Его даже не интересовало, какую реакцию вызовут его слова. Он прикоснулся к шляпе и пошел назад по главной аллее. Грузовичок обогнал Мегрэ почти у самого вокзала.
Последние сведения в этот день Мегрэ получил чисто случайно. Комиссар пришел на вокзал за час до отхода поезда. Он сидел один в пустом зале ожидания, а над ним кружился рой мух.
На велосипеде приехал почтальон с багровой апоплексической шеей, он выгружал свои сумки на специальном почтовом столе.
- Вы обслуживаете "Маргаритки"? - спросил комиссар, встав за спиной почтальона.
Тот резко обернулся.
- Что вы имеете в виду?
- Я из полиции. Нужно кое-что выяснить. Большую корреспонденцию получал господин Галле?
- Нет, небольшую. Письма из фирмы, где бедняга работал. Они приходили по определенным числам. Газеты.
- Какие?
- Провинциальные. В основном, из Берри и Шера. Еще журналы: "Сельская жизнь", "Охота и рыболовство", "Замки и поместья".
Комиссар заметил, что собеседник старается не смотреть ему в глаза.
- А в Сен-Фаржо есть на почте отдел до востребования?
- Что вы имеете в виду?
- Господин Галле не получал других писем?
Внезапно почтальон смутился.
- Ну, раз он умер… - пробормотал он. - Кроме того, я не нарушал инструкцию. Просто он просил меня не опускать к нему в ящик некоторые письма, а хранить до его возвращения, если он был в отъезде.
- Какие письма?
- Совсем немного. В лучшем случае, одно письмо раз в два или три месяца. Дешевые голубые конверты. Адрес напечатан на машинке.
- А обратного адреса не было?
- Нет. Только на обороте конверта было напечатано: отправитель - господин Жакоб. Выходит, я это напрасно делал?
- Откуда были отправлены эти письма?
- Из Парижа.
- Округ не помните?
- Каждый раз округ был другой.
- Когда пришло последнее письмо?
- Постойте… Сегодня у нас двадцать девятое? Среда.
Значит, в четверг вечером. А увидел я господина Галле только в пятницу утром, когда он собирался на рыбалку.
- И он пошел на рыбалку?
- Нет, вернулся домой, но прежде дал мне, как заведено, пять франков. Когда его убили, я здорово расстроился.
Вы думаете, это письмо…
- Он уехал в тот же день?
- Да. Вы, кажется, ждете поезд из Мелена? Слышите гудок на переезде? А вы обязательно должны сообщить то, что я рассказал?
Мегрэ едва успел добежать до платформы и вскочить в единственный в составе вагон первого класса.
Глава 4
Мошенник в стане легитимистов
Снова оказавшись в гостинице "Луара", Мегрэ довольно сдержанно ответил на расспросы Тардивона, который встретил его, словно ближайшего друга, проводил в номер я показал письма в больших желтых конвертах, пришедших на имя комиссара.
Это было заключение судебно-медицинского эксперта, протоколы из жандармерии и из неверской полиции.
Полиция Руана также прислала дополнительные сведения о кассирше Ирме Стросс.
- Это еще не все, - торжественно заявил хозяин гостиницы. - Заходил жандармский бригадир, хотел поговорить с вами. Он просил, чтобы ему позвонили, как только вы приедете. Короче говоря, к нему трижды приходила одна женщина, наверное, после объявления в городе.
- Что за женщина?
- Матушка Каню, жена садовника из дома напротив отеля. Помните, я вам рассказывал о Маленьком замке?
- Она что-нибудь сообщила?
- Не так уж она глупа! Раз назначено денежное вознаграждение, она ничего не выболтает даром, если, конечно, действительно что-нибудь знает.
Мегрэ выложил на стол розовую папку и фотографию Эмиля Галле.
- Пошлите, пожалуйста, за этой женщиной и соедините меня с жандармерией.
Вскоре бригадир жандармов сообщил ему, что, согласно полученной инструкции, он собрал у себя в казарме всех окрестных бродяг.
