– Но не поняли, почему я обратилась за помощью именно квам. Так вот, я написала письмо майору Бэрримору, управляющему гостиницей, в котором сообщила ему о своем решении. А также поставила в известность о намерении посетить остров и посмотреть, каким образом это претворяется в жизнь. К тому же я известила владелицу магазина, некую мисс Элспет Кост, о том, что ей необходимо поразмыслить о своей будущности. Я сообщила ей, что если она не хочет превратить свой магазин в обычное заведение подобного рода, если не перестанет наживаться на роднике и не откажется от этой нелепой затеи с фестивалем, который широко рекламируется в печати, то я даю ей три месяца сроку на свертывание дела.
– Майора Бэрримора и мисс Кост, должно быть, всполошили ваши письма.
– Судя по всему, до такой степени, что они лишились возможности на них ответить. Письма я отправила неделю назад. И никакого официального уведомления о получении до сих пор не имею.
– А неофициальное?
– Судите сами.
Она вручила ему несколько листков.
Их было пять. Взглянув на них, Аллейн подумал: "Не так уж все и просто". Это были разлинованные листки из ученической тетради, на которые наклеили вырезанные из газет буквы. На первом целая вырезка из газеты, с перечислением случаев исцеления родниковой водой. Он узнал по шрифту "Лондон сан". Под вырезкой – предложение из "отдельных слов, тоже позаимствованных из газет.
"Угроза закрыть чревата последствиями вас предупредили". На другом коротко: "Осторожно, опасность", на третьем: "Осквернение предотвратим любыми способами", на четвертом: "Жители подготовились вмешательство окажется роковым", и на последнем целая строчка из газеты: "СМЕРТЬ СТАРОЙ ДАМЫ" и дальше из отдельных букв: "Ею можете оказаться ВЫ".
– Что ж, занятная коллекция, – отметил Аллейн. – Когда вы их получили?
– Они приходили одно за другим в течение последних пяти дней. Первое, вероятно, отправили сразу же по получении моего письма.
– Вы сохранили конверты?
– Да. На них стоит штемпель Порткарроу.
– Можно взглянуть?
Она показала ему пять дешевых конвертов. Адрес на них был тоже составлен из газетного шрифта.
– Я могу их взять? Вместе с письмами?
– Ради бога.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Нет, мне некого подозревать.
– Кому известен ваш лондонский адрес?
– Майору Бэрримору.
– Минуточку… "Форекаст-стрит, 37". Все это целиком вырезано из газеты. Шрифт мне незнаком.
– Вероятно, это взято из местной газеты. Из того номера, в котором сообщалось о получении мной наследства.
– Да. Скорее всего, так оно и есть.
Аллейн попросил у мисс Эмили большой конверт и положил в него все письма.
– Когда вы туда едете?
– В понедельник, – как ни в чем не бывало сказала мисс Эмили. – Это решено.
Аллейн сел рядом и взял ее руки в свои.
– Моя дорогая мисс Эмили, – начал он. – Пожалуйста, прислушайтесь к тому, что я вам скажу, и, если не возражаете, по-английски.
– Разумеется, я вас внимательно выслушаю, раз уж я прибегла к вашему профессиональному мнению. Что касается английского, пусть будет так, коль вы предпочитаете на английском. Enfin, ence moment, on ne donne pas une lecon de francais.
– Вы правы, у нас скорее урок благоразумного поведения. Мисс Эмили, я ни на секунду не могу представить себе, чтобы эти угрозы кто-нибудь попытался осуществить на деле. Скорее всего, они рассчитаны на то, чтобы вас запугать. Если же не удастся, то, вероятно, на этом все и закончится. Тем не менее эти бумажки свидетельствуют о том, что у вас на острове есть враг. Если вы туда поедете, то спровоцируете нежелательную реакцию.
– Я полностью отдаю себе в этом отчет. И если этот человек надеется на то, что меня можно запугать…
– Постойте минутку. Вам вовсе не обязательно туда ехать. Все может быть сделано, причем умело, вашими поверенными. Это вполне достойный и благоразумный путь.
– Я не смогу сформулировать точных наставлений, пока собственными глазами не увижу, что там происходит.
– Вам могут представить полный отчет.
– Это меня не устраивает, – решительно возразила мисс Эмили.
– Вы не показывали эти письма вашим поверенным?
– Нет.
– Уверен, они посоветуют вам то же самое.
– В таком случае я с ними не соглашусь.
– А вдруг этот человек все-таки исполнит свою угрозу? Ведь это не исключено.
– Потому я и обратилась к вам за советом. Мне кажется, я должна предпринять какие-то шаги, чтобы оградить себя от подобного. Но какие именно? С оружием я обращаться не умею, да и на него требуется разрешение. Разумеется, вы со своими связями могли бы добиться разрешения и любезно научить меня пользоваться оружием.
– Разрешения я для вас добывать не стану и учить вас быстрой реакции тоже. Это просто смехотворно.
– Вероятно, можно будет предпринять какие-то другие меры предосторожности. Например: ходить только посередине тротуара, не доказываться на улице с наступлением темноты, не назначать встреч в малолюдных местах.
Аллейн внимательно смотрел на свою престарелую наставницу. Не притаилась ли смешинка в уголках ее плотно сжатого рта?
– По-моему, вы меня просто дурачите, – сказал он, вставая. – Так вот, заявляю как офицер полиции: вашу затею ехать в Порткарроу я считаю неумной. Как ваш бывший ученик, уже не молодой и благодарный вам за все, заявляю, что очень рассержусь на вас, если вы проявите упрямство и настоите на своем. Дорогая мисс Эмили, ради любви к прошлому сбавьте обороты и не трогайтесь из дому, – совсем другим тоном закончил он.
– Головокружительная карьера вам обеспечена, останься вы в дипломатическом корпусе, – саркастически заметила мисс Эмили. – Я так и не пойму, почему вы решили сменить профессию.
– В данном случае моя миссия безуспешна? – осведомился Аллейн.
– Да. Я все равно поеду. Но я чрезвычайно благодарна вам, Родерик. – Она встала и перешла на французский, показывая тем самым, что аудиенция окончена. – Передайте, пожалуйста, мои самые нежные приветы вашей жене и сыну. Кстати, когда у вас вакации? Отпуск, я имею в виду?
– Надеюсь, в самое ближайшее время. – Аллейн вдруг уловил искорку лукавства во взгляде мисс Эмили. – Прошу вас, не ездите туда, – повторил он.
Она подала ему руку для поцелуя.
– До свидания. И тысяча благодарностей.
– Мое почтение, мадам, – сердито буркнул в ответ Аллейн. Он уходил от мисс Эмили с неспокойной душой.
2
В девять часов лондонский поезд прибыл на станцию Данлоумен, откуда в Порткарроу ходил автобус. Выйдя на перрон, Дженни сразу же увидела афиши, изображающие таинственную Зеленую Даму, на фоне которой было написано: "Фестиваль родника". Она еще не вполне оправилась от потрясения, как ее ждало новое, в лице Пэтрика Феррера.
– Дженни! – крикнул он, пробираясь сквозь густую толпу. – Привет. Я приехал встретить тебя. – Он подхватил ее чемоданы, – Как здорово, что ты приехала. Я так рад.
У вывески "Автобус на Порткарроу" собралась толпа. Ожидая, пока Пэтрик подгонит машину, Дженни разглядывала людей. Это было весьма пестрое сборище, но всех роднило одно – нездешние. Подошел автобус, и люди стали садиться: девочка с загипсованной ногой, мужчина с изможденным лицом и выпученными глазами, некрасивый, похожий на бегемота юноша с перевязанной щекой и женщина, которая все время смеялась, судя по всему без всякой причины. Ее спутница, скособоченная пожилая дама, державшая ее под руку, не отрываясь хмуро смотрела прямо перед собой.
Пэтрик засунул чемоданы Дженни в багажник своего маленького автомобильчика, который, наверное, можно было унести в руках, и они покатили по шоссе.
– Как чудно, что ты приехал, Пэтрик, – сказала Дженни. – Классная у тебя машина!
– Хороша тачка?
