Это было произнесено едва слышно, так что могло сложиться впечатление, что она либо робка и застенчива, либо подозрительна и неискренна – все зависело от нашего отношения к ней. У меня не было к Сьюзен никаких чувств, я и не собирался ими проникаться, пока на то не будет достаточных оснований. Могу только сказать, что она не шипела, как кобра, и не гремела, как гремучка. Она бросила взгляд на Треллу, не зная, то ли ей можно идти, то ли следует остаться и поддержать беседу. Наконец, пробормотав какую-то любезность, она отошла.
– Думаю, это у нее в натуре или в крови, – сказала Трелла. – Со стороны, по крайней мере, ничего не заметно. Какой-то особый вид гипноза, но, судя по всему, она им может управлять. Вы ничего не почувствовали?
– Я секретарь, миссис Джарелл, а секретарям не положено чувствовать.
– Как бы не так. Джим Ибер чувствовал. Разумеется, вы еще так мало ее знаете. Хотя, быть может, у вас иммунитет…
Трелла рассказывала мне про книгу о гипнозе, когда вошел Стек и объявил, что обед подан.
Нас было неравное количество – пять женщин и шесть мужчин, поэтому меня посадили между Лоис и Роджером Футом. Кое-что мне показалось не совсем обычным. Например, то, что стенографистка не только ела за одним столом со всеми, но даже сидела рядом с самим Джареллом. Экономка, миссис Лэтем, помогала прислуживать. Я всегда считал, что экономка выше этого, Роджер Фут, который уже успел изрядно налиться спиртным, ел жадно, точно водитель грузовика или же бедняк. Разговоры велись самые разношерстные, в основном между соседями. Баранья нога была приготовлена первоклассно, разумеется, хуже, чем у Фрица, но все-таки здорово. Я заметил, что Трелла нет-нет да и посмотрит в мою сторону. Салат показался мне мокрым. Я небольшой знаток вин, однако сомневаюсь, чтобы поданное вино заслуживало такой похвалы, которой его удостоил Герман Дитц.
Когда мы проходили под мавританской аркой, вернее, под аркой, в которой было что-то мавританское, направляясь в гостиную пить кофе, Трелла спросила, играю ли я в бридж.
– Только не сегодня вечером, – сказал Джарелл, слышавший ее вопрос. – Он мне нужен. Тебе уже хватает партнеров.
– Тогда оставь Нору. Ты ведь знаешь, что Сьюзен не играет.
– Нора мне не нужна. Можешь взять ее себе.
В конце кофе собрались партнеры, и Стек сдвинул столы. Я следил за Сьюзен, скроется ли она в свою нору, но она не собиралась этого делать. Когда мы с Джареллом уходили, она была на балконе.
Он повел меня через приемную, устланную персидским ковром размером в два раза больше моей комнаты. (У меня дома тоже есть персидский ковер, который я приобрел за собственные деньги, – 8 футов 4 дюйма на 32 дюйма.) Мы дважды сворачивали за угол, пока, наконец, не оказались у двери в библиотеку. Достав из кармана связку ключей, Джарелл отцепил один, повернул им в замке и распахнул дверь. Нас озарило вспышкой света, такой неожиданной и яркой, что я зажмурил глаза.
Джарелл рассмеялся.
– Моя выдумка. Видите эти часы? – Он указал на потолок над дверью. – Как только сюда кто-то входит, его тотчас снимают на пленку, а часы засекают время. Но это не все. Сигнал поступает по внутренней системе в "Агентство охраны Хорланда", всего в трех кварталах отсюда. Их человек сразу же увидел нас, когда мы вошли. На моем столе установлен выключатель, и, входя сюда, мы отключаем систему. Нора или я. То же самое и сделал у входа в квартиру, заднего и переднего. Кстати, я дам вам ключи. С такой системой от них все равно никакого толку. Я даже думаю, что Джим Ибер сделал себе дубликаты. Черт с ним. Ну, что скажете?
– Очень ловко. Дорого, но ловко. Кстати, если у "Хорланда" видели, как я входил сюда, меня могли узнать. Они почти все меня знают. Это имеет значение?
– Не думаю. – Он включил свет и прошел к своему столу. – Я им позвоню. Черт побери, мне следовало войти первым и отключить систему. Садитесь. Хотите сигару?
Как раз сигара, которую он курил в гостиной после обеда, призвала меня к осмотрительности. Сам я сигар не курю, но тем не менее признаю, что самый лучший аромат исходит от кончика первосортной "гаваны". Когда передо мной очутилась коробка, я увидел, что это были "портанагос". Но мне не нравился душок от сигары Джарелла, и я по мере возможности старался его не вдыхать. Это был плохой признак. Если вам становится противен запах "портанагос" только из-за того, что их курит ваш клиент, берегитесь, как бы у вас не создалось о нем предвзятого мнения. Это неэтично.
Он откинулся на спинку, выпустил изо рта облако дыма и поинтересовался:
– Ну, каковы ваши впечатления?
Я принял задумчивый вид.
– Их немного. С ней я перекинулся всего несколькими словами. Что касается вашего указания заставлять других говорить о ней, то у меня для этого не было возможностей. И не будет, пока они играют в карты. Мне кажется, хорошо было бы взяться за Корея Брайэма.
Он кивнул.
– Вы заметили, что произошло перед обедом?
– Разумеется. А также следует взяться за Фута с Дитцем, не говоря уже о вашем сыне. Ваша жена считает, что она их гипнотизирует.
– Вы не можете знать того, что считает моя жена. Ее слова отнюдь не совпадают с ее мыслями. Значит, вы беседовали о ней с моей женой?
– Мимоходом. Не знаю, представится ли мне возможность поговорить о ней подробно с кем-нибудь из ваших домашних. Как ваш секретарь, я должен буду целыми днями сидеть здесь с вами и мисс Кент, а они тем временем будут играть в бридж.
– Верно подмечено. – Он стряхнул пепел с сигары в пепельницу. – Завтра вам не придется здесь сидеть. Утром я улетаю в Толедо, когда вернусь – не знаю. Без меня моему секретарю практически не черта делать. Нора в курсе всех моих дел, я предупрежу ее, чтоб она вас не трогала до моего возвращения. Я уже говорил вам, что все эти подлецы, в том числе и моя дочь, знают о моей невестке то, чего не знаю я. И Нора тоже. – Он сверлил меня взглядом. – Все зависит от вас. Даже моя жена может сообщить вам что-нибудь полезное. Вы танцуете?
– Да.
– Лоис любит потанцевать, но она разборчива в партнерах. Поведите ее вечером куда-нибудь. Роджер еще не клянчил у вас взаймы?
– Нет. Мне не доводилось еще быть с ним наедине.
– Для него это вовсе не обязательно. Когда попросит, дайте ему полста или сотню. Пусть у него создастся впечатление, что вы со мной на дружеской ноге. Купите моей жене цветы, только не дорогие, а то она поймет, что вам за это платят. Трелла любит, когда мужчины ей что-нибудь дарят. Можете пригласить ее на ленч к "Рустерману", только не забудьте выложить крупные чаевые. Она воспринимает это на свой счет.
Мне захотелось отодвинуться, чтоб быть подальше от дыма его сигары, но я запретил себе это делать.
– В личном плане у меня нет возражений против такой программы, – сказал я. – Но в профессиональном есть. Она слишком уж насыщена для секретаря. Они не полоумки.
– Чихал я на них. Пусть думают, что им заблагорассудится. Дом мой и деньги мои, так что проглотят все, что угодно. Вот только моя невестка… Она вертит моим сыном, как хочет, отдаляет его от меня, суется в мои дела. У меня есть к вам предложение. В тот день, когда она вылетает из моего дома, одна, без моего сына, вы получаете десять тысяч долларов наличными, это сверх гонорара Ниро Вульфу. В тот день, когда состоится развод, вы получите пятьдесят тысяч долларов. Лично вы. И это помимо тех расходов, в которые вам все обойдется, помимо гонорара Вульфу и всех его расходов.
