Последние похождения Арсена Люпэна. Часть II: Три убийства Арсена Люпэна - Морис Леблан 2 стр.


- Не кто иной, как тот, кто зарезал господина Кессельбаха, Чемпэна и других. Характер раны - достаточное доказательство тому.

- Каким же путем он ускользнул?

- Через люк, который вы можете обнаружить в том же зале, где произошла трагедия.

Господин Формери сделал хитрую мину.

- Как же получилось, что вы не последовали такому спасительному примеру?

- Я пытался это сделать. Но выход был прегражден запертой дверью, которую мне не удалось открыть. Именно во время этой моей попытки тот, другой вернулся в зал, чтобы убить своего сообщника, - из страха перед признаниями, которых Альтенгейм не мог избежать. В те же минуты он спрятал на дне шкафа, где его и нашли, тот сверток с одеждой, которую я приготовил для себя.

- А одежда - для чего?

- Чтобы принять другой облик. Прибыв на виллу Глициний, я был намерен выдать Альтенгейма правосудию, покончить с князем Серниным и появиться опять в виде…

- Господина Ленормана, вероятно?

- Совершенно верно.

- Ну нет!

- Что-что?

Господин Формери насмешливо улыбался, покачивая указательным пальцем справа налево и слева направо.

- Нет, - повторил он.

- Что же - нет?

- История с господином Ленорманом… Это годится для публики, друг мой. Вы не заставите следователя Формери проглотить такую утку - будто Ленорман и Люпэн были одним и тем же человеком.

Он расхохотался.

- Люпэн - шеф Сюрте!.. Ну нет! Все, чего ни захотите, но не это! Должны же существовать какие-то границы!.. Я добрый малый, но все-таки… Скажите, между нами, для чего вам эта новая сказка? Не вижу, признаться, смысла…

Люпэн посмотрел на него в ошеломлении. Хорошо зная Формери, он не подозревал за ним такого самомнения и слепоты. Двойственность личности князя Сернина к тому времени ни у кого уже не вызывала сомнений. И только господин Формери…

Люпэн повернулся к заместителю шефа, слушавшего с раскрытым ртом:

- Дорогой Вебер, ваше повышение, по-моему, ставится под большой вопрос. Ибо, в конце концов, если господин Ленорман - вовсе не я, значит - он может еще существовать… А если существует, нет сомнений и в том, что господин Формери, с его удивительным чутьем, в конце концов его найдет… И в таком случае…

- И он будет действительно обнаружен, мсье Люпэн, - воскликнул следователь. - Беру это на себя и полагаю, что очная ставка между вами двумя будет захватывающим зрелищем!

Он потешался вовсю, барабаня пальцами по столу.

- Ах, как это будет забавно! Ах! С вами не приходится скучать, Люпэн! Значит, вы - господин Ленорман! И это вы, стало быть, добились ареста своего же сообщника Марко!

- Совершенно верно. Разве мне не следовало порадовать премьер-министра и спасти его правительство? Это было задачей исторического значения!

Господин Формери держался за бока.

- Ах, умру! Господи, как смешно! Ваш ответ обойдет весь мир! В таком случае, если поверить вам, это вместе с вами я вел следствие с начала дела в отеле Палас, после убийства господина Кессельбаха?

- Точно так же, как вместе со мной, еще раньше распутывали дело о диадеме, когда я был его светлостью герцогом де Шамерас, - с сарказмом отозвался Люпэн.

Господин Формери вздрогнул, веселое оживление мгновенно слетело с него при этом ужасном воспоминании. Внезапно став серьезным, он сказал:

- Итак, вы настаиваете на всех этих глупостях?

- Поневоле, так как все это - правда. Вам будет нетрудно, съездив в Кохинхину, получить в Сайгоне доказательства смерти подлинного господина Ленормана, замечательного человека, которого я подменил своей особой; я представлю вам документы о его кончине.

- Вранье!

- Ей-богу, господин следователь, могу признаться: все это мне совершенно безразлично. Не нравится - я не буду господином Ленорманом, не будем об этом более говорить. Если хотите - это я убил Альтенгейма. Вы отлично проведете время, добывая доказательства. Повторяю, для меня все это не имеет ни малейшего значения. Считаю ваши вопросы, как и мои ответы, не состоявшимися. Ваше следствие вообще не в счет - по той простой причине, что, когда оно завершится, я буду уже далеко. Но только…

Без капли смущения он взял стул и сел напротив господина Формери, по ту сторону стола. И сухо объявил:

- Есть одно-единственное "но", и вот в чем оно состоит. Знайте же, сударь мой, что вопреки всей видимости, несмотря на все ваши намерения, у меня нет ни малейшей охоты тратить даром свое время. У вас - ваши дела… У меня - мои… Вам платят за исполнение ваших задач. Я сам выполняю свои… и сам себе за это плачу. Так вот, дело, которым я теперь занят, - одно из тех, которые не терпят, чтобы от них отвлекались хотя бы на минуту. Я не могу допустить ни секундного промедления в подготовке и осуществлении действий, которые должны привести к успеху. Итак, продолжаю, - поскольку вы временно принуждаете меня вертеть большими пальцами между четырьмя стенами тюремной камеры, - двоим, господа, вам двоим поручаю я обеспечение моих интересов. Вы меня, надеюсь, поняли?

Он встал и стоял перед ними в вызывающей позе, с выражением презрения на лице; и сила убеждения, подавляющее волю воздействие этого человека были таковы, что оба собеседника не посмели его прервать.

Господин Формери нашел наконец выход в новом припадке смеха, - словно сторонний наблюдатель, готовый позабавиться происходящим:

- Есть над чем посмеяться!.. Животики надорвешь!..

- Будете вы смеяться или нет, сударь, так оно и случится. Мой процесс, расследование вопроса о том, убивал я Альтенгейма или нет, розыск моих предыдущих дел, былых правонарушений и преступлений, - вот оно, то великое множество пустышек, которыми я дозволяю вам развлечься, лишь бы, при всем этом, вы ни на минуту не теряли из виду вашей главной миссии.

- Которая состоит в том?.. - спросил господин Формери, все еще хорохорясь.

- Которая состоит в том, чтобы вы заменили меня в доведении до конца дела Кессельбаха и, в частности, разыскали некоего Штейнвега, германского подданного, похищенного и содержавшегося в заключении покойным бароном Альтенгеймом.

- Это что еще за история?

- Эта история - одна из тех, которые я оставлял для себя самого, когда был еще… когда считал себя еще, вернее, господином Ленорманом. Эта же история частично произошла в моем кабинете, неподалеку отсюда, и Вебер не мог об этом не знать. В двух словах: старик Штейнвег знает правду о таинственном проекте, которым занимался господин Кессельбах, и Альтенгейм, тоже шедший по этому следу, захватил названного Штейнвега и куда-то его упрятал.

- Нельзя куда-то упрятать человека вот так, без следа. Где-то он должен быть, этот Штейнвег.

- Разумеется.

- И вы знаете, где он?

- Знаю.

- Любопытно бы и нам…

- В номере двадцать девять, вилла Дюпон.

Господин Вебер пожал плечами.

- Значит, у Альтенгейма? В том особняке, в котором он жил?

- Да.

- Вот как можно верить вашим глупостям! Я нашел названный вами адрес в кармане у барона. Час спустя особняк был занят моими людьми.

Люпэн вздохнул с облегчением.

- Вот поистине добрая весть! А я уже опасался вмешательства сообщника, того, до которого не сумел добраться, и нового похищения Штейнвега. А слуги барона?

- Исчезли еще раньше.

- Надо думать, их предупредили по телефону. Но Штейнвег находится там.

Господин Вебер нетерпеливо возразил:

- Там никого нет. Повторяю вам, мои люди не покидали особняка.

