- Но ведь в данном случае под угрозой ваши средства к существованию?
- Да Поэтому я здесь. Я пришел, и я согласен отвечать, но не рассчитывайте, что вам удастся расшевелить меня.
- Тогда я и пытаться не буду. - Вульф перевел взгляд на О'Мэлли. - Кстати, мистер О'Мэлли, а вы почему пришли?
- Преданность. - Я успел снова наполнить его стакан, и О'Мэлли поднял его. - За преданность!
- Кому? Вашим бывшим коллегам? У меня создалось впечатление, что вы к ним не слишком расположены.
- Это лишний раз подтверждает, - О'Мэлли поставил стакан, - что внешность обманчива. К моим-то закадычным друзьям - Джиму и Эммету, и Луи, и Фреду? Да я за них хоть в огонь… Кстати, так и получилось. Это достаточно веская причина для моего прихода?
- Я бы предпочел менее дискутабельную.
- Тогда как вам понравится такая? Я был на редкость способным и честолюбивым человеком. Но мой талант и мои способности развивались в одном направлении: войти с портфелем в руке в зал судебного заседания, выступить перед судьей и присяжными и так воздействовать на их мысли и чувства, чтобы они вынесли оправдательный вердикт. За четыре года я не проиграл ни одного процесса, пока в один прекрасный день не столкнулся с почти неизбежно грядущим поражением; никаких сомнений в том не было. Под гнетом неизбежности я совершил страшную ошибку: впервые в жизни пошел на подкуп присяжного. В итоге присяжные не пришли к единому мнению, суд через несколько недель вынес компромиссное решение, и я уже радовался, что вышел сухим из воды, как вдруг разразился скандал. Кто-то донес на меня в суд, присяжного взяли в оборот, он раскололся, и я влип по самые уши. За недостаточностью улик меня не осудили - голоса присяжных разделились поровну, но практики меня лишили.
- Кто написал донос?
- Тогда я не знал. Теперь у меня есть основания полагать, что это была жена подкупленного присяжного.
- Кто-нибудь из ваших коллег был посвящен в ваш замысел?
- Нет. Они бы не согласились на это. Они были возмущены до предела… возмущением праведников. "Праведники" - это те, которые не попались с поличным. Да, они не отвернулись от меня, помогли в беде, но я был обречен. И вот он я - человек необычайного таланта, который нельзя использовать. Туда, где сверкал бы мой талант, меня не допускают. Более того, я заклеймен. Теперь даже те, кому мои услуги пригодились бы в частном порядке, шарахаются от меня, как от чумного. Я разорен. Нет никакого смысла влачить столь жалкое существование, и если я продолжаю жить, то лишь из какого-то извращенного упрямства. Все средства к существованию я получаю от этой конторы - выплаты по делам, которые остались незавершенными после моего ухода, гонорары за разовые поручения. Так что я очень заинтересован, чтобы контора процветала. Предлагаю это вам в качестве причины моего появления у вас. Если не нравится, то у меня есть еще альтернативный вариант. Желаете выслушать?
- Если он не слишком фантастичен.
- Совсем не фантастичен. Я озлоблен против моих бывших коллег, потому что они бросили меня на произвол судьбы. Считаю вполне возможным, что один из них прикончил Дайкса и обеих женщин, хотя повода не знаю, но вы от них не отвяжетесь, пока не найдете этого повода, и я хочу при этом присутствовать. Это лучше?
- Кое-что привлекательное здесь есть.
- Вот вам еще. Я сам убил Дайкса и женщин, хотя снова не знаю, по какой причине, но считаю, что вы более опасны для меня, чем полиция, поэтому нельзя упускать вас из виду. - О'Мэлли взял в руку стакан. - Уже четыре… пожалуй, хватит.
- Пока хватит, - согласился Вульф. - Хотя версии взаимоисключающие. По одной из них, коллеги помогли вам в беде, по другой - бросили на произвол судьбы. А как на самом деле?
- Они бились как львы, чтобы выручить меня.
- Черт бы вас побрал, Кон! - вскипел Фелпс. - Ведь именно так и было! Мы бросили все дела! Просто из кожи вон лезли!
О'Мэлли и бровью не повел.
- Значит, принимаем этот вариант, - сказал он Вульфу. - Номер два. Свидетели нашлись, а это уже кое-что.
- В любом случае, я предпочитаю этот вариант. - Вульф посмотрел на настенные часы. - Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно про Дайкса, джентльмены, но настало время ужинать. Еще раз приношу свои извинения, что мы не готовы принять гостей.
Все встали на ноги. Корриган спросил:
- В котором часу нам вернуться?
Вульф поморщился. Перспектива работать, пока шел процесс пищеварения, его не прельщала.
- В девять? - предложил он. - Это удобно?
- Да, - заверили они.
12
Когда в час ночи Вульф посчитал, что пора ставить точку, и отпустил их, создалось впечатление, что мне придется всерьез взяться за девушек. Не могу сказать, чтобы адвокаты уклонялись от прямых ответов. Мы выудили из них додрых четыре тысячи фактов, по тысяче в час, но предложи мне кто-нибудь сдать их оптом за десятицентовик, я бы посчитал, что остался с барышом. Мы разбухли от информации, но не услышали ничего имеющего хоть самое отдаленное отношение к Бэйрду Арчеру или упражнениям в жанре беллетристики. Вульф даже до того опустился, что спросил каждого из них, где и как они провели вечер второго февраля и день двадцать шестого февраля, хотя полиция, безусловно, неоднократно проверяла и перепроверяла их показания.
Про Леонарда Дайкса мы знали уже столько, что могли запросто написать его биографию - документальную или в виде романа. Начал он как конторский рассыльный, но благодаря усердию, прилежанию, преданности и известной смекалке дорос до управляющего делами конторы и доверенного делопроизводителя. Убежденный холостяк. Курил трубку, а однажды во время застолья в конторе совершенно упился после двух стаканов пунша, из чего следовало, что закладывать за воротник он не привык. Вне работы почти ничем не увлекался, разве что летом ходил на бейсбол, а зимой - на профессиональный хоккей. Никто из пятерых даже предположить не мог, кто и за что поднял руку на Дайкса.
По малейшему поводу между ними вспыхивала перебранка. Например, когда Вульф поинтересовался, как отнесся Дайкс к изгнанию О'Мэлли, Корриган ответил, что Дайкс вскоре после этого подал ему письмо с прошением об увольнении, и Вульф пожелал узнать, когда именно. Летом, ответил Корриган, кажется, в июле, точно он не помнит. Вульф осведомился о содержании письма.
- Боюсь, что точно не припомню, как оно было сформулировано, - начал Корриган, - но личная порядочность, утверждал он, заставила его написать это прошение. В письме говорилось, что до него дошли слухи о том, что в конторе его обвиняют в несчастье, случившемся с О'Мэлли, и хотя слухи эти совершенно беспочвенны, мы, возможно, посчитаем, что продолжай он работать, это может повредить конторе. Кроме того, управляющим делами конторы его сделал О'Мэлли, а новое руководство, возможно, захочет что-то изменить, так что он просит дать ему расчет.
- И вы его уволили? - буркнул Вульф.
- Нет, конечно. Я вызвал его, сказал, что у нас нет к нему ни малейших претензий, а ему не следует обращать внимание на сплетни.
- Я хотел бы взглянуть на письмо. Оно у вас есть?
- Думаю, оно в архиве… - Корриган запнулся. - Нет, не там. Я переслал его Кону О'Мэлли. Оно у Кона.
- Я вернул его вам, - убежденно заявил О'Мэлли.
- Если вернули, то я этого не помню.
- Должно быть, вернул, - подтвердил Фелпс, - потому что, когда вы мне показали… Нет, то было другое письмо. Вы мне показывали письмо Дайкса и сказали, что собираетесь отправить его Кону.
- Совершенно верно, - сказал О'Мэлли. - И я возвратил. Минутку, кажется, я ошибся. Да, я вернул его Фреду, отдал прямо в руки. Я зашел в контору, Джима на месте не оказалось, и я отдал письмо Фреду.
