Трюк с домами был задуман, чтобы держать Торна изолированным и сбить с толку, покуда Черный Дом прочесывается в поисках золота. Возможно, обман не был бы необходим, если бы Оливия чувствовала уверенность, что ее перевоплощение пройдет успешно.
Конечно, трюк был куда проще, чем казалось. Дом был полностью меблирован и готов к использованию. Оставалось только снять доски, проветрить помещения и постелить чистое белье. До приезда Элис было достаточно времени, чтобы приготовиться.
Единственная слабость плана Оливии Фелл была объективного свойства. Эта женщина преуспела бы во всем, но она допустила ошибку, выбрав Ника Кита для убийства Элис Мейхью. Кит проник в круг заговорщиков в качестве авантюриста, готового на все за соответствующую плату. В действительности же он был сыном второй жены Силвестера Мейхью, с которой тот обошелся так жестоко, выгнав ее умирать в бедности.
До самой своей смерти она внушала Киту ненависть к Мейхью, которая с годами не только не убывала, а, напротив, усиливалась. Единственным мотивом присоединения Кита к заговорщикам было желание найти состояние отчима и взять себе ту его часть, которую Мейхью украл у его матери. Он никогда не намеревался исполнять навязанную ему роль и убивать Элис. Кит вынес девушку из дома под самым носом у Эллери и Торна в первый вечер не для того, чтобы задушить и похоронить ее, как ему велела Оливия, а чтобы спрятать в старой хижине в лесу, известной только ему одному.
Кит умудрялся приносить Элис еду, когда отправлялся обыскивать Черный Дом. Сначала он обращался с ней как с пленницей, намереваясь не отпускать ее, пока не найдет денег, не возьмет свою долю и не убежит. Но, познакомившись с девушкой поближе, он влюбился в нее и рассказал ей обо всем. Ее сочувствие придало ему храбрости; заботясь теперь больше всего о безопасности Элис, Кит убедил ее оставаться в укрытии, пока он не отыщет золото и не перехитрит заговорщиков. После этого они хотели разоблачить Оливию.
Ирония заключалась в том, как отметил мистер Эллери Квин, что цель всех заговоров и контрзаговоров - золото Силвестера Мейхью оставалось таким же невидимым, каким недавно казался Черный Дом. Несмотря на тщательные поиски в здании и на прилегающей территории, ни малейшего следа его обнаружено не было.
* * *
- Я пригласил вас посетить мое бедное жилище, - улыбаясь, говорил Эллери спустя несколько недель, - потому что мне пришло в голову нечто, просто взывающее к немедленному расследованию.
Кит и Элис недоуменно посмотрели друг на друга, а Торн, впервые за несколько недель выглядевший чистым, отдохнувшим и довольным, выпрямился, сидя в самом удобном кресле Эллери.
- Я рад, что что-то кому-то пришло в голову, - усмехнулся Ник Кит. - Я ведь нищий, а Элис недалеко ушла от меня.
- У вас нет философского отношения к богатству, - сухо промолвил Эллери, - которое являлось одной из очаровательных черт доктора Райнаха. Бедный колосс! Интересно, как ему нравятся наши тюрьмы… - Он поворошил поленья в камине. - Наш общий друг Торн, мисс Мейхью, буквально разобрал по кусочкам дом вашего отца. Золота нет. Верно, Торн?
- Ничего, кроме грязи, - печально отозвался адвокат. - Мы в самом деле проверили каждый камень.
- Вот именно. Итак, существуют две возможности, ибо я неисправимо категоричен: состояние вашего отца, мисс Мейхью, либо существует, либо нет. Если ваш отец солгал и никакого состояния нет, тогда делу конец, и вам с вашим драгоценным Китом придется жить в честной бедности или существовать на средства Организации помощи нуждающимся. Но предположим, ваш отец сказал правду: состояние существует, и он спрятал его где-то у себя дома. Что тогда?
- Тогда, - вздохнула Элис, - оно исчезло.
Эллери рассмеялся:
- С меня довольно исчезновений. Давайте рассмотрим проблему по-иному. Было ли в доме Силвестера Мейхью перед его смертью что-нибудь, чего там нет теперь?
Торн уставился на него.
- Если вы имеете в виду… э-э-э… тело?..
- Не надо таких ужасов. Кроме того, ведь была эксгумация. Нет, попробуйте угадать еще разок.
Элис медленно посмотрела на пакет, лежащий у нее на коленях.
- Так вот почему вы просили меня захватить это с собой!
- Вы имеете в виду, - воскликнул Кит, - что старик, говоря, будто обратил состояние в золото, намеренно сбил всех со следа?
Эллери усмехнулся и взял у девушки пакет. Развернув его, он некоторое время оценивающе разглядывал большую старинную хромолитографию матери Элис.
Затем с уверенностью безупречного логика Эллери оторвал заднюю сторону рамки.
Ему на колени посыпались зелено-золотые бумаги.
- Он обратил состояние в облигации, - вновь усмехнулся Эллери. - Кто говорил, что ваш отец был сумасшедшим, мисс Мейхью? В высшей степени толковый джентльмен! Ну-ну, Торн, умерьте ваше любопытство и оставьте этих счастливых детей наедине друг с другом!
"КАЛЕНДАРЬ ПРЕСТУПЛЕНИЙ"
Январь
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С "ВНУТРЕННИМ КРУГОМ"
Если у вас имеется диплом Истернского университета и вы не были в Нью-Йорке со времен прошлогоднего общеуниверситетского званого обеда, вы будете удивлены, узнав, что на знаменитой сосновой двери напротив лифтов на тринадцатом этаже вашего "Клуба выпускников" в Марри-Хилл теперь написано: "Бельевая".
Посетите "Клуб выпускников" во время очередного визита в Нью-Йорк и убедитесь сами. На двери, в том месте, где так долго сверкал не подверженный ржавчине стальной медальон с изображением Януса, вы обнаружите лишь призрачного вида окружность примерно девяти футов в диаметре - все, что осталось от январианцев. Сначала вы, разумеется, подумаете, что они перебрались в более роскошное помещение. Не заблуждайтесь! Можете обыскать все здание - от подвала до солярия, но не сумеете найти следов Януса и его поклонников.
Обратитесь к администратору клуба, и он даст вам правдоподобное, но в то же время абсолютно ложное объяснение.
Больше вам ничего узнать не удастся.
Дело в том, что лишь немногие посвящены в тайну исчезновения январианцев и все они дали обет молчания. А почему? Потому что Истерн - очень молодой храм науки, а есть бедствия, которые могут выветрить из памяти только многие годы. Более того, разразившаяся катастрофа нанесла удар по деятельности самих легендарных зодчих, воздвигших святилище и создавших священные каноны. Поэтому позор Истерна надежно скрыт стеною молчания, и если мы решаемся разбирать ее окровавленные камни, то лишь потому, что первое слово на великой печати Истернского университета - Veritas.
* * *
Для окончившего Гарвардский университет "Гарвард-13", если только это случайно не его собственный год выпуска, означает едва ли большее, чем "Гарвард-6" или "Гарвард-79". Но для выпускников Истерна, не важно какого года, "Истерн-13" означает sue generis. Имена окончивших университет в 1913 году высечены глубже других на мраморных досках зала "Клуба выпускников". Почетный председатель ассоциации выпускников Истерна - по традиции обязательно бывший студент этого курса. Все до одного они обладают пожизненными золотыми пропусками на истернские футбольные матчи, а на общеуниверситетском званом обеде сидят за столом президента университета. Во время ритуала первого возлияния кружки пенистого пива поднимаются в честь именно этого класса (что является вторым из священных канонов).
Вы можете спросить, почему все эти почести достаются "Истерну-13", а не, скажем, "Истерну-12" или "Истерну-98"? Ответ состоит в том, что ни "Истерн-12", ни "Истерн-98" никогда не существовали.
Ибо Истернский университет был зарегистрирован согласно законам штата Нью-Йорк только в 1909 году от Рождества Христова, из чего следует, что "Истерн-13" был его первым выпуском.
