- Парочка констеблей-практикантов, впервые получивших возможность увидеть, что да как. И мужчина, который все это обнаружил. Его фамилия Снелл.
- А пожарные?
- Приехали и уехали. Снелл позвонил в службу спасения из соседнего дома, что напротив родника. Служба прислала пожарную бригаду.
- И?
Коффман улыбнулась:
- Вам повезло. Как только они вошли, сразу увидели, что пожар потух несколько часов назад. Они ни к чему не прикасались, позвонили в участок и дождались нашего приезда.
Ну хоть за это можно возблагодарить небеса. Одной из главных трудностей при расследовании поджогов была необходимость мириться с существованием пожарных бригад. Их обучают двум вещам: спасению жизней и уничтожению огня. Нацеленные на это, они чаще всего разрубают двери топорами, заливают комнаты, обрушивают потолки и попутно уничтожают улики.
Изабелла окинула здание взглядом и проговорила:
- Хорошо. Сначала я осмотрюсь снаружи.
- Мне…
- Одна, если вы не против.
- Нисколько, оставляю вас, - сказала Коффман и направилась за дом. Остановившись у его северовосточного угла, она обернулась и убрала с лица темно-каштановый локон. - К очагу возгорания, когда вы будете готовы, - туда, - показала она. Подняла, было, указательный палец в дружеском приветствии, но передумала и скрылась за углом.
Изабелла сошла с кирпичной дорожки и прошла по газону в дальний конец участка. Потом обернулась и посмотрела сначала на коттедж, потом на окружавшую его территорию.
Если здесь был совершен поджог, найти улики вне дома будет нелегко. На прочесывание участка потребуется несколько часов, потому что коттедж "Чистотел" являл собой мечту садовода-любителя: южная стена заросла только что начавшей цвести глицинией, дом окружали цветочные клумбы, на которых росло все - от незабудок до вереска, от белых фиалок до лаванды, от анютиных глазок до тюльпанов. Где не было клумб, там был газон - густой и пышный. Где не было газона, там стояли кустарники в цвету. Где не было кустарников - высились деревья. Они частично загораживали дом от проезжающих по дороге и от соседей. Если имелись следы ног, отпечатки шин, выброшенные орудия преступления, емкости из-под горючего или спичечные коробки, потребуются определенные усилия, чтобы их отыскать. Изабелла не торопясь обошла дом, двигаясь с востока на северо-запад. Проверила окна. Осмотрела землю. Уделила внимание крыше и дверям. Под конец она прошла к кухонной двери, стоявшей нараспашку. Рядом, под навесом, на котором обвивавшая его виноградная лоза начала расправлять листья, за плетеным столиком сидел повесив голову и зажав между коленями ладони мужчина средних лет. Перед ним стоял нетронутый стакан с водой.
- Мистер Снелл? Мужчина поднял голову.
- Увезли тело, - проговорил он. - Она была закрыта с головы до пят. Завернута и обвязана. Ее положили в мешок. Нехорошо. Не подобает так, верно? Это даже не уважительно.
Изабелла присоединилась к нему, выдвинув стул и поставив чемоданчик на бетонное покрытие. На мгновение в ней шевельнулась потребность успокоить мужчину, но любые выражения сочувствия показались ей бессмысленными. Мертвые мертвы, что бы кто ни говорил или ни делал. Ничто не изменит этого факта для живущих.
- Мистер Снелл, когда вы сюда приехали, двери были заперты?
- Я попытался войти, когда она не ответила, но не смог. Тогда я заглянул в окно. - Он стиснул руки и судорожно вдохнул. - Она ведь не страдала, нет? Я слышал, как говорили, что тело даже не обгорело, и именно поэтому они сразу смогли установить, кто это. Значит, она задохнулась в дыму?
- Мы ничего не можем сказать точно, пока не будут готовы результаты вскрытия, - произнесла сержант Коффман. Она появилась в дверях дома и ответила с профессиональной осторожностью.
Мужчина как будто бы принял ее слова.
- А что с котятами? - спросил он.
- С котятами? - не поняла Изабелла.
- С котятами мисс Габриэллы. Где они? Никто их не выносил.
- Наверное, они где-то на улице, - предположила Коффман. - В доме мы их не видели.
- Но она же на прошлой неделе взяла себе двух малышей. Двух котят. Нашла их у родника. Кто-то оставил их в коробке рядом с тропинкой. Она принесла их домой, ухаживала за ними. Они спали на кухне в собственной корзинке и… - Снелл вытер глаза тыльной стороной руки. - Мне нужно развезти молоко, пока оно не скисло.
- Вы взяли у него показания? - спросила Изабелла у Коффман, когда, нагнувшись, вошла в низкую дверь и оказалась на кухне.
- Только много ли от них проку? Я подумала, что вы захотите лично с ним побеседовать. Отпустить его?
- Если у нас есть его адрес.
- Ясно, я этим займусь. А мы все там. - Коффман указала на внутреннюю дверь, за которой Изабелла увидела край обеденного стола и угол камина, занимавшего всю стену.
- Кто в столовой?
- Три парня из пожарной бригады и группа из нашего участка.
- Криминалисты?
- Только фотограф и патологоанатом. Я решила, что остальных лучше не пускать, пока вы сами не взглянете.
Она провела Изабеллу в столовую. Два детектива-практиканта стояли по обе стороны от останков кресла, развернутого под углом к лестнице. Наморщив лбы, они разглядывали его, являя собой воплощение раздумья. Один был сама серьезность, второй, видимо, страдал от едкой вони обуглившейся обивки. Оба они были не старше двадцати трех лет.
- Инспектор Ардери, - представила Коффман. - Мейдстоунские специалисты по делам особой важности. Вы двое, посторонитесь, дайте ей место. И постарайтесь что-нибудь записать в ходе расследования.
Изабелла кивнула молодым людям и переключила внимание на то, что, по всей видимости, являлось очагом возгорания. Поставив чемоданчик на стол, она положила в карман пиджака рулетку, пинцет и плоскогубцы, достала блокнот и сделала предварительный набросок плана комнаты, спросив при этом:
- Ничего не трогали?
- Ни волоска, - ответила Коффман. - Поэтому я и позвонила старшему, когда это увидела. Кресло у лестницы - посмотрите на него. Оно, кажется, стоит не на своем месте.
Изабелла не торопилась соглашаться с сержантом. Она понимала, что та ведет к логическому вопросу: "Что кресло делает у лестницы, да еще стоя под таким углом?" Чтобы спуститься на первый этаж, его пришлось бы огибать. Положение кресла указывает на то, что его сюда передвинули.
Но, с другой стороны, комната заставлена всякой мебелью, не тронутой огнем, но изменившей цвет от дыма и покрытой копотью. Кроме обеденного стола и четырех стульев вокруг него в столовой имелось старомодное кресло на колесиках и еще одно, парное к сгоревшему, кресло по другую сторону камина. У одной из стен стоял буфет с тарелками, у другой - столик с графинами, у третьей - горка с выставленным в ней фарфором. И на всех стенах висели картины и гравюры. Сами стены, очевидно, были белыми. Одна из них теперь почернела, а другие окрасились в разные оттенки серого. Как и кружевные занавески, обвисшие на своих карнизах и покрытые копотью.
- Ковер осматривали? - спросила у сержанта Изабелла. - Если кресло передвинули, мы где-нибудь найдем вмятины. Возможно, в другой комнате.
- Вот они, - ответила Коффман. - Посмотрите.
- Сейчас, - проговорила Изабелла и закончила рисунок, изобразив образовавшееся на стене пятно. Рядом она быстро набросала план этажа и пометила на нем мебель, камин, окна, двери и лестницу. И только тогда приблизилась к источнику возгорания. Здесь она сделала третий рисунок - самого кресла, отметив явные следы огня на обивке. Стандартная картина.
Локализуясь, огонь такого рода образует собой как бы букву "V" с источником возгорания в основании "галочки". Здешний огонь не отступил от этого правила. На правой стороне кресла, находившегося к лестнице под углом в сорок пять градусов, обугливание было наиболее сильным. Сначала тлела обивка, возможно несколько часов, затем загорелась внутренность кресла, и огонь лизал раму кресла с правой стороны, пока не затух. На этой-то правой стороне он оставил два следа по бокам от источника возгорания - один четкий, другой - не очень, - образовавших грубую букву "V". По первому впечатлению, ничто не указывало на поджог.
- Если меня спросить, то дело тут, похоже, в непотушенной сигарете, - сказал один из молодых детективов. В голосе его сквозило нетерпение. Перевалило за полдень, и он проголодался.
Изабелла перехватила прищуренный взгляд, брошенный сержантом Коффман на парня. "Только тебя, парень, кажется, никто не спрашивает", - ясно говорил этот взгляд. Практикант быстро поправился, сказав:
- Я только не понимаю, почему дом не сгорел дотла.
- Все окна были закрыты? - спросила сержанта Изабелла.
- Да.
- Огонь в кресле поглотил весь кислород, который был в коттедже, а потом потух, - через плечо бросила констеблю Изабелла.
Сержант Коффман присела на корточки около обуглившегося кресла. Изабелла к ней присоединилась. Ковер, целиком выстилавший комнату, был однотонным - бежевым. Под креслом его покрывал толстый слой черной сажи. Коффман указала на три небольших углубления дюйма в два с половиной, соответствовавших трем кресельным ножкам.
- Вот о чем я говорила, - произнесла она. Изабелла достала из чемоданчика кисточку и со словами: "Все может быть", принялась аккуратно выметать сажу из ближайшего углубления, потом из другого. Когда она очистила все три, то увидела, чтс они идеально соотносятся друг с другом - изначально кресло стояло именно так.
- Видите, его передвинули. Повернули на одной ножке.
Не поднимаясь с корточек, Изабелла прикинула положение кресла по отношению к другим предметам меблировки.
- Кто-нибудь мог на него натолкнуться.
- Но вы же не думаете…
- Этого мало.
Она передвинулась поближе к креслу, осмотрела непосредственно очаг возгорания - неровную обуглившуюся дыру, из которой торчали оплавившиеся, похожие на проволоку волокна набивки.
Теперь Изабелла могла исследовать это место: осторожно раздвинуть обуглившуюся ткань и проследить путь падения угольков вдоль правой стороны кресла. Кропотливая работа, безмолвное изучение каждого сантиметра с помощью фонарика который недрогнувшей рукой держала над ее плечом Коффман. Прошло более четверти часа, прежде чем Изабелла нашла то, что искала.
Пинцетом она извлекла добычу и удовлетворение осмотрела ее, прежде чем показать присутствующим
- Значит, все же сигарета. - В голосе Коффман прозвучало разочарование.
- Нет. - Не в пример сержанту, Изабелла была явно довольна. - Это устройство для поджога. - Она посмотрела на детективов-практикантов, на лицах которых при ее словах обозначился интерес. - Нужно начинать поиск снаружи, - приказала она молодым людям. - Двигайтесь кругами. Ищите следы обуви, отпечатки шин, спички, инструменты, любые емкости, все необычное. Сначала наносите их на план, потом фотографируйте и укладывайте в пакеты. Понятно?
- Мэм, - согласно кивнул один из них. Второй одновременно произнес:
- Ясно. - И через кухню они вышли на улицу. Коффман недоуменно взирала на окурок сигареты, который держала Изабелла.
- Я не понимаю, - сказала она.
Изабелла указала на зубчатый кончик сигареты.
- И что? На мой взгляд, это обычная сигарета.
- Она такой и должна выглядеть. Посветите поближе. И встаньте подальше от кресла. Хорошо. Вот так.
- То есть, это не сигарета? - спросила Коффман, пока Изабелла продолжала исследовать прогоревшее место. - Не настоящая сигарета?
- И да и нет.
- Не понимаю.
- На что и надеялся поджигатель.
- Но…
- Если я не ошибаюсь, - а через несколько минут мы это узнаем, потому что кресло нам скажет, - мы нашли примитивный часовой механизм. Он дает поджигателю от четырех до семи минут на то, чтобы уйти, прежде чем начнется настоящий пожар.
Фонарик дрогнул в руке собиравшейся что-то сказать Коффман, она извинилась и, направив луч на прежнее место, сказала:
- Но если это так, то почему, когда пламя вспыхнуло, кресло не сгорело? Может, поджигатель именно этого и хотел? Я знаю, что окна были закрыты, но огню наверняка хватило бы времени, чтобы перекинуться с кресла на шторы и стену, прежде чем иссяк кислород. Почему же не сработало? Почему от жара не лопнули стекла и не впустили воздух? Почему же весь этот очаровательный коттедж не сгорел дотла? Изабелла продолжала свое скрупулезное исследование - словно разбирала все кресло на отдельные волокна.
- Вы говорите о скорости распространения огня, - сказала она. - Скорость зависит от обивки и внутренности кресла, а также от того, есть или нет в комнате сквозняк. Зависит от фактуры ткани, возраста внутренней набивки и была ли она обработана химикатами. - Она потрогала край подпаленного материала. - Для ответов на эти вопросы нужно будет сделать анализы. Но насчет одного я готова побиться об заклад,
- Поджог? - предположила Коффман. - Который должен был выглядеть, как что-то другое?
- Да, я бы так выразилась.
Коффман посмотрела на лестницу за креслом.
- Тогда все значительно осложняется, - как-то неуверенно проговорила она.
- Согласна. С поджогами обычно так и бывает. - Изабелла извлекла из глубин кресла щепочку, которую искала. - Великолепно, - пробормотала она. - На лучшее и надеяться было нельзя. - Она была уверена, что в обгоревшем остове кресла обнаружится еще не менее пяти таких щепочек. Изабелла вернулась к поискам, разбирая и просеивая. - Кстати, кто она была?
- Про кого вы?
- Жертва. Женщина с котятами.
- В этом-то и проблема, - ответила Коффман. - Поэтому главный и поехал с телом в Пембери. Поэтому позже там и будет пресс-конференция. Поэтому-то теперь все так и усложнилось.
- Почему?
- Понимаете, здесь живет женщина.
- Кинозвезда или кто-то в этом роде? Важная птица?
- Нет. И она - даже не она. Изабелла подняла голову.
- Что вы такое говорите?
- Снелл не знает. Никто не знает, кроме нас.
- О чем никто не знает?
- Труп наверху был мужской.
Глава 2
Полиция появилась на Биллингсгейтском рынке в середине дня, когда Джинни не должна была там находиться, потому что в этот час лондонский рыбный рынок тих и пуст, как станция подземки в три часа ночи. Но Джинни находилась там, дожидаясь мастера, который ехал в кафе "Криссис", чтобы починить плиту. Плита сломалась в самый неподходящий момент - на пике наплыва клиентов, который обычно наступает около половины десятого, после того как торговцы рыбой заключили сделки с покупателями из самых модных городских ресторанов, а команда уборщиков очистила обширную автостоянку от пластиковых коробок и сеток, в которых перевозят моллюсков.
Девушки - у "Криссис" их всегда называли девушками, не глядя на то, что самой старшей из них пятьдесят восемь, а самой молодой - Джинни - тридцать два, - уговорили плиту поработать остаток утра вполнакала, что позволило им как ни в чем не бывало подавать надлежащего качества жареный бекон и хлеб, яйца, кровяную колбасу, гренки по-валлийски и сэндвичи с поджаренной колбасой. Но если они хотели избежать бунта своих клиентов или, того хуже, их перехода к Кейтонам, конкурентам со второго этажа, плиту в маленьком кафе следовало починить немедленно.
Девушки кинули жребий, кому дожидаться мастера, так, как кидали его все пятнадцать лет, что Джинни с ними работала. Они одновременно зажгли по спичке и смотрели, как те горят. Первая, бросившая спичку, проигрывала.
Джинни, как и любая из них, спокойно выдерживала, пока пламя не начинало лизать пальцы, но сегодня ей хотелось проиграть. Выигрыш означал, что ей придется ехать домой. Возможность остаться и ждать мастера, который неизвестно когда соизволит явиться, еще на какое-то время спасала ее от мыслей о том, что делать с Джимми. То, как все, начиная с ближайших соседей и заканчивая руководством школы, произносили слово подросток, говоря о ее сыне, Джинни не нравилось. Они произносили его таким тоном, словно называли Джимми хулиганом, малолетним преступником или бандитом, а все это не соответствовало истине. Но они же этого не понимают, потому что обращают внимание только на внешнее и ни на секунду не задумываются о том, что может твориться в душе человека.
А в душе у Джимми гнездилась боль. Как и у нее в душе, где боль жила уже четыре года.
Джинни сидела за столиком у окна, пила чай и жевала порезанную на кусочки морковку, которую всегда брала из дома, когда наконец услышала звук хлопнувшей автомобильной дверцы. Шел уже четвертый час. Джинни закрыла журнал "Только для женщин", в котором читала статью "Как узнать, хороша ли ты в постели?", свернула его в трубочку, сунула в карман рабочего халата и встала из-за стола. И только тогда увидела, что машина - полицейская и доставила она двух стражей порядка. И потому, что одним из них оказалась строгого вида женщина, которая хмуро оглядела длинное кирпичное здание, расправляя плечи и одергивая воротничок блузки, по коже Джинни пробежал тревожный холодок.
Она автоматически посмотрела на часы второй раз и подумала о Джимми. Она взмолилась, чтобы, несмотря на загубленный праздник в честь его шестнадцатилетня, ее старший сын все же пошел в школу. Если нет, если он снова убежал, если его поймали в каком-то неподходящем месте, если эта женщина и этот мужчина - и почему их двое? - приехали сообщить матери о его очередной выходке… Страшно было подумать, что он мог натворить с тех пор, как Джинни вышла из дома без десяти четыре утра.
Подойдя к стойке, она достала из пачки, заначенной одной из девушек, сигарету. Закурив, почувствовала, как дым обжигает горло, наполняет легкие, и немедленно ощутила легкое головокружение.
Мужчину и женщину она встретила в дверях "Криссис". Женщина была одного роста с Джинни, с гладкой кожей, которая собралась морщинками вокруг глаз, и светлыми волосами, которые нельзя было назвать ни русыми, ни каштановыми. Она представилась и протянула удостоверение, в которое Джинни не взглянула, услышав фамилию и звание. Коффман, назвалась женщина. Детектив-сержант. И добавила - Агнес, словно наличие имени могло смягчить эффект ее присутствия. Женщина объяснила, что она из полиции Большого Спрингбурна, и представила сопровождавшего ее молодого человека - детектива-констебля Дика Пейна, или Ника Дейна, или что-то в этом роде. Джинни не разобрала, потому что не слышала ничего, кроме произнесенных женщиной слов "Большой Спрингбурн".
- Вы Джин Флеминг? - спросила сержант Коффман.
- Была, - ответила Джинни. - Одиннадцать лет. Теперь я Купер. Джин Купер. А что? В чем дело?
- Насколько я поняла… - неуверенно продолжила сержант. - Вы жена Кеннета Флеминга?
- Я еще не получила свидетельство о разводе, если вы об этом. Поэтому формально мы все еще женаты, - ответила Джинни. - Но состоять в браке и быть чьей-то женой разные вещи, верно?
- Да. Полагаю, так. - Но было что-то в том, как сержант произнесла эти три слова, и даже скорее в том, как она при этом посмотрела на Джинни, что заставило ее глубоко затянуться. - Миссис Флеминг.., мисс Купер… миссис Купер… - произнесла сержант Агнес Коффман. Молодой констебль опустил голову.