Лига перепуганных мужчин - Рекс Стаут 15 стр.


– Они его схватили, этим все сказано. Мы проводили его сюда, городской дик и я. Конечно, мы знали, кто здесь живет, поэтому посовещались, стоит ли звонить, и решили, что нет. Мы вошли в вестибюль, а когда консьерж внизу попробовал запротестовать, Мерфи – так зовут городского дика – сунул ему под нос свой значок, и он заткнулся. Все время входили и выходили разные люди, в здании два лифта. Совершенно неожиданно дверь одного из лифтов распахнулась, из кабины выскочила женщина с выпученными глазами и стала громко требовать доктора Фостера. Консьерж сказал, что видел, как доктор только что вышел из здания, женщина выбежала на улицу, оглушив своими криками прохожих. Мерфи схватил ее за руку и спросил, зачем непременно доктор Фостер, пусть обратится к Бартону. Она смотрела на него совсем дикими глазами и сказала, что доктора Бартона застрелили. Мерфи, понятно, ее отпускает, бежит в лифт и уже на пятом, а возможно, на шестом этаже обнаруживает, что я нахожусь в одной с ним кабине. Он говорит…

– Живее, ради Бога.

– О'кей. Дверь в квартиру Бартона распахнута. Мы входим туда и в первой комнате находим двух женщин, одна из них воет, как большой пес, и насилует телефон, другая же стоит на коленях возле человека, распростертого на полу.

Хромоногий сидит на стуле с таким видом, как будто ожидает своей очереди побриться в парикмахерской. Мы вместе принялись за дело. Доктор был мертв.

Мерфи пошел к телефону, ну а я воспользовался этим, чтобы осмотреться…

Оружие, автоматический кольт, валялось на полу возле ножки стула, рядом со столом, стоящим посреди комнаты. Я наклонился над Чапином и быстренько ощупал его, проверяя, нет ли у него при себе другого оружия. Женщина, стоявшая на коленях возле трупа, начала так горестно вздыхать, что я помог ей подняться и увел прочь. Тут пришли двое: врач и кто-то из домовой администрации. Мерфи закончил разговаривать по телефону, подошел и надел Чапину наручники. Я оставался с женщиной, и, когда в помещение внеслись невероятно шумные полицейские, я увел ее вообще из этой комнаты.

Возвратилась особа, которая бегала за доктором Фостером, тут же занялись моей женщиной и куда-то ее спрятали. Я прошел еще в одну комнату, там было полно книг, на письменном столе имелся телефон, откуда я вам позвонил. Один из полицейских шнырял по всей квартире, он услышал меня, и мне пришлось смываться. Он вместе со мной спустился до самого низа и выпроводил на улицу, отдав соответствующее указание привратнику.

– Кремер и работник прокуратуры приехали?

– Их еще не было. Черт подери, зачем им волноваться. Этого преступника вообще можно отправить по почте наложенным платежом. Можно сказать, сам дался им в руки.

– Да-а. Поезжай на Тридцать пятую улицу, пусть Фриц тебя хорошенько накормит. Как только Вулф кончит ужинать, подробно расскажи ему про все это. Не исключено, что он пожелает, чтобы ты для него раздобыл Сола и Орри.

Он пошел, я же завернул снова за угол и пустился в обратном направлении, подошел ко входу в здание, не видя оснований, почему бы мне туда не войти, хотя я не знал ни одного человека во всем здании. Как раз в тот момент, когда я поднимался, к дому подъехала большая машина и резко затормозила. Из нее вышли двое. Я сразу приблизился к тому, кто шел справа, и с широкой улыбкой воскликнул:

– Инспектор Кремер! Вот это повезло!

И пошел рядом с ним. Он остановился:

– А, это ты? Ничего не поделаешь, тебе туда нельзя.

Я попытался его переубедить, но он был непреклонен:

– Прочь отсюда, Гудвин. Если наверху есть что-то, принадлежащее вам, я сохраню эту вещь для вас. Тебе там делать нечего.

Мне пришлось отстать.

Возле дома стали скапливаться люди. Уже образовалась небольшая толпа, с которой воевал постовой. Я был уверен, что он не слышал нашего с Кремером разговора, я ушел прочь и вернулся к тому месту, где оставалась моя машина.

Из багажника я достал черный чемоданчик и положил в него несколько необходимых вещей. Он выглядел не совсем так, как требовалось, но я решил, что и так сойдет. Вернувшись к зданию, я растолкал собравшихся, пока полицейский был занят в противоположном конце, и беспрепятственно вошел в вестибюль. Там дежурили еще один полицейский и швейцар. Я прямиком подошел к ним и заявил:

– Врачебная экспертиза на каком этаже?

Полицейский осмотрел меня с ног до головы, провел к лифту, сказав внушительно мальчишке-лифтеру:

– Поднимите этого джентльмена на шестой этаж.

Поднявшись наверх, я любовно похлопал свой чемоданчик.

Я бочком прошел в квартиру. Как и говорил Даркин, все собрались в первой комнате – большой приемной. Их было много, в основном полицейские.

Вид у них был скучающий. Кремер сидел за столом и слушал одного из них. Я подошел к нему и назвал по имени. Он оглянулся и удивленно пробормотал:

– Черт возьми, какими…

– Послушайте, инспектор, не поднимайте крика. Я не собираюсь похищать ни задержанного, ни вещественные доказательства. Вы прекрасно понимаете, что я умираю от любопытства и нахожусь здесь с единственной целью его удовлетворить. Имейте же сердце, в конце концов я такой же человек, как и вы.

– Что у тебя в чемодане?

– Носки и рубашки. Я им воспользовался, чтобы подняться сюда. Если он вам не нравится, пусть один из ваших парней отнесет его вниз в мою машину.

Он кивнул.

– Оставь его здесь на столе. Предупреждаю, если ты станешь мешать…

– Не буду, не буду! Премного обязан…

Стараясь никого не толкнуть, я отступил назад к стене и хорошенько осмотрелся. Это была большая комната, приблизительно восемнадцать на двадцать, почти квадратная. Одна стена состояла почти сплошь из окон, завешанных шторами. В противоположной стене имелась дверь. На той стене, возле которой я стоял, висели картины, а на высоких подставках красовались вазы с цветами. Во второй стене, почти в самом углу, я увидел запертую двойную дверь, которая, несомненно, вела в собственно жилые комнаты.

Остальная часть стены, эдак футов десять, была занавешена занавесом из того же материала, что и на окнах, но за ним не могло быть окон. По всей вероятности, занавес скрывал ниши – кладовые для одежды. Освещение было верхним. Выключатели находились возле обеих дверей. На полу лежал большой ковер, а посреди комнаты стоял стол. Почти рядом со мной находилась тумбочка с телефоном.

В общей сложности в комнате было всего четыре стула. На одном из них, в конце стола, сидел Чапин. Я не мог видеть его лица, он был повернут ко мне почти спиной. Доктор Бартон все еще лежал на полу. Поза у него была удивительно удобная для мертвеца: либо он упал совершенно прямо, либо кто-то его выпрямил, руки у него были вытянуты ровно по швам. Только голова у него была повернута под странным углом, но так всегда бывает, пока ее чем-то не подопрут. Глядя на него, я подумал, что Вулф назначил ему уплатить семь тысяч долларов, теперь он может об этом больше не беспокоиться, как и о многом другом… С моего места почти не было видно крови.

Инспектор Кремер прошел во внутреннее помещение поговорить с женщиной, как я решил. Снаружи явилась молодая женщина и закатила истерику. Оказалось, что это была дочь убитого. Она куда-то ездила, и такой сюрприз хоть кого выведет из нормы.

Я постепенно стал пробираться на место, откуда мне можно было бы посмотреть на калеку. Мне удалось обогнуть стол, так что в конечном счете я оказался против Чапина. Его трость лежала рядом со шляпой. На нем было надето пальто коричневого цвета и рыжевато-коричневые перчатки. Сидел он, как куль, сильно ссутулившись, обе руки покоились на здоровом колене, они были соединены наручниками. Я снова двинулся вперед к другой стороне стола.

Точнее сказать, к той стене, которая была закрыта занавесом.

Не спуская глаз со строя скучающих полицейских, которые не смели уйти до возвращения Кремера, я осторожно ощупал ногой пол позади занавеса. Он был таким же ровным, как и впереди, никакой приступочки не имелось. Если это и была кладовая, то она была углублена в стену. Только я не имел понятия, насколько глубоко.

Теперь мне надо было улучить такой момент, когда лица всех собравшихся будут повернуты в другую сторону. Я ждал сам не знаю чего, и это "что-то" случилось в форме телефонного звонка. Поскольку больше нечем было заниматься, все как по команде повернули головы к тумбочке с телефоном. Моя рука находилась сзади, готовая приподнять занавес, и я тут же под него нырнул. Кладовка была не менее трех футов глубиной, так что мне в ней было достаточно просторно.

Я стоял в темноте и по звукам старался определить, что происходит в приемной. Голоса звучали невнятно, и я лишь иногда различал отдельные слова.

Примерно через полчаса возвратился Кремер, он начал давать распоряжения. По его голосу было ясно, что он находится в прекрасном настроении. Дик совсем рядом со мной велел кому-то помочь Чапину дойти до лифта. Они его увозили.

После этого Кремер приказал убрать труп, а через пару минут тяжелые шаги двоих людей мне показали, что несчастный доктор Бартон навсегда покидает свой дом. Чей-то голос кого-то отправил: "Попроси половик или тряпку закрыть кровавое пятно на полу".

Наконец Кремер и остальные удалились. Вроде бы остались всего двое, они занялись ковром, поддразнивая друг дружку в отношении какой-то девицы. Я переполошился, не вздумал ли Кремер оставить их вообще в квартире, но вскоре они двинулись с дурацкими шуточками к выходу.

Я подождал еще десять минут, медленно считая до шестисот. Потом осторожно потянул за край занавеса и выглянул наружу. Никого. Тогда я уже смело вылез из своего заточения. Двойная дверь была закрыта. Я подошел к ней, нажал на ручку и вошел во внутреннее помещение. Оно оказалось в пять раз больше приемной и было обставлено по всем требованиям современной моды.

В дальнем конце имелась дверь, а в боковой стене широкая арка. Откуда-то доносились голоса. Я пошел в том направлении и крикнул:

– Хэлло! Миссис Бартон!

Голоса умолкли, раздались шаги. Показался парень, изо всех сил старавшийся напустить на себя солидный вид. Но это был всего лишь юнец, лет двадцати двух, красивый, милый и хорошо одетый. Он пробормотал:

– Мы думали, что все ушли.

– Да, кроме меня. Мне надо видеть мисс Бартон.

– Но инспектор сказал, что ее не станут беспокоить.

– Очень сожалею, но мне надо ее видеть.

– Она прилегла.

– Скажите ей: всего несколько вопросов.

Он открыл рот и закрыл его с таким видом, что считает себя обязанным что-то предпринять, но не знает, что именно. В итоге он повернулся и удрал, а через минуту вернулся назад и кивком головы пригласил меня идти за ним.

Мы прошли через комнату и подобие холла еще в одну комнату. Эта была маленькая, но ярче освещена и не так забита мебелью. Горничная выходила с подносом. На кушетке сидела одна женщина, вторая в кресле. Дочь, которую я видел в приемной, стояла за кушеткой. Я шагнул туда.

Полагаю, что миссис Лоринг А. Бартон в этот день не была в своем лучшем виде, но она могла позволить себе еще большее пренебрежение к собственному виду и все же котировалась бы весьма высоко! Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что вы имеете дело с незаурядной личностью. У нее был прямой узкий носик, мягко очерченный рот, прекрасные темные глаза. Ее косы были заложены в красивый узел, так что можно было любоваться ее висками, соболиными бровями и лебединой шеей.

Глядя на ее высоко поднятую голову, на суровое, но не растерянное лицо я подумал, что надо нечто большее, чем убийство мужа, чтобы она перестала ясно мыслить и разумно править своим домом. Поэтому я обратился прямо к ней, не обращая внимания на остальных. Я сказал, что мне необходимо задать ей несколько вопросов, и поэтому я хотел бы поговорить с ней наедине. Женщина в кресле пробормотала что-то о моей бестактности и жестокости. Дочь посмотрела на меня покрасневшими от слез глазами.

Миссис Бартон спросила:

– Для кого конфиденциальны ваши вопросы?

– Для Поля Чапина. Я предпочел бы не…

Я оглянулся.

Она тоже оглянулась. Я увидел, что молодой человек не был сыном и наследником, его интересовала дочь Бартона, возможно, они даже были обручены.

Миссис Бартон спросила:

– Вы не возражаете, Эллис?

Женщина в кресле ответила, что не возражает, и поднялась с места. Юнец протянул руку дочери Бартона и слегка тряхнул ее пальцы. По всей вероятности, он опасался, чтобы она не упала и не расшиблась.

Они одновременно вышли из комнаты.

Я сказал:

– Конфиденциальная часть в действительности касается меня. Вы знаете, кто такой Ниро Вулф?

– Ниро Вулф? Да.

– Доктор Бартон и его друзья заключили с ним соглашение…

Она прервала меня:

– Мне об этом все известно. Мой муж…

Она замолчала. То, как она неожиданно стиснула руки и сжала губы, чтобы удержать их дрожь, показало мне, что она куда ближе к истерике, чем я предполагал. Но ей удалось довольно быстро справиться с минутной слабостью, она заговорила почти нормальным тоном:

– Мой муж рассказал мне об этом.

– Это сэкономит время. Я вовсе не полицейский детектив, а частный, работаю на Ниро Вулфа. Мое имя Гудвин. Если вы меня спросите, зачем я здесь нахожусь, существует много способов ответить на ваш вопрос, но вам придется помочь мне выбрать правильный.

Она вопросительно посмотрела на меня, ничего не понимая. Я терпеливо продолжал:

– Конечно, вы сейчас переживаете черт знает что, но жизнь продолжается. Мне необходимо задать вам несколько вопросов для Ниро Вулфа. И я не могу вежливо ждать неделю или две, пока ваши нервы не придут в более нормальное состояние. Я должен задать их немедленно или никогда. Видели ли вы, как Поль Чапин стрелял в вашего мужа?

– Нет, но я не думаю…

– Кто-то другой видел?

– Нет.

Я вздохнул чуть облегченнее. Во всяком случае мы не будем выглядеть очень смешными.

– Олл-райт. Тогда каково ваше отношение к тому, что Поль Чапин вообще не стрелял в вашего мужа?

Она сделала большие глаза.

– Что вы имеете в виду? Я же видела…

– Вы не видели, как он стрелял. Вот к чему я клоню, миссис Бартон. Мне известно, что ваш супруг сильно жалел Чапина и подписал договор с Вулфом из-за друзей. А вы? Ненавидите ли вы его, безотносительно к тому, что случилось сегодня, насколько сильна ваша антипатия к нему?

На секунду я испугался, что меня сейчас выставят за дверь, поэтому я торопливо стал объяснять:

– Миссис Бартон, я вовсе не дошлый частный детектив, роящийся в помойке, чтобы проверить, чем пахнет. В действительности мне известно решительно все, и даже то, о чем не знаете вы. В данный момент в кабинете мистера Вулфа имеется кожаная шкатулка, это я ее туда привез. Она сделана из прекрасной лайки с инкрустациями из золота и всегда заперта на ключ. Она полна всяких перчаток и чулок. Некоторые из них вы носили. Обождите, дайте мне закончить. Шкатулка принадлежит Полю Чапину. Чулки и перчатки таскала у вас Дора Риттер и отдавала их Чапину. Это его сокровище. Ниро Вулф уверяет, что в этой шкатулке душа калеки. Причина, по которой я хочу выяснить, ненавидите ли вы Поля Чапина, такова: а что, если он его не убивал?..

Желаете ли вы, чтобы это преступление в любом случае было приписано ему?

– Я не знаю, куда вы клоните. Я видела мертвого мужа. Что вы имеете в виду?

– Я заинтересован в том, чтобы Поль Чапин получил не более того, что он заслуживает. Теперь расскажите мне, как это все случилось. Кто был здесь?

– Мы с мужем, кухарка и горничная… Вторая горничная уходила.

– А особа, которую вы называете Эллис?

– Это моя старинная приятельница. Она приехала совсем недавно.

– И?

– Я одевалась у себя в комнате… Мы должны были поехать в гости, дочери тоже не было. Муж пришел ко мне за сигарой, он всегда… забывал о сигаретах. Двери между нашими комнатами никогда не закрываются. Пришла горничная сообщить о приходе Поля Чапина. Муж пошел к нему, но сначала вернулся назад к себе в кабинет. Я упоминаю об этом, потому что в последний раз, когда к нам приходил Поль, муж велел горничной задержать его в вестибюле, сам же пошел в кабинет и достал из ящика письменного стола револьвер. Я тогда посчитала это ребячеством. На этот раз я прислушалась, проверяя, сделает ли он то же самое и на этот раз. Я слышала, как он выдвинул ящик и сразу же позвал меня. Я спросила, что случилось, он ответил: ничего, не надо обращать внимания, он мне расскажет после того, как выпроводит незваного гостя. Это были последние… самые последние слова, которые я услышала от него. Я слышала, как он прошел через комнаты, потом до меня донеслись какие-то звуки, негромкие, потому что холл находится далеко от моего будуара, затем выстрелы. Я побежала. Горничная выскочила из столовой и последовала за мной… Мы вбежали в холл, там было темно, а свет в гостиной был такой тусклый, что мы ничего не смогли увидеть.

Я услышала шум, как будто бы кто-то упал, и голос Поля назвал мое имя. Я повернула выключатель, Поль стоял на одном колене, пытаясь подняться. Он опять назвал меня по имени и добавил, что пытался допрыгать до выключателя.

И тут я увидела Лорри на полу в конце стола. Я побежала к нему, а горничной велела бежать за доктором Фостером, который живет этажом ниже. Не знаю, что Поль делал после этого, я не обращала на него никакого внимания… Первое, что заметила, это когда вошли какие-то люди…

– Олл-райт, это уже не надо.

Я внимательно посмотрел на нее и покачал головой.

– Эта ваша история в вашем изложении требует многих уточнений. Самое скверное, разумеется, то, что свет был выключен. Это же просто глупо… Обождите минуточку, я сейчас рассуждаю о том, что мистер Вулф называет чувством сообразности явлений. Давайте вернемся к самому началу. По пути на свидание с Полем Чапином ваш муж окликнул вас из своего кабинета, а потом сказал, что это пустяки. Догадывались ли вы, о чем он хотел вам сказать?

– Нет, как бы я могла?

– О'кей. Из ваших слов я понял, что он позвал вас уже после того, как выдвинул ящик письменного стола. Так?

Она кивнула.

– Да, так. Я же прислушивалась и ясно слышала, как он выдвинул ящик.

– Дальше вы слышали, как он пошел в холл, а затем до вас донеслись какие-то звуки. Какого рода звуки?

– Не знаю, просто шум движения. Холл далеко, а двери были заперты. Звуки были слабые.

– Голоса?

– Нет, голосов я не слышала.

– Слышали ли вы, как ваш муж закрыл дверь в холл после того, как он туда вошел?

– Нет, этого я не могла услышать.

– Тогда попробуем вот что. Поскольку вы прислушивались к шуму шагов, даже если вы не могли их больше различить, когда ваш муж вошел в гостиную, наступил момент, когда вы решили, что он достиг холла. Вы понимаете, о чем я говорю? Чувство, что он уже там. Попробуйте сейчас воспроизвести все это снова в памяти, а когда, по вашему мнению, настанет время для первого выстрела, скажите "сейчас". Вам все ясно? Давайте попробуем.

Я взглянул на секундную стрелку моих часов, которая отходила от цифры тридцать и тут же услышал "сейчас"!

Назад Дальше