Она широко улыбнулась, сверкнув своими острыми зубками. Вскоре послышался скрип снимаемой с двери цепочки, а потом все звуки поглотил шум собравшейся перед домом толпы. Подойдя к узкому окошку возле двери, Мелсон увидел над прутьями садовой решетки и между ними множество жадно, с разинутыми ртами вглядывающихся лиц. Кто-то держал над головой фотоаппарат, то и дело ослепительно загоралась лампа-вспышка. Внезапно Мелсон сообразил, что стоящий за его спиной Хедли довольно мурлычет какую-то песенку. Хотя Мелсон слабо разбирался в шлягерах, именно этот был ему знаком.
* * *
– ...Они вошли в последний поворот... – тихонько гудел Хедли, а затем громко проговорил: – Фелл, мы можем вычеркнуть ee. Кроме этого художника, там была еще куча народу. Все они говорят одно и то же. Это означает...
– Пойдемте! – сказал Фелл. – Не будем спорить – идемте. Нам надо выяснить еще один, последний вопрос.
Фелл зашагал вперед, бесшумно ступая по толстому ковру. Остальные последовали за ним. Хедли, вспомнивший о носовом платке, до сих пор зажатом в его руке, начал было что-то говорить, но доктор сердитым жестом заставил его умолкнуть. Дверь в комнату Боскомба была чуть приоткрыта. Небрежно постучав, доктор сразу же распахнул ее. На столе стояли остатки завтрака, шторы были подняты. В дневном свете Боскомб выглядел каким-то полинявшим. Стоя у бара, он наливал себе виски с содовой. Не снимая руки с сифона, Боскомб обернулся к вошедшим.
– Доброе утро! – поздоровался Фелл. – Мы только что разговаривали с Карвером, он прочел нам настоящую лекцию и чрезвычайно заинтриговал рассказом о часах-черепе, которые вам продал. Могли бы вы показать их нам?
Взгляд Боскомба остановился на медной шкатулке. Лицо его стало еще более поблекшим и усталым – словно он внезапно ощутил недостаток воздуха.
– Нет. Уходите!
– Почему?
– Нет настроения, – с некоторым усилием ответил Боскомб. В голосе его появились пронзительные нотки. – Часы мои, и без моего разрешения никто их не увидит. Глубоко заблуждаетесь, если думаете, что если за вашей спиной полиция, то вам все позволено!
Фелл двинулся было вперед. Боскомб резко выдвинул один из ящиков шкафа и сунул в него руку.
– Предупреждаю: то, что вы делаете, с точки зрения закона, – просто грабеж! Если вы хотя бы прикоснетесь к этой шкатулке, я, видит бог...
– Выстрелите?
– Выстрелю – прямо вам в живот!
В голосе Боскомба чувствовался отчаянный гнев человека, которого вынудили пойти на блеф. Хедли, выругавшись, шагнул к нему, и тут Мелсон заметил, что доктор Фелл добродушно смеется.
– Боскомб, – негромко проговорил Фелл, – если бы этой ночью кто-то сказал, что наступит время, когда вы мне чуть не начнете нравиться, я бы не поверил... Сейчас, однако, мне пришлось изменить мнение о вас. Вам хватило духу преодолеть страх и стать на защиту кого-то другого – пусть даже вы и ошибаетесь в отношении того, что...
– Слушайте, может, вы объясните, что, черт возьми, все это значит? – взорвался инспектор.
– Мауреровские часы похищены, – сказал Фелл. – Подозреваю, однако, что украл их вовсе не тот, на кого подумал Боскомб. Вы сейчас будете смеяться, Хедли. Часы эти стоят кругленькую сумму – три тысячи фунтов, а их и след простыл.
– Он лжет!
– Не надо так! – резко перебил Фелл. – Вам придется отвечать на вопросы присяжных и, если вы не сумеете доказать...
Боскомб вернулся к бару и опять взял сифон.
– А надо ли мне будет что-то доказывать? Что если я еще раньше отдал их, предположим, кому-то из своих друзей? В конце концов, я могу делать с ними все что хочу, разве не так? – Сифон громко зашипел, и Боскомб снова повернулся к своим гостям.
– Странно, – равнодушно заметил Фелл, – до чего возмутило вас то, что кто-то заподозрил вас в простых человеческих чувствах. Как сразу встала на дыбы ваша гордость! Да выслушайте же меня! Поверьте, не такой уж собачий этот мир, чтобы надо было непрерывно скалить зубы, опасаясь, что вас укусят! А теперь...
Со стороны двери за их спинами чей-то невнятный дрожащий голос проговорил:
– Жарко, старина...
Вместо продолжения тот, кому принадлежал голос, громко икнул. Мелсон обернулся и увидел, что в комнату заглядывает коренастый молодой человек. Одной рукой он придерживал на груди поношенный серебристый халат, другой – цеплялся за створку двери. Редкие белокурые волосы были растрепаны, лицо, должно быть, румяное от природы, выглядело помятым и бледным, слезящиеся глаза испуганно моргали. Хотя молодой человек и не покачивался, опора отнюдь не казалась излишней для него. Когда он снова заговорил, голос звучал немного увереннее, но все еще был бормочущим и дрожащим.
– Жарко, старина, – начал он снова, откашлявшись, – может, найдется глоточек чего-нибудь? Глупо, но... то ли я разбил последнюю бутылку, то ли куда-то задевал ее, а мне чертовски не хватает...
Боскомб смерил молодого человека взглядом, а затем поднял бутылку, долил стакан доверху и подал его новому гостю. Молодой человек, который, решил Мелсон, мог быть только мистером Кристофером Поллом, оторвал руки и от двери и от отворота своего халата, а затем поспешно подошел поближе, продолжая растерянно моргать, как человек, который сам не верит, что мог дойти до такого состояния. Полл был босой, куртка и брюки пижамы не подходили друг к другу. Взяв стакан, он несколько мгновений тупо смотрел на него, потом проговорил.
– Ну, за ваше, – отпил глоток и весь передернулся.
– Уф-ф! – вырвалось у него, он слабо улыбнулся. – Ну-ну, старина, я вижу – у вас гости? Прошу извинить меня. Э-э-э... – нервным движением он вытер усы тыльной стороной ладони. – Вчера я немного... Не помню даже, как добрался домой. Кто-то пел "Веселые парни шагают, ура!", а потом какой-то провал... – Он отпил еще глоток и с виноватым видом огляделся вокруг. – Ф-фу... Вот теперь немного лучше.
– Стало быть, вы еще не знаете, что здесь произошло этой ночью? – резко спросил Боскомб.
– Господи, неужели я натворил что-нибудь? – оторвал от губ стакан Полл.
– Скажите, пожалуйста, вы, чисто случайно, никого не убили сегодня ночью? – вмешался Хедли.
Полл отшатнулся. Руки его так тряслись, что он вынужден был поставить стакан на край стола. Мгновение он полными испуга глазами недоверчиво смотрел на Хедли, а потом жалобно пробормотал:
– Вы что – разыгрываете меня? – Он посмотрел на Боскомба. – Слушайте, старина, что это за люди? Где это видано – так разыгрывать человека, который и без того в себя прийти не успел? Глупые шутки. Что это за типы? Убийство? Господи, что за ерунда?
Пол снова потянулся к стакану.
– Я – сотрудник уголовной полиции, Скотленд Ярда, – громко, словно обращаясь к глухому, сказал Хедли. – Вы же, если не ошибаюсь, мистер Кристофер Полл. Сегодня ночью в этом доме был убит офицер полиции. На этой самой лестничной площадке...
– Глупости! Вы меня разыгрываете...
– Не имею ни малейшего желания. Он был заколот совсем неподалеку от вашей двери. Насколько нам известно, вчера вы вернулись в половине восьмого и в момент убийства находились, вероятнее всего, у себя в комнате. Хотел бы услышать – известно ли вам что-нибудь обо всем этом?
Полл взглянул на молча кивнувшего Боскомба, однако продолжал молчать Мелсону трудно было сказать – испуг ли тому причиной, но несколько мгновений молодой человек был просто не в состоянии заговорить. Хедли пришлось еще раз обратиться к нему. Полл с трудом подошел к стулу, сел и поставил стакан на стол.
– Итак, мистер Полл?
– Я ничего не знаю! Боже мой! Не думаете же вы, что это сделал я?
– Нет, мы всего лишь хотим знать, что вы видели или слышали и были ли вы вообще способны что-то видеть и слышать?
Полл немного успокоился, дыхание его стало ровнее. Потирая кулаками глаза, он слегка раскачивался взад-вперед на стуле.
– Совершенно, черт возьми, голова не работает! Ни одной мысли! Все в каком-то тумане... Надо же так... Офицера полиции! Что за глупость убивать офицера полиции!.. Хотя, погодите-ка!
Полл поднял на них мутный взгляд.
– Что-то такое было... вот только не могу сообразить, что именно, и когда... Сейчас, сейчас... Нет, определенно приснилось. Бывает, знаете, кажется, что просыпался, а на самом деле... Все это чепуха. По-моему...
По лицу Полла видно было, как он мучительно пытался отделить реальность от сновидений. Затем его рука опустилась в карман халата и, видимо, наткнулась там на что-то, потому что лицо Полла внезапно исказилось. Он вынул руку из кармана и испуганно уставился на зажатую в ней черную дамскую перчатку. Из перчатки выпал маленький ключик. Ключ, поблескивая, лежал на полу, а на внутренней стороне перчатки виднелись бледные, чуть размазанные следы позолоты.
15. Летающая перчатка
Хедли замер, а затем быстро наклонился и вынул перчатку из безвольно повисшей руки Кристофера Полла. Подойдя к окну, он рассматривал свою добычу в бледном, сероватом утреннем свете. Пожелтевшие листья большого клена почти касались окна, через разбитое стекло в комнату врывался ветер. Хедли несколько мгновений разглядывал следы краски, а потом указал пальцем на другое, все еще влажное пятно.
– Кровь! – сказал инспектор.
Негромко произнесенное слово заставило вздрогнуть каждого. Здесь, в высокой комнате с книжными полками и пейзажами Хогарта на стенах, оно прозвучало особенно жутко. Хедли спокойно вернулся к столу и поднял ключик. Он шагнул вперед, повернулся к свету и теперь стоял у самой ширмы, разукрашенной крестами и языками пламени. Лицо инспектора посерело от усталости, но глаза горели, а на губах была довольная улыбка. Он вынул из кармана полученный от Карвера ключ к двери, ведущей на крышу, и сравнил с ключом, только что поднятым с пола. Ключи были одинаковы. Хедли положил их в разные карманы.
– А теперь, мистер Полл, – проговорил он, – будьте добры рассказать, как попала к вам эта перчатка.
– Сам хотел бы знать! – хрипло ответил Полл. – Дайте хоть немного подумать! Если вы не будете сбивать меня с толку, я, может быть, сумею сообразить... Как будто бы... или нет?.. Словно бы я подобрал ее где-то... Только где? Кажется... я вроде бы разговаривал с какой-то женщиной. На лестнице... Нет, то была тетушка Стеффинс. Она сунула мне в карман мой галстук. Да и свет тогда горел. Не знаю, с чего я вспомнил об этом.
– Известно ли вам, чья это перчатка?
– Господи, не моя – это уж точно! Откуда мне знать? – Полл подозрительно, словно к змее, которая может оказаться и ядовитой, приглядывался к перчатке. – Женская перчатка. Она может быть чьей угодно... Налейте мне, пожалуйста, еще, старина! Не бойтесь – я трезв как стеклышко. Мне чуть-чуть не по себе, но я вполне трезв. Еще глоток немного взбодрит меня.
– А вам что-нибудь известно об этой перчатке, мистер Боскомб?
Боскомб стоял неподвижно, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к бару. На перчатку он бросил лишь беглый взгляд.
– Первый раз ее вижу.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно. Так же, как и в том, что вы собираетесь совершить одну из величайших ошибок в своей жизни. Прошу прощения. – Поправив пенсне, Боскомб мягкими шагами подошел к Поллу, чтобы забрать у него стакан.
– Ночью вы сказали, – продолжал Хедли, – что прежде чем это дело закончится, я еще обращусь к вам за помощью. Вы заявили, что у вас есть что сообщить мне. Не хотите ли вы сейчас сказать что-нибудь?
– Отвечу вам вопросом на вопрос. – Боскомб стоял, держа в руке стакан Полла. На какие выводы наталкивает вас эта перчатка?
– Тут не приходится особенно напрягать фантазию, – ответил инспектор, – на внутренней стороне перчатки стоит монограмма Э. К.
Боскомб, охваченный холодной яростью, круто повернулся к Хедли.
– До чего же это характерно для вашего поверхностного интеллекта! А сейчас я скажу вам вот что: фамилия ее не Карвер, а Смит. На всех ее вещах...
– Вспомнил! – воскликнул Полл. – Элеонора! Ну, конечно же! – Он выпрямился, пощипывая свои коротенькие усы. Взгляд, все еще тусклый, стал увереннее, – Элеонора! В верхнем холле!
– Вы видели ее наверху?
– Да не дергайте меня так! – плаксиво попросил Полл, осторожно двигая головой, словно это было ведро, из которого могли выплеснуться его воспоминания. – Что я хотел сказать? Ах, да... Разумеется, все это не имеет никакого отношения к вашему несчастному полицейскому. Элеонора... Конечно же! Только если вас это так интересует, вы могли бы спросить у них самих. Если они расскажут вам, то и я...
Хедли с трудом сдерживал нетерпение.
– Попробуйте самостоятельно рассказать все, что помните. Мы не любим, когда свидетели подгоняют свои слова под показания других. Ясно?
– Ладно, кое-что я все-таки помню. Меня только сбивает с толку то, что, по вашим словам, я так рано вернулся домой, – пробормотал Полл. – Черт возьми, мы же вроде ужинали... Или нет? Не помню. Как бы то ни было, но я проснулся...
– Где?
– У себя в комнате. Вообще-то было темно, и я понятия не имел, где нахожусь и как сюда попал, а в голове стоял такой туман, что трудно было даже решить – проснулся я или все еще сплю. Я сидел на стуле и чертовски замерз. Я потрогал себя и сообразил, что полураздет и, к тому же, босиком. Протянув руку, наткнулся на лампу и включил ее. Значит, это было в моей комнате, верно? Но выглядело все как-то очень странно. Да, вот еще что!.. Помню, меня все время страшно мучила одна мысль: "Черт возьми, который час? Надо же успеть на ужин!" Только я никак не мог удержаться на ногах, а комната выглядела чертовски странно, и часы словно под землю провалились. Тогда я сказал себе: "Дружок, ты все еще в доску пьян. Марш на ужин!" Ну, я поднялся и стал ходить по комнате, пока не услышал, что где-то бьют часы. Я сосчитал, сколько...
Полл внезапно задрожал. Хедли, подняв глаза от блокнота, спросил:
– Помните, который был тогда час?
– Еще бы, старина. Полночь. Я же считал. Помню, я надел халат, потому что основательно замерз, и присел на кровать, чтобы все хорошенько обдумать. Потом... нет, тут у меня опять провал. Не помню, как я поднялся с кровати. Следующее, что мне припоминается, это вроде бы я стою в той каморке, где хранится моя одежда и прочее барахло, стою и не могу выпрямиться, но зато в руках у меня бутылка. В бутылке еще немного оставалось на дне, я отхлебнул глоток и подумал: "Дружок, с этим ты далеко не уедешь". Я всегда увереннее себя чувствую в обществе полной бутылки. Потом я вдруг как-то очутился снаружи, в темном холле.
– Как это произошло?
– Да почем же я... впрочем, нет, черт возьми! – Полл говорил все более возбужденно, как человек, постепенно приходящий в себя. Резким движением он повернулся к Боскомбу, взял у него из рук стакан, но даже не поднес его к губам. – Вспомнил! Я подумал: "У старины Боскомба в баре всегда хороший запас спиртного". Потом мне пришло в голову, что вы можете разозлиться, если я разбужу вас и попрошу налить мне стаканчик. Бывает, что люди готовы поднять невесть какой шум из-за такой ерунды. Но, подумал я, вы ведь обычно не запираете свою дверь. Проберусь тихонько как мышка и позаимствую одну бутылку.
– И что дальше?
– Я и отправился к нему – тихо, на цыпочках. Свет у себя я выключил. Только этот последний глоток... немного ударил мне в голову. Я долго не мог найти дверь и выйти из комнаты. Ужасно. – Полл снова вздрогнул. – Потом я все-таки нашел ее, тихонько открыл и шагнул в темноту. Помню, что бутылку я продолжал держать в руках...
– Вы что-нибудь видели? – хрипло спросил Хедли.
– Даже не знаю. Вроде бы что-то... вернее, кто-то двигался. Может быть, я и слышал что-то, но не уверен... Разумеется, это была Элеонора!
– Вы готовы подтвердить свои слова под присягой?
– Но я же знаю, что это была она, – пробормотал, словно под гипнозом, Полл. – Я сразу подумал: Элеонора отправляется на свидание со своим парнем. Они, знаете ли, часто встречаются на крыше. Я не раз собирался немного подшутить над ними. Так, смеху ради. Скажем, пойти вслед за ними и вдруг неожиданно завыть... А потом самому стыдно стало. "Бедняжка, – подумал я, – много ли у нее радости в жизни?" А оно, знаете ли, и впрямь не очень много. "Подлецом надо быть, – сказал я себе, – чтобы портить ей..."
От собственного великодушия у Полла на глаза навернулись слезы.
– Послушайте, мистер Полл, – терпеливо, но уже чуть ли не скрежеща зубами, проговорил Хедли, – нас не интересует, что вы думали. Существенно, что видели. Когда вы будете давать показания перед присяжными...
– Присяжными? – удивленно поднял голову Полл. – Что за чепуха! О чем вы говорите? При чем тут...
– Был убит человек, и вы, по сути дела, присутствовали при этом. Способны вы это понять? Он был заколот, упал на лестницу и умер возле этой самой двери. – Хедли встал и распахнул дверь. – Смотрите, тут еще видны следы крови. А теперь слушайте меня внимательно! Постарайтесь объяснить нам, как попала к вам эта перчатка, что вы слышали, стоя в темноте, и как могло случиться, что когда через несколько мгновений дверь отворилась, никто не увидел вас. Иначе я не удивлюсь, если присяжные признают виновным в совершении преднамеренного убийства вас самого!
– Значит, – Полл отчаянно сжал руками спинку стула, – когда я услышал...
– Что вы услышали?
– Какой-то странный звук, будто кто-то тяжело, задыхаясь, вздохнул. Я подумал, что это Элеонора увидела меня и испугалась. Тогда я быстро присел на корточки...
– Далеко вы были от лестницы?
– Не знаю. У меня как-то путается. Хотя погодите! Должно быть, довольно далеко – я ведь только вышел из своей комнаты. Или нет? Не помню... Однако, присев, я задел рукой или схватился – точно не помню, но факт тот, что это была перчатка.
– Вы хотите сказать, что нашли перчатку так далеко от лестницы? Бросьте!
– Но ведь так оно и было! Почему вы мне не верите? Я поднял эту перчатку с пола – не могу точно сказать, в каком месте, но с пола – я же помню, что он был холодный и тянуло сквозняком. Я подумал, что надо бы вернуться к себе и подождать, пока Элеонора пройдет. Так я и сделал. Тихонько. На цыпочках, знаете ли. И больше ничего не помню. Когда я снова пришел в себя, было уже светло, я лежал на кровати, все еще полуодетый, и чувствовал себя исключительно паршиво.
– Почему вы забрали с собой эту перчатку?
– Ну... я же хотел как лучше, черт побери! – плаксивым тоном ответил Полл. – Ну да, я думал, что так будет лучше. "Бедняжка потеряла свою перчатку, – подумал я. – Хорошенький скандал устроит тетушка Стеффинс, если утром наткнется на нее. Бедная девочка! Отдам ей завтра перчатку и скажу:-"Ай-ай-ай, где это вы разгуливаете по ночам?"Ха-ха-ха... Слушайте, старина, я сейчас совсем неважно себя чувствую. Если вы дадите мне немного передохнуть, я, может, и еще что-нибудь вспомню. Например... – Полл провел пятерней по волосам, а потом безнадежно покачал головой. – Нет, опять вылетело. Но если я постараюсь хорошенько припомнить...