знать. Она все подглядела.
Панталоша сипло засмеялась.
– А вы дайте мне мясника, мистера Буля, – приказала она Родерику. – Пожалуйста.
– Его нет дома, – торжествующе ответил Родерик. – Вот видите, Фокс, теперь мой ход.
– Не игра, а какое-то жульничество, – мрачно заметил Фокс.
– А Бан-младший точно-преточно как мой дядя Томас, – вдруг сказала Панталоша.
Родерик мысленно заменил гротескные физиономии на картах лицами Анкредов, как их нарисовала в своем альбоме Агата.
– Да, похож, – согласился он. – Теперь я знаю, что он у тебя. Ну-ка, пожалуйста, дай мне Анкреда-младшего, сына актера.
Эта шутка привела Панталошу в неописуемый восторг. Хрипло гогоча, как развеселившийся дикарь, она стала требовать карты, называя их именами своих ближайших родственников, и игра запуталась окончательно.
– Все, хватит, – наконец сказал Родерик и был неприятно поражен, услышав в собственном голосе оттенок самодовольства. – Поиграли замечательно. А теперь, может быть, ты проводишь нас и мы познакомимся с… э-э…
– Со счастливой семьей, – невозмутимо подсказал Фокс.
– Вот именно.
– Зачем? – повелительно спросила Панталоша.
– Мы для того и приехали.
Она встала и посмотрела на него в упор. Ее запачканное грязью лицо неуловимо и странно изменилось. Кроме нормального детского желания поделиться секретом, Родерик прочел в ее глазах и нечто другое, встревожившее его своей необычностью.
– Отойдем! – попросила она. – Чего-то скажу. Нет, ему не скажу. Только вам.
Оттащив Родерика в сторону, она метнула на него косой взгляд, заставила нагнуться и обвила рукой за шею. Он ждал, ее дыхание щекотало ему ухо.
– Ну, в чем дело?
В ответ раздался даже не шепот, а тихий шелест, но каждое слово прозвучало на удивление отчетливо:
– У нас в семье есть убийца.
Он отодвинулся и посмотрел на нее – она беспокойно улыбалась.
Глава двенадцатая
ЗВОНОК И КНИГА
I
Рисунки Агаты были настолько точны и выразительны, что Родерик сразу же узнал Дездемону Анкред, едва та появилась на лестнице и взглянула с верхней ступеньки на вторую террасу, где, являя собой, несомненно, забавное зрелище, стояла вся компания, то есть он сам, Панталоша и Фокс. Увидев их, Дездемона на миг застыла в позе, исполненной той театральной претенциозности, которую так верно передала Агата.
– Ах! – глубоким контральто воскликнула она. -Панталоша! Наконец-то! – Протянув руку к Панталоше, она одновременно с нескрываемым интересом посмотрела на Родерика. – Здравствуйте. Вы наверх? Этот ужасный ребенок не дает вам пройти? Вероятно, мне следует представиться?
– Если не ошибаюсь, вы – мисс Анкред.
– А он муж миссис Аллен, – сказала Панталоша. – Спасибо, тетя Дези, но ты не очень-то нам нужна.
Дездемона в это время эффектно спускалась по лестнице. Улыбка на ее лице даже не дрогнула. Разве что на долю секунды сбился шаг. Но уже в следующее мгновение ее рука оказалась в руке Родерика. И Дездемона до того пристально посмотрела ему в глаза, что он смутился.
– Я так рада, что вы приехали, – произнесла она голосом, идущим из самых глубин груди. – Так рада! Мы ужасно, ужасно расстроены. Мой брат вам все рассказал, я знаю. – Она сжала и медленно отпустила его руку, затем перевела взгляд на Фокса.
– Инспектор Фокс, – представил его Родерик.
С видом трагической героини Дездемона милостиво кивнула.
Они собрались подняться наверх. Панталоша издала угрожающий вопль.
– А ты лучше беги скорей домой, – посоветовала ей Дездемона. – Мисс Эйбл давно тебя ищет. Господи, Панталоша, что ты делала? Ты же вся в земле.
Панталоша немедленно закатила новую сцену. Повторяя прежний репертуар, она выкрикивала странные угрозы в адрес своих родственников, оплакивала кота Карабаса и протестующе орала, что ничем его не заразила.
– Право же, это более чем нелепо, – пожаловалась Дездемона Родерику, применив так называемый "громкий шепот в сторону". – Мы ведь все переживаем не меньше. Бедняжка Карабас! Отец был тоже очень к нему привязан. Но, в конце концов, не могли же мы рисковать собственным здоровьем. Стригущий лишай – вне всякого сомнения. Шерсть лезла клочьями. Очевидно, дети от него и заразились. И мы совершенно правильно сделали, что его усыпили. Панталоша, прекрати!
Они поднялись на верхнюю террасу, Панталоша с горестным воем плелась следом. У дома их встретила мисс Каролина Эйбл.
– Боже, что за крики! – весело сказала она и, взглянув ясными умными глазами на Родерика и Фокса, увела свою подопечную.
– Умоляю, простите нас за такой прием! – пылко извинилась Дездемона. – Я просто удручена. Наша малютка Панталоша – это что-то невозможное. Я детей обожаю, поверьте, но у нее о-о-чень трудный характер. А когда в доме трагедия, когда нервы и чувства истерзаны…
Она заглянула Родерику в глаза, беспомощно всплеснула руками и наконец провела их с Фоксом в Большой зал. Родерик украдкой скосил глаза – отведенное портрету место под Галереей все еще пустовало.
– Я сейчас позову сестру и невестку, – начала Дездемона, но Родерик перебил ее.
– Если позволите, сначала мы побеседуем с вами, – сказал он и по тому, как торжественно и с каким достоинством она кивнула, понял, что это предложение ей даже польстило.
Они прошли в Большой будуар, где Агата застала Седрика и мисс Оринкорт, когда те хихикали там на софе. Сейчас на софу поместила себя Дездемона. Родерик не мог не заметить, как красиво она это проделала: даже не посмотрев, туда ли она садится, Дездемона одним движением опустилась на подушки, а затем элегантно расправила плечи и локти.
– Полагаю, ваш брат объяснил, как полиция относится к подобным ситуациям, – начал он. – Прежде чем предпринять дальнейшие шаги, мы обязаны очень многое уточнить.
– Понимаю, – тупо глядя на него, кивнула Дездемона. – Да, понимаю. Продолжайте.
– Давайте говорить без обиняков: как вы сами думаете, в анонимке есть хоть капля правды?
Дездемона медленно закрыла лицо руками.
– О, если бы я могла отбросить сомнения! – вскричала она. – О, если бы!
– И вы, конечно, не знаете, кто написал эти письма?
Она отрицательно покачала головой.
Родерику показалось, что она все-таки поглядывает сквозь пальцы.
– Кто-нибудь из вас после похорон ездил в Лондон?
– Какой кошмар! – Она уронила руки и уставилась на него не мигая. – Этого я и боялась. Какой кошмар!
– Что именно?
– Вы думаете, письма написал один из нас? Кто-то из нашей семьи?
– Согласитесь, что это не такая уж абсурдная гипотеза, – сказал Родерик, с трудом подавляя раздражение.
– Да-да. Наверно. Но какая страшная мысль!
– Так все же, ездил кто-нибудь из вас в Лондон?