Несколько минут Мегрэ сидел один в комнате перед грудой бумаг. Он послал телеграмму в Париж с просьбой сообщить сведения об Анри Галле и его любовнице. На всякий случай запросил орлеанскую полицию, проживает ли в городе некий г-н Клеман.
И, наконец, ему предстояло осмотреть комнату, где было совершено преступление, и одежду покойного, принесенную сюда после вскрытия.
Поначалу дело казалось пустячным. Неизвестным в номере гостиницы был убит человек, на первый взгляд благонравный мелкий буржуа.
Однако каждая новая деталь вместо того, чтобы прояснить дело, только еще больше его запутывала.
- Привести ее к вам, комиссар? - крикнул кто-то со двора. - Это матушка Каню.
В комнату вошла весьма добропорядочная с виду грузная особа, которая ради такого случая даже оделась поопрятней. Она сразу же устремила на Мегрэ недоверчивый взгляд крестьянки.
- Вы хотели мне что-то рассказать? Насчет господина Клемана?
- Насчет месье, который умер, и портрет которого напечатан в газете. Это правда, что вы заплатите пятьдесят Франков?
- Если вы видели его в субботу двадцать пятого июня - заплачу.
- А если я его видела два раза?
- Черт возьми, очень возможно, что вы получите все сто. Говорите.
- Сначала обещайте, что ничего не скажете моему мужу. Не потому, что он так боится хозяина, а из-за ста франков - он их пропьет. Конечно, лучше, чтобы месье Тибюрс тоже не знал, что я вам рассказывала, потому как убитый мужчина разговаривал именно с ним. Первый раз это было утром, часов около одиннадцати. Они вместе гуляли по парку.
- Вы уверены, что это был именно он?
- Так же уверена, как узнала бы вас, будь вы на его месте. Такие, как он, встречаются не каждый день. Они разговаривали, наверное, битый час. Потом через окно гостиной я увидела их второй раз. Похоже, они ссорились.
- В котором часу?
- Только что пробило пять. Вот и выходит два раза, верно?
Пока Мегрэ вытаскивал из бумажника стофранковую купюру, она не спускала глаз с его рук и вздыхала, как будто жалея, что в ту субботу не ходила по пятам за месье Клеманом.
- Мне кажется, я видела его и в третий раз, - сказала она неуверенно, - но это, наверное, не в счет. Через несколько минут месье Тибюрс проводил его до ограды.
- Это действительно не в счет, - отрезал Мегрэ, подталкивая ее к двери.
Он раскурил трубку, надел шляпу и пошел в кафе, где нашел Тардивона.
- Как давно господин Сент-Илэр живет в Маленьком замке?
- Лет двадцать.
- Что он за человек?
- Очень симпатичный! Маленький развеселый толстячок. И такой простой! Когда у меня летом много постояльцев, он сюда не заходит, потому что, как ни верти, он человек другого круга. Но в охотничий сезон он тут частый гость.
- У него есть семья?
- Он вдовец. Мы почти всегда зовем его господин Тибюрс. У него такое редкое имя. Все виноградники вон на том склоне принадлежат ему. Он сам следит за ними, время от времени ездит в Париж покутить, а потом возвращается обратно, обувает грубые башмаки… Что вам там нарассказала матушка Каню?
- Как вы думаете, сейчас он у себя?
- Вполне возможно. Я сегодня не видел его машины.
Мегрэ подошел к решетке и позвонил. Около гостиницы река делала изгиб, и поэтому вилла была последней постройкой в округе - сюда можно было войти, равно как выйти в любое время, оставаясь незамеченным.
От ворот на триста-четыреста метров тянулась крепостная стена, а дальше шли только лесные заросли.
Ворота открыл мужчина с висячими усами. Он был в фартуке садовника и от него разило спиртным. Мегрэ заключил, что, по всей видимости, это и есть супруг матушки Каню.
- Твой хозяин дома?