Бриггс глупо заморгал.
- Это ни в коем случае не соответствует истине, - возмутился он. - Письмо мне показывал Эммет. - Он продолжал моргать, обводя глазами присутствующих. - Безответственное утверждение, но оно меня отнюдь не удивляет. Мы хорошо знаем, что Кон - человек безответственный и верить ему нельзя.
- Черт возьми, Фред, - вступил Фелпс, - зачем ему лгать? Потом он вовсе не говорил, что показал вам письмо, - он сказал, что передал его вам в руки.
- Это ложь! Чистейшей воды вымысел!
- Мне кажется, - вмешался Вульф, - что не стоит так горячиться из-за этого дела. Я хотел бы посмотреть не только это письмо, но и другие документы, составленные Дайксом, - письма, справки, отчеты - или их копии. Я хочу ознакомиться с его стилем. Особенно не увлекайтесь - с полдесятка бумаг вполне достаточно. Вы сделаете это?
Они сказали, что да.
Выпроводив гостей, я потянулся, зевнул и спросил:
- Обсуждать будем сразу или отложим до утра?
- А что здесь обсуждать, черт возьми? - Вульф отпихнул кресло и поднялся на ноги. - Отправляйся спать. - С этими словами он двинулся к своему лифту.
На следующий день, в пятницу, мне либо дьявольски не повезло, либо дважды намеренно отказали, не знаю, где тут правда. Позвонив Сью Дондеро с предложением прошвырнуться куда-нибудь вдвоем, я в ответ услышал, что она уезжает на уик-энд и вернется лишь поздно вечером в воскресенье. Тогда я набрал номер Элинор Грубер как лучшей из возможных замен, но узнал, что она уже занята. Потом я пробежал глазами весь список, стараясь быть объективным, и остановил свой выбор на Бланш Дьюк. Когда я до нее дозвонился, то, должен признать, особой радости в голосе не уловил, но, быть может, она всегда так сдержанна, сидя на коммутаторе. В пятницу она не могла, но дала согласие на семь вечера в субботу.
Сол, Фред и Орри регулярно докладывали о результатах по телефону, а в пятницу около шести часов вечера Сол явился сам. Если выдвинуть Сола Пензера в президенты Соединенных Штатов, я не стал бы за него голосовать только по одной причине: он никогда не сможет одеваться подобающим образом. Никогда не сумею понять, как он ухитряется шнырять по Нью-Йорку, проникая в любые места, в выцветшей коричневой шляпе и заношенном коричневом костюме и не привлекать внимания своим сомнительным видом. Какое бы сложное задание ни поручал ему Вульф, Сол всегда идеально вписывался в отведенную роль и исполнял ее лучше кого бы то ни было, исключая меня. Поэтому я готов внести предложение избрать его президентом, а потом купить ему новый костюм и шляпу и посмотреть, что из этого выйдет.
Сол примостился на краешек одного из желтых кресел и спросил:
- Что-нибудь наклевывается?
- Нет, - ответствовал я. - Сам знаешь, обычно нельзя угадать, когда закончится то или иное расследование, на сей раз дело верное. Как только потратим последний доллар клиента, мигом выходим из игры.
- Неужто настолько скверно? А мистер Вульф пытался пораскинуть умом?
- Ты хочешь спросить работает он или лодырничает? Он бьет баклуши. До того докатился, что стал расспрашивать людей, где они были в три пятнадцать в понедельник двадцать шестого февраля. Хорошенькое занятие для гения.
Вульф вошел, поприветствовал Сола и уселся за стол. Сол доложил. Вульф, как всегда, пожелал знать все подробности и услышал их: имена судьи, старшины присяжных и прочих, существо дела, которое проигрывал О'Мэлли, включая имена тяжущихся, и так далее. Донос пришел в суд по почте, в напечатанном на машинке письме без подписи, и содержал настолько подробную информацию, что после непродолжительной проверки было решено допросить старшину присяжных. Все попытки найти автора анонимки не увенчались успехом. Зато сам присяжный перед напором блюстителей закона, признался, что получил от О'Мэлли три тысячи долларов наличными и более половины денег у него нашли. Защитником на суде, как в деле присяжного, так и в деле О'Мэлли, выступал Луис Кастин, и благодаря его блистательной защите голоса присяжных в обоих случаях разделились. Сол потратил целый день, пытаясь получить доступ в архив, чтобы взглянуть на злосчастную анонимку, но все впустую.
Подкупленный старшина присяжных по фамилии Андерсон служил продавцом в обувной лавке. Сол дважды побеседовал с ним и с его женой. Позиция жены держалась на четырех китах, во-первых, она не писала никакого письма; во-вторых, не знала, что муж получил взятку, в-третьих, знай она, что мужу дали взятку, она ни за что не донесла бы на него: и, в-четвертых, она не умела печатать на машинке. Судя по всему, муж ей верил. Конечно, это ничего не доказывало, способности некоторых мужей доверять своим женам воистину безграничны, но когда и Сол поручился за нее, мы с Вульфом отступились. Сол обладает поразительным нюхом и чует лжеца даже сквозь бетонную стену. Он предложил привести чету Андерсонов, чтобы Вульф смог убедиться сам, но Вульф отказался. Солу поручили присоединиться к Фреду и Орри и заняться друзьями и знакомыми Дайкса вне конторы.
Субботним утром посыльный принес внушительных размеров конверт. Внутри было отпечатанное на фирменном бланке послание от Эммета Фелпса, шестифутового энциклопедиста, равнодушного к убийствам:
"Уважаемый мистер Вульф!
Согласно вашей просьбе посылаю Вам некоторые материалы, подготовленные Леонардом Дайксом.
К сему прилагается его письмо от 19 июля 1950 г. с просьбой об увольнении, с которым Вы хотели ознакомиться. О'Мэлли оказался прав: он, по всей видимости, и впрямь вернул письмо мистеру Бриггсу, поскольку оно обнаружилось в наших архивах. Мистер О'Мэлли вчера заходил в контору, и я сказал ему, что письмо нашлось.
Будем признательны, если Вы возвратите нам материалы, ознакомившись с ними.
Искренне Ваш,
Эммет Фелпс".
Письмо Дайкса занимало целую страничку текста, отпечатанного через один интервал, но в нем содержалось только то, о чем нам рассказал Корриган. - что ходившие по конторе слухи о доносе на О'Мэлли, возможный ущерб для репутации конторы, а также вероятные перемены в связи с изменением руководства - все это побуждает его с глубочайшим почтением просить об увольнении. Правда, слов на все это Дайкс затратил раза в три больше, чем требовалось. Что же касается остального - отчетов, справок и копий писем, - то, возможно, Вульф и ознакомился со стилем Дайкса, но толку ему от этого было, как от прошлогоднего снега. Покончив с очередной бумагой, Вульф передавал ее мне, и я прилежно изучал ее от корки до корки, чтобы больше не давать ему повода для высказывания обидных колкостей, вроде той, которой я удостоился, когда так оплошал с именем Бэйрда Арчера. Дойдя до конца, я вернул ему всю кипу, обронив вскользь какое-то малозначительное замечание, и сел за свою машинку, чтобы отпечатать несколько писем, надиктованных Вульфом.
Я сосредоточенно лупил по клавишам, когда он вдруг спросил:
- А это что означает?
Я встал, подошел и посмотрел. В руке у него было письмо Дайкса об увольнении. Вульф протянул письмо мне.
- Вот эти обозначения в углу, сделанные карандашом. Что это такое?
Я увидел нацарапанные карандашом значки:
Пс 145-3
- Да, я тоже обратил внимание, - закивал я. - Понятия не имею. Почтовая секция номер 145, отделение З?
- Нет, "с" - строчная, а не заглавная.
- Ну и что? Изобразить восторг по этому поводу?
- Нет. Возможно, это какой-то пустяк, но все же чудно, даже любопытно. Ты ничего не можешь предложить?
Я прикусил губу, чтобы придать себе задумчивый вид.
- С первого взгляда нет. А вы?
Он взял у меня письмо и нахмурился.
- Давай порассуждаем. "П" - заглавная, а "с" - строчная, следовательно, это не инициалы. Мне известно лишь одно слово в нашем языке, которое обычно сокращают как "Пс". А цифры, следующие за "Пс", еще повышают вероятность того, что я прав. Ты не догадался?
- Ну… "Пс" может означать "посткриптум", а цифры…
- Нет. Возьми Библию.
Я подошел к стеллажам, достал Библию и вернулся к столу.
- Открой Псалом 145 и прочитай третий стих.
Признаюсь, что мне пришлось залезать в оглавление. Отыскав Псалтырь, я пролистал страницы до нужного места и заглянул в Псалом 145.
- Черт бы меня побрал! - невольно вырвалось у меня.
- Читай! - заревел Вульф.
Я начал читать:
- "Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения".
- Ага, - сказал Вульф, исторгнув вздох, казалось, из самого нутра.
- Верно, - признал я, - роман Бэйрда Арчера назывался "Не надейтесь…". Наконец-то вы застукали этого парня, хотя и по чистой случайности. Придется сделать официальную заявку на то, чтобы это совпадение занесли в книгу рекордов. Надо же, именно в той бумаге, которую вы так настойчиво просили, оказались таинственные значки, и вы их расшифровали. Если вы столь…
- Фу, - фыркнул Вульф. - Здесь нет никакого совпадения, и любой простак мог расшифровать эти обозначения.
- Значит, я - сверхпростак.
- Нет, - он был настолько доволен собой, что мог повеликодушничать. - Без тебя у нас бы ничего не вышло. Ты привел сюда этих женщин и напугал. Они так напугались, что кто-то из них счел необходимым признать существование связи между Бэйрдом Арчером и неким лицом в конторе.
- Что за "кто-то"? Кто-то из женщин?
- Думаю, что нет. Я предпочел бы мужчину, к тому же мужчин я просил предоставить мне документы, составленные Дайксом. Ты напугал мужчину, а может и мужчин. Я должен знать кого. Ты уже договорился на сегодняшний вечер?
- Да. С блондинкой, что сидит на коммутаторе. Только представьте - трехцветная гамма на одной голове.
- Очень хорошо. Выясни, кто мог сделать эту надпись на письме Дайкса столь характерным прямоугольным почерком. Дай Бог, чтобы это не оказался сам Дайкс. - Вульф сдвинул брови и потряс головой. - Вношу поправку. Узнай только, чей почерк напоминает эти значки. Лучше их пока не показывать, как и само письмо.
- Конечно. Валяйте, усложняйте дальше, мне это раз плюнуть.
Впрочем, оказалось, что сложность задачи я преувеличивал, потому что скопировать почерк ничего не стоило. Днем, прежде чем приготовить наживку, я как следует попрактиковался, чтобы набить руку. Вечером же в шесть сорок, когда я выходил из дома на свидание, в нагрудном кармине моего недавно купленного светло-синего костюма покоилась одна из присланных нам бумаг - отпечатанный отчет Дайкса - с надписью, которую я сделал карандашом на одном из полей.
13
Бланш Дьюк поразила меня в тот вечер. Проглотила перед ужином две порции своей излюбленной гремучей смеси - джин, вермут, гранатовый сироп и перно, - и баста! Завязала. Кроме того, пришла она в премиленьком, хотя и довольно простом синем платье и почти без косметики. Да, самое главное, танцевала она куда лучше, чем Сью Дондеро. В целом, если сенсации в "Боболинке" она не произвела, то и краснеть мне за нее не пришлось, ну а оркестр "Боболинка" благодаря Бланш смотрелся даже лучше, чем того заслуживал. К десяти часам я уже согласился бы уплатить по счету пополам с нашим клиентом, но сдержал порыв, поскольку все-таки выполнял служебное задание.
Когда мы возвратились к своему столику после того, как я отплясал самую лихую и затейливую самбу в своей жизни, а Бланш не отставала ни на шаг, словно мы проделывали это сотни раз, я предложил ей промочить горло, учитывая, что ужин остался и далеком прошлом, но она отказалась.