Дело застенчивой обвиняемой - Эрл Гарднер

Содержание:

• Действующие лица 1

• Глава 1 1

• Глава 2 2

• Глава 3 4

• Глава 4 5

• Глава 5 6

• Глава 6 8

• Глава 7 10

• Глава 8 12

• Глава 9 14

• Глава 10 15

• Глава 11 18

• Глава 12 21

• Глава 13 22

• Глава 14 23

• Глава 15 24

• Глава 16 30

• Глава 17 31

Эрл Стенли Гарднер
"Дело застенчивой обвиняемой"

Действующие лица

Надин Фарр - не потревожив напускной застенчивости и не моргнув невинными глазками, она созналась, под воздействием наркотиков, в убийстве, а после отрезвления - в шантаже…

Доктор Логберт П. Динэйр - законопослушный психиатр, который консультировался у Перри Мейсона по поводу деталей закона, которые он намеревался нарушить.

Перри Мейсон - знаменитый адвокат, настаивавший на том, что для укрепления репутации человека "бесхитростного и находчивого" ему не следует припрятывать улики, чтобы уладить вопрос с убийством.

Делла Стрит - доброжелательная незамужняя девица, помогающая Перри Мейсону, которая в случае необходимости нальет шотландского виски и даст без проволочек юридический совет.

Пол Дрейк - хотя его сначала и просят действовать помедленнее, но этот частный сыщик чувствует себя куда уютнее, когда Мейсон возвращается к привычному стилю и отдает команду двигаться вперед на полной скорости.

Мошер Хигли - злобный старикашка, который, умерев, принес еще больше бед, чем при жизни.

Джон Эвингтон Локк - жених Надин, красивый молодой химик, который предпочитает истину в лаборатории и ложь - за ее пределами, когда возникнет необходимость.

Лейтенант Пол Трэгг - добросовестный офицер полиции, который не может удержаться от легкой вспышки веселья, наблюдая за искусным поединком Перри Мейсона с окружным прокурором.

Гамильтон Бюргер - окружной прокурор, твердо вознамерившийся выиграть дело об убийстве, так и не найдя состава преступления.

Сью Ньюбэрн - дорого упакованная племянница Мошера Хигли, полагающая, что бесприютные блудные дети, вроде Надин, способны на все - от воровства чужих мужей до сочинения сказок о мнимых убийствах.

Джексон Ньюбэрн - человек, намеревавшийся позаботиться о своих собственных интересах, в число которых входило объявление Мошера Хигли умершим естественной смертью.

Капитан Хьюго - проработав тридцать лет на Мошера Хигли кем только можно, хотел одного: уехать жить в уединенное местечко у речки, в которой нашлось бы хоть немного рыбешки.

Глава 1

Девушка, которая лежала на кушетке, вытянув левую руку, была накачана наркотиками. Рядом стоял мужчина, державший микрофон магнитофона.

- Как тебя зовут? - спросил он.

Зеленый глазок магнитофона замерцал, подобно расходящемуся лучу света, фиксируя тон. Он слегка отрегулировал звук и спокойным голосом, но достаточно властно, чтобы не вызвать сопротивление в подсознании девушки, медленно повторил:

- Как тебя зовут?

Девушка пошевелилась, веки ее дрогнули. В голосе мужчины не было никакого нетерпения, только все та же спокойная, внушительная настойчивость.

- Как тебя зовут?

На этот раз губы девушки дрогнули. Дремота, навеянная наркотиками, делала голос ее невнятным. И нельзя было разобрать слов.

- Говори громче, - слышался мужской голос, проникая в ее сознание. - Говори громче. Как тебя зовут?

- Надин.

- А как твое полное имя?

- Надин Фарр.

- Надин, ты, наверное, помнишь, как ты просила, чтобы я дал тебе для проверки сыворотку истины? - Она зевнула. - Ты это помнишь?

- Да.

- Ты обещала, что будешь помогать мне?

- Да.

- Пошевели-ка рукой, Надин. Она пошевелила правой рукой.

- Отлично. Теперь подними свою правую руку, Надин. Подними свою правую руку.

Она, прилагая усилия, медленно подняла руку.

- Подними ее выше. Подними, Надин. Выше. Отлично. А теперь опусти руку. Скажи правду, ты кого-нибудь ненавидишь?

- Сейчас нет.

- Ты влюблена?

- Да.

- А ты ненавидела когда-нибудь?

- Да.

- Кто это был, мужчина или женщина?

- Мужчина.

- Кто он?

- Он уже умер.

- Надин, я твой доктор Динэйр. Ты мне полностью доверяешь?

- Да.

- Ты мне расскажешь всю правду о себе?

- Думаю, что да.

- Так ты скажешь мне правду?

- Да.

- Ты кого-нибудь ненавидишь?

- Да.

- Он мертв?

- Да.

- А когда и почему он умер?

- Он умер в начале лета.

- И как он умер?

- Я его убила, - легко и естественно ответила девушка, не думая.

Доктор Динэйр, который хотел задать очередной вопрос, отпрянул, словно получил удар. Он быстро взглянул на сиделку, стоявшую у капельницы с дистиллированной водой и натриевым пентоталом. Раствор капал в вены девушки именно с такой скоростью, чтобы держать ее как бы парящей в состоянии невесомости, но в сознательности, этакой наркотической летаргии, где нельзя было призвать себе на помощь весь свой ум, чтобы солгать.

- Надин, ты знаешь, кто я? Ты веришь мне?

- Да.

- Надин, скажи мне правду, кого ты ненавидела?

- Дядю Мошера.

- Ты имеешь в виду Мошера Хигли?

- Да.

- А какой мужчина ненавидел тебя?

- Дядя Мошер.

- Он умер?

- Да.

Доктор снова быстро взглянул на ничего не выражавшее лицо сиделки, немного поколебался, а потом спросил:

- Надин, скажи правду. Как он умер?

- Я отравила его ядом.

- Где ты достала яд?

- Он был там.

- Что ты потом сделала с ядом?

- Бросила в озеро Туомби.

- В каком месте ты его бросила?

- Я бросила его с лодочной пристани.

- Ты его просто опустила или зашвырнула?

- Зашвырнула.

- Он был в упаковке или в пузырьке?

- В пузырьке.

- И пузырек поплыл?

- Я положила внутрь свинцовую дробь.

- А где ты взяла дробь?

- От дробовика дяди Мошера. Вскрыла патроны.

- Сколько их было?

- Два.

- А что ты сделала с пустыми патронами?

- Отнесла в шкаф с оружием.

- Ты рассказывала кому-нибудь об этом?

- Нет.

- Где ты достала этот яд?

Ответ девушки был неразборчивым.

- Надин, где ты достала яд?

Она шевельнула губами и стала издавать звуки, как бы пытаясь что-то сказать, а потом внезапно девушка заснула. Доктор знаками показал сиделке, чтобы та сняла капельницу.

- Надин, - позвал он, но не услышал ответа. - Надин. - Его голос стал громче. - Надин, послушай меня, пошевели правой рукой.

Но она лежала не шелохнувшись.

- Надин, как тебя зовут?

Девушка не пошевелилась. Доктор Динэйр своим пальцем приподнял ей веко, посмотрел в глаз и снова закрыл. Затем протянул руку и выключил магнитофон.

- Ей надо немного поспать, - сказал он. - Когда она станет приходить в себя, то поймет, что рассказала слишком много, больше, чем хотела. Она разволнуется и будет раздражена. Вам это понятно, мисс Клифтон? - Сиделка кивнула. - Ведь этот разговор чисто профессиональный, и вы не должны раскрывать ничего из того, что здесь слышали.

Она встретила его взгляд и спросила:

- А не собираетесь ли вы раскрыть это?

- Кому? - холодно спросил он.

- Властям.

- Нет.

Сиделка промолчала. Доктор Динэйр вытащил штепсель из розетки в стене, накрыл крышкой магнитофон и повернулся к сиделке.

- Я хочу попросить вас, мисс Клифтон, присмотреть за ней. Она должна лежать спокойно, и ее нельзя тревожить. Ей нужна поддержка. Время от времени измеряйте ей пульс. Я оставлю вам подробные инструкции, что надо делать в случае каких-либо осложнений. Вы знаете мои правила.

Сиделка кивнула.

- Я уеду, вероятно, на час или полтора, потом вернусь. Не думаю, что она придет в сознание в ближайшее время. Но если придет и захочет поговорить, не обсуждайте с ней ничего. Просто скажите ей, чтобы еще спала. Вы помните, что вы профессиональная сиделка, и не должны ничего говорить о том, что здесь произошло.

Он подождал, пока она посмотрит ему в глаза. И она с неохотой посмотрела на него.

- Хорошо, доктор, я все поняла.

Доктор Динэйр вышел из смотровой комнаты, которая была сделана так, чтобы в ней не было ничего напоминающего строгость белых больничных стен, которая может взволновать пациента. Комната была освещена только мягким отраженным светом. Воздух поддерживался на уровне нужной температуры, а стены были звуконепроницаемые.

Глава 2

Когда Перри Мейсон уже собирался уйти из конторы в конце рабочего дня, Делла Стрит, его личный секретарь, сказала:

- Шеф, пришел доктор Логберт П. Динэйр. Он колотил в дверь, и мне пришлось ему открыть, хотя я сказала, что уже шестой час и…

- А что ему нужно?

- Он хочет вас видеть немедленно. И притащил с собой магнитофон.

- Я приму его. Доктор Динэйр не стал бы врываться, если бы не случилось какого-то дела крайней важности.

- Врываться? - переспросила Делла Стрит, подняв брови.

- Да, - кивнул Мейсон, - в любом случае он бы уж позвонил нам. Если уж доктор Динэйр не смог прежде позвонить, это что-то очень срочное. Приглашай его, Делла.

Делла Стрит направилась было в приемную, но Мейсон жестом остановил ее.

- Лучше я выйду встречу его, Делла. Профессиональный этикет, знаешь ли. - Мейсон оттолкнул свое кресло-вертушку, выпрямился и пошел в приемную.

- Хэлло, Берт, что за спешка привела тебя сюда? - сказал он доктору Динэйру.

Доктор Динэйр поднялся со стула, поздоровался за руку и нервно сказал:

- Перри, я хочу получить у тебя профессиональную консультацию.

- Хорошо. Давай-ка заходи. - И он повел его в свой кабинет. - Деллу Стрит, мою секретаршу, ты знаешь.

- Конечно. Здравствуйте, мисс Стрит.

- Она останется, если ты не возражаешь, - сказал Мейсон. - Я люблю, когда она делает записи.

- Это ничего, нормально, но должно быть понятно, что я консультируюсь у тебя как у специалиста-профессионала, и поэтому все, что я скажу, должно оставаться строго конфиденциальным. Я уверен, что могу довериться тебе и твоей секретарше. Я нахожусь в таком положении, что не знаю, что делать, и мне нужен твой совет.

Мейсон широким жестом показал на стены кабинета.

- Ты находишься в стенах адвокатской конторы, Берт. Все, что ты скажешь, будет конфиденциально.

- Предположим, что ты найдешь в этом некоторые технические ограничения закона, охраняющего доверительную информацию, - сказал доктор Динэйр. - Предположим, вдруг что-нибудь, о чем я мог бы сказать тебе, окажется в рамках одного из исключений и…

- Закон, - сказал Мейсон, - устанавливает, какая профессиональная информация должна быть конфиденциальной, Берт. Это как раз та часть его, которую я не потрудился изучить. Что же касается меня, то все, что клиент скажет мне, является конфиденциальным.

- Ну спасибо тебе, - сказал доктор Динэйр, и его холодные глаза сверкнули чуть заметным весельем. - И все же мне хотелось бы узнать о законе.

- А в чем дело-то?

- Я сейчас лечу одну молодую пациентку, которая страдает комплексом вины. Она находится в состоянии, которое я охарактеризовал бы как нервное перевозбуждение, что мы можем назвать психическим износом. Я старался вывести ее обычными способами, но не смог. У меня было такое ощущение, что она что-то скрывает. Это частенько происходит с молодыми, незамужними женщинами. И я предложил ей пройти тест с помощью сыворотки истины. Она дала согласие, и я провел его так, что он…

- Ты просто скажи, насколько эти тесты эффективны, - сказал Мейсон.

- Это зависит от того, на что ты рассчитываешь и что ты хочешь получить. С точки зрения лабораторных экспериментов, они эффективны чуть ли не в ста процентах, если иметь в виду специфическую информацию по поводу конкретных вещей. Например, если возьмем группу студентов, заставим их совершить условные преступления, и они расскажут тебе все, что сделали, стоит только накачать их одним из наркотиков сыворотки истины - скополамином, натриевым пентоталом, натриевым амиталом или любым другим, при условии, что используется подобающая техническая методика.

Но можно взять и закоренелого уголовника, который много лет отрицает свою вину то в одном, то в другом преступлении, который уже прошел все виды допроса третьей степени и через давление на следствии, - и тогда нельзя быть уверенным, к чему же ты придешь в итоге. И никто этого не знает. Мы часто получаем протесты о невиновности по поводу преступления, где у нас есть полная уверенность, что этот человек виновен, и часто случается так, что, хотя он и отказывается от преступления в ходе расследования, которое могло быть просто кражей со взломом, он может случайно ослабить свою бдительность и рассказать о каком-нибудь совершенном им убийстве, которое прошло безнаказанным.

Имея дело с людьми, которые страдают ощущением вины, когда чувствуешь, что в этом есть какой-то значительный факт, пока что утаиваемый, лечение сывороткой истины является эффективным. Стоит только узнать то, о чем пациент боится рассказать, - и ты можешь быстро завоевать его доверие. В особенности это помогает женщинам. В данном случае я имел дело с молодой женщиной, уравновешенной, привлекательной, утонченной и эмоционально взволнованной. Я был уверен, что под влиянием наркотика она сознается в каком-то неблаговидном поступке, может быть, в прерывании беременности… А она созналась, видимо, в убийстве.

Глаза Мейсона сузились.

- А почему ты говоришь "видимо"?

- Потому что в данный момент я не знаю, как оценить свои результаты.

- А не мог бы ты повторить в точности то, что она сказала? - спросил Мейсон. - Ты делал записи или?..

- Все, что она сказала, я записал на магнитофон. У тебя, конечно, возникнут кое-какие сложности, так как трудно разобрать некоторые слова. Пациентка часто бормочет и говорит невнятно, как человек, разговаривающий во сне. В этом-то и прелесть использования магнитофона. Мы можем прокрутить ленту снова и снова, пока нам не удастся разобрать сказанное. Эта молодая женщина, находясь в состоянии, когда рассказывают правду, говорила совершенно отчетливо.

- А какой наркотик ты использовал? - спросил Мейсон.

- Я предварительно дал пациентке лекарства. Потом использовал несколько наркотиков, и она впала в бессознательное состояние. Когда пациентка начала приходить в себя, я использовал слабый раствор натриевого пентотала и средство, возбуждающее психику, чтобы заставить ее говорить. Высшие корковые клетки при этом находятся в противоборствующем состоянии. Между физической летаргией и определенной тягой поболтать.

Это такая сбалансированная ситуация, которая в идеальном состоянии существует всего несколько минут, но иногда она длится значительно дольше. Это зависит от индивидуальности. - Доктор Динэйр снял с магнитофона крышку, вставил шнур в розетку, повернул выключатель и сказал: - Я хочу, чтобы ты внимательно послушал.

Перри Мейсон и Делла Стрит прослушали записанный разговор. Когда пленка домоталась до конца, доктор Динэйр щелчком переключил магнитофон на перемотку, а затем выключил магнитофон. Закрыв его крышкой, он взглянул на Мейсона и спросил:

- Что ты скажешь?

- А что ты хочешь услышать?

- Я хочу знать о своих официальных правах.

- Для чего?

- Тогда я буду знать, что мне делать.

- Если я скажу тебе, что, согласно требованию закона, ты обязан сообщить эту информацию властям, ты это сделаешь?

Доктор Динэйр подумал какое-то мгновение, а потом сказал: - Нет.

- Почему же?

- У меня есть совесть и этический кодекс. Наши законы, касающиеся конфиденциальной информации, были приняты, еще когда не было психиатрии. Сегодня для того, чтобы лечить пациентов, врач должен знать секреты, скрытые глубоко в сознании пациента. Моя жизнь посвящена этому искусству исцеления.

- Так ради чего ты пришел, - сказал Мейсон, - если знаешь, что хочешь сделать? Это не входит в закон.

Доктор Динэйр ответил:

- Наверное, я пришел, чтобы снять с себя ответственность. И иметь возможность сказать, что советовался с адвокатом.

- Если бы я сказал тебе, - сказал Мейсон, - что, согласно закону, ты должен уважать конфиденциальное сообщение клиента и что тебе не обязательно передавать полученную информацию полиции, то ты тогда смог бы оправдаться тем, что, мол, сходил к адвокату и последовал его совету, так?

- Да, так, - ответил доктор Динэйр.

- А если бы я сказал тебе, что по закону у тебя нет никакой альтернативы и ты должен сообщить властям об известном тебе, ты бы тогда отказался следовать моему совету, а?

- Да, это верно.

- В таком случае, - продолжал Мейсон, - ты бы поставил себя в крайне уязвимое положение. Не только утаивая от закона информацию, но и зная, что ты нарушаешь закон. Ты бы превратился в фактического соучастника.

- Это проливает на ситуацию иной свет, - сказал доктор Динэйр. - Я пришел сюда, поддавшись порыву, а теперь понимаю, что в этом есть сложность.

- Да, есть, - отозвался Мейсон. - Теперь разреши тебя спросить: какова гарантия, что эта молодая женщина рассказала правду?

- Я думаю, что мы можем считать ее заявление правдивым, в особенности зная, как это было заявлено. Возможно, она рассказал а не все. Ее сознание было слишком подавлено наркотиком, чтобы разъяснить, и она инстинктивно избегала всего, требующего сильного умственного напряжения. Она сделала заявление по имеющемуся факту, а потом не смогла его детализировать.

- Или дать ему разумное объяснение? - спросил Мейсон.

- Если хочешь, назови это так. Она находилась едва на грани сознания. Ее внимание было ослаблено.

Мейсон задумался.

- Послушай-ка, Берт. А есть ли какой-либо шанс, что преступление, в котором она созналась, не является плодом воображения?

- Да, такой шанс есть, - ухмыльнулся доктор Динэйр.

- И что это за шанс?

- Небольшой, но все же шанс.