* * *
Эллери размышлял о Дидрихе. Наверное, его следовало бы ознакомить с подробностями этой гнусной истории. Уж он бы сумел разоблачить шантажиста. Он бы пригляделся попристальнее своими зоркими глазами и обнаружил бы, что никаких фотокопий не существует. И тут Эллери опять увидел ее.
Он спускался по лестнице и уже обогнул площадку между верхним и вторым этажом, когда внизу замелькали тени. Они смещались и наслаивались друг на друга, но в их скрещении изгибалась спина рассерженной кошки, и ему стало ясно, что это старуха.
Эллери бесшумно перепрыгнул через несколько ступеней, добрался до второго этажа и прижался к стене.
Она медленно двигалась по коридору - согнутое серпом, старое существо - и бормотала на ходу что-то неразборчивое.
- Там перестанут страдать слабые духом, а усталые обретут покой.
Старуха остановилась в конце коридора перед дверью. К изумлению Эллери, она порылась в своих одеждах, вытащила ключ и вставила его в замочную скважину.
Когда она отперла дверь, то широко распахнула ее, и больше он ничего не увидел, не считая тусклого прямоугольника открывшегося пространства.
Затем дверь закрылась и до него из незримого эфира донеслось лязганье ключа.
Она жила здесь.
Она жила здесь, и никто не упомянул о ней за два с половиной дня. Ни Говард, ни Салли, ни Дидрих, ни Уолферт, ни Лаура или Эйлин.
Почему? И кто она такая?
Старая женщина проскальзывала в его сознание и выскальзывала из него, точно колдунья во сне.
"Гость я тут или нет, но я должен непременно докопаться до сути", - с ожесточением подумал Эллери и бегом спустился вниз.
День пятый
Не успел Эллери поставить ногу на последнюю ступеньку, как сверху послышались торопливые шаги. Он повернулся и увидел несущуюся к нему Салли. Да, она именно неслась, словно голливудский супермен.
- В чем дело? - отрывисто спросил он.
- Не знаю. - Салли схватила его за руку и оперлась, чтобы не упасть. Он почувствовал, что ее бьет крупная дрожь. - Я рассталась с Говардом сразу после вашего ухода. Вернулась к себе в комнату, и тут по внутреннему телефону позвонил Дидрих и пригласил к себе в кабинет.
- Дидрих?
Она была испугана.
- Вы полагаете…
На площадке верхнего этажа показался побледневший Говард и стал спускаться, стуча подошвами.
- Отец только что связался со мной по внутреннему телефону!
К ним присоединился Уолферт. Подол его старомодной ночной рубашки задрался, обнажив тощие ноги, а адамово яблоко выпирало на шее, как старая кость.
- Дидрих разбудил меня. Что случилось?
Они молча поспешили в кабинет хозяина дома.
Дидрих с нетерпением ждал их. Бумаги на его столе были отброшены в сторону. Вид у него был всклокоченный, волосы на голове стояли дыбом, точно множество восклицательных знаков.
- Говард! - Он стиснул Говарда в объятиях. - Говард, они говорили, что это невозможно сделать. Но, бог ты мой, это уже сделано!
- Дидс, я готова тебя задушить, - с сердитым хохотом заявила Салли. - Ты перепугал нас до полусмерти. Что уже сделано?
- Да. Я чуть шею себе не сломал, спускаясь по этим ступенькам, - огрызнулся Говард.
Дидрих положил руки на плечи Говарду и остановил его.
- Сын, - торжественно произнес он, - они выяснили, кто ты такой.
- Дидс.
- Выяснили, кто я такой, - повторил Говард.
- О чем ты говоришь, Дидрих? - сварливо осведомился Уолферт.
- О том, что я сейчас сказал, Уолф. О, мы, наверное, поставили мистера Квина в неловкое положение?
- Я думаю, мне сейчас лучше пойти к себе в коттедж, мистер Ван Хорн, - откликнулся Эллери. - Я, собственно, и шел туда, но тут…
- Нет, нет. Я уверен, что Говард не станет возражать. Знаете ли, мистер Квин, Говард - мой приемный сын. Его младенцем подбросили к порогу моего дома. Он здесь вырос… и живет до сих пор, - усмехнулся Дидрих. - Такое вполне мог сделать аист. Но садитесь, садитесь, мистер Квин. Говард, ты тоже садись, а не то не удержишься на своих длинных ногах. Салли, садись ко мне на колени. Ведь это редкий случай! Уолф, улыбнись. А это дело Хатчинсона может и подождать!
Когда они, наконец, уселись, Дидрих радостно поведал историю, уже известную Эллери. При этом мистер Квин постарался сымитировать искреннее удивление, наблюдая за Говардом краем глаза. Говард сидел не двигаясь и положив руки на колени. Его лицо было растерянным. Неужели он так сильно волнуется? Однако его глаза блестели, а на виске пульсировала маленькая, неправильной формы жилка.
- В 1917 году я обратился в детективное агентство и нанял сыщика, - продолжил Дидрих, погладив Салли по волосам. - Ведь Говард остался со мной, и я попытался отыскать его родителей. По сути, это было не агентство, а один-единственный агент, старый Тед Файфилд. Он вышел в отставку в чине шефа полиции и открыл собственный бизнес. Три года я поддерживал связь с Файфилдом и платил ему за работу, даже когда воевал в Европе, - ты помнишь, Уолф. А когда он не смог за все это время найти их следы, я отказался от его услуг.
Трудно было сказать, слушал ли его Говард. Салли тоже обратила на это внимание. Она была озадачена и встревожена.
- Любопытно, какую важную роль иногда играют разные мелочи, - откровенно признался Дидрих. - Месяца два назад я стригся у Джо Люпина в парикмахерской "Холлиса"…
- Салон стрижки и бритья, - ностальгически пробормотал Эллери.
Джо Люпин оказался замешан в деле Хейтов из-за своей жены Тесси, работавшей в магазине косметики на Лоуэр-Мейн. Тогда "Салон стрижки и бритья" в "Холлисе" принадлежал Луиджи Марино, и, подумав о нем, Эллери вспомнил, что видел сегодня днем голову Марино с его густыми черно-седыми волосами. Он склонился над чьим-то намыленным лицом, когда мистер Квин пробирался сквозь толпу в вестибюле "Холлиса".
- …и разговорился с Дж. С. Петтигру. Он сидел под сушилкой в соседнем кресле. Ну, ты знаешь, дорогая. Этот малый занимается недвижимостью.
Эллери увидел мысленным взором двенадцатый номер бюллетеня, лежавший на столе в кабинете Дж. С. на Лоуэр-Мейн во время его первого визита в Райтсвилл. Увидел его ботинки и зубочистку из слоновой кости.
- Речь зашла о городских старожилах, которых уже нет с нами, и кто-то, по-моему это был Луиджи, упомянул о давно умершем старом Теде Файфилде. Дж. С. встрепенулся и сказал: "Конечно, о мертвых плохо говорить не положено, но уж поверьте мне, этот Файфилд был мошенником и подлецом, каких мало". И рассказал, что нанял Файфилда, надеясь отыскать одного типа, сбежавшего после сделки с недвижимостью. Заплатил сыщику гонорар и регулярно доплачивал понемногу, а потом обнаружил, что Файфилд водил его за нос, собирал денежки, присылал ему липовые отчеты, а сам и пальцем не пошевелил, чтобы все отработать. Он даже из Райтсвилла не выезжал! Дж. С. его тогда хорошенько припугнул, пригрозил отобрать лицензию частого детектива. Старый негодяй струхнул и пошел на понятую. Только тут я понял, с кем в свое время связался. Я ведь платил ему целых три года, а он меня дурачил. Оказалось, что и другие клиенты парикмахерской пострадали от проделок Теда Файфилда. Мы ругали его на чем свет стоит. В общем, я был сыт по горло их рассказами. Терпеть не могу, когда со мной играют, точно с молокососом, и сейчас если вспомню, то просто горю от стыда. Но не это главное. Суть здесь в другом: я зависел от Файфилда в вопросе, важном для всех нас. Для каждого.
Салли нахмурилась сильнее прежнего, обняла мужа за шею и непринужденно проговорила:
- Тебе нужно начать писать, дорогой. Столько подробностей. Но где же волнующий итог?
Уолферт сидел и слушал с кислой миной.
- Что же, господа, - сