Пока шла игра, я забыл о своих тревогах. Даже ни разу не вспомнил о нашем напряжённом ожидании в темноте. К слову сказать, несмотря на то, что все три моих партнёра были в этот вечер в ударе, я выиграл фунт стерлингов - мне шла хорошая карта.
Около половины двенадцатого закончился третий роббер, и мы разошлись по комнатам. Я уже начал снимать пиджак, как вдруг Финбоу остановил меня.
- Постой, - сказал он, - пойдём покатаемся на лодке. Нам надо поговорить.
В другое время я бы стал возражать - у людей определённого возраста привычки, как известно, становятся второй натурой, а я даже в молодости не питал пристрастия к полуночным прогулкам на лодке, - но при последних словах Финбоу все мои смутные догадки и опасения ожили снова. Возраст не властен над такими чувствами, как волнение и тревога, и я довольно искренне ответил:
- С удовольствием!
- Только нам нужно подождать полчасика, - тихо сказал Финбоу, закуривая сигарету, - пока наши молодые люди не заснут. А ты пока почитай что-нибудь - не стоит начинать разговор в этих стенах.
Я пытался читать "Дизраэли" Моруа - я сунул эту книгу в чемодан, собираясь в дорогу, - но пламя свечи дрожало и мигало, буквы сливались в сплошное жёлтое пятно… а драматические события, развёртывающиеся в романе, казались далёкими и малозначительными по сравнению с событиями, в водоворот которых попал я. Волей-неволей мой взгляд устремился к Финбоу, в его профиле было всё-таки что-то лошадиное, впрочем, это не лишало его своеобразного благородства. Он сидел у туалетного столика и что-то строчил на листке бумаги. Я пытался снова читать, но мне это удалось ещё меньше, чем прежде.
Наконец Финбоу бесшумно поднялся и шёпотом произнёс:
- Выйдем через веранду.
В одних носках мы прокрались к двери, стараясь производить как можно меньше шума, открыли её и вышли на веранду.
- Жди меня где-нибудь здесь, - сказал Финбоу. - Я схожу за лодкой.
Его длинная тень исчезла за кустарником в правой половине сада. Луна заливала светом всё вокруг, и мне пришлось укрыться в плотной тени дома. Подождав с минуту, я двинулся не спеша на берег реки, к тому месту, где меня мог подобрать Финбоу. Вдруг я услышал какой-то шорох и, холодея от страха, увидел, что в кустах маячит чья-то тёмная фигура.
Трудно сохранять хладнокровие, если живёшь под одним кровом с убийцей. Одного вида этой тёмной фигуры в освещённом лунным светом саду было достаточно, чтобы привести меня в трепет, я почувствовал, что сердце готово выскочить из груди. Но я стиснул зубы и не произнёс ни звука, боясь сорвать затею Финбоу. Я заставил себя идти, не прибавляя шага, к берегу реки, но сам всё время чувствовал, что за мной по пятам движется позади кустов чья-то тень.
Дойдя до берега, я обернулся и стал ждать неизвестного - будь что будет! Я был напуган: утром этого дня я уже видел человека с пулей в сердце. Тёмная тень отделилась от кустов и направилась ко мне. Я приготовился к обороне.
Но тут лунный свет упал на моего преследователя, и я чуть не расхохотался. Это был Алоиз Беррелл. Подойдя ко мне вплотную, он спросил:
- Куда это вы собрались, мистер Кейпл?
- Покататься на лодке.
- Вот как? - удивился он, глядя на меня с вызовом.
- С мистером Финбоу, - невинно добавил я. Лицо Беррелла вытянулось.
- О, тогда другое дело, - нехотя согласился он. Тут я услышал тихий всплеск, и вскоре Финбоу пристал к берегу.
- Добрый вечер, сержант Беррелл, - приветливо сказал он.
- Добрый вечер, сэр.
- Прошу тебя, убеди сержанта Беррелла, что я не собираюсь никуда бежать, - попросил я Финбоу.
- Мы просто решили покататься на лодке, - объяснил Финбоу. - Нам, старикам, нужно немного поразмяться перед сном.
- Тогда всё в порядке, сэр, - ответил Беррелл. - Дело в том, что я, как вы знаете, должен следить за этим домом в оба, как бы там, чего доброго, не произошло ещё одно убийство.
- Ещё одно убийство? - озадаченно спросил Финбоу.
- На этом дело не кончится, уж я-то знаю, - отвечал Беррелл, входя в раж. - Перестрелять всю компанию одного за другим - вот что нужно злоумышленнику.
- О, вы не должны этого допустить ни в коем случае, - со всей серьёзностью заявил Финбоу. - Очевидно, вам придётся задержаться здесь в связи с этим.
- Именно так, - подтвердил Беррелл. - Мне необходимо найти пистолет, и, кроме того, я обязан быть на посту на тот случай, если будет сделана новая попытка совершить покушение.
- Желаю удачи, сержант, - пробормотал Финбоу, усаживаясь в лодку.
Он грёб молча, пока мы не потеряли сержанта из виду, а когда мы свернули к Кендал-Дайк, тихо рассмеялся.
- Этот тип, - сказал он сквозь смех, - скоро сведёт меня в могилу.
- Боюсь, что он скорее сведёт в могилу меня, - ответил я тоскливо.
- Да-а, Иен, это просто великолепно! Ты в роли охотника за черепами! - хохотал Финбоу, не переставая грести. - Беррелл, наверное, начитался мистера Ван Дайна и находится под впечатлением его идей.
- Зачем ты вытащил меня из дому? - набросился я на него. - Мы с таким же успехом могли поговорить и в нашей комнате.
- Нет, - невозмутимо ответил Финбоу, - там очень тонкие стены, а проверить, слышно ли что-нибудь сквозь них в соседних комнатах, у меня ещё не было возможности. Поэтому я и решил во избежание риска поговорить вне дома.
Мощными рывками вёсел он резал воды Дайка; слева на берегу тянулись бескрайние мертвенно-серые в лунном свете поля, тут и там мелькали в окнах огоньки. В другое время я был бы рад отдохнуть душой и насладиться общением с природой, но в тот момент этот ничем не нарушаемый покой равнины вызывал раздражение и ещё больше нагнетал нервное напряжение. Я ждал новых откровений Финбоу и вопросительно взглянул на него.
Он улыбнулся понимающе и продолжал грести с прежней энергией против течения. Сдерживая нетерпение, я закурил сигарету. Наконец мы доплыли до изборождённого сетью рукавов и заросшего тростником устья Хайгем-Саунда; вдаль уходила серебристая лунная дорожка, на которой тут и там темнели пятнами покачивающиеся на водной глади островки кувшинок. Где-то прокричала ночная птица.
- Итак, - сказал Финбоу, опуская вёсла, - в этом твоём убийстве есть кое-какие странные обстоятельства.
- Что тебе удалось выяснить? - спросил я.
- Боюсь, что не много, - глубокомысленно произнёс он. - Я лишь добавил один или два вопроса к тем, что записал днём. Во-первых, почему Тони находится в таком же смятении чувств, что и Эвис?
- Ничего подобного, - возразил я.
- В том-то и дело, что да. Только она лучше умеет владеть собой. Присмотрись к ней, Иен. Когда за ленчем Уильям сказал что-то об убийстве, она чуть не вскрикнула. А потом, когда Эвис заметила, что Роджер не раз бывал в Ницце, она вообще вышла из себя. Ты сам слышал, как Филипп рассказывал мне, что она была в подавленном настроении в свой первый вечер пребывания на яхте. Почему, спрашивается? И что произошло в Ницце? Конечно, это может и не иметь никакого отношения к Роджеру. Может быть, у неё с Ниццей вообще связаны неприятные воспоминания… скажем, бросил любимый человек или оказалась на мели и не было денег даже на губную помаду. Я готов биться об заклад, что мисс Тони не рассказала о себе и десятой доли того, что могла бы рассказать.
- И ты полагаешь, что Филипп знает что-то, чего не знаем мы? - спросил я.
- Боюсь, что он знает и того меньше, - улыбнулся Финбоу. - Ещё сегодня утром я высказал предположение, что Филипп не причастен к убийству Роджера. Теперь я могу сказать это с полной уверенностью.