- Господин заместитель шефа Сюрте, поручаю вам самолично провести обыск в вилле Дюпон, - сказал Люпэн. - Завтра представите мне отчет об этой операции.

Господин Вебер пожал опять плечами, не отзываясь на эту наглость.

- У меня полно более срочных дел…

- Господин заместитель шефа Сюрте, более срочного дела не существует. Если вы станете медлить, все мои планы рухнут. Старый Штейнвег никогда не заговорит.

- Почему же?

- Потому что он умрет с голоду в следующие сутки, самое большое - двое суток, если вы не дадите ему поесть.

III

- Это серьезно… Это уже звучит серьезно… - молвил господин Формери после недолгого раздумья. - Но, увы…

Он усмехнулся.

- Но, увы, ваши рассуждения сводятся на нет важной ошибкой.

- Да ну! Какой же?

- Той, что все это, мсье Люпэн, - огромное надувательство… Что поделаешь? Я начинаю разбираться в ваших фокусах, и чем они туманнее, тем меньше я им доверяю.

- Идиот, - пробормотал Люпэн.

Господин Формери встал.

- Итак, переходим к делу. Как вы поняли, это был чисто формальный допрос, предварительная встреча двух дуэлянтов. Теперь, когда шпаги скрещены, не хватает только обязательного свидетеля для такой схватки - вашего адвоката.

- Ба! Разве без него нельзя обойтись?

- Никак нельзя.

- Беспокоить мэтра ради таких малозначительных, в сущности, дебатов?

- Придется.

- В таком случае выбираю мэтра Кимбеля.

- Председателя? В добрый час, у вас будет отличная защита.

Первая встреча была окончена. Спускаясь по лестнице Мышеловки между обоими Дудвилями, заключенный произнес отрывистыми, повелительными фразами:

- Вести наблюдение за домом Женевьевы… Четыре человека у ее жилья… У госпожи Кессельбах - тоже. Обе подвергаются опасности… В вилле Дюпон состоится обыск; вы должны присутствовать. Если Штейнвега обнаружат, устройте дело таким образом, чтобы он не проговорился… Если потребуется - щепотку порошка, пусть поспит…

- Когда будете на свободе, патрон?

- Сегодня ничего не придумаешь… Впрочем, никакой спешки нет… Я - на отдыхе…

Внизу его сразу окружили городские полицейские, ожидавшие у машины.

- Домой, ребята! - скомандовал им Люпэн. - И побыстрее, у меня назначена встреча со мною же, ровно на два часа.

Переезд состоялся без инцидентов.

Вернувшись в камеру, Люпэн написал большое письмо с подробными указаниями для братьев Дудвиль и еще два послания. Одно из них было адресовано Женевьеве:

"Вы знаете теперь, Женевьева, кто я такой, и поймете, почему я скрывал от Вас имя человека, который дважды уносил Вас, совсем еще маленькой, на руках. Я был другом Вашей матери, другом далеким, чья двойная жизнь для нее оставалась тайной, но на которого она всегда могла рассчитывать. Поэтому перед своей кончиной она написала мне несколько слов и попросила позаботиться о Вас.

Как бы ни был недостоин Вашего уважения, Женевьева, я сохраню свою преданность Вам. Не изгоняйте меня совсем из Вашего сердца.

Арсен Люпэн".

Второе письмо было предназначено Долорес Кессельбах.

"Только собственные интересы привели вначале князя Сернина к госпоже Кессельбах. Но безграничное стремление быть ей преданным удержало его близ нее. Сегодня, когда князь Сернин - не более, чем Арсен Люпэн, он просит госпожу Кессельбах не лишать его права защищать ее издалека, как предоставляют защиту кому-нибудь, кого больше не суждено увидеть".