Я уже говорил, что ни один мужчина не способен так круто переменить тему разговора, как это умеет женщина, однако придется признать, что Джарелл этой способностью обладал. Еще признаюсь вам в том, что почувствовал себя польщенным. Ясное дело, к Вульфу он обратился лишь за тем, чтобы заполучить меня, затащить к себе в библиотеку и предложить шестьдесят тысяч за то, чтоб я сфабриковал обвинение против его невестки, которая, возможно, вовсе и не змея. Если она в самом деле змея, его стремление избавиться от нее было бы вполне обоснованным, и он мог бы предоставить заниматься этим Вульфу, а мне дать возможность заработать свое обычное жалованье.
Разумеется, все это было очень легко.
– Заманчиво звучит, – кивнул я. – Только есть во всем этом одно "но". Я работаю на Ниро Вульфа. И платит мне он.
– Вы так и будете продолжать на него работать. Я всего лишь хочу, чтобы вы сделали то, ради чего я его нанял. Он свой гонорар получит.
Мой интеллект был оскорблен. Ему не следовало выражаться столь откровенно. Мне захотелось расправить плечи, задрать подбородок и сказать ему, чтоб забирал свое золото и убирался ко всем чертям. Это был самый простой выход, однако кое-что мешало мне это сделать. Во-первых, вполне возможно, она и в самом деле змея, так что никаких обвинений фабриковать не потребуется. Во-вторых, если она не змея, а он задумал ее оклеветать, ей следует знать об этом, в-третьих, он все еще считается клиентом Вульфа. В сейфе у Вульфа лежит его аванс в десять тысяч долларов, и не мне ими распоряжаться. И коль мы их берем, я должен сполна удовлетворить свое любопытство.
Я притворился, будто мне неловко.
– По-моему, мне следует доложить о вашем предложении мистеру Вульфу. Чтоб обезопасить себя.
– От чего?
– Ну… хотя бы на случай того, что вы проговоритесь во сне.
Он расхохотался.
– Вы мне нравитесь, Гудвин. Я знал, что мы поладим. Вы знаете свое дело, я знаю свое. Сколько вам потребуется на расходы? Пять тысяч? Десять?
– Ничего не требуется. Подсчитаем после. Итак, мистер Джарелл, ваше предложение я не принимаю. Если бы я и был склонен его принять, я сказал бы вам об этом в таком месте, где нас наверняка не подслушивают. Не исключено, что нас могли слышать у "Хорланда".
– А вы, однако, осторожны.
– Просто я не хочу, чтобы мне намылили шею. Итак, вы хотите, чтоб я действовал согласно вашей программе?
– Разумеется. Мне кажется, Гудвин, мы друг друга поймем. И не забывайте о следующем: я, не задумываясь, оставлю миллион долларов наличными за то, чтоб навсегда избавиться от этой женщины. Больше того – посчитаю это выгодной сделкой. Но это вовсе не значит, что меня можно обвести вокруг пальца. Я плачу за то, что у меня в руках. Если вы с кем-то вступаете в соглашение, я должен быть поставлен в известность, с кем, с какой целью и сколько это стоит.
– Вас поставят в известность. Еще какие-нибудь предложения?
Их больше не было, существенных, по крайней мере. Даже после весьма недвусмысленного предложения сфабриковать обвинение он все еще считал или притворялся, будто считает, что я могу кое-что узнать, обрабатывая его домочадцев. Я удивился, что он больше не коснулся моего замечания о том, что мне придется доложить Вульфу о нашем разговоре. Определенно, он считал мое согласие работать одновременно на двух хозяев само собой разумеющимся, если при этом хорошо платят. Он был убежден, что мы друг друга поняли, но я в этом убежден не был. Я ни в чем не был убежден. Прежде, чем отпустить меня, Джарелл дал мне два ключа, один от входной двери, другой от библиотеки. Он сказал, что ему нужно позвонить, а я сказал, что хочу прогуляться. Он заметил, что я могу воспользоваться либо этим телефоном, либо тем, который у меня в комнате. Я же пояснил ему, что всегда гуляю перед сном. Может быть, теперь мы наконец поняли друг друга.
Я прошел в передний вестибюль, спустился в лифте вниз, кивнул привратнику в холле (это был уже другой), зашагал в сторону Мэдисон и, отыскав телефонную будку, набрал нужный номер.
– Резиденция Ниро Вульфа. У телефона Орвил Кэтер, – раздалось в моем ухе.