Чарли Мейсон заявил, что они должны быть богами, и он же даровал им Януса. Судьба предназначила Чарли построить сто двадцать три кинотеатра, принесших миллионы Эбботту и Костелло, но в те дни он был всего лишь тощим мечтателем и университетским поэтом с пристрастием к античным аллюзиям. Группа "Истерн-13" собралась накануне выпуска в отдельной комнате пивной Мак-Элви на Ривердейл, где среди клубов табачного дыма и густого аромата пива Чарли поднялся, чтобы произнести свою историческую речь.
- Мистер председатель! - обратился он к Билли Апдайку, временно занимавшему эту должность. - Ребята! - сказал он девяти другим присутствовавшим. - Мы - первые выпускники! - И добавил после паузы: - Глаза будущих поколений устремлены на нас.
(В качестве секретаря вечеринки Стэн Джоунс стенографировал речь Чарли Мейсона, сохранившуюся благодаря этому слово в слово. Вы могли видеть ее в холле "Клуба выпускников". Крепитесь - она тоже исчезла.)
- Следовательно, то, чем мы занимаемся здесь сегодня вечером, превратится в кодекс традиций Истерна.
После этого, как отмечено в записи, в наполненной дымом комнате некоторое время не было слышно ничего, кроме жужжания электрического вентилятора над литографическим портретом Вудро Вильсона.
- Я без колебаний во всеуслышание заявляю, что мы, собравшиеся в этой комнате, имеем значение не как личности, а как выпускники тринадцатого года! - Взяв себя в руки, Чарли добавил более спокойно: - Нас будут помнить, и мы должны дать для этого какое-то основание! (Третий священный канон.)
- А именно? - осведомился Морри Грин, который спустя пять лет погиб в окопе где-то во Франции.
- Знак, Морри, - ответил Чарли. - Символ нашего первенства.
Эдди Темпл, бывший одиннадцатым выпускником в группе, высунул язык и издал резкий вибрирующий звук.
- Может, ты хочешь, Эд, чтобы тебя запомнили по этому знаку… - сердито начал Чарли.
- Исключить его из группы! - завопил Зисс Браун, которого подозревали в радикальных взглядах из-за того, что в двенадцатом году его отец агитировал за Тедди Рузвельта.
- Звучит неплохо, - нахмурившись, заметил Билл Апдайк. - Продолжай, Чарли.
- Какой же именно знак? - спросил Род Блэк.
- У тебя на уме что-нибудь конкретное? - присоединился Джек Кадуайз.
Чарли произнес только одно слово:
- Янус.
- Янус… - задумчиво повторили все.
- Да, Янус, - подтвердил Чарли. - Бог добрых начинаний.
- Ну что ж, мы и есть начинание, - промолвил Морри Грин.
- Которое, несомненно, даст превосходные результаты…
- Подойдет! - кивнул Билл Апдайк.
- Да, - согласился Боб Смит. - Истерн уверенно начинает путь.
- Двуликий Янус! - с таинственным видом воскликнул Чарли Мейсон. - Хочу напомнить, что он смотрит в двух противоположных направлениях!
- В самом деле…
- В прошлое и в будущее…
- Отличная идея!
- Продолжай, Чарли!
- Янус! - восклицал Чарли. - Янус, к которому римляне взывали прежде, чем к другим богам, в начале важного предприятия!
- Здорово!
- Уж наше-то предприятие определенно важное!
- Начало дня, месяца и года посвящались ему! Янус был богом дверей!
- Янус! - завопили все, вскакивая на ноги и дружно осушая пивные кружки.
Таким образом, начиная с того вечера, в день Януса - 1 января - происходили ежегодные собрания выпускников 1913 года, принявших по единогласному решению наименование "январианцы". Янус стал покровителем и следующих поколений Истерна, поэтому до недавнего времени официальные бланки университета украшал его профиль с двумя бородами. По той же причине слова "быть двуликим" в устах кого-либо из Колумбийского или Нью-Йоркского университетов обычно означают "быть студентом или выпускником Истерна". Подобного развития своей идеи Чарли Мейсон, к несчастью, в тот исторический вечер не предвидел.
Но оставим более глубокие исследования психологам. Здесь существенно отметить, что спустя несколько десятилетий эта фраза внезапно обрела мрачное значение и была, выражаясь фигурально, положена январианцами на порог нашего доброго знакомого вместо рождественского подарка.
В Рождественскую неделю уходящего года Билл Апдайк - украдкой - пришел повидать Эллери Квина. Сейчас он мало напоминал юного Билли, председательствовавшего за столом в пивной Мак-Элви памятным июльским вечером 1913 года, это был господин тучный, лысый и цветисто обозначенный на визитной карточке как "Мистер Уильям Апдайк, президент Нью-Йоркского Национального банка, проживающий в Дайк-Холлоу, Скарсдейл". Выглядел мистер Апдайк крайне обеспокоенным, точь-в-точь таким, по всеобщему мнению, должен выглядеть банкир, но что крайне редко бывает в действительности.
- Дела, дела… - промолвила Никки Портер, тряхнув святочной завивкой. - Сейчас Рождественская неделя, мистер Апдайк. Уверена, что мистер Квин не станет браться за…
Но в этот момент мистер Квин появился из кабинета, чтобы опровергнуть слова своей секретарши.
- Никки придерживается старомодных взглядов на рождественские каникулы, - сказал он, пожимая Биллу руку. - А-а, январианцы! Ваше ежегодное собрание должно состояться через несколько дней - в первый день нового года?
- Откуда вы знаете? - ошеломленно спросил президент банка.
- Я мог бы ответить в манере великого Шерлока Холмса, - усмехнулся Эллери, - что выяснил это, тщательно изучив пуговицы на вашем пиджаке, но честность вынуждает меня признаться, что один из моих лучших друзей - "Истерн-28", и он описывал маленькую эмблему, которая красуется на вашем пиджаке, так часто, что я не мог не узнать ее сразу же. - Банкир нервно притронулся к блестящему платиновому диску на лацкане, где в окружении миниатюрных гранатов был запечатлен двуликий Янус. - В чем дело - кто-то ограбил ваш банк?
- Хуже, чем это…
- Хуже?
- Убийство!
Никки бросила свирепый взгляд на мистера Апдайка. Всякая надежда удержать Эллери от работы до 2 января была потеряна окончательно. Но из чувства долга она заговорила:
- Эллери…
- По крайней мере я, - с тревогой продолжал Билл Апдайк, - думаю, что это убийство.
Никки прекратила попытки. Нос Эллери заметно заострился.
- Кто…
- Это сложный вопрос, - пробормотал банкир. - Полагаю, вам известно, Квин, что январианцы начинали всего лишь с группы из одиннадцати человек?
- Полного выпускного состава "Истерна-13", - кивнул Эллери.
- Теперь, когда факультеты Истерна включают по три-четыре тысячи, это кажется нелепым, но тогда мы считали это очень важным делом.
- Ну разумеется.
- Мы были молоды. Потом разразилась Первая мировая война, и мы потеряли двух наших ребят - Морри Грина и Бастера Селби. Поэтому на новогоднем собрании в 1920 году присутствовали только девять. Затем, во времена биржевого краха 1929 года, Берн Хэмишер разрядил себе в голову пистолет, а в следующем году Джек Кадуайз, только что ставший конгрессменом, погиб в авиакатастрофе, когда летел в Вашингтон, - возможно, вы это помните. Так что до этого года нас оставалось семеро.
- Должно быть, вы очень близкие друзья, - вставила Никки, чье любопытство победило досаду.
- Ну… - Апдайк сделал паузу. - Мы уже давно считали все это ребячеством, но продолжали устраивать эти чертовы новогодние собрания в силу привычки… Нет, это неправда. Дело не только в привычке, а и в том, что от нас… от нас этого ожидали! - Он покраснел. - Не знаю, как объяснить… Нас просто обожествили. - Апдайк выглядел весьма агрессивно, и Никки поспешно подавила усмешку. - Это действовало нам на нервы! Я имею в виду… Черт возьми, мы вовсе не были такими уж близкими друзьями, как вам кажется! - Снова помедлив, он заговорил, словно в отчаянии: - Я должен кое в чем признаться, Квин. В течение многих лет среди январианцев существовала особая группа - мы называли себя "Внутренним кругом".
- Как-как? - удивленно переспросила Никки.