На столе лежало несколько конвертов. Люпэн взял один, затем - второй; протянув руку за третьим, он с удивлением заметил листок белой бумаги; к листку были приклеены слова, очевидно, вырезанные из газеты. Он разобрал:

"Борьба против Альтенгейма тебе не удалась. Отступись от этого дела, и я не стану препятствовать твоему побегу.

Подписано: Л.М".

Люпэна снова охватили отвращение и ужас, которые внушало ему это безымянное, таинственное существо, - то крайнее омерзение, которое испытываешь, прикоснувшись к ядовитой твари, к гаду.

"Опять он! - подумал Арсен Люпэн. - Даже здесь!"

Это вызывало у него подлинный страх; в воображении снова возникал темный образ враждебной силы, такой же могущественной, как его собственная; располагавшей огромными возможностями, которые он не мог себе даже представить.

Он сразу подумал о своем надзирателе. Но кто мог подкупить этого человека с твердокаменными чертами, с суровым выражением лица?

"Ладно, Люпэн, - подумал он, - все будет к лучшему. До сих пор я имел дело только с пугалами… Чтобы дать бой себе самому, пришлось назначить себя шефом Сюрте… На сей раз мне выпал достойный противник. Человек, который способен водить меня за нос… Играючи, так сказать… И если мне удастся, сидя в тюрьме, отбить его атаки, добраться до старого Штейнвега и вырвать у него его тайну, направить дело Кессельбаха на верный путь, довести его до благоприятного конца, защитить госпожу Кессельбах и обеспечить благополучие и счастье Женевьевы… Ну что ж… В таком случае Люпэн все-таки окажется Люпэном. А для начала нужно поспать…"

И он растянулся на койке, прошептав:

- Штейнвег, старина, потерпи уж до завтрашнего вечера, не умирай до тех пор… И тогда, клянусь…

Он проспал весь конец дня, всю ночь и утро. К одиннадцати часам к нему пришли с известием, что мэтр Кимбель ожидает его в комнате для встреч с адвокатами.

- Скажите Кимбелю, - ответил Люпэн, - что, если ему нужны сведения о моих делах, достаточно просмотреть газеты за последние десять лет. Мое прошлое принадлежит Истории.

В полдень, с тем же церемониалом и предосторожностями, что и вчера, его доставили во Дворец правосудия. Он опять встретился со старшим из Дудвилей, которому сказал несколько слов и вручил три письма, написанных накануне. Затем его ввели в кабинет господина Формери.

Мэтр Кимбель был уже там, держа портфель, набитый документами.

Люпэн сразу извинился.

- Прошу прощения, дорогой мэтр, что не смог вас принять; весьма сожалею также по поводу того труда, который вы благоволите взять на себя, труда совершенно излишнего, поскольку…

- Да, да, - оборвал его господин Формери, - мы знаем, вы собираетесь в путешествие. Об этом - договорились. Но до тех пор - займемся нашим делом. Арсен Люпэн, несмотря на все наши усилия, у нас все еще нет точных данных о вашем настоящем имени.

- Странно, не так ли? У меня - тоже.

- Мы не можем даже утверждать, что вы и есть тот самый Арсен Люпэн, который был заключен в Санте в 19… году и совершил отсюда свой первый побег.

- "Свой первый побег"! Очень точное выражение.

- Дело действительно таково, - продолжал господин Формери, - что в личной карточке Арсена Люпэна, обнаруженной в картотеке антропометрической службы, содержатся признаки, во всем отличающиеся от ваших нынешних примет.

- Все более и более странно.

- Разные указания, разные результаты измерений, различные отпечатки… Между обеими фотографиями - никакого сходства. Прошу вас поэтому соблаговолить дать нам точные сведения о вашей подлинной личности.

- Именно об этом мне бы хотелось вас спросить. Я столько прожил под разными именами, что давно забыл первое. Сам себя не узнаю.

- Следовательно, отказываетесь отвечать.

- Да.

- А почему?

- Потому что.

- Это ваше твердое решение?

- Да. Я уже вам сказал: ваше следствие не идет в счет. Вчера я поручил вам повести другое расследование, то, которое меня интересует. Я жду его результатов.

- А я, - воскликнул господин Формери, - я сказал вам вчера, что не верю ни словечку в вашей истории со Штейнвегом и не стану ею заниматься.

- Зачем же вчера, после нашей встречи вы отправились на виллу Дюпон, номер двадцать девять, и вместе с господином Вебером провели там тщательный обыск?

- Откуда вы об этом знаете? - спросил следователь, явно задетый.

- Из газет…

- А! Вы читаете газеты!

- Надо же быть в курсе.

- Это правда, для очистки совести я побывал в указанном доме, но проездом и не придавая этому существенного значения…

- Вы придали этому, напротив, такое значение и пытались выполнить задачу, которую я вам поручил, с таким похвальным усердием, что еще в этот час заместитель шефа Сюрте продолжает там обыск.

Господин Формери, казалось, окаменел. Он пролепетал:

- Что за выдумки! У нас, господина Вебера и меня, есть тысячи более важных дел… В эту минуту вошел служащий, шепнувший на ухо следователю несколько слов.

- Пусть заходит! - воскликнул тот. - Пусть заходит!

И, бросившись навстречу:

- Ну что, господин Вебер, какие новости? Вы нашли этого человека?

Он уже не притворялся, так ему не терпелось узнать, что удалось коллеге.

- Нет, - отозвался заместитель шефа Сюрте.

- О! Вы уверены?

- Готов утверждать, что в доме нет никого, живого или мертвого.

- Однако…

- Это, увы, так, господин следователь.

Оба выглядели разочарованными, словно уверенность Люпэна передалась также им.

- Вот видите, Люпэн, - не без сожаления в голосе произнес господин Формери. И добавил:

- Можно лишь предположить, что старый Штейнвег действительно содержался там, но теперь его больше нет.

Люпэн, однако, заявил:

- Еще позавчера утром он там был.

- А в пять часов вечера мои люди заняли особняк, - заметил господин Вебер.

- Придется, следовательно, признать, что во второй половине дня его опять похитили, - заключил господин Формери.

- Нет, - сказал тут Люпэн.

- Вы так думаете?

Наивной данью уважения проницательности Люпэна, подсознательной, заранее выраженной готовностью подчиниться любым предписаниям противника - вот чем прозвучал невольный вопрос следователя.

- Более чем уверен, - решительно заявил Люпэн. - Физически невозможно, чтобы старик Штейнвег к этому времени оказался на свободе или в другом месте заключения. Он по-прежнему находится в вилле Дюпон.

Господин Вебер поднял руки к потолку.

- Но это же безумие! - воскликнул он. - Поскольку я как раз оттуда! Поскольку я обыскал каждую комнату! Человека нельзя спрятать, словно монету в сто су!

- Что же теперь делать? - простонал господин Формери.

- Что делать, господин следователь? - отозвался Люпэн. - Очень просто. Сесть вместе со мной в машину и гнать, со всеми мерами предосторожности, которые вы посчитаете необходимыми, к номеру двадцать девять, на виллу Дюпон. Теперь час дня. В три часа я найду Штейнвега.

Предложение было самым четким, повелительным, требовательным. Оба должностных лица сполна почувствовали силу этой незаурядной воли. Господин Формери посмотрел на господина Вебера. В конце концов, почему бы нет? Чем может помешать такая новая попытка?

- Что скажете, господин Вебер?

- Ба! Не знаю…

- Да… Но все-таки… Речь идет о человеческой жизни…

- Очевидно… - произнес заместитель шефа Сюрте, продолжая раздумывать.

Дверь открылась, служащий принес письмо. Господин Формери вскрыл конверт и прочитал строки:

"Будьте осторожны. Если Люпэн попадет на виллу Дюпон, он выйдет из нее свободным. Его побег уже подготовлен".

Назад Дальше