Я оторопел. Понадобилась целая секунда, чтоб я мог прийти в себя.
– Это из городского морга, – загнусавил я. – К нам поступил труп молодого человека с классическим греческим профилем. Он прыгнул с Бруклинского моста. Согласно документам, обнаруженным у него в бумажнике, его фамилия Арчи Гудвин, и он проживает…
– Швырните его назад в реку, – распорядился Орри. – Какой прок от него мертвого? От живого-то особого не было.
– Ладно же, – сказал я, но уже не в нос. – По крайней мере, мне теперь все про тебя известно. Могу я удостоиться чести поговорить с мистером Вульфом?
– Сейчас узнаем. Он читает книгу. Подожди у телефона.
Через минуту в трубке буркнуло.
– Да.
– Я вышел пройтись и нахожусь в телефонной будке. Докладываю: кровать удобная, питание сносное. Я перезнакомился со всем семейством и симпатий ни к кому не испытываю, за исключением дочери Лоис. Она как-то застрелила белку и написала об этом стихотворение. Рад, что вы прибегли к услугам Орри. Можете с сегодняшнего дня приостановить мне выплату жалованья. Джарелл посулил шестьдесят тысяч, помимо расходов, лично мне, если я соберу улики против невестки, чтоб выдворить ее из дома. Мне кажется, вся идея состоит в том, что эти улики должны быть сфабрикованы, однако само это слово не произносилось. На это у меня уйдет двенадцать недель, получается по пять тысяч в неделю, так что жалованье мне ни к чему. Гонорар я получу наличными, налогов платить не придется. А потом скорей всего женюсь на Лоис. Между прочим, вы тоже получите свое вознаграждение.
– И сколько во всем этом трепа?
– Только не факты. Все факты верны. Их я и докладываю.
– Либо он дурачок, либо мошенник, а может, и то, и другое.
– Может, но вовсе не обязательно. Он сказал, что отвалит миллион, чтоб от нее избавиться. Похоже, это у него идея фикс. Позволю себе усомниться в данной ему вами характеристике, поскольку он ваш клиент.
– И твой тоже.
– Нет, сэр. Я его предложение не принял. Даже отказался от аванса на расходы. Повернул его от ворот, правда, в весьма неопределенной манере. Он считает, что я осторожничаю. Очевидно, он думает, что я собираюсь поставить садок, куда она попадется живьем, я же оставляю за собой право думать иначе. Я думаю, она уже это усекла. Дело в том, что она притягивает к себе мужчин без каких бы то ни было видимых усилий с ее стороны, и это настораживает. Может, она не змея, а ангел, но ангел может оказаться опасней змеи, что, скорей, правило, чем исключение. Одно из двух: либо я копаю под нее, либо вы возвращаете десять тысяч и умываете руки. Ну и как?
– Мистер Джарелл считает меня ослом.
– А меня дегенератом. Наша гордость уязвлена. Так или иначе, он должен за это заплатить. Я буду держать вас в курсе всех событий, если таковые будут иметь место.
– Очень хорошо.
– Пожалуйста, напомните Орри, что нижний ящик моего стола принадлежит мне лично и там нет ничего такого, что могло бы ему пригодиться.
Он пообещал, что напомнит, и, прежде чем повесить трубку, даже пожелал мне спокойной ночи. Я купил в киоске художественную открытку с маркой и надписал на ней Фрицу: "Прекрасно провожу время. Жаль, что со мной нет тебя, Арчи". Сунул открытку в почтовый ящик и вернулся в казармы.
Поднявшись на лифте в вестибюль десятого этажа, я решил открыть дверь своим ключом. Вспышки не было, и я понял, что систему еще не включили на ночь. Очутившись в прихожей, я подумал было, что эта система не так уж и надежна, как считает Джарелл, но тут увидел Стека, выросшего словно из-под земли.
– Мистер Джарелл дал мне ключ, – пояснил я.
– Да, сэр.
– Он дома?
– По-моему, он в библиотеке, сэр.
– В карты еще играют?
– Да, сэр.
– Если вы не заняты, от всего сердца приглашаю вас к себе в комнату перекинуться в картишки. В кункен.
Он вытаращил на меня глаза.