В ту же минуту Мегрэ увидел человека в рубашке с закатанными рукавами, который копался в моторе поливальной машины. Взгляд садовника подтвердил, что перед Мегрэ не кто иной, как Тибюрс де Сент-Илэр, а тот, оставив машину, выжидательно обернулся к посетителю.
Поскольку Каню выглядел по меньшей мере обескураженным, г-н де Сент-Илэр поднял с земли пиджак и подошел к комиссару.
- Вы ко мне?
- Комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Не будете ли столь любезны уделить мне несколько минут?
- Снова это убийство? - проворчал владелец замка, покачав головой в сторону гостиницы "Луара". - Чем я могу вам помочь?.. Проходите сюда. Не приглашаю вас в гостиную - там сейчас солнце. В этой беседке нам будет удобнее… Батист! Бокалы и бутылку шипучки. Из дальнего ряда.
Он был точно такой, каким описал его хозяин гостиницы: маленький, толстенький, румяный, с короткими неухоженными руками, одет в костюм цвета хаки, предназначенный для охоты или рыбалки: такие серийно выпускает фабрика в Сент-Этьене.
- Вы знали господина Клемана? - спросил Мегрэ, садясь в одно из металлических кресел.
- В газете сказано, что это не настоящее его имя. Как же его звали? Грелле? Желле?
- Да, Галле. Это неважно. У вас с ним были деловые отношения?
Мегрэ мог бы поклясться, что в эту минуту его собеседнику стало вдруг не по себе. Действительно, Сент-Илэру зачем-то понадобилось выглянуть из беседки и забормотать:
- Этот дурень Батист способен взять и полусухое. А вы, наверное, как и я, предпочитаете сухое. Это собственное вино, приготовленное по методу шампанских вин. Что же касается господина Клемана - будем лучше называть его так, - что я могу вам сообщить? Утверждать, что нас связывали деловые отношения, было бы преувеличением. Сказать, что я никогда его не видел, тоже было бы не совсем верно.
И пока он говорил, Мегрэ думал о другом допросе - допросе Анри Галле. Эти двое вели себя совершенно по-разному. Сын пострадавшего не стремился расположить к себе собеседника и вовсе не заботился о том, что его поведение может выглядеть странным. Он выслушивал вопросы с недоверчивым видом, молча, а затем, отвечая, взвешивал каждое слово.
Тибюрс же болтал без умолку, улыбался, размахивал руками, ходил взад и вперед по беседке, старался казаться рубахой-парнем.
Но и у того, и у другого проскальзывала затаенная тревога, может быть, страх, что им не удастся что-то скрыть.
- Знаете, к нам, владельцам замков, кто только не заходит. Я имею в виду не только бродяг, коммивояжеров, торговцев. Вернемся к господину Клеману… А вот и вино!
Все в порядке, Батист. Можешь идти. Я скоро приду взглянуть на поливальную машину. Главное, сам до нее не дотрагивайся.
Не переставая говорить, он медленно откупорил бутылку и наполнил бокалы, не уронив ни капли пены.
- Короче говоря, он как-то приходил сюда. Очень давно… Вы, наверное, знаете, что род Сент-Илэров - весьма древний и в настоящее время я являюсь его последним отпрыском. Просто чудо, что я не переписываю бумажки в какой-нибудь конторе в Париже или где-то в захолустье. Если бы не наследство двоюродного брата, разбогатевшего в Азии… В общем, я хочу сказать, что мое имя значится во всех родословных книгах. Мой отец сорок лет отличался легитимистскими взглядами. Ну, а я…
Он улыбнулся, выпил пенистое вино, по-простонародному прищелкнув языком, подождал, пока Мегрэ опорожнит свой бокал, и наполнил его снова.
- Наш господин Клеман, которого я отродясь не знал, пришел как-то ко мне, вручил рекомендательные письма от французского и иностранного дворянства и дал понять, что он является кем-то вроде официального представителя легитимистского движения во Франции. Я не перебивал его.
Наконец, он подошел к тому, куда клонил: попросил у меня две тысячи франков в фонд пропаганды. Я отказал, тогда он стал рассказывать о какой-то там аристократической семье, оказавшейся в нищете, и о подписке в ее пользу. Начали мы с двух тысяч франков, потом дошли до ста. В конце концов, я дал ему пятьдесят.
- Когда это было?
- Несколько месяцев назад. Точно не помню. В разгар охотничьего сезона. Почти каждый день в одном из окрестных замков устраивали облавные охоты. И почти везде видели этого субъекта. Не сомневаюсь, что он специалист по такого рода мошенничеству. Но не обращаться же мне в полицию из-за каких-нибудь пятидесяти франков?.. Ваше здоровье!.. Через некоторое время он имея наглость появиться снова. Вот и все.
- Когда именно?
- Ну, где-то в конце прошлой недели.
- Правильно, в субботу. Он даже приходил дважды, если не ошибаюсь.
- Вы просто ас, комиссар! Действительно дважды. Утром я отказался его принять. Днем он поймал меня в парке.
- Просил денег?
- Нет, черт возьми! Даже не знаю, зачем он приходил.
Все те же разговоры о реставрации монархии… Ну, допивайте. Не оставлять же вино в бутылке. Послушайте, вы не верите в то, что он покончил с собой? Наверное, дошел до ручки.
- Выстрел был сделан с расстояния семи метров, а револьвер не найден.
- Тогда, конечно… А что вы об этом думаете? Какой-нибудь бродяга проходил мимо и…
- Трудно поверить. Дорога, куда выходят окна комнаты, ведет только к вашему поместью.
- Но здесь нет входа, - запротестовал г-н де Сент-Илэр. - Уже много лет ворота на крапивную дорогу заперты, и я даже затрудняюсь сказать, где ключи. Я велю принести еще бутылку?
- Благодарю. Полагаю, вы ничего не слышали?
- Что именно?
- Выстрела в субботу вечером.
- Ровным счетом, ничего. Я рано ложусь. Об убийстве узнал на следующее утро от своего камердинера.
- А вам не пришло в голову сообщить в полицию о визите господина Клемана?
- Черт возьми… - чтобы скрыть замешательство, он неестественно засмеялся. - Я решил, что бедолага и так достаточно наказан. Такое имя, как мое, принято встречать в газетах только в разделе светской хроники.
Мегрэ неотступно, словно навязчивая мелодия шарманки, преследовало смутное и неприятное ощущение, что во всем, что касалось смерти Эмиля Галле, сквозит какая-то фальшь: и в личности самого покойного, и в словах его сына, и даже в смехе Тибюрса де Сент-Илэра.
- Вы остановились у милейшего Тардивона? Это наш бывший повар. С тех пор он сколотил неплохой капиталец.
Вы действительно не хотите больше вина? Этот кретин-садовник вывел из строя поливальную машину, и когда вы пришли, я пытался ее починить. В деревне нужно уметь делать все. Если вы останетесь здесь еще на несколько дней, комиссар, заходите ко мне вечерком, поболтаем. Жить в гостинице при таком наплыве туристов, наверное, невыносимо?
У ворот он взял Мегрэ за руку, которую тот ему, впрочем, не протягивал, и пожал ее с преувеличенной сердечностью.
Шагая вдоль Луары, Мегрэ мысленно отметил две детали. Во-первых, Сент-Илэр не мог не знать о сделанном в городе объявлении и, следовательно, понимал, какое значение придает полиция словам и поступкам г-на Клемана в течение субботы, но тем не менее выжидал, а заговорил только тогда, когда понял, что его собеседник уже в курсе событий. Во-вторых, он по меньшей мере один раз соврал, утверждая, что в субботу утром отказался принять посетителя, а днем тот поймал его в парке.
В действительности, как раз утром они гуляли по парку.
А днем прекраснейшим образом беседовали в гостиной замка.
Значит, остальные слова тоже могли быть ложью, заключил комиссар.
Он вышел к крапивной дороге. С одной стороны ее ограничивала стена, беленная известью и замыкавшая парк Тибюрса де Сент-Илэра, а с другой - возвышалась одноэтажная пристройка к гостинице "Луара". Над высокой травой, кустарником, зарослями крапивы кружились шмели. Тенистая аллея, окаймленная рядами дубов, метров через сто упиралась в старые ворота с узорчатой решеткой.
Мегрэ из любопытства дошел до самых ворот, которые, по словам хозяина, не открывались уже много лет, а ключи якобы были потеряны, хотя одного взгляда на заржавленный замок было достаточно, чтобы заметить, что кое-где на ржавчине виднелись свежие царапины. Более того, через лупу Мегрэ разглядел четкие следы, оставленные ключом, которым отпирали этот старый замок.
- "Завтра же сфотографировать", - решил Мегрэ.
Он повернул обратно, глядя под ноги, и снова мысленно представил себе г-на Галле, чтобы подвести итоги сегодняшнего дня.
Однако образ Галле вместо того, чтобы стать полнее и четче, становился еще более расплывчатым. Лицо мужчины в мешковатом пиджаке постепенно таяло и вообще ускользало из памяти.
Единственным подлинным изображением покойного, которым располагал Мегрэ, была фотография: но и на ней словно сменялись одно за другим разные лица, и ему никак не удавалось соединить их в цельный, законченный образ.
Комиссар пытался восстановить в памяти половину лица, худую волосатую грудь - то, что он видел на школьном дворе, пока доктор суетился за его спиной. Он также вспомнил голубой ялик, который Эмиль Галле построил в Сен-Фаржо, усовершенствованные рыболовные снасти, г-жу Галле, сперва в платье из лилового шелка, затем в траурной вуали, - невозмутимую, высокомерную, идеальное воплощение дамы из мелкобуржуазной среды.
Зеркальный шкаф, перед которым Эмиль Галле, наверное, надевал свой пиджак… Все эти письма на бланках фирмы, в которой он давным-давно не служил". Ежемесячный баланс, который он скрупулезно подводил, восемнадцать лет назад бросив свою профессию коммивояжера… Стаканчики, лопатки для торта… По всей видимости, он покупал их сам!
"Кстати, его чемоданчик с образцами не был обнаружен, - отметил про себя Мегрэ. - Должно быть, он где-то его оставлял".
Машинально Мегрэ остановился в нескольких метрах от окна, там, где убийца целился в жертву. Но он даже не взглянул на окно. Он был слегка взволнован: ему вдруг показалось - достаточно небольшого усилия, чтобы соединить воедино все грани образа Эмиля Галле.
Однако в его памяти возник Анри - такой, каким он его видел, чопорный и высокомерный, и мальчик с асимметричным лицом, принявший первое причастие. Дело, которое инспектор Гренье из Невера назвал "историей не из приятных" и которым сам Мегрэ начал заниматься нехотя, на глазах становилось все более сложным, а покойный превращался в трагикомический персонаж.
Раз десять Мегрэ отгонял шмеля, кружившего над его головой, словно крошечный самолетик.
- Восемнадцать лет! - произнес он вполголоса.
Восемнадцать лет поддельных писем с подписью "фирма "Ньель", открыток, пересылаемых из Руана, и параллельно с этим восемнадцать лет ничем не примечательной, скромной жизни в Сен-Фаржо, лишенной каких бы то ни было волнений.
Комиссар изучил психику злоумышленников, преступников и мошенников. Он знал, что ими всегда движет какая-то скрытая страсть. Именно такую страсть искал он в человеке с бородкой, с мешками под глазами и непомерно большим ртом. Этот человек мастерил усовершенствованные рыболовные снасти и разбирал старые часы.
И тут Мегрэ возмутился.
Ради этого лгать восемнадцать лет! Вести двойную жизнь, организованную с такой тщательностью!