- Вы ведь знаете по-немецки? Вот уже минут пять со мной говорит пароход "Зетойфель", а я ничего не понимаю!..
В ярко освещенной рубке было тепло, и Ланнек, усевшись перед рацией и надевая наушники, уголком глаза заметил Матильду, устроившуюся в единственном здесь кресле позади аппаратов. Он почти не обратил на нее внимания: слегка искривил губы в иронической усмешке, и только. Нашла себе безопасное местечко? Что ж, пусть отсиживается.
- Ничего не слышу, - проворчал он, поворачиваясь к Ланглуа.
- Подождите. Они повторяют радиограмму каждые три-четыре минуты. Начинают примерно так; "Wir konnen nicht…".
Они замерли. Теперь, когда дверь захлопнулась, всюду: и в рубке, и в бескрайнем море, заключенном в наушниках, - воцарилась тишина. Ланнек невозмутимо глядел в пространство, и никто не решился бы сказать, о чем он думает. Ланглуа, чье место занял капитан, стоя, подкручивал какую-то ручку Вдруг Матильда с радистом, хотя и были без наушников, услыхали отчетливый щелчок и увидели, что глаза. у Ланнека стали внимательными. Радио заговорило. Откуда-то донесся человеческий голос. Капитан морщил лоб и хмурил брови, силясь разобрать слова, а рука его автоматически записывала:
"Мы в пяти-шести милях от "Франсуазы", но у нас все сети в море, а волнение усиливается. С места двинуться не можем. Только что нашу корму задела полузатонувшая шлюпка. Полагаем, что людей на ней нет".
Говоривший несколько раз подряд повторил текст.
Голос у него был хриплый, тон лающий, словно этот неизвестный моряк с "Зетойфеля" охвачен слепой яростью.
Ланнек поднялся, уступив место Ланглуа, который первым делом удостоверился, что его никто не вызывает на других волнах.
- Незадолго до этого я поймал английский пароход, передававший морзянкой, но я еще не успел найти его позывные в справочнике.
Не снимая наушников, радист придвинул к себе толстый растрепанный том и лихорадочно начал листать.
- Вот он. Это "Глинн". Полторы тысячи тонн.
- Где он?
- Вызываю.
Раздалось потрескивание, полетели искры. Ланнек стоял прислонившись к двери и стараясь не смотреть на жену: он представлял себе, какое у нее измученное лицо.
Ланглуа искал в эфире английский пароход, находившийся где-то неподалеку Радист начал записывать, вернее, заполнять строки точками и тире.
- Мне ответило норвежское судно "Флюнербур", капитан Расмуссен. Сейчас оно в нескольких милях от Фарерских островов. Делает шесть узлов и будет на месте часов через десять, не раньше.
И Ланглуа возобновил попытки выйти на связь с "Глинном", а Ланнек выбрался на палубу и, борясь со шквалом, направился к мостику.
Было уже не разобрать, чем залито судно - дождем или волнами. Чем ближе "Гром небесный" подходил к Папа-банке, одной из коварнейших отмелей в Северной Атлантике, тем сильнее бушевал океан. Даже Ланнеку пришлось ухватиться за поручни.
Когда он взобрался на мостик, Муанар, уже вернувшийся на свое место, молча повернулся навстречу.
- Считая нас, в здешних водах с полдюжины судов, - сообщил капитан. - Ближайшее - немецкий траулер, но он стоит на сетях.
И Ланнек, и старший помощник отлично понимали, что это означает. Сети - а стоят они добрый миллион - держат судно, словно якорь, и чтобы их выбрать, понадобятся долгие часы.
- Немцы утверждают, что мимо них пронесло пустую шлюпку. Сейчас Поль пробует связаться с другим, английским пароходом.
Ланнек отер лицо руками, схватил бутылку кальвадоса, глотнул из горлышка, дал хлебнуть Муанару и боцману.
- Мы опоздаем, - объявил Муанар.
Такая уж была у него натура: он делал все что полагается, делал честно, даже педантично, но без подъема и как будто не веря в успех.
Вокруг по-прежнему ничего, на горизонте - ни огонька. Ланнек жестом приказал периодически включать сирену. Но долго на одном месте не выдержал и, глянув на компас, возвратился к Ланглуа, который вздрогнул при виде капитана: радист занят был разговором с Матильдой.
- Ну, что "Глинн"?
- Больше не отвечает.
- Ты уверен, что он находится поблизости?
- Совершенно уверен.
- "Франсуаза" по-прежнему молчит?
Еще через минуту Ланнек снова встал рядом с Муанаром и вполголоса бросил:
- "Глинн" испарился.
Они поняли друг друга с полуслова. Англичанин, не желая терять время на поиски траулера, решил просто-напросто не отвечать: он всегда может сослаться на неисправность рации.
- А твоя жена?
- Что моя жена?
- Ничего.
Разумеется, Матильде плохо. Она прямо позеленела от страха. Что еще можно сказать? Пожалуй, Ланнеку было бы легче, найди она пристанище не у Ланглуа в рубке, а в другом месте. Слишком уж мучительно, входя туда, всякий раз заставать жену в плетеном кресле и ощущать на себе ее подозрительный взгляд.
Ланнек догадался. Смутное, но упорное подозрение - вот что читал он в глазах Матильды, вот что не давало покоя с самого Гамбурга, нет, с самого Руана.
Он наклонился и разглядел на баке кучку матросов, всматривавшихся во мрак.
- Ребятам на "Франсуазе" не удалось поставить фальшивый руль, - констатировал он.
Впрочем, в такую непогоду поставить фальшивый руль, который позволил бы держаться носом к волне, - задача почти невыполнимая.
- Давно он приобрел судно?
- Четыре года назад. Совершил купчую, когда я в последний раз ездил в Фекан.
У Жаллю было не то пять, не то шесть детей. Ланнек прекрасно помнил, сколько шуточек отпускалось на этот счет. Помнил он и другое: именно ради своих малышей Жаллю пытался выхлопотать себе место лоцмана или капитана порта. Но ему, человеку без связей, пришлось слишком долго ждать, и вот…
- Ты ничего не видишь?
Оба долго всматривались в ту точку горизонта, где Ланнеку почудился огонек, но капитан, видимо, ошибся.
- Видеть-то я ничего не вижу, зато кое-что слышу, - буркнул Муанар.
Они услышали это одновременно. В трюме лопнула крепление, и теперь при каждом крене что-то железное перекатывалось с борта на борт.
- Боцман! Возьми людей и спустись в трюм.
- Можно мне еще глоток?
Боцману тоже невесело.
- Поправку на дрейф рассчитал? - осведомился капитан у Муанара. - Восемь градусов как минимум…
- Ничего мы не найдем.
- Дальше что?
Неужели Муанар усомнился: надо ли спасать "Франсуазу"?
- Ничего. Я так, к слову.
Рулевой, не отрывая глаз от компаса, непрерывно работал штурвалом, чтобы не давать волнам, к которым "Гром небесный" шел лагом, сбить судно с курса.
Ходу оставалось еще часа два, если не больше, и Ланнек, застыв в углу ходовой рубки, прижался лбом к стеклу. Вдруг он почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит, раздраженно обернулся и увидел феканца с дымящейся чашкой в руках.
- Мадам не видели?
- Да пошла она к черту, понял?
Все заняты только ею, даже это животное Кампуа! Без всяких просьб он уже тащит ей чашку бульона!
- Она у Ланглуа, - помолчав, поправился Ланнек.
Он представил себе Фекан, два белых утеса, казино на дамбе, и тут же мысль его перескочила на Рива-Белла, где у тещи дача.
И как только он выдержал там свой медовый месяц?
Щеголял в белых шерстяных брюках, рубашке с вырезом, веревочных сандалиях и каждое утро, вкупе со всей семейкой, восседал на пляже подле зонтика с красными разводами!
Он даже выучил плавать жену Оскара, женщину с дряблой грудью и костлявыми бедрами.
- Муанар!
Старший помощник, невидимый в темноте, шагнул к капитану.
- Спустись посмотри, что они там копаются.
Ланглуа вслушивался в шум, доносящийся из трюма, и на душе у него было неспокойно. Видимо, штуковина сорвалась не маленькая, и принайтовить ее надо любой ценой.
Такие вещи ему не внове. Еще когда он ходил вторым помощником, у них на Балтике стронулись с места бочки с вином и, как безумные, заплясали по палубе, гоняясь за матросами. Те с воплями бросились, кто куда… Одному раздробило ногу…
- Жиль, загляни к Ланглуа. Впрочем, нет, оставайся здесь. Я сам схожу.
Ланнек рывками распахнул дверь и отыскал глазами жену. Матильда, все так же сидя в кресле, наклонилась над ветром - ее рвало; радист не отрывался от аппарата.
- Что нового?
- Феканская портовая рация запрашивает подробности. Жена Жаллю извещена и прибежала на станцию.
Сейчас сидит у приемника.
- А "Глийн"?
- Не подает признаков жизни.
- Норвежец?
- Просил известить его в случае успеха - тогда од ляжет на прежний курс.
Точками и тире был исписан уже весь блокнот. Ланнек взглянул на жену, которая сотрясалась в икоте и, видимо, не замечала его. На столе, рядом с инструментами Ланглуа, остывала нетронутая чашка бульона.
- Продолжай давать наши координаты. На всякий случай… Передатчик у них накрылся, но, может быть, цел приемник.
Оставалось только ждать. Вернувшись на мостик, Ланнек занялся единственным возможным сейчас делом - стал всматриваться вперед. Потом услышал, как захлопнулась крышка трюма, и через минуту Муанар вернулся на свое место.
- Милу размозжило палец. Я уложил, ста у себя в каюте.
- Милу? Кто это?
- Наш матрос. Такой высокий, худой, заика. Три вагонные оси сорвались с места. Мы закрепили, как могли…
Кто наплел Матильде, что он намерен перепродать судно в Америке и остаться там? Хоть смейся, хоть плачь! И все-таки Ланнек чувствовал: жена говорила искренне. Кто-то действительно придумал эту небылицу, Но с какой целью?
- Ты ничего не видишь?
Ланнеку показалось, что он различил зеленый огонь.
Еще четверть часа они пребывали в сомнении, потом сигнал внезапно стад отчетливо виден, и капитан ринулся в радиорубку.
- Запроси судно, что впереди по курсу. Кто они такие?
Потрескивание. Искры. Матильда с закрытыми глазами в кресле.
- Отвечают?
- Пока нет.
Матильда приподняла веки и посмотрела на Ланнека, но лицо ее не выразило ничего, кроме беспредельной усталости.
Еще секунда, и, сжалившись над женой, Ланнек отвес бы ее в каюту, но тут заговорило радио.
- Это немец. Послушайте?
"Зетойфель" заметил их. Прежним, озлобленным тоном радист пролаял в микрофон, чтобы "Гром небесный" взял мили на полторы мористей, иначе он порвет им сети.
Зеленый сигнал, потом белый - вот и все, что удалось разглядеть французам: черный корпус немецкого траулера даже не угадывался во мраке.
- Всех наверх! - приказал Ланнек Муанару. - Сто франков тому, кто первым заметит "Франсуазу".
Он набил трубку, хлебнул спиртного, удостоверился, что рулевой у штурвала не дремлет.
"Гром небесный" находился сейчас в самом сердце Папа-банки и в любой момент мог наскочить на тонущую "Франсуазу". Мороз крепчал. Сапоги Ланнека промокли, горло болело все сильней.
О еде никто не думал, зато к бутылке кальвадоса все прикладывались так усердно, что Кампуа вынужден был сбегать за новой.
Время от времени в приемнике слышалось потрескивание, и Ланнек представлял себе радио в Фекане: жена Жаллю в углу, рядом с ней наверняка ее первенец, паренек лет шестнадцати. От станции рукой подать до кафе Леона, куда сходятся ловцы сельди и трески, чтобы посидеть в тепле, вдыхая аромат свежего кофе.
Сейчас в заведении без конца хлопает дверь: каждому хочется услышать новости. Собравшиеся все до одного знают Папа-банку и ее буруны, почти все знакомы с Лавнеком, - им, несомненно, уже сообщили, что он в тамошних водах.
На "Громе небесном" царило молчание. Повсюду торчали неподвижные фигуры матросов, все глаза буравившие мглу - авось в ней удастся разглядеть более темной или - более светлое пятно.
- Сирену! - скомандовал Ланнек.
Не то ли это? После первых же гудков морякам почудилось, что они слышат ответный зов, хотя никто не решился бы сказать, из какой точки пространства доносится звук.
- Ищите северней, - лаял в микрофон радист "Зетойфеля".
Ланнек искал повсюду - северней и южней, западней и восточней, едва не зацепив сети немецкого парохода, к которому невзначай подошел слишком близко. "Франсуаза" была где-то неподалеку. Иногда французам казалось, что они отчетливо слышат ее сирену. "Гром небесный" устремлялся то туда, то сюда, но встречал лишь пустоту и немедленно разворачивался.
- Дай ракету!
Муанар выполнил команду, но с опаской; он не забыл, как такая же ракета взорвалась в руках одного из его офицеров. Вспышка получилась тусклая - воздух был слишком влажен, но через несколько секунд с левого борта была замечена ответная вспышка.
Машина сбавила обороты. Ланнек самолично встал к штурвалу и, заметив у себя за спиной Матильду, рявкнул:
- А ты марш к себе и ложись!
Он не проверил, подчинилась ли она его распоряжению. Стиснув трубку зубами, напрягшись и наклонив голову, он во все глаза смотрел вперед.
- Сирену!
Сирена издала долгий вой, словно заранее возвещавший победу. На этот раз ей ответило не эхо, а другой пароход.
- Слышишь, Муанар?
- Еще четверть румба влево! - срываясь на фальцет, прокричал Муанар: грохот мешал им слышать самих себя.
И вдруг из мглы выступила черная масса, возникшая так близко, что избежать столкновения удалось лишь крутым поворотом штурвала. "Гром небесный" прошел меньше чем в кабельтове от "Франсуазы". Был момент, когда волны сблизили суда настолько, что еще немного - и они сцепились бы бортами.
- Людей разглядел?
- Нет. Траулер почти завалился на бек.
- Спустим шлюпку?
Молчание. Каждый ясно понимал, чем чревато это глубокой ночью при волне в семь-восемь метров. Ланнек и сам тут же отказался от своего замысла.
- Посемафорь им фонарями. Передай, что мы обойдем их справа и попытаемся подать буксир.
Несмотря ни на что, он ухитрился набить и раскурить трубку, взглянуть на жену и распорядиться:
- Отправляйся спать, гром небесный!
Матильда не пошевелилась. Она стояла, прижавшись к переборке, глухая ко всему, как лунатик.
- Готов буксир? - окликнул Ланнек палубную команду.
- Есть буксир!
Ланнек развернул судно лагом к волне - так круто, что вода захлестнула борт. Но еще кошмарней оказалось другое: всем почудилось, будто в грохоте волн они различали крики людей. И каждый знал, что это вполне возможно: в море человеческий голос разносился далеко.
Каждый представлял себе, как гипнотизируют сейчас огни "Грома небесного" экипаж "Франсуазы".
- Товсь!
Ланнек так стиснул челюсти, что зубы его отпечатались на черенке трубки. Он должен пройти мимо "Франсуазы" почти вплотную, впритирку. Значит, штурвал надо держать изо всех сил: в любой момент течение может бросить "Гром небесный" на траулер.
"Франсуаза" все явственней выступала из мрака.
Было отчетливо видно, что крен у нее страшный. На носу уже можно было различить головы и фигуры людей. Один из матросов заметил, что у траулера нет трубы.
- Подать конец!
- Подать конец! - подхватил Муанар.
- Подать конец! - эхом отозвался г-н Жиль.
Снова молчание. Конец не долетел до палубы траулера. Придется все начинать сначала.
Ланнек повторил маневр - раз, другой, третий. Впечатление было такое, что траулер все круче заваливается на левый бок. Узкая "Франсуаза" отчаянно рыскала на гребнях волн.
- Подать конец!
Хотя простор гудел от грохота шторма, каждый человек на "Громе небесном" расслышал глубокий вздох. Да и как его было не расслышать, если он вырвался из каждой груди? Легость ударилась обо что-то твердое.
- Полный назад! - гаркнул Ланнек.
Теперь голоса на "Франсуазе" перестали казаться слуховым обманом. Они стали совершенно отчетливыми.
Можно было даже разобрать отдельные слова и команды.
- Выбрали они трос?
Ланнек еще раз обернулся и окинул ненавидящим взглядом по-прежнему неподвижную Матильду.
- Малый вперед!
Стальной буксир натянулся, но не прошел "Гром небесный" и ста метров, как трос лопнул со щелчком, похожим на выстрел.
Остаток ночи не поддается описанию. Все попытки пришлось отложить до рассвета. Сигнальными фонарями "Франсуазе" просемафорили:
"Продержитесь несколько часов?"
"Попытаемся".
"Шлюпку теряли?"
"Спустили на воду с шестью матросами"
"Похоже, опрокинулась. Ее видели пустой. Что с радистом?"
"Смыт вместе с трубой и рубкой".
"Течь сильная?"
"Не очень. Постарайтесь предупредить мою жену в Фекане".
"Она уже на портовой рации".
Передача каждого слова с помощью фонарей отнимала несколько минут, не говоря уж об ошибках, неизбежных при переводе с языка световых сигналов.
В рубке у Ланглуа Ланнек диктовал:
- "Гром небесный" рации Феканского порта. Находимся рядом с "Франсуазой". Надеемся спасти ее на рассвете…
- Все люди целы? - осведомился Ланглуа, не отрываясь от ключа.
- Идиот! Конечно нет.
- Что еще передать?
- Ничего.
Вслед за г-жой Жаллю в порт, несомненно, сбежались другие жительницы Фекана и сейчас донимают тамошнего радиста расспросами.
Скоро они узнают правду!
На "Громе небесном" никто не смыкал глаз: довольно одной волны, чтобы команда "Франсуазы" уже оказалась лицом к лицу со смертью.
- Уйдешь ты наконец к себе? - взорвался Ланнек, вплотную подступая к жене.
Он не собирался распускать нюни, но все-таки не мог подавить в себе жалость - такой беспомощной и обмякшей выглядела Матильда. Он читал у нее в глазах нечто вроде восхищения и готовности капитулировать.
- Кампуа! Иди уложи мою жену.
На малом ходу качка стала настолько сильной, что устоять на ногах можно было только с большим трудом, и около двух часов ночи в трюм снова пришлось направить пять человек: на этот раз с места сорвались вагонные колеса.
Время от времени Ланнек вытаскивал из кармана часы. Светать начало в половине восьмого, "Гром небесный" то удалялся от "Франсуазы", то приближался к ней.
Оба судна даже обменивались несколькими словами по семафору:
"Держитесь?"
"Люди непрерывно сменяются у помп. Топки на всякий случай погашены…"
Чтобы не разорвались котлы, если вода хлынет в машинное отделение!
Иногда кочегары "Грома небесного" выскальзывали на палубу и жадно хватали ртом воздух вперемешку с водяной пылью.
Раз десять на очередных разворотах с "Грома небесного" замечали "Зетойфель", и всякий раз Ланглуа вызывал в рубку капитана, потому что немецкий радист все тем же лающим фельдфебельским тоном настойчиво запрашивал обстановку и требовал не повредить им сети.