– По-моему, совсем новая.
– Да. Ради такого случая. К тому же я продолжаю обедать в лондонских иннах, помнишь?
– Конечно же. Поздравляю.
– Ты, наверное, изменишь свой тон, когда поймешь, каким путем это все достигнуто. Твои самые дикие предположения покажутся детскими мечтами по сравнению с тем, что теперь творится на острове.
– В Париж доходят английские газеты, – чуть обиделась Дженни, – да и твои письма были достаточно подробны.
– И все-таки тебя ждет потрясение.
– Надеюсь пережить и его…
– Знаешь, я очень колебался, стоит ли тебя к нам приглашать…
– Это было так любезно со стороны твоей мамы. Я рада, что приехала.
– Ты приехала как раз перед кризисом, который надвигается в лице старой-старой рассерженной дамы по имени мисс Эмили Прайд. Она унаследовала этот остров от своей сестры, покойной Уинтерботтом. Старуха полностью разделяет твои взгляды на эксплуатацию родника. Так что вы прекрасно поладите.
– И что она намерена предпринять?.
– Закрыть "Лавку чудес" мисс Кост, если только ее не остановят объединенные усилия заинтересованных сторон. Все сидят и трясутся. Она приезжает в понедельник. Конечно, вся эта затея изначально сумасбродна. А всему виной тот случай с Уолли. Сезон был мертвый, и газеты с радостью ухватились за сообщение.
Бородавки Уолли стали сенсацией. Хлынул первый поток гостей. Доверенные лица миссис Уинтерботгом с готовностью уцепились за эту идею, и началась золотая лихорадка. Вернее, водяная.
– Тебе приходилось видеть мисс Эмили Прайд?
– Примерно год назад она была здесь вместе с сестрой и уезжала злая как фурия.
– Так, значит, и впрямь надвигаются серьезные перемены? – помолчав, спросила Дженни.
– Да, черт побери, – с неожиданной резкостью ответил Пэтрик.
Дженни спросила об Уолли Триэрне и узнала, что в его поведении произошли угрожающие сдвиги.
– Мальчишка уразумел одно: он гвоздь программы, – сказал Пэтрик. – Люди совершают паломничества к его лачуге, которую бог знает во что превратили. Почти у самой двери натыкали водорослей, развесили по забору сети. Миссис Триэрн совсем не изменилась – все так же лакает джин, а вот ее муж стал совсем другим человеком. Он разыгрывает из себя святошу и за деньги показывает паломникам Уолли.
– Ты меня пугаешь.
– Я просто сразу рассказываю тебе самое худшее… Более того, в следующую субботу состоятся юбилейные торжества, которые организовала мисс Кост. Процессия с хором к роднику, а Уолли, одетый рыбаком, будет читать какие-то вирши, если, конечно, этот тупица их запомнит.
– Не может быть! – воскликнула Дженни.
– Боюсь, что очень даже может.
– Ну, а… что случается с теми, кто сюда приезжает?
Пэтрик ответил не сразу.
– Обычное явление. Провал за провалом, пока человек не уразумеет, что все это ужасное мошенничество… Тут его и охватывает стыд. Оттого, что он на это клюнул. Потом вдруг кто-то, делавший все то же самое, ни с того ни с сего излечивается от бородавок, мигрени, астмы, косоглазия или хронического поноса. Он, конечно, рассказывает об этом каждому встречному. И начинается новая волна самообмана. Или назовем его самовнушением. И снова шумиха, растут мои доходы. Вот, даже шикарную машину приобрел. – Пэтрик смущенно оглядел салон и продолжил: – Процветает "Лавка чудес" мисс Кост. Она ведь продала свой старый магазин и открыла па острове новый. Торгует пластмассовыми фигурками Зеленой Дамы и стихами, которые сочиняет сама, а еще жилетами ручной вязки и прочими новинками – мне их даже стыдно перечислять. Теперь, наверное, жалеешь, что приехала?
– И не думаю. А твоя мама? Как она к этому относится?
– Ее трудно понять. У моей мамы божий дар скрывать свои чувства.
– А доктор Мэйн?
– А тебе-то что до него? – неожиданно резко спросил Пэтрик, но тут же поправился: – Прости, Дженни. Ему что? Больница разрослась и всегда переполнена.
Дженни поняла, что совершила промашку.
– Ну а священник? – поспешила она перевести разговор. – Как на все это реагирует он?
– Deger de main. С одной стороны, никакого официального признания. С другой стороны, полное подтверждение своей лояльности в определенных кругах. По-моему, очень мудро с его стороны.
Они поднялись на возвышенность, окаймлявшую береговую линию, свернули на крутую дорогу и вдруг очутились среди скал, под которыми распластался Порткарроу.
Первое, что бросилось в глаза Дженни, это неоновая вывеска "Мальчик и омар", сиявшая в сумерках. Прилив почти достиг своего апогея, и цветные буквы, отражаясь, преломлялись в темной воде. Потом она заметила, что остров с деревней соединила целая аллея разноцветных огней, а сама деревня разрослась, приблизившись к морю. Фонари и светящиеся окна домов казались ожерельем, небрежно брошенным на темно-синий бархат. Это было даже красиво. Вдоль скал стояли машины, в которых люди занимались любовью или просто глазели на море. Чуть в стороне от дороги вырос огромный складной навес для автомобилей. Тут же было и кафе.
– Ну, теперь видишь? – спросил Пэтрик – А сейчас мы нырнем вниз.
По узкой обрывистой дороге они "нырнули" в деревню, которая на первый взгляд не изменилась. Все та же почта, за ней герб Порткарроу, правда, выкрашенный заново.
– Теперь это называется старым городом, – пояснил Пэтрик. – Здесь кругом сплошные ночлежки и лавки. Кстати, Триэрн так и остался паромщиком. Я тебя высажу на молу с чемоданами, вытяну его из кабака и поставлю машину. Идет?
На молу не было ни души. Волны мерно ударялись о сваи и с шипением выкатывались на песчаный берег. Запах воды казался приятным и знакомым.
Скоро вернулся Пэтрик в сопровождении Триэрна. Тот был сама любезность. На его кепке красовалась надпись "Мальчик и омар".
– Здесь есть моторный катер, но мы пойдем на веслах. Не возражаешь? – спросил Пэтрик. И повел Дженни на самый конец мола, где была привязана маленькая шлюпка с неизбежной надписью "Фея" на блестящем борту.
– В автобус набилось столько народу, – вспомнила Дженни.
– Еще бы, – кивнул Пэтрик, подсаживая ее в лодку. – Ведь предстоят празднества.
– О, бедные души! – воскликнул Триэрн. – Помогите им, силы небесные, избавиться от недугов!
– Уймись, – попросил Пэтрик.
Журчание воды и мерное поскрипывание весел в уключинах напомнили Дженни о тех днях, когда они с Пэтриком плавали в их маленький залив. Она почувствовала уместным спросить у Триэрна насчет Уолли.
– Он в полном порядке, мисс, спасибо вам. Увидите, мальчонка здорово переменился, ставши непорочным носителем благодати господней, посылаемой уверовавшим.
Дженни оставалось только кивнуть.
– Но не скажу, чтобы он возгордился своим особенным положением, – продолжал Триэрн. – Тише мышонка, а сам изнутри так и светится, наш Уолли.
Пэтрик ущипнул Дженни, чтобы не рассмеяться.
Они причалили к молу и вышли на берег. Триэрн умолял Дженни навестить бывшего ученика и приторным голосом пожелал молодым людям спокойной ночи.
Дженни огляделась по сторонам. В свете фонаря увидела витрину магазина, переполненную какими-то предметами.
– Вот-вот, – усмехнулся Пэтрик. – Это и есть "Лавка чудес" мисс Кост. Пошли.
Только когда они поднялись по отремонтированной и расширенной лестнице и взору девушки представилась гостиница, она поняла, сколь разительные перемены произошли на острове. Старое помещение оставили без изменений – лишь отремонтировали. Зато к нему с обеих сторон пристроили большие двухэтажные крылья, отчего старый дом стал казаться совсем крохотным. Появились внушительный вход и гостиная, раздвинутые портьеры позволяли видеть, что здесь многолюдно. Гости читали, играли в карты, писали письма. В дальнем конце стоял стол для пинг-понга. За ним высилась стойка бара.
– Ну, вот мы и дома, – сказал Пэтрик.
Они уже свернули в коридор, когда в вестибюль вошел какой-то мальчик и нерешительно направился в их сторону. Поверх длинных брюк на нем болталась хламида зеленого цвета, на макушке криво сидела какая-то странная шапочка. Дженни узнала его, лишь когда он вошел в полосу света.
– Костюм из дома моделей Кост, – объяснил Пэтрик.
– Уолли! – воскликнула Дженни. – Так это же Уолли!
Мальчик хитро посмотрел на нее и постучал костяшками пальцев себе по лбу.
– Приветствую, приветствую. – Голос у него все еще оставался писклявый. Мальчишка протянул руки. – Я Уолли. Глядите: все сошли.
– Уолли, ты помнишь меня? Мисс Уильямс? Свою учительницу?
Он ухмыльнулся.
– Одна дама дала мне пять шиллингов, – похвалился он. – Да. Одна дама.
– Эй, попрошайка, – одернул его Пэтрик.
Уолли захихикал.
– Я вовсе не попрошайничаю. – Он посмотрел на Дженни. – Приходите ко мне. В "Хижину Уолли".
– Ты еще ходишь в школу?
– В школу… Я играю в фестияле. – Он снова показал ей руки, вскрикнул совсем как раньше и убежал.
– Не обращай внимания, – посоветовал Пэтрик. – Пошли, Дженни.
Они открыли старую дверь с табличкой "служебное". За ней все было таким знакомым.
– Дженни! – радостно воскликнула появившаяся неизвестно откуда миссис Бэрримор. – Как чудесно! – Она была одета гораздо лучше прежнего и показалась Дженни ослепительно красивой. Женщины расцеловались. – Я так рада. Я так рада, – твердила миссис Бэрримор.
Ее руки, обнимавшие Дженни, дрожали, в глазах стояли слезы. Девушка была потрясена.
– Пэтрик покажет тебе твою комнату. Ужин в прежней столовой. А я… я тороплюсь. Там у нас что-то вроде собрания. Пэтрик тебе все расскажет. Надеюсь, это ненадолго. Ты даже не представляешь, как мы тебе рады.
– Она понятия не имеет, – подхватил Пэтрик. – Да, я совсем забыл об этом чрезвычайном совете, Дженни. На нем обсуждается наша стратегия и мисс Прайд. Как там дела, мама?
– Не знаю… Не блестяще… Я не знаю…
Она мешкала, как и прежде сцепляя и расцепляя пальцы. Пэтрик поцеловал ее.
– Не волнуйся из-за этого, – сказал он. – Как говорят в полушарии Дженни? Все будет пучком, да? Все будет пучком, мать! Не бойся.
Но когда миссис Бэрримор ушла, Дженни поняла, что, несмотря на шуточки, Пэтрик волнуется.
3
Майор Бэрримор стоял на коврике возле камина с письмом в руке и обозревал присутствующих. В старой гостиной собрались священник, доктор Мэйн, мисс Кост и Айз Нэнкивелл, новоиспеченный мэр Порткарроу, а также его главный поставщик мяса. На физиономии этого коротышки застыло выражение вечного изумления.
– Кроме вас, я никому об этом не рассказывал, – говорил майор. – Чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше. Думаю, в данном случае вы со мной согласитесь.
– Судя по тону ее письма, через неделю об этом будет знать вся деревня, – предположил доктор Мэйн.
– Гадина! – срывающимся голосом воскликнула мисс Кост. – Вот кто она. Гадина или психопатка. А может, и то и другое.
Мужчины в смущении потупили взгляды.
– Разрешите прежде поинтересоваться, майор, что вы ей ответили? – спросил мэр.
– Я раздумывал над ответом несколько дней, потом послал следующую телеграмму: "Номер забронирован. Будем рады обсудить проблемы, затронутые в вашем письме".
– Очень правильно, – одобрил мэр.