- Мне теперь сниться будет этот Бэйрд Арчер, - пробубнила Нина Пэрлман.
- Мне уже снится, - заверил я. - Сами видите, для сыщика здесь полное раздолье. Я не стану рассказывать, что предпринимает полиция, поскольку вы наверняка с ними достаточно пообщались в последние два дня, но вот какова наша точка зрения, которой мы и будем придерживаться, если не случится что-нибудь, доказывающее, что мы неправы. Мы уверены, что Джоан Уэлман убили из-за того, что она прочитала рукопись романа. Мы также уверены, что Рейчел Эйбрамс убили из-за того, что она перепечатала рукопись. Естественно, что мы хотим добраться до Бэйрда Арчера и хотим разыскать рукопись. Если не найдем ни Арчера, ни рукописи, то нам крышка. Есть предложения?
- О Господи! - вздохнула Сью Дондеро.
- А вы найдите копию романа, - предложила Порция Лисс.
Кругом захихикали.
- Послушайте, - словно повинуясь внезапному порыву, сказал я, - с вашего позволения я хочу кое-что сделать. Сейчас наверху мистера Вульфа дожидаются двое людей, которые имеют отношение к этому делу. Мне кажется, что стоит попросить их спуститься и рассказать вам, что они знают. - Я нажал ногой кнопку на полу. - Если вы не переутомились, конечно?
- Кто они такие? - возжелала узнать миссис Адамс.
- Отец Джоан Уэлман и мать Рейчел Эйбрамс.
- Не самая веселая пара, - заметила Долли Хэрритон.
- Вы правы. К помощи сыщиков обычно прибегают те, кому не до смеха.
- Я хочу посмотреть на них, - громко провозгласила Хелен Трой. - Такова уж человеческая сущность.
Вошел Фриц, и я обратился к нему:
- Где миссис Эйбрамс и мистер Уэлман, Фриц? В южной комнате?
- Да, сэр.
- Будь добр, попроси их оказать нам любезность и спуститься сюда.
- Хорошо, сэр.
Он удалился. Я осведомился, не пересохло ли у кого в горле, и получил три заказа.
9
Бланш Дьюк едва не испортила мне всю обедню.
Десять пар глаз так и впились в Уэлмана и миссис Эйбрамс, когда они в сопровождении Фрица вошли в гостиную. Правда, в двух или трех случаях изображение, должно быть, вышло недостаточно четким. Я встал, представил всех и провел вновь пришедших к приготовленным для них стульям, которые я поставил по обе стороны от себя. Миссис Эйбрамс в платье из черного шелка, возможно, искусственного, казалась испуганной и напряженной, но держалась с достоинством. Уэлман, все в том же сером костюме либо его двойнике, безуспешно пытался смотреть сразу на всех. Сидел он прямо, как доска, на краешке стула. Я открыл было рот, чтобы заговорить, но Бланш опередила меня.
- Вам надо выпить, друзья. Что вам налить?
- Нет, благодарю, - вежливо отказался Уэлман. Миссис Эйбрамс просто помотала головой.
- Но послушайте, - не унималась Бланш, - ведь у вас несчастье. Поверьте моему опыту, меня всю жизнь преследуют несчастья. Выпейте коктейль. Два стаканчика джина, один - сухого вермута…
- Заткнитесь, Бланш! - приказала миссис Адамс.
- Сами заткнитесь! - огрызнулась Бланш. - Это дружеская пирушка. Уволить меня вам Корригана не заставить, старая ябеда!
Я бы с радостью вышвырнул ее из окна. Пришлось вмешаться.
- А я правильно смешал вам этот коктейль, Бланш?
- Конечно.
- Зовите меня Арчи.
- Конечно, Арчи.
- Хорошо, и сейчас я тоже поступаю правильно. Я всегда все делаю правильно. Как по-вашему, я бы оставил миссис Эйбрамс и мистера Уэлмана вопреки их желанию без выпивки?
- Нет, конечно.
- Значит, договорились. - Я повернулся направо, поскольку раньше пообещал миссис Эйбрамс, что Уэлман будет первым. - Мистер Уэлман, я рассказал этим дамам про дело, которое мы расследуем с мистером Вульфом, и они заинтересовались отчасти из-за того, что служат в той самой конторе, где служил Леонард Дайкс. Я сказал, что вы с миссис Эйбрамс поджидаете мистера Вульфа, и подумал, что, быть может, вы согласитесь рассказать нашим гостям о вашей дочери, Джоан. Я надеюсь, вы не против?
- Нет, нисколько.
- Сколько лет было Джоан?
- Ей было двадцать шесть. Двадцать девятого ноября был день ее рождения.
- Она была вашим единственным ребенком?
- Да, единственным.
- Она была хорошей дочерью?
- Лучше ее не было на всем белом свете.
Неожиданно (по крайней мере, для меня) нас прервали. Миссис Эйбрамс негромко, но ясно отчеканила:
- Она была нисколько не лучше, чем моя Рейчел.
Уэлман улыбнулся. Мне прежде не приходилось видеть, как он улыбается.
- Мы с миссис Эйбрамс уже обменялись впечатлениями. Мы сравнивали наших дочерей. Я согласен, не будем спорить. Ее Рейчел ничем не уступала моей дочери.
- Тут и не о чем спорить. А какие планы строила Джоан: выйти замуж, продолжать карьеру или еще что?
- Боюсь, что точно не знаю, - помолчав, ответил Уэлман. - Я же говорил вам, что она закончила Смитовский колледж с отличием?
- Да.
- Одно время она дружила с симпатичным молодым человеком из Дартмута, и мы даже думали, что они обвенчаются, но у нее тогда еще молоко на губах не обсохло и, слава Богу, хватило ума это осознать. А здесь, в Нью-Йорке - она служила в этом издательстве почти четыре года, - она нам писала в Пеорию о разных…
- А где эта Пеория? - спросила Бланш Дьюк.
Уэлман хмуро посмотрел на нее.
- Пеория? Это город в штате Иллинойс. Она писала нам о разных молодых людях, с которыми знакомилась, но нам казалось, что она не готовится к семейной жизни. Мыто считали, что уже пора, во всяком случае, ее мать так думала, но Джоан, по-видимому, полагала, что ее ждет карьера в издательстве. Она получала восемьдесят долларов в неделю, что вполне прилично для двадцатишестилетней девушки, и в августе прошлого года я, когда приезжал в Нью-Йорк, вспоминал об этом. Мы с ее матерью надеялись на нее…
Он нагнулся вперед, посмотрел на миссис Эйбрамс, потом снова на меня.
- Мы обсуждали это наверху с миссис Эйбрамс. Она чувствует то же самое, только у нее прошло всего два дня и она еще не осознала. Я сказал ей, что если вы дадите мне блокнот и карандаш и попросите записать все, что я помню о Джоан, готов держать пари, что припомню десяток тысяч, даже больше, ее поступков и слов, замыслов и настроений. Вы не представляете себе, что значит иметь дочь.
- Да, вы правы. Вам есть что вспомнить
- Верно. Я до того додумался, что уже начал себя спрашивать - а вдруг это наказание свыше за то, что слишком гордился ею? Но это не так - я вовсе не считал ее ангелом. Грехов за ней водилось с лихвой… и ребенком ей случалось лгать и изворачиваться, да и когда выросла, она далеко не всегда поступала так, как мне хотелось, но я задал себе вопрос, могу ли я, положа руку на сердце, попрекнуть ее хоть одним неблаговидным поступком? И понял: нет, не могу.
Он умолк и начал обводить взглядом моих гостей. Не спеша, словно искал в каждом лице понимания.
- Нет, не могу, - твердо повторил он.
- Значит, она была само совершенство, - заметила Клэр Бэркхардт.
Думаю, она не хотела съязвить, но Бланш Дьюк пришла от ее реплики в ярость.
- Заткни свою глотку, ты, вундеркинд из вечерней школы! - обрушилась она на Клэр. - У человека горе! Он потерял дочь! Или ты тоже закончила колледж с отличием?
- Я никогда не училась в вечерней школе, - негодующе возразила Клэр. - Я закончила Олифантскую частную школу бизнеса!
