Я порылся в ящике, достал белье и пошел в душ, продолжая думать о Бет. Зазвонил телефон. Лорна сообщила, что ей дали дополнительный выходной и сегодня вечером она свободна. Я спросил, не хочет ли она пойти вместе с нами на представление иллюзиониста.
- Разумеется хочу, - ответила она. - И вообще, впредь я не намерена никуда отпускать тебя вечером одного. А вдруг снова что-нибудь случится? Хотя… мне, конечно, суждено увидеть только дурацких кроликов, выскакивающих из цилиндра…
Глава 21
Когда мы приехали в театр, билетов в первые ряды уже не осталось, но Селдом любезно уступил Лорне свое место, а сам пересел подальше. На сцене царил полумрак, хотя можно было различить стол, на котором стоял очень большой бокал с водой, рядом со столом - кресло с высокой спинкой, повернутое к публике. Чуть дальше, за столом и по бокам от него - дюжина стульев, расставленных полукругом. Мы вошли в зал, опоздав на несколько минут, и как раз в тот миг, когда мы усаживались, свет начал гаснуть. В мгновение ока театр погрузился в полную темноту. Но вдруг вспыхнул луч света и упал на сцену. Маг сидел в кресле, словно всегда там и был. Руку он козырьком приставил ко лбу, стараясь получше рассмотреть публику.
- Свет! Больше света! - приказал он, поднимаясь на ноги, потом обошел стол и, по-прежнему не отнимая руки ото лба, шагнул к самому краю сцены и окинул взглядом ряды партера. Резкий, как в операционной, свет освещал его сгорбленную фигуру. И только тут я с изумлением обнаружил, что у него нет второй руки. Да, правой руки не было - по самое плечо, так что казалось, будто ее никогда и не существовало. А левая рука снова взметнулась вверх в повелительном жесте.
- Больше света! - повторил маг. - Я хочу, чтобы вы всё видели и чтобы потом никто не сказал, что мне удалось вас обмануть благодаря дыму и полумраку… Пусть будут видны все мои морщины. Семь рядов морщин. Да, я очень стар, правда? Почти неправдоподобно стар. И тем не менее когда-то и мне было всего восемь лет. Мне было восемь лет, и у меня, как у всех, было две руки, как у каждого из вас, и я мечтал овладеть искусством магии. Нет, только не показывайте мне фокусов, говорил я своему учителю. Ведь я мечтал стать магом и не желал учиться делать фокусы. Но мой учитель, который тогда был таким же старым, как я теперь, сказал мне: первый шаг, первый этап - это научиться делать фокусы. - Тут маг раскрыл пальцы веером и поднес к лицу. - Могу вам признаться, ведь сейчас это уже не имеет значения, что мои пальцы отличались ловкостью и быстротой. Я был от природы отмечен талантом и вскоре уже колесил по всей стране: маленький фокусник-иллюзионист, эдакое цирковое чудо. Но в десять лет произошел несчастный случай. Или это не было несчастным случаем. Очнулся я в больнице, я лежал на кровати, и у меня осталась только одна рука, левая - вот эта левая рука. У меня, мечтавшего стать магом… К тому же я был правшой. Но тут опять появился мой старый учитель, и пока родители рыдали от горя, он сказал мне всего несколько слов: это второй шаг, второй этап, и возможно, возможно, однажды ты все же станешь магом. Мой учитель умер, и никто никогда не сказал мне, каким должен быть третий шаг и третий этап. Поэтому всякий раз, выходя на сцену, я задаюсь вопросом: не настал ли желанный день… Наверное, об этом дано судить только вам. Поэтому я всегда требую больше света и предлагаю всем желающим подняться на сцену и следить за мной во все глаза. Сюда, сюда! - Он поднял со своих мест почти половину первого ряда и рассадил зрителей на сцене. - Ближе, еще ближе, я хочу, чтобы вы внимательно следили за моей рукой, чтобы не сводили с нее глаз. И хорошо запомните: сегодня я не собираюсь показывать никаких трюков.
Он вытянул обнаженную руку над столом. Между большим и указательным пальцами он зажал что-то белое и очень маленькое, но что именно, с наших мест нам разглядеть не удавалось.
- Я приехал из страны, которую называют мировой житницей. Не уезжай, сынок, умоляла мать, здесь ты никогда не останешься без куска хлеба. А я уехал, уехал, но всегда и всюду вожу с собой кусок хлеба. - Он снова показал нечто, потом сделал рукой круг, сжимая белый комочек, после чего осторожно положил на стол. И сделал ладонью круговое движение, словно собирался замешивать тесто. - Какие странные пути доводится пройти крошкам хлеба. Ночами их склевывают птицы, и никак нельзя отыскать дорогу назад. Возвращайся, сынок, говорила мне мать, тут у тебя всегда будет кусок хлеба. Но я уже не мог вернуться. Странные пути - пути хлебных крошек! Только вперед, и никогда - назад. - Его рука, делая пассы, похожие на гипнотические, кружила над столом. - Поэтому я не стал бросать на дорогу все свои хлебные крошки. И куда бы ни отправлялся, всегда везу с собой… - он поднял руку, и мы увидели, что теперь на ладони его лежит маленькая и хорошо поджаренная булочка, - кусок хлеба.
Он повернулся и протянул руку первому из сидящих на сцене.
- Не бойтесь, смелей - пробуйте. - Рука его, как часовая стрелка, метнулась ко второму стулу, ладонь снова раскрылась - на ней лежала еще одна круглая и целая булочка. - Иногда кусок бывает и побольше. Ну же, пробуйте. - Он опять и опять вскидывал руку - пока каждый из сидящих на сцене не получил свою булочку. - Да, - произнес он под конец задумчиво и показал ладонь, на которой опять лежала булочка. Он вытянул пальцы, очень длинные пальцы, затем медленно сжал ладонь. А когда раскрыл, там лежал все тот же маленький комочек, который маг опять зажал между большим и указательным пальцами. - Нет, нельзя бросать на дорогу все свои хлебные крошки.
Он встал, принимая аплодисменты, потом проводил со сцены первую группу зрителей. Мы с Лорной попали во вторую. Теперь я видел его в профиль: крючковатый нос, очень черные, словно пропитанные чернилами, усы и прямые седые волосы, все еще довольно густые. Но главное - это рука, большая, костистая, со старческими пятнами. Рука скользнула под большой бокал с водой, и маг отпил глоток, прежде чем продолжить.
- Этот номер я предпочитаю называть "Замедление", - объявил он и достал из кармана колоду карт. Потом с фантастической ловкостью начал тасовать ее одной рукой. - Трюки не повторяются, говорил мой учитель. Но ведь я и не хотел показывать трюки, я мечтал заниматься магией. Можно ли повторить магическое действо? Вот всего лишь шесть карт, - сказал он и по одной отделил от колоды шесть карт, - три красных и три черных. Красный цвет, черный цвет. Черный - цвет ночи, красный - цвет жизни. Кто властвует над цветом? Кто управляет порядком расположения цветов? - Он разложил карты на столе, подталкивая их большим пальцем. - Красный, черный, красный, черный, красный, черный. - Так карты и легли. - А теперь внимательно следите за моей рукой - я буду все делать очень медленно. - Рука протянулась к картам и собрала их в том порядке, в каком они лежали. - Кто властвует над цветом? - повторил он и снова быстрым движением большого пальца рассыпал карты по столу. - Красный, красный, красный, черный, черный, черный. Медленнее сделать это никак нельзя, - произнес он, собирая карты, - хотя… хотя попробуем, наверное, можно и помедленнее. - Он снова разложил карты - на этот раз действительно очень медленно. Цвета опять легли через один. - Красный, черный, красный, черный, красный, черный. - Маг повернул голову в нашу сторону, приглашая нас получше все рассмотреть, потом очень медленно протянул руку, так что кончики пальцев коснулись только самой первой карты. Потом он с бесконечной осторожностью снова их собрал, а когда в очередной раз разложил, цвета разделились на две группы. - Красный, красный, красный и черный, черный, черный.
- Правда, вот этот молодой человек, - произнес маг, вдруг вперив взор в меня, - все еще сомневается. Видно, прочел какой-нибудь учебник по магии и считает, что трюк заключается в том, каким образом я собираю карты, либо в эффекте glide. Да, разумеется, именно так я и поступал, и я тоже так поступал, когда у меня было две руки. Но теперь у меня только одна рука. И возможно, когда-нибудь не останется и этой. - Он снова рассыпал карты по столу. - Красный, черный, красный, черный, красный, черный. - И глаза его снова настойчиво отыскали меня. - Ну-ка, юноша, соберите их вместе. А я даже дотрагиваться до них не стану. Теперь переворачивайте по одной. - Я послушно исполнял его указания, и по мере того как поворачивал карты рубашкой вниз, убеждался, что они подчинялись его воле. - Красный, красный, красный и черный, черный, черный.
Мы возвращались на свои места под гром аплодисментов, и тут я вроде бы понял, почему Селдом настаивал на том, чтобы я непременно побывал на этом представлении. Каждый из следующих номеров казался, подобно первому, исключительно простым и исключительно чисто исполнялся, словно старый маг и на самом деле достиг некоего волшебного состояния, при котором ему не нужна была даже одна рука. И еще: его, по-моему, забавляла особая игра, когда он разрушал основные правила своего ремесла - все по очереди, одно за другим. Он повторял свои фокусы по нескольку раз на протяжении представления, он сажал рядом с собой зрителей из зала, демонстрировал технические приемы, с помощью которых другие фокусники, его предшественники, делали то же, что и он теперь. В какой-то миг я обернулся и увидел Селдома, полностью поглощенного спектаклем. Лицо у него сияло восхищением и счастьем, как у ребенка, которому никогда не наскучит снова и снова созерцать одно и то же чудо. Мне вспомнилось, с какой убежденностью он сказал мне, что предпочитает версию с призраком, когда думает о третьем убийстве, и теперь я был готов поверить, что говорил он об этом более чем серьезно. Хотя вряд ли кто из зрителей не был покорен искусством мага: каждый номер тот выполнял так чисто, с таким виртуозным мастерством, что в голову приходило единственное объяснение - да, то самое, единственное, которое умом принять было невозможно. Спектакль шел без антракта, и вскоре - во всяком случае, на мой взгляд, даже слишком скоро - маг объявил свой последний номер.
- Вы, наверное, уже задумались над тем, почему я поставил на стол такой большой бокал, хотя сделал всего один глоток? А ведь воды осталось столько, что тут может поплавать и рыбка. - Он выхватил красный шелковый платок и осторожно протер стекло. - Ну-ка, а вдруг, если мы хорошенько протрем стекло и вообразим себе цветные камешки, вдруг, как в клетке Превера, мы заполучим сюда рыбку. - Он отвел платок, и мы на самом деле увидели, что в бокале плавает, тыкаясь мордой в стекло, карась, а на дне лежат разноцветные камешки. - Как вам известно, нас, магов, жестоко преследовали в самые разные эпохи, начиная с того первого пожара, который уничтожил наших самых древних предшественников - магов-пифагорейцев. Да, у математики и магии общие корни, и они долгое время в строжайшей тайне хранили свой общий секрет. Среди всех преследований самыми жестокими, пожалуй, были те, что начались после соперничества апостола Петра и Симона мага, когда христиане официально наложили запрет на волхвование и магию. Они боялись, что кто-нибудь еще сможет умножать хлеба и рыб. Именно тогда маги выработали то, что до сего дня остается стратегией их выживания: создали учебники с описанием самых обычных трюков, распространили их среди народа и стали использовать в своих представлениях дурацкие ящики и зеркала. И постепенно всех убедили, что за каждым номером стоит не более чем трюк; они превратились в салонных магов, мимикрировали, изображая из себя фокусников, - и за счет этого смогли втайне, под самым носом у гонителей, продолжать заниматься умножением хлебов и рыб. Да. При этом самым важным и тонким оставался трюк, призванный убедить окружающих, что никакой магии не существует. Я и сам сейчас, например, воспользовался платком, хотя настоящему магу никакого платка не надобно, платок скрывает не трюк, а самую древнюю из всех тайн. Поэтому запомните, - сказал он с мефистофелевской улыбкой, - запомните крепко-накрепко: магии не существует. - Он щелкнул пальцами, и в воде появилась вторая рыбка. - Магии не существует. - Он снова щелкнул пальцами - и появилась третья рыбка. Потом он накрыл бокал платком и тотчас сдернул его за кончик - теперь на столе уже не было ни бокала, ни рыбок, ни камешков… - Магии… не существует!
Глава 22
Мы сидели в баре "Орел и дитя". Селдом с Лорной посмеивались над тем, как долго я не могу допить свою первую кружку пива.
- "Нельзя пить медленнее… или нет, можно пить еще медленнее", - проговорила Лорна, подражая хриплому и низкому голосу мага.
После представления мы на несколько минут зашли к артисту в уборную, но Селдом не сумел уговорить его пойти с нами в бар.
- А, это тот недоверчивый молодой человек! - произнес он рассеянно, когда Селдом представил меня, а потом, узнав, что я аргентинец, обратился ко мне на испанском, которым, видимо, давно не пользовался: - Магия надежно защищена, именно благодаря таким вот скептикам.
Он очень устал и сказал нам, перейдя на английский, что с каждым разом делает свои спектакли все короче и короче, и тем не менее старые кости обмануть не удается.
Селдом с порога сказал ему:
- Мы, разумеется, должны встретиться до твоего отъезда и поговорить.
- Я оставил тебе книгу, и, надеюсь, там ты найдешь ответы на некоторые из заданных мне вопросов, - отозвался маг.
- Какие вопросы? О какой книге вы говорили? - накинулась Лорна на Селдома, не в силах больше сдерживать любопытство.
Казалось, пиво помогло им вернуться к давним дружеским отношениям. Я заметил это еще и по улыбке, которой они обменялись, чокаясь своими кружками. Так что меня снова начал мучить вопрос, насколько тесной была связывавшая их когда-то дружба.
- Это касается смерти музыканта, - ответил Селдом. - Мне в голову пришла одна мысль, когда я вспомнил обстоятельства смерти миссис Краффорд. Помнишь?
- А как же! - с жаром воскликнула Лорна. - Случай с телепатией…