Жорж Сименон
"Семейство Питар"
1
Под рубрикой "Хроника портовой жизни" газета "Журналь де Руан" сообщала:
"Ушли в плавание: "Гром небесный", капитан - Ланнек, порт назначения - Гамбург, груз - 500 тонн генерального…"
Из лоцмейстерской Руана позвонили в Вилькье:
- Через два часа подойдет "Гром небесный". Осадка три с половиной. Передайте боцману привет от кузена из Пемполя - его судно только что пришло…
- Алло! Мы предупреждали вас, что на подходе "Пикардия", но она отдала якоря в Ла-Вакри…
- Как погода? Уже штормит?
- Скоро начнет. Спокойной ночи!
Матильда Ланнек в третий раз поднесла руку ко рту и положила на край тарелки зеленоватый комочек - непрожеванные стручки фасоли.
Ланнек сделал вид, что ничего не заметил и не расслышал вздоха, прокомментировавшего жест, но не удержался и подмигнул Матиасу, своему старшему механику, - за весь ужин тот не проронил ни слова.
За столом в кают-компании их было четверо: Эмиль Ланнек с женой, Матиас и Поль, радист со стеклянным протезом на месте одного глаза, оказавшийся не более разговорчивым, чем его сосед.
Муанар, старший помощник, нес вахту на мостике; второго помощника пришлось отправить впередсмотрящим на бак - так плотна была завеса дождя.
- Здесь нужны лампы посильнее, - категорически объявила Матильда, когда подали говяжье рагу.
Кают-компания действительно была освещена скуповато - глаза свободно различали в лампочках желтоватые нити накала.
Ланнек посмотрел на старшего механика, тот почесал в затылке:
- На судне нет других ламп.
- Не забудь купить в Гамбурге.
- Боюсь, проводка не выдержит.
Ланнек замолчала и нахмурилась, силясь разобраться в своих впечатлениях. Уж не разыгрывают ли ее? Кажется, нет, но что-то похожее носится в воздухе.
У мужа сегодня странное настроение. Матильда редко видела его таким игривым, вернее, таким уступчивым в житейских мелочах.
Когда, например, она поднесла к свету свой стакан с отчетливыми отпечатками пальцев на нем, Ланнек крикнул:
- Кампуа!
Оклик относился к буфетчику - того на судне звали Фекампуа , сокращенно - Кампуа.
- С сегодняшнего дня будешь вытирать стаканы, ясно?
Однако капитан произнес эти слова с такой кротостью, сдобренной иронией, что выговор сильно смахивал на комплимент.
Радиатор дышал жаром. Время от времени старший механик прислушивался к работе машины, от содроганий которой вибрировали переборки.
Заслышав скрип штуртросов, Ланнек поднимал голову и объявлял:
- Огибаем Эртанвиль.
Или:
- Проходим маяк в Мель…
Между тем видеть он ничего не мог: залитые дождем иллюминаторы были зашторены, а воздух настолько насыщен влагой, что по эмалевой краске переборок, как пот, скатывались капли воды.
Ради г-жи Ланнек кривой радист и старший механик нацепили воротнички и галстуки; Ланнек не смог пойти на такую уступку. Его грубый синий китель был расстегнут, рубашка облегала живот, круглый, как у всякого любителя поесть. Сидел он, опираясь локтями о стол, хлебая суп, наклонялся над тарелкой.
В кают-компании привычно пахло кухней, машинным маслом, мужским жильем: каюты всех четырех офицеров выходили прямо в салон.
- Вернусь минут через пять, - объявил Ланнек, встав из-за стола и на ходу снимая с вешалки дождевик.
Показался Вилькье. Судно сбавило скорость - предстояла смена лоцмана. Выходя, Ланнек натянул плащ, но когда он добрался до мостика, с него уже текло ручьями.
В полутьме, рядом с рулевым, застыл старший помощник Муанар. Лоцман, в свой черед, застегивал дождевик.
- Глоток кальвадоса?
Ланнек прошел в штурманскую, налил две стопки, вернулся.
- Кто нас примет?
- Толстяк Перо.