- Но почему? - меня начинал раздражать его безапелляционный тон. Не скрою, я восхищался Финбоу, но, в конце концов, я тоже не слепой и вижу всё не хуже его, а своих молодых друзей знаю даже лучше, чем он. - Это всё твои психологические выверты: "поскольку двухгодовалым ребёнком он любил свою двоюродную тётушку, став двадцатилетним мужчиной, он не мог сделаться убийцей Роджера".
- Нет, - ответил миролюбиво Финбоу. - Я говорю это, опираясь на вполне убедительные реальные данные… постольку, поскольку волосы человека вообще могут служить убедительным доказательством его виновности или невиновности.
- Ты что, обнаружил на теле Роджера чьи-то волосы? - спросил я, содрогнувшись.
- Да нет, что ты, - ответил Финбоу. - Убийцы, как правило, не рвут на себе волосы, перед тем как пристрелить свою жертву. Ты присмотрись повнимательнее, как Тони треплет шевелюру Филиппа.
Я не знал, что и думать, ибо никак не находил связи между этой идиллической картинкой, нарисованной Финбоу, и невиновностью Филиппа. А Финбоу тем временем продолжал:
- Любопытно, что Тони готова бежать к алтарю хоть сейчас. Ты слышал, как я советовал им поехать на Балеарские острова? Как ты, наверное, догадался, я просто хотел проверить их реакцию. Так вот, Тони хочет сыграть свадьбу как можно скорее.
- А Филипп? - спросил я.
- Он тоже хочет жениться на этой девушке, если он вообще способен испытывать какие-либо желания. Но Филипп не в счёт. Стоит Тони захотеть, и она своего добьётся, - сказал Финбоу, пристально глядя на воду.
- Послушай, Финбоу, ты что, подозреваешь Тони?
- Это не по правилам - задавать вопросы в лоб, - мягко упрекнул он меня. - Я с тобой более откровенен, чем любой другой на моём месте… к тому же я нарочно рассуждаю вслух, чтобы ты мог следить за ходом моих мыслей. Я сам ещё не знаю, подозреваю я Тони или нет. Одно я знаю твёрдо: она смертельно напугана и непременно женит на себе Филиппа, как только ей удастся заманить его в бюро регистрации браков. С другой стороны, Эвис сейчас почему-то не хочет выходить замуж за Кристофера. И это довольно странно, доложу я тебе.
- Побойся бога, Финбоу, - возразил я, - ты делаешь массу выводов на основании того, что Тони рвётся замуж за Филиппа. Но нелепо делать подобные же выводы в отношении Эвис, потому что та, наоборот, не хочет замуж. Нельзя всё валить в одну кучу.
- Можно, - ответил Финбоу. - И я собираюсь доказать тебе это. Дело не столько в желании или нежелании выйти замуж, а в том, что это желание или нежелание так или иначе вызваны смертью Роджера.
В камышах по протокам медленно проплыл лебедь. Его появление как бы подчеркнуло зловещий смысл слов Финбоу. По какой-то необъяснимой ассоциации мне вспомнилась жёсткая, кривая усмешка, мелькнувшая на миг в свете зажжённой спички.
- Финбоу, ты ничего не заметил, когда сегодня вечером в темноте закуривал сигарету? Эвис как раз в это время говорила что-то о Роджере, - вырвалось у меня.
- А ты думаешь, я случайно закурил именно в эту минуту, не раньше и не позже? - мягко спросил он.
- Значит, ты видел, какое выражение лица было у Уильяма?
- Да, лицо Уильяма поразило меня… своей необычностью, - ответил он.
- Он как будто бы даже злорадствовал, - продолжал я, и перед моими глазами снова отчётливо возникла улыбка Уильяма.
- Я думаю, он и в самом деле злорадствовал, - сказал Финбоу. Его голос звучал как-то необычно встревожено. - Но здесь пока ничего не ясно. Всякий раз, когда я думаю об Уильяме, у меня недостаёт каких-то штрихов для завершения картины. И в то же время такое чувство, будто я однажды уже нащупал нечто вполне конкретное, что так или иначе определяет место Уильяма в этой истории… и упустил. Это не отпечатки пальцев… и не поспешность, с которой он схватился за штурвал… и не его исчезновение в каюте перед большим разговором. Нет, всё не то. Не могу ни за что ухватиться, хоть убей. Но как бы там ни было, завтра утром я еду в клинику Гая.