– Благодарю вас, сэр, только я нахожусь на службе.
– Тогда как-нибудь в другой раз. Миссис Уимен Джарелл еще на балконе?
– По-моему, нет. Я думаю, она в студии.
– Это на нашем этаже?
– Да, сэр. По главному коридору, потом направо. Там, где вы разговаривали днем с миссис Джарелл.
Черт побери, откуда ему об этом известно? И подобает ли слуге посвящать меня в то что ему об этом известно? Мне кажется, не подобает. Я подозревал, что мое приглашение сыграть у меня в комнате в кункен если не целиком разрушило звуковой барьер между нами, то, по крайней мере, сделало в нем внушительную вмятину.
Дверь студии была открыта, и из нее доносились голоса. Переступив порог, я очутился в полумраке. Свет падал лишь из коридора и от телеэкрана, на котором я увидел конферансье и всю ораву программы "Выше ноги". Их голоса я и слышал из коридора. Приглядевшись, я разглядел в кресле смутный силуэт Сьюзен.
– Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – спросил я.
– Нет, конечно, – едва слышно ответила она.
Я сел в кресло слева от нее.
Признаюсь, в тот вечер я не обнаружил никакого внимания на телеэкран, потому что чувствовал рядом Сьюзен и приготовился испытывать на себе ее зловещее или же, наоборот, ангельское влияние. Но я ничего не испытывал. Только чувствовал слабый запах духов, напоминавший мне запах от Лили Роуэн, хотя это были и не те духи.
Когда началась коммерческая программа, Сьюзен потянулась к креслу справа, на котором лежал пульт дистанционного управления, и звук и изображение исчезли. Стало еще темней. Белый овал лица повернулся в мою сторону.
– Что бы вы хотели посмотреть, мистер Грин?
– Мне безразлично. Мистер Джарелл меня отпустил, остальные играют в карты, Я услышал, что здесь работает телевизор, вот и забрел на огонек. Что вы, то и я.
– А я просто убиваю время. В десять тридцать ничего интересного не бывает.
– Тогда оставим его в покое. Не возражаете, если я включу свет?
– Не возражаю.
Я включил свет и вернулся на прежнее место. Теперь я видел выражение ее лица. Мне показалось, что она силится выдавить улыбку, но это у нее плохо получалось.
– Если я вам мешаю…
– Вовсе нет. – Это было сказано едва слышно и как-то не то застенчиво, не то вкрадчиво. У меня создалось впечатление, будто она что-то недосказывает. Причем очень важное. – Поскольку вы здесь поселились, хорошо было бы познакомиться с вами поближе. Мне интересно, что вы собой представляете как человек. Думаю, вы бы могли рассказать мне кое-что о себе.
– Сомневаюсь. Мне самому интересно знать, что я собой представляю, но я по сей день этого не выяснил.
На ее лице забрезжила слабая улыбка.
– Ага, вы, я вижу, остроумны. Пойдем дальше. В церковь ходите?
– Нет. А разве это обязательно?
– Не знаю, как для вас, я вас еще не раскусила. Я сама туда нечасто хожу. Да, я заметила, вы не ели за обедом салат. Вы не любите салат?
– Люблю.
– Ко всему прочему, вы еще и чистосердечны. Вам не понравился наш салат. Я все собираюсь поговорить по поводу его приготовления с мачехой моего мужа, но никак не решусь. По-моему, я делаю успехи: вы остроумны, чистосердечны. Кстати, мне тоже очень бы хотелось блистать остроумием. Вы не могли бы меня этому обучить?
– Позвольте, но в вашем вопросе заключаются три теоремы, требующие доказательства: первая – я остроумен, вторая – вы нет, и третья – вы могли бы у меня научиться. Это для меня слишком сложно. Не могли бы задать что-нибудь полегче?
– Виновата. Я как-то сразу не сообразила… – Она бросила взгляд на свои наручные часы. – О! Совсем забыла! – Она вскочила с кресла и теперь смотрела на меня сверху вниз. – Я должна позвонить одному человеку. Прошу прощения, если я вам надоела, мистер Грин. В следующий раз вопросы мне будете задавать вы.
Она скользнула к двери и вышла.