- Он еще не на пенсии?
Сены, по течению которой спускалось судно, было не видно: за стеной мелких стрел дождя снова только дождь, сырость и лишь кое-где в этой мокрети огоньки, затуманенные, как заплаканные глаза.
- Ваше здоровье! Еще по одной?..
В темноте к борту подвалил катер. Лоцман спустился по штормтрапу, и другая фигура в сверкающем от дождя плаще перешагнула через фальшборт, затем поднялась на мостик.
- В проливе штормит? - осведомился Ланнек у нового лоцмана, которому предстояло вывести судно в море.
- Высокая волна.
Капитан не спешил возвратиться в кают-компанию.
Ему куда больше по себе здесь, за мокрыми стеклами рубки, где, словно ночник, светится лишь нактоузная лампа.
Ему нравилось, что рядом с ним - это угадывалось и в темноте - застыл рулевой. Муанар, как всегда, прильнул лбом к стеклу, а лоцман, набивая трубку, негромко бросает:
- Лево руля! Осторожней: тут где-то рыбачий баркас…
Ланнек подошел к Муанару и вздохнул:
- Знаешь, внизу-то не блеск!
Муанар, разумеется, отмолчался: он всегда молчит.
По-прежнему смотрит вперед, но это еще не значит, что он не расслышал.
- Никто не видел моей зажигалки?
Ланнек вернулся в штурманскую, где стояли узкий диван и столик, заваленный картами, включил свет, разыскал зажигалку и нашарил рукой кусок бумаги в клеточку, который ему пришлось поднести к самой лампочке.
- Муанар! - окликнул он.
- Да?
- Ты был в штурманской?
- Нет.
- При тебе в нее никто не входил?
- Никто.
Ланнек что-то проворчал, сунул бумажку в карман и спустился в кают-компанию.
- Шла бы ты спать, - сказал он жене. - Мне пора на вахту.
Механик уже ушел к машине, радист из вежливости немного задержался. Скатерть сменили, и стол был теперь покрыт зеленым бильярдным сукном: считалось, что это превращает кают-компанию в салон.
- Волнение сильное? - поинтересовалась Матильда, оставшись наедине с мужем.
- Не слишком. Но в Ла-Манше нам достанется.
- Ты говоришь так, словно тебя это радует.
- Меня? С какой стати?
- Сознайся, тебя же бесит, что я еду с вами.
- Полно тебе!
Отпирался Ланнек не очень убедительно. Он отворил одну из кают, вошел, поцеловал жену в лоб.
- Если что-нибудь понадобится, позвони.
- И явится этот парень с грязными руками?
- Я скажу, чтобы он их вымыл.
- Я лишь с трудом заставила себя есть.
- Ясно.
- Что ясно?
- Да ничего.
Или все. С чего ей взбрело отправиться с ним в рейс?
За два года брака Матильде давно пора бы привыкнуть к мужниным отлучкам: он ведь еще ходит в плавание.
И вот на тебе! Теперь, когда у него собственный пароход, когда он стал не только капитаном, но и судовладельцем, она потребовала, чтобы ее взяли в рейс.
- Спокойной ночи!
- Тебе тоже.
Оставшись один, Ланнек поскреб небритые щеки и нацедил стакан воды. Голова у него трещала. Вчера он засиделся кое с кем в руанском "Кафе де Пари", обмывая новое судно, вернее, переход его к новому владельцу.
Это был старый английский сухогруз, именовавшийся прежде "Гусирисом" и спущенный на воду лет шестьдесят назад.
"Как мне его окрестить? - задавал себе Ланнек вопрос, совершив купчую. - Гром небесный, я хочу придумать ему имя понеобычней!"
Гром небесный - это было его любимое бранное присловье.
"Назови его "Гром небесный".
Был вечер, все подвыпили.
"Заметано!" - грохнул Ланнек кулаком по столу.
"Слабо! Пороху не хватит".
"Нет, не слабо! Хочешь, залежимся?"
Пороху у Ланнека хватило, несмотря на слезы жены и тещи.
"По-моему, в данном случае я тоже не лишена права голоса", - протестовала старуха.
Увы, стократ увы, не лишена! Ланнек и Муанар сложились и приобрели судно на пару, но наличных у них не хватило. Банк, ссужая им недостающую сумму, потребовал поручителя - лицо, чья платежеспособность не возбуждает сомнений.
А у тещи Ланнека, вдовы Питар, было два жилых дома в Кане и дача в Рива-Белла.
Ее поручительство удовлетворило банк, но на этом основании она теперь считает себя совладелицей "Грома небесного".
Почем знать, не она ли подучила дочку обосноваться на судне, чтобы приглядывать за компаньонами?
Ланнек, так и не сняв дождевик, прополаскивал себе рот, когда вошел второй помощник, молодой парижанин с усиками. Звали его г-н Жиль.
- Проясняется?
- Не очень… Хочу приготовить себе постель.
Еще одно осложнение! Матильда потребовала себе отдельную каюту. Пришлось все поставить вверх дном: ей отдать каюту Муанара, Муанара перевести на место г-на Жиля, а того - на диванчик в кают-компании.
Г-н Жиль принес матрац, белье и стал устраиваться на ночь.
- Ладно! Пойду наверх, - вздохнул Ланнек.
"Гром небесный" - хорошее судно. Вчера все единодушно признали, что таких больше не строят: сейчас слишком экономят на материалах. Даже его не по-современному тонкая труба и та нравилась Ланнеку: оригинально!
У трапа он встретил Кампуа и подмигнул ему, но тут же спохватился, обернулся и подозвал парня:
- Запомни: теперь будешь мыть руки почаще.
Челюсти у Ланнека, мужчины невысокого роста, широкие, как у всех бретонцев, глаза маленькие, лукавые.
Выйдя на палубу, он на минутку оперся о фальшборт и узнал Курвальский маяк. Впереди "Грома небесного" по Сене спускался огромный танкер; наверху, на мостике, Муанар потянул за сигнальную рукоятку - раздался долгий свисток, затем два коротких.
Они обходили танкер с левого борта.
- Кто же это мог написать? - пробурчал Ланнек, комкая в кармане клочок бумаги в клеточку.
Он мысленно перебрал вчерашних приятелей. Приятели? Ну, не совсем. Скорее люди, с которыми он не прочь выпить: Бернгейм, брокер, устроивший ему этот фрахт, помощник капитана порта, один владелец буксира, таможенный агент…
"Гром небесный! Можно ведь начать и со старой посудины. А кончить целым флотом, как Фабр или Вормс".
Ланнека подогревала не столько выпивка, сколько вся обстановка - ярко освещенное кафе, общество коллег, стук блюдечек, сообщническая улыбка официанта. Он чувствовал себя всемогущим. Его было слышно во всех концах зала, и чем дольше он разглагольствовал, тем больше воодушевлялся.
"Посудите сами! Отец у меня был простой рыбак - ловил треску. Сам я ушел в море, едва мне стукнуло пятнадцать, а теперь…"
Ланнек пожал плечами. Всегда как-то неловко вспоминать о том, что болтаешь в такие минуты. От дождя, хлеставшего по лицу, ему полегчало. Прежде чем вскарабкаться на мостик, он заглянул в машинное отделение, увидел глубоко под собой отличные, бесшумно работавшие двигатели, вдохнул доносящийся снизу приятный запах разогретой смазки. Матиас, старший механик, что-то втолковывал вахтенному машинисту.
- Жмете?
- Жмем!
Неужели у кого-нибудь хватит смелости испортить его машину? Ланнек добрался до самого верха и встал рядом с лоцманом - тому осталось вести судно от силы четверть часа.
- Глоток кальвадоса?
Это ритуал, который соблюдают по привычке, не задумываясь. Как и в первый раз, Ланнек нацедил две стопки. Муанар бросил на него вопросительный взгляд, означавший: "Мне можно вниз?"
Отличный парень этот Муанар - держится, как положено старшему помощнику, словно он и не совладелец судна!
- Подожди еще минутку.
Сена становилась шире. Несмотря на завесу дождя, над Гавром - это угадывалось - нависало зарево, и у банок, где ловятся шпроты, все чаще попадались рыбачьи баркасы.
- Что говорят в Руане, с тех пор как я стал судовладельцем?
- Что вам везет! - простодушно ответил лоцман и собственноручно довернул штурвал на две спицы.
- Завидуют?
- Завистников всюду хватает.
- Кто, например?
- Я, знаете, чужими разговорами не интересуюсь…
- Повторим?
Стопки звякнули. Лоцман засвистел, вызывая катер, который снимет его с судна.
- Кажется, с вами ваша жена? Совсем как на некоторых английских судах. Может, так оно и лучше…
Поглядывая на редкие огни за пеленой дождя, они думали совсем о другом.
- Это за мной. Дайте на минутку задний ход.
Муанар перевел ручку машинного телеграфа. "Гром небесный" замедлил движение, в темноте послышались голоса, затем легкий удар о борт.
- До скорого! - попрощался лоцман и потянул руку.
- До скорого!
Еще несколько минут ушло на маневры. Наконец "Гром небесный" вырвался на простор, и Ланнек скомандовал:
- Полный вперед!
Подумать только, он выходит в море на собственном судне! Ланнек подмигнул маяку в Эв, по которому столько раз определялся, и настроение у него опять стало почти таким же приподнятым, как накануне вечером.
- Жорж! - Он редко называл Муанара по имени. - Какая-то сволочь решила меня разыграть. - С этими словами Ланнек протянул старшему помощнику бумажку, найденную в штурманской. - На, прочти.
Над картами снова вспыхнула тусклая лампочка. Ланнек проверил, не уклонились ли они от курса, нет ли впереди других судов, кроме трансатлантического лайнера, сиявшего вдалеке целым созвездием огней.
- Что скажешь? Дурак надеется нас запугать, верно?
Муанар вертел в руках бумажку с несколькими фразами, набросанными химическим карандашом:
"Не воображай, что ты всех умнее. Один человек, который знает что говорит, предупреждает тебя: "Гром небесный" не придет в порт. Имею честь кланяться. Не забудь передать привет Матильде".
- Он знает мою жену, - заметил Ланнек, первоначально проглядевший эту подробность.
А ведь Матильда живет не в Руане, а в Кане, где ее мать отвела молодоженам квартиру в одном из своих домов.
- Розыгрыш, правда?
- Как знать! - вздохнул Муанар, с виду не слишком взволнованный.
- Что они могут нам сделать? Испортить машину?
Ланнека затопила внезапная нежность к своему старому пароходу, которому - он это чувствовал - что-то угрожает. Он говорил о различных частях судна так, словно это живое существо.
- Руль? Случись с ним что-нибудь, мы бы заметили.
А корпус у нас надежный.
Вдруг он чуть не подскочил на месте, но тут же расхохотался, потому что на секунду струсил, услышав в двух шагах от себя, на крышке переднего трюма, непривычный звук - настолько непривычный, что Ланнек не сразу сообразил, в чем дело.
Это было мычание коровы!
- Совсем из головы вылетело…
Они везли с собой, прямо на палубе, двух крупных нормандских коров, сдать которых предстояло в Гамбурге. Кто-то из матросов приладил над животными тент, но по их черным с белым бокам все равно уже катились струйки воды.
А сейчас они еще и мычат - вероятно, море пугает их своей загадочностью.
- Розыгрыш или нет, как по-твоему?
Теперь, когда река осталась позади, судно привычно закачалось на волнах, с шумом разбивавшихся о форштевень.
- Держу пари, моя жена сейчас вскочит с койки.
Ланнек не ошибся. Внизу Матильда, в ночной рубашке, приотворила дверь, посмотрела, нет ли кого-нибудь в темной кают-компании, и наконец заметила светлое пятно - г-на Жиля, вытянувшегося под простыней на диванчике.
Г-н Жиль уже спал и в ответ лишь со вздохом повернулся на другой бок.
- Эмиль! - вполголоса окликнула Матильда.
Она прислушалась, но никто не отозвался. Молодая женщина вернулась в каюту и еще целый час лежала без сна. Свет она не выключила. Обшарила глазами эмаль переборок и обнаружила во многих местах грязные подтеки.
"Придется все как следует вымыть…".
Коврик с красными разводами, лежавший на полу, тоже был засаленный, весь в пятнах неизвестного происхождения. А тут еще воздух в каюте - к нему Матильде никак не привыкнуть. Очевидно, переборки не герметичны и сквозь щели сюда проникает запах горелого масла и угля.
- Тебе не трудно еще чуть-чуть постоять на вахте? - спросил Ланнек Муанара.
То, что он собирался сделать, было ему вовсе не по душе, но удержаться он не мог. Для начала направился в машинное отделение, где застал только одного из машинистов - Матиас ушел спать.
- Не заметил ничего ненормального?
- Нет, капитан. Только вот масло, что мы взяли в Руане, оказалось жидковато. Будет перерасход.
Ланнек глянул на поршни, на динамо и спустился в топку. Там, на куче угля, сидели два кочегара.
- Порядок?
- Порядок, капитан.
Из вентиляционной трубы вырывалась струя ледяного воздуха пополам с дождевыми каплями, и Ланнеку после адской жары сразу стало зябко.
Он чуть не повернул обратно, но потом все же втиснулся в узкий лаз и очутился в длинном железном туннеле гребного вала.
Здесь было совершенно сухо. Вал вращался вовсю.
Сальники не протекали.
До того как вернуться на мостик, Ланнек приоткрыл кают-компанию, разглядел во мраке спящего г-на Жиля и заметил полоску света под дверью жены.
Он мог бы завернуть к ней, поцеловать ее на ночь, но предпочел уйти.
- Розыгрыш? - повторил он.
Улыбнулся коровам, взиравшим на него испуганными глазами, отряхнул дождевик и возвратился к Муанару.
- Розыгрыш? - еще раз бросил он, адресуясь к старшему помощнику.
- Ну, я вниз.
- Спокойной ночи! Постарайся не будить Матильду.
Она, кажется, уснула, хотя свет горит.
Ланнек набил трубку, обвел глазами горизонт. На траверзе вырастал Эвский маяк, а вдали уже можно было различить яркие вспышки Антиферского.
Потом будет Фекан, за ним Сен-Валери, Дьеп, Булонь… Склянки пробили полночь, по мостику бесшумно скользнула чья-то фигура, встала на место рулевого, и тот, уходя, пробормотал сонным голосом:
- Норд-тень-ост.
- Норд-тень-ост, - тем же тоном повторил вновь пришедший.
Попыхивая трубкой и спиной ощущая присутствие бесстрастного рулевого, Ланнек прильнул лбом к мокрому стеклу.
О палубу что-то плюхнулось: одна из коров, смирившись, укладывалась спать.
2
Около одиннадцати утра показался Данджнесс, первый мыс на английском берегу. Дождь отмыл небо до синевы, и, с тех пор как рассвело, пароход шел в виду белых скал Нормандии.
Ланнек, который лег только в шесть, вновь показался на палубе в домашних туфлях на босу ногу, со спущенными подтяжками, небритый, с осоловелыми от сна глазами.
Кампуа не понадобилось ни будить капитана, ни докладывать ему, где они сейчас. Ланнек взглянул на английский берег, потом на французский, зевнул и жестом показал: "Лево руля!"
"Гром небесный" входил в воды, где Кольбар, Баллок, Риден, Вергуайе и другие банки, невидимые на поверхности, перегораживают большую часть Па-де-Кале.
Вахту стоял г-н Жиль, подтянутый и элегантный, несмотря на ранний час.
- Что тут был за шум? - осведомился Ланнек, склоняясь над картой.
- Не знаю. Я ничего не слыхал.
- Кампуа! Где мой кофе, гром небесный?
Было свежо. Чтобы согреться, Ланнек расхаживал взад-вперед, не спуская глаз с бурунов, вскипавших там, где начиналась первая банка. Муанар еще спал. Один из машинистов приладил на палубе тиски и со скрипом опиливал какую-то металлическую деталь.
- Коров обиходили?