Мне показалось, что я догадался зачем, и я спросил:
- Выяснить, как может эта история отразиться на будущем Уильяма?
- Выяснить, - спокойно продолжал Финбоу, - как доктор Роджер Миллз отзывался о своём молодом, подающем надежды коллеге докторе Уильяме Гарнете.
- Никогда в жизни не видел, чтобы улыбка была способна так изменить лицо человека, - заметил я.
- Я тоже. - Финбоу опустил руку в воду, и лодку медленно стало сносить по течению. - И будь у меня хоть капля сообразительности, я думаю, мне бы не пришлось завтра ехать в клинику.
- Пожалуй, - согласился я. И, вспомнив инцидент за чаем, спросил: - А почему ты его так резко осадил за столом, когда он заговорил об убийстве?
- Я всего лишь человек, - признался Финбоу со спокойной улыбкой. - И злился на него за то, что он задал мне головоломку… в то время как я твёрдо был убеждён, что должен знать разгадку.
- Ну а теперь ты знаешь эту разгадку? - спросил я.
- Пока нет, - ответил он, глядя на меня в упор. - Но я буду знать её завтра.
Он стал грести к дому. Сделав несколько рывков, он опустил вёсла, и лодку тихо-тихо понесло вниз. Уставившись на дно лодки, он вдруг сказал тоном, от которого у меня мурашки пошли по телу:
- У меня возник ещё один вопросик, на который мне хотелось бы получить ответ.
- Какой ещё вопросик? - спросил я почти грубо, нервы были на пределе.
- Почему все пятеро молодых людей испытывали такую лютую ненависть к Роджеру? - сказал Финбоу.
Глава восьмая
На стадионе
Когда я на следующее утро открыл глаза, Финбоу уже не было в комнате. Я ощутил тупую боль в голове, но она отступила на задний план, как только я вспомнил слова, которые Финбоу произнёс вчера в лодке. Почему все пятеро молодых людей испытывали такую лютую ненависть к Роджеру? По пути домой я пробовал выудить хоть что-нибудь у самого Финбоу, но он упорно не хотел сказать мне ничего более определённого.
Я никак не мог избавиться от свинцовой тяжести в голове, и, пока умывался и брился, мысли мои всё кружили вокруг слов Финбоу. Вернее сказать, я не вдумывался в их смысл: просто они неотступно сверлили мой мозг, доводя до исступления.
Когда я вошёл в столовую, все уже были в сборе и завтракали. Я поздоровался с миссис Тафтс, та буркнула что-то в ответ. Финбоу встретил меня радостно:
- А-а, Иен! А я как раз рассказывал нашим друзьям, что ты жаловался на глаза и мы с тобой решили ехать в Лондон проконсультироваться у окулиста.
- Да-да, - произнёс я, туго соображая, в чём дело. - Очень больно? - сочувственно спросила Эвис.
- Да нет, не очень. По сути дела, мне бы давно следовало сходить к врачу, ещё до поездки сюда.
Когда встанешь не с той ноги, всё на свете тебя раздражает, и я недовольно подумал, что не мешало бы Финбоу заранее предупредить меня о том, что мне придётся сочинять всякие небылицы.
- И к кому же вы намерены обратиться? - с вызовом спросил Уильям.
- О, я покажу Иена одному моему другу. Врач, у которого он обычно лечится, пользуется известностью, но, по-моему, он слабо разбирается в своём деле. С таким положением можно мириться разве только в государственных учреждениях, где это не имеет большого значения. Но никак не в медицине.
При этих словах Уильям расхохотался. Это меня удивило, так как я лично считал, что это был не самый удачный ход друга. Но тут миссис Тафтс прервала мои размышления:
- Поторапливайтесь, а то я из-за вас не могу убрать со стола.
После завтрака Финбоу начал подгонять меня, боясь не успеть на поезд, отходящий в 9.48 из Поттер-Хайгема. А я не хотел устраивать гонки: Финбоу был высоким и супохарым, я же не отличался ни тем, ни другим и боялся, что не выдержу соревнования; кроме того, мне не хотелось быть посмешищем для бездельников, катающихся по реке. Но нам всё-таки пришлось мчаться до станции почти вприпрыжку. По пути, в поле, мы повстречали Алоиза Беррелла, который одарил Финбоу почтительной улыбкой, а на меня, как и прежде, покосился с подозрением.