- Я вовсе не говорил, что она совершенство, - сказал Уэлман. - Нередко мне казалось, что она ведет себя неправильно. Впрочем, что бы я вам ни рассказал, ее уже нет в живых, и теперь все изменилось. Но в ней, будь это в моей власти, я не стал бы менять ничего, ни единой черточки Вот посмотрите на себя… сколько вы выпили… Будь здесь ваши отцы, вряд ли они порадовались бы. А теперь представьте, что сегодня вечером вас убили и родители отвезли вас домой и похоронили, поубивались и неужели после этого вы можете подумать, неужто, думаете вы, они бы упрекнули вас в пристрастии к хмельным напиткам? Конечно, нет! Они будут помнить о вас только самое лучшее, только то, чем могли бы гордиться.
Он вытянул шею.
- Не так ли, миссис Эйбрамс? Ведь именно так вы относитесь к вашей Рейчел?
Миссис Эйбрамс подняла голову. Обратилась она даже не к Уэлману, а, скорее, ко всем присутствующим:
- Как я отношусь к моей Рейчел? - Она покачала головой. - Прошло всего два дня. Буду с вами искренна. Пока говорил мистер Уэлман, я сидела и думала. Моя Рейчел спиртного и в рот не брала. Если бы я хоть раз увидела, что она выпивает, я не пожалела бы крепких слов, чтобы отругать ее как следует. Даже страшно представить, как бы я вышла из себя. Но вот сейчас, сиди она здесь с вами за столом и выпей столько, что не узнала бы собственную мать, я бы сказала ей: "Пей, доченька! Пей на здоровье!" - Она судорожно сжала руки. - Не хочу кривить душой, но, быть может, я путано говорю. Вдруг вы не поняли, что я хочу сказать…
- Мы поняли, - еле слышно прошелестела Элинор Грубер.
- Я хочу только вернуть Рейчел. Мне повезло больше, чем мистеру Уэлману, у меня есть еще две дочери. Деборе шестнадцать, она у меня толковая, кончает школу. А Нэнси двадцать, и она учится в колледже, как Джоан, дочь мистера Уэлмана. Они поумнее, чем Рейчел, да и более шустрые. Рейчел, конечно, не получала восьмидесяти долларов в неделю, как Джоан, ведь ей приходилось платить за аренду конторы и прочее, но все же зарабатывала она неплохо, однажды вышло даже сто двадцать долларов за неделю, правда, ей пришлось засиживаться допоздна. Вы только не думайте, что я заставляла ее трудиться до изнеможения. Некоторые наши друзья так считают, но они ошибаются. Рейчел радовалась, что ее сестренки такие головастые, и она сама уговорила Нэнси поступить в колледж. Когда у нее случался дополнительный заработок, я твердила: "Купи себе, наконец, новое платье или прокатись куда-нибудь", а она только смеялась и отвечала: "Что ты, мамуля, я труженица". Она звала меня мамулей, а Нэнси и Дебора зовут меня мамой - вот и вся разница. - Она снова стиснула руки.
- Вы знаете, что прошло всего два дня с тех пор, как ее не стало? - Вопрос мне показался праздным, но она повторила: - Знаете?
- Да, знаем, - донеслось с разных сторон.
- Поэтому я еще не представляю, что будет, когда пройдет больше времени, как у мистера Уэлмана. Он долго размышлял и теперь вот уплатил деньги, чтобы мистер Вульф отыскал убийцу Джоан. Если бы у меня тоже водились деньги, возможно, я поступила бы так же… Не знаю… Пока я могу думать только о Рейчел. Я пытаюсь понять почему так случалось. Рейчел была простой труженицей. Исправно трудилась и получала честно заработанное вознаграждение. Она никому не причиняла зла. Не делала ничего дурного. И вот мистер Гудвин рассказал, что к ней обратился мужчина, Рейчел отпечатала ему рукопись, он расплатился, и вдруг какое-то время спустя он возвращается и убивает мою дочь. Я пытаюсь осознать, почему так случилось, и не могу. Сколько бы мне ни объясняли, я никогда не смогу понять, почему кому-то понадобилось убивать мою Рейчел. Нет в мире человека, который мог бы сказать: "Рейчел Эйбрамс меня обидела". Вы женщины и знаете, как трудно быть такой, чтобы о вас никто дурного слова не сказал. Я вот совсем не такая.
Миссис Эйбрамс умолкла. Потом стиснула губы, словно собираясь с духом, и заговорила:
- Однажды я плохо обошлась со своей Рейчел… - Подбородок ее мелко задрожал. - Извините меня, ради Бога… - Она запнулась, всхлипнула, встала со стула и быстро зашагала к двери.
Джон Р. Уэлман не стал соблюдать правила хорошего тона. Ни слова не говоря, он вскочил на ноги, прошел за моей спиной и последовал за миссис Эйбрамс. Из-за двери донесся его голос, потом все стихло.
Гости сидели, словно пришибленные.
- Есть еще кофе, - сообщил я. - Кому-нибудь подлить?
Желающих не оказалось. Я вновь заговорил:
- Миссис Эйбрамс допустила одну неточность. По ее словам, я сказал ей, будто мужчина, который расплатился с Рейчел за перепечатку рукописи, потом вернулся и совершил убийство. На самом деле я сказал ей, что Рейчел убили из-за того, что она печатала рукопись, не имея в виду, что убийца - непременно ее клиент.
Слушали меня не все. Трое из них утирали глаза платочками. Еще две не скрывали слез.
- Вы можете это доказать? - вызывающе спросила Долли Хэрритон.
- Доказательства у нас нет. Но идея нравится.
- Вы просто спятили, - заявила вдруг Хелен Трой.
- Вот как? Почему?
- Вы сказали, что смерть Леонарда Дайкса связана с этими двумя убийствами. Вы хотели сказать, что все трое погибли от руки одного убийцы?
- Я этого не говорил, но уверен, что так и есть. У меня особый нюх.
- Значит, вы и впрямь ненормальный. С какой стати Кону О'Мэлли вздумалось бы убивать этих девчонок? Он не…
- Замолчите, Хелен! - рявкнула миссис Адамс.
Девушка пропустила окрик мимо ушей и продолжала как ни в чем не бывало:
- Он не убивал…
- Замолчите! Вы пьяны.
- Ничего подобного! Я была чуть-чуть пьяна, а теперь трезва, как стеклышко. Кто угодно протрезвел бы, послушав эту пару. - Она уставилась на меня в упор. - Кон О'Мэлли новее не убивал Леонарда Дайкса из-за какой-то рукописи. Просто по вине Дайкса О'Мэлли вылетел из фирмы, вот он и отомстил. Все это знают…
Голос ее потонул в хоре возгласов. Кто-то из них пытался урезонить Хелен, остальные старались перекричать друг дружку. Я подумал, что, быть может, таким образом они снимают с себя напряжение после трагического повествования Уэлмана и миссис Эйбрамс, но, как выяснилось, я был прав лишь наполовину. Миссис Адамс и Долли Хэрритон пытались унять самых разгоряченных коллег, но тщетно. Судя по тому, что я наблюдал, и по обрывкам фраз, доносившихся до моих ушей, давно тлеющая вражда разгорелась и переросла в битву. Насколько я разобрался, по одну сторону баррикады сплотились Хелен Трой, Нина Пэрлман и Бланш Дьюк, а по другую оказались Порция Лисс, Элинор Грубер и Мэйбел Мур; Сью Дондеро подливала масла в огонь, но не ввязывалась в сечу, а Клэр Бэркхардт, вундеркинд из вечерней школы, еще не доросла до рукопашной. Миссис Адамс и Долли Хэрритон были сторонними наблюдателями.
Во время сравнительного затишья, без которого не обходится ни одно крупное сражение, Бланш Дьюк вдруг пустила в ход тяжелую артиллерию против Элинор Грубер:
- А в чем ты была, когда О'Мэлли сказал это? В ночной рубашке?
Все ошарашенно прикусили языки, чем поспешила воспользоваться миссис Адамс.
- Просто возмутительно! - промолвила она - Как вам не стыдно! Бланш, сейчас же извинитесь перед Элинор.
- С какой стати? - окрысилась Бланш.
- Бесполезно, - отмахнулась Элинор. Она повернулась ко мне, и я увидел, как она побледнела. - Мы должны все извиниться перед вами, мистер Гудвин.
- А я так не считаю, - сухо сказала Долли Хэрритон. - Поскольку мистер Гудвин подстроил этот спектакль, причем, отдадим ему должное, режиссер он ловкий и умелый, не стоит перед ним извиняться. Поздравляю, мистер Гудвин, чисто сработано.
- Я не согласен, мисс Хэрритон. Поздравлений я не заслужил.
- Я ничего не знаю и знать не хочу, - отрезала Элинор, глядя на меня. - Я хочу спросить вот что. После того, что наговорила тут Бланш, и всего прочего, что вы, должно быть, слышали, знаете ли вы, кто такой Конрой О'Мэлли?
- Конечно. Полиция допустила меня к делу Леонардо Дайкса. Бывший компаньон конторы, которого лишили практики примерно год назад.
Элинор кивнула.
- Он был главным компаньоном. Контора называлась тогда "О'Мэлли, Корриган и Фелпс". Я была его секретаршей. Теперь секретарша Луиса Кастина. Нужно ли объяснять, что выпад Бланш, ее намеки на наши отношения с мистером О'Мэлли - это всего лишь злопыхательство?
- Разумеется, мисс Грубер. Можете говорить или выбросьте это из головы.
- Ладно. Жаль, конечно, потому что на самом деле мы с Бланш подружки. Просто дело это уже начало затихать, а тут опять появились полицейские и все разбередили; а теперь оказывается, что это из-за вас, точнее, из-за того, что вы рассказали в полиции про убитых девушек. Я вас не виню, жаль только… Словом, вы ведь сами видели, что тут только что творилось. Вы слышали, о чем мы говорили?
- Частично.
- В любом случае, вы слышали слова Хелен о том, что Конрой О'Мэлли убил Дайкса в отместку за то, что по вине Дайкса его лишили практики. Это неправда. О'Мэлли исключили за подкуп старшего из присяжных при разборе гражданского иска. Не знаю, кто донес об этом в суд, его имя так и не выплыло наружу, но это мог быть только кто-то с противной стороны. Конечно, наша контора вся кипела, какие только бредовые версии не обсуждались - например, что донос написал Луис Кастин, потому, что О'Мэлли недолюбливал его и не принимал в руководство конторой, или…
- Вы считаете свою выходку разумной, Элинор? - сухо спросила Долли Хэрритон.
- Да, - ответила Элинор, не моргнув глазом. - Он должен понять. - Она вновь обратилась ко мне: - …или что доносчиками могли быть другие, например, мистер Корриган или мистер Бриггс, по тем же причинам… Леонард Дайкс тоже мог донести, потому что О'Мэлли собирался его уволить. Нисколько не удивилась бы, узнав, что и меня называли в числе возможных доносчиков, из-за того, например, что О'Мэлли отказывался подарить мне новую ночную рубашку. Со временем сплетни почти прекратились, но вот убили Леонарда Дайкса, и все началось по-новому. Кто-то распустил слух, что Дайкса убил О'Мэлли, когда узнал, что донос написал Дайкс… Вот тогда-то мы и хлебнули горя. Контора гудела как потревоженный улей. Причем никто ничего не знал. Вот вы слышали, как Бланш спросила меня, не была ли я в ночной рубашке, когда О'Мэлли мне кое-что сказал.
По-видимому, она решила, что задала мне вопрос, поэтому я пробормотал что-то вроде "да, слышал".
- На самом деле несколько недель назад он сказал мне, что по случаю анонимное письмо про подкуп отправила судье жена старшего из присяжных. Вряд ли я была при этом в ночной рубашке - для конторы я предпочитаю другой наряд, а дело происходило в конторе… Теперь-то он больше не работает у нас, но время от времени наведывается. Так что все слухи о том, что Дайкса убил О'Мэлли, это досужий вымысел.
- А почему ты не скажешь своего мнения? - спросила Хелен Трой. - Ведь ты думаешь, что Дайкса убил дядя Фред. Вот и скажи.
- Я никогда не говорила этого вслух, Хелен.
- Но ведь ты так думаешь, не правда ли?
- И я тоже! - запальчиво выкрикнула Бланш Дьюк.
- А кто такой дядя Фред? - поинтересовался я.
Ответила мне Хелен: