Глава 4
Я вернулся домой страшно усталым далеко за полночь, но прежде чем подняться к себе на два марша лестницы и лечь спать, заглянул на кухню, не сомневаясь, что заботливый Фриц оставил для меня в холодильнике и рыбу, и молоко. Таким образом я не только избавился от чувства голода, но и от отвратительного привкуса во рту от так называемого хлеба и котлет, в которых было больше булки, нежели мяса, предложенных мне (за деньги, разумеется) в прокуратуре.
Поскольку моя связь с преступлением была предельно короткой и ясной, те двадцать секунд, которые я пробыл в квартире Кирка, а моя связь с Бэнсом не была намного продолжительней, в прокуратуре на меня одного часа должно было бы хватить с избытком, включая перепечатку на машинке заявления, которое я должен был подписать, и лишь после девяти вечера до меня дошло, судя по характеру вопросов помощника окружного прокурора Мандельбаума, где тут собака зарыта. Фактически они вообразили, что история с галстуком могла быть каким-то трюком, в котором я тоже участвовал, и решили меня продержать у себя до тех пор, пока не получат результаты анализа пятна.
Тогда я поостыл, успокоился, разговорился с полицейским, которого посадили ко мне в комнату следить, чтобы я не выскочил из окна, подначил его вытащить из кармана колоду карт, чтобы быстрее шло время, и за два часа ухитрился проиграть почти пять долларов. Но потом, убедившись, что у моего стража глаза слипаются от усталости, я сообразил, что дальше поддаваться невозможно, он все равно заснет, и сказал "хватит".
Мои денежки не были потрачены даром.
Около полуночи кто-то подошел к двери и вызвал его, а когда через десять минут он вернулся назад и сообщил, что я больше не потребуюсь, я ему по-приятельски широко улыбнулся, мол, все в порядке, я не обижаюсь, и небрежно бросил:
– Выходит, кровь той же группы, да?
Он кивнул:
– Да, современная наука творит чудеса.
Итак, говорил я себе, расправляясь с холодной рыбой, я не только с толком потратил деньги, но и время тоже, а к тому моменту, когда очутился наверху и переоделся в пижаму, решил, что хотя Вулф не заинтересован, то я-то сильно, и сделаю все возможное, чтобы выяснить, кто же послал мне этот галстук и для чего, даже если для этого придется взять месячный отпуск без сохранения содержания.
Лишь в самых экстренных случаях я не сплю полностью восемь часов, а на этот раз никакой экстренности не было, всего лишь предполагаемая работа, поэтому к завтраку, который я ем на кухне, и спустился уже в начале одиннадцатого.
Я достал из холодильника апельсиновый сок, а Фриц поставил на огонь сковороду с оладьями, вздохнул и поинтересовался, где это я вчера обедал. Я проворчал, что ему хорошо известно, что я вообще не обедал, поскольку ему же я и звонил из прокуратуры, чтобы в доме не было паники.
Фриц кивнул головой и сказал с новым вздохом:
– У этих клиентов большие неприятности…
– Послушай, Фриц, ты замечательный шеф-повар, но никудышный дипломат, так зачем же плутовать? Тебя беспокоит, что вот уже месяц, как мы сидим без дела, и тебе хочется знать, не поймали ли мы кого-нибудь на крючок. Так почему бы так просто и не спросить? Повторяй за мной: Арчи, вы захомутали клиента? Ну-ка, попробуй.
– Арчи!
Он поднял руку ладошкой вверх, совсем как это делает Вулф:
– Если я задам такой вопрос, ты просто скажешь "да" или "нет". А если он звучит по-моему, при желании ты можешь…
И тут он произнес совершенно неизвестное мне французское слово. Мне бы следовало спросить у него, как оно пишется, чтобы позднее отыскать его значение в словаре, но я не хотел признаваться в своей серости и промолчал, сделав вид, что углубился в газету.
Взглянув на первую страницу "Таймса", я невольно приподнял голову. Ловкачи, им таки удалось сделать на этой истории передовицу, возможно благодаря Мартину Кирку. Всем известно, что "Таймс" благосклонно относится к архитекторам и художникам, зато люто ненавидит жокеев и частных сыщиков. Статья не добавила ничего существенного к тому, что я выяснил у Лона, но в ней упоминалось, что миссис Кирк родилась в Манхэттене, штат Канзас, и тут я подумал, что любая другая газета, раскопав этот факт, непременно обыграла бы его в романтически-сентиментальном плане. Рожденная в Манхэттене женщина погибает тоже в Манхэттене…
После трех оладьев с домашней колбасой и одного с цветочным медом и двух чашек кофе я отправился в кабинет, как раз вовремя для того, чтобы до возвращения Вулфа из теплицы успеть стереть пыль со столов, налить свежую воду в вазу для цветов, поискать в словаре сказанное Фрицем слово и просмотреть почту.
Я дождался, когда орхидеи окажутся в вазе, а сам Вулф втиснется в кресло и ознакомится с утренней корреспонденцией, а потом сообщил, что теперь получается так, что кто-то соизволил мне прислать очень важное вещественное доказательство убийства, так что я намерен установить, кто это сделал и с какой целью. Разумеется, в свое свободное время. Да и потом едва ли я потребуюсь ему, поскольку он сам, очевидно, больше никому не нужен.
Губы Вулфа сжались.
– Вещественное доказательство?.. Всего лишь предположение.
– Нет, сэр. Я возил галстук Лудлову. И это человеческая кровь. Поэтому я отдал галстук Кремеру. Разумеется, вы читали "Таймс"?
– Да.
– Кровь той же группы, что и у миссис Кирк. Если это…
Раздался звонок.
Я поднялся и пошел отворять, решив про себя, что наверняка к нам пожаловал мистер Джеймс Невилл Бэнс. Но это был не он, это я понял, как только взглянул на посетителя сквозь прозрачное только с внутренней стороны дверное стекло. К нам пожаловал оборванец, которому изменила фортуна, теперь он вынужден побираться под дверями более удачливых сограждан. Высокий, тощий, он притворился, будто вынужден был прислониться к косяку двери, чтобы удержаться на ногах. Получилось это у него совершенно правдоподобно…
Открыв дверь, я вежливо заметил:
– Наступили трудные времена, да? Доброе утро.
Он взглянул на меня затуманенными глазами и пояснил:
– Я бы хотел видеть мистера Ниро Вулфа. Меня зовут Мартин Кирк.
Если вы воображаете, что мне следовало бы его узнать по снимку, который мне показал Лон Коэн, я не согласен. Вы бы сначала посмотрели на этого типа, а потом уж говорили…
Я объяснил, что мистер Вулф принимает людей только по договоренности, но я все же спрошу.
– Вы – Мартин Кирк, который проживает в доме 219 по Хорн-стрит?
Он ответил "да", я пригласил его войти, провел в переднюю комнату и предложил присесть, в чем он явно нуждался, а сам прошел в кабинет через соединительную дверь, которую плотно за собой закрыл, и подошел к столу Вулфа.
– Сейчас я буду занят собственными делами. Сюда явился мистер Мартин Кирк. Он просил встретиться с вами, но, конечно, вы этим не интересуетесь… Могу ли я воспользоваться передней комнатой?
Вулф глубоко вздохнул, втянув воздух через нос, а выпустив через рот, затем секунд пять внимательно смотрел на меня, под конец проворчал:
– Приведи его сюда.
– Но вы же…
– Приведи!
Нечто неслыханное. Совершенно вразрез со всякими правилами. И не соответствует характеру Ниро Вулфа. Тот Ниро Вулф, которого я хорошо знал, как минимум сначала заставил бы меня хорошенько расспросить этого человека. Но с гением никогда ничего не угадаешь наперед. Когда я вернулся в переднюю комнату и предложил Кирку пройти в кабинет, я решил, что Вулф намеревается мне показать, что лишь олух согласится напрасно тратить свое время на подобное дело. Он немного поговорит с Мартином Кирком и выпроводит его вон. Поэтому меня ни капельки не удивила первая его фраза, требовательно произнесенная Вулфом:
– Ну, сэр? Я прочитал утренние газеты. Почему вы явились ко мне?
Кирк прижал пальцы к глазам и тихонько застонал, отпустил руки и часто-часто заморгал своими затуманенными глазами:
– Вам придется быть ко мне снисходительным… принять во внимание мое положение. Я только что вышел из прокуратуры… Пробыл там всю ночь. Без сна.
– Поели?
– Бог мой, нет.
У Вулфа вытянулось лицо. Дело усложнялось. Сама мысль о том, что человек остался без пищи, была для Вулфа неприятна, но принимать в своем доме такого несчастного было просто невыносимо. Он должен был либо поживее выпроводить его, либо накормить.
– Почему я должен быть к вам снисходителен? – спросил он.
Кирк фактически попытался улыбнуться, но при этом у него был такой жалкий вид, что мне самому захотелось бежать на кухню ему за едой.
– Я про вас знаю, – сказал он, – вы человек безжалостный и суровый. И ваши гонорары высокие. Я смогу вам заплатить, не беспокойтесь об этом. Они думают, что я убил свою жену. Они отпустили меня, но…
– Вы убили свою жену?
– Нет Но они так думают и считают, что сумеют это доказать. У меня нет поверенного, и я не знаю никакого адвоката, к которому хотел бы обратиться… К вам я приехал потому, что мне известна ваша репутация. Отчасти из-за этого, а отчасти потому, что они задавали мне массу вопросов про вас – про вас и Арчи Гудвина.
Тут он взглянул на меня:
– Вы ведь Арчи Гудвин, не так ли?
Я ответил ему "да", и он вновь обратился к Вулфу:
– Они спрашивали, знаю ли я вас или Гудвина, не встречался ли я когда-либо с вами, и похоже, что они воображают, нет, они совершенно уверены, что я это сделал. В смысле – познакомился с вами. Кажется, это каким-то образом связано с тем, что было отправлено по почте Гудвину. Еще возникал вопрос о каком-то галстуке и о телефонном разговоре, который состоялся вчера. Очень сожалею, что излагаю все это столь туманно и неопределенно, но я сразу предупредил, что для меня надо сделать скидку. Я сам не свой… Я не в себе с тех пор, как узнал…
У него задрожал подбородок, и он замолчал, чтобы взять себя в руки.
– Моя жена… Они наседали на меня, что она практически не была мне женой. Пускай, я согласен, не была… Но если женщина… Я хочу сказать, если мужчина…
Волнение не дало ему возможности продолжить, усилием воли он с ним справился и вновь заговорил:
– Как видите, я приехал к вам отчасти потому, что подумал, что вам-то должно быть известно и про галстук, и про телефонный разговор, и про то, что было послано мистеру Гудвину. Вы знаете?
– Возможно.
Вулф придирчиво разглядывал посетителя.
– Мистер Кирк, вы сказали, что можете мне заплатить, но я не продаю информацию, а лишь свои услуги.
– Именно это мне и требуется, ваши услуги.
– Вы хотите поручить мне расследовать данное дело?
– Да. Ради этого я сюда и приехал.
– И вы сумеете мне заплатить, не залезая при этом в долги?
– Да, у меня есть… Да. Вы хотите сейчас же получить чек?
– Тысячи долларов достаточно в качестве ретейнера.
Я вынужден был на секунду зажмуриться, чтобы не ахнуть. Это было уже не просто неслыханно, это было… Да нет, я не мог поверить собственным ушам. Взяться за расследование по доброй воле, без отнекиваний и уговоров, хотя это означало, что Вулфу придется поработать. Неужели же на него подействовало отсутствие клиентов?
Но взять в качестве клиента человека, подозреваемого в убийстве, вот так, сходу, не задав надлежащих вопросов, кроме формальных, не убивал ли он своей жены и в состоянии ли будет с ним расплатиться, не имея ни малейшего представления, виновен ли он или нет и какими материалами располагает против него полиция, было по меньшей мере легкомысленно. Нет, это не укладывалось у меня в голове. На такую аферу не согласился бы ни один человек, не говоря уже о самом Ниро Вулфе! Так какая же муха его укусила?
Мне пришлось закусить нижнюю губу, дабы усидеть на месте и смириться с происходящим. Когда Кирк вытащил из кармана чековую книжку и авторучку, Вулф нажал на кнопку звонка у себя на столе, и через мгновение появился Фриц.
– Поднос, пожалуйста, мадрилен готов?
– Да, сэр.
– И пудинг?
– Да, сэр.
– Подадите и первое, и второе, сыр со слезой и горячий чай.
Когда Фриц повернулся и вышел, меня так и подмывало броситься следом за ним, чтобы сказать, что может случиться что-то похуже, чем простое отсутствие клиентов…
Глава 5
Через час, когда снова раздался дверной звонок, Кирк все еще был у нас и все еще был нашим клиентом, а мне все еще потребовалось бы подбросить монетку, если бы меня спросили, виновен он или нет.
Вулф, разумеется, отказался с ним разговаривать или слушать его, пока не будет съедено все, что находилось на подносе.
Кирк совершенно искренне заявил, что ему кусок не полезет в горло, но поскольку Вулф настаивал, он попытался, а коли человек способен что-то проглотить, то уж мадрилен Фрица со свекольной подливкой проглотит без труда, а после одной ложки его лимонного пудинга с соусом из жженого сахара вообще всякие споры прекращаются. Короче, когда я уносил поднос на кухню, на блюдечке оставался один кусочек сыра, все остальное исчезло.
Когда я вернулся, говорил Вулф;
– …поэтому я изменю процесс. Я сам буду вам говорить, а вы лишь отвечайте на мои вопросы. Вы достаточно пришли в себя, чтобы все понять?
– Мне лучше. Я не думал, что смогу поесть. Рад, что вы меня заставили.
Выглядел он ничуть не лучше.
Вулф кивнул:
– Желудок не обманешь, как голову… В первую очередь начнем с вашего заявления, что вы не убивали своей жены. Разумеется, оно не имеет веса. Я по собственным соображениям предположил, что вы этого не делали. Но пока рано говорить, почему я так считаю. Знаете ли вы или подозреваете, кто ее убил?
– Нет. Имеются… Нет.
– Тогда слушайте. Во вчерашней корреспонденции, присланной на наш адрес, пришел конверт на имя мистера Гудвина, напечатанный на машинке. Внутри находилась тоже напечатанная на машинке записка, в которой было сказано: "Сохраните это до тех пор, пока я не дам вам знать. Дж.Н.Б.". Конверт и бумага были с тисненными на них адресом и именем Джеймса Невилла Бэнса. В конверте находился галстук-самовяз кремового цвета с коричневыми диагональными полосками, на котором имелось большое пятно коричневого цвета.
Кирк хмурил лоб, сосредоточившись:
– Так вот как оно было. Они мне ничего толком не объяснили…
– И не должны были. Я бы тоже не стал ничего объяснять, если бы вы мне не поручили действовать в ваших интересах. Вчера же в четверть двенадцатого дня мистеру Гудвину позвонил мужчина и скрипучим голосом, очевидно специально измененным, сказал, что он Джеймс Невилл Бэнс и просит его сжечь то, что он послал по почте. Заинтересованный мистер Гудвин поехал в дом номер 219 по Хорн-стрит, куда его впустил мистер Бэнс. Он узнал в галстуке один из своих галстуков такого же фасона и цвета, но отрицал то, что он его посылал по почте. Когда мистер Гудвин собирался уходить, явился полицейский с требованием впустить его в вашу квартиру, так что мистер Гудвин находился вместе с мистером Бэнсом и полицейским в помещении, где было обнаружено тело вашей жены, но он тут же уехал. Позднее он…
– Но что…
– Не прерывайте. Он отвез галстук в лабораторию и узнал, что на нем человеческая кровь. После этого он передал галстук, записку и конверт офицеру полиции, которому о данном инциденте сообщил мистер Бэнс. Полиция установила, что кровь на пятне – той же группы, как и у вашей жены. Вы говорите, они считают, что смогут доказать, что вы убили свою жену. Они взяли у вас отпечатки пальцев?
– Да. Они – я разрешил им.
– Могли бы отпечатки ваших пальцев оказаться на этом конверте и бумаге?
– Нет, конечно. Каким образом? Я не понимаю…
– Разрешите мне. Мистер Бэнс сказал мистеру Гудвину, что у него было девять галстуков такого образца, один он кому-то отдал. Не вам ли, кстати? Кремовый с коричневыми полосками.
У Кирка открылся рот, да так и не закрылся. Ответ на вопрос был получен.
– Когда он вам его отдал?
– Пару месяцев назад.
– Где он сейчас?
– Полагаю – нет, не знаю.
– Когда вы перебрались в комнату в гостинице две недели назад, вы наверняка забрали с собой личные вещи. Включая галстук?
– Не знаю. Не заметил. Я действительно забрал все свои вещи, ну а на мелочи, вроде галстуков, не обратил внимания. Сегодня же посмотрю, там ли он.
– Его там нет.
Вулф глубоко вздохнул, откинулся назад и закрыл глаза. Кирк недоуменно посмотрел на меня, заморгал глазами и собрался что-то произнести, но я покачал головой. Он уже наговорил достаточно для того, чтобы заставить меня призадуматься, не было бы лучше, если бы я сжег проклятые сувениры и поставил на этом крест.
Кирк прижал пальцы к вискам и принялся их массировать. У бедняги наверняка трещала голова от всех переживаний.
Но вот Вулф открыл глаза и выпрямился. Его взгляд, обращенный на Кирка, отнюдь не был ни сочувственным, ни сердечным.
– Невероятная неразбериха, – сказал он, – у меня, конечно, много вопросов, но вы ответите на них точнее, если я сначала растолкую значение галстука. Ваши мозги настроены на это? Может быть, вам сначала поспать?
– Нет. Если я не… Я олл-райт.
– Фи, вы даже не в состоянии сфокусировать должным образом глаза. Хорошо, я только обозначу основные моменты, опустив подробности. Допустив, что кровь на галстуке является кровью вашей жены, возникают три очевидные теории. Версия полиции, должно быть, заключается в том, что в тот момент, когда вы убивали жену, ее кровь попала на ваш галстук или случайно, или же вы сами этого добивались, ну а чтобы направить подозрение на Бэнса, вы использовали его почтовые принадлежности и послали почтой галстук мистеру Гудвину… Возможно, это было запланировано заранее, поскольку конверт и бумага оказались у вас под рукой. Полиция должна знать, что возможно. Вы бывали в квартире Бэнса, не так ли?
– Да.
– Часто?
– Да. Мы оба с женой, да.
– У него имеется пишущая машинка?
– В студии, да.
– Вы могли вы ею воспользоваться. А у вас в квартире есть машинка?
– Да.