- Сегодня он будет заниматься всякими следственными формальностями, - заметил Финбоу, когда Беррелл был уже далеко. - Он будет настаивать, чтобы следствие отложили на неделю.
- О-о, - только и произнёс я. Ходьба в таком темпе не располагала к разговору.
- Я перекинулся с ним несколькими словами перед завтраком, - пояснил Финбоу. - Он был у начальника полиции графства, и тот при нём звонил в Скотланд-Ярд.
- А чем это грозит нам? - спросил я с беспокойством.
- Главным образом тем, что нам сегодня самим придётся нанести кое-кому визит в Скотланд-Ярде, вот и всё, - ответил Финбоу.
Во время этой сумасшедшей гонки по полям я, выбиваясь из последних сил и еле поспевая за Финбоу, не ощущал ничего, кроме физической усталости, но, когда мы сели в поезд и медленно поехали по равнинам в направлении Сталхэма, тревожные мысли стали одолевать меня с новой силой.
- Почему ты сказал, что все пятеро ненавидели Роджера? - спросил я с беспокойством.
- А разве ты сам думаешь иначе? - в свою очередь спросил Финбоу.
- Не знаю. Чувствую только, что у меня голова идёт кругом, - вымолвил я беспомощно. - Но не хочешь же ты сказать, что они сговорились убить Роджера… все пятеро?
- Дорогой Иен, - рассмеялся Финбоу. - Ты можешь стать достойным партнёром Алоиза Беррелла. Какая прекрасная мысль! Совершено убийство. Подозрение падает на пятерых. Кто из них убийца? Ответ: все пятеро. Такое, конечно, тоже бывает, но в данном случае… дело обстояло иначе.
- Тогда что же ты имел в виду, - настаивал я, - когда говорил, что все они ненавидели Роджера?
- Только то, что я сказал, - ответил Финбоу.
- А откуда тебе это известно? - не унимался я.
- Простая наблюдательность, - ответил Финбоу. - Неужели ты считаешь, что они ведут себя, как люди, у которых почти на глазах убили близкого друга?
У меня мелькнул проблеск надежды.
- Ты редко ошибаешься в людях, Финбоу, - я чувствовал не только облегчение, но и гордость за себя, - но на сей раз я могу поручиться, что ты не прав. Я, например, никакой ненависти к Роджеру не испытывал. Напротив, я был очень к нему привязан.
- Допустим, - согласился Финбоу.
- А вот теперь, когда Роджера нет в живых, я вопреки ожиданиям совсем не похож на человека, убитого горем. На сердце у меня неспокойно, это верно, но меня главным образом волнует судьба Эвис, её переживания в связи со смертью Роджера. Временами мне бывает даже весело, как будто никакой трагедии не произошло, а ведь с той поры, как умер Роджер, миновали всего-навсего сутки.
- Лёгкость, с которой мы воспринимаем чужие несчастья, - глубокомысленно изрёк Финбоу, - это чудеснейший дар природы. Всё, что ты сказал, - истинная правда. Твоя реакция на смерть Роджера - это реакция вполне нормального, здорового человека. Ты с иронией относишься к глуповатому Берреллу и миссис Тафтс, тебя интересуют мои теории, как заинтересовали бы любые другие проблемы, ты заботливо печёшься о своём здоровье и боишься простудиться на сырой земле, и, наконец, ты не забываешь о своём желудке. Жизнь идёт своим чередом, так, словно Роджер, живой и здоровый, сидит у себя в кабинете на Гарлей-стрит и выуживает деньги из кармана своих богатых пациентов. Меня же интересует другое: что ты чувствуешь в тот момент, когда вспоминаешь о Роджере?
Я постарался ответить как можно искренне:
- Ну, если я представляю Роджера в его обычном амплуа, например за игрой в бридж - он, как всегда, кричит, размахивает руками, - в такие минуты мне его не хватает и становится как-то грустно, - сказал я. - Главным образом потому, что его нет с нами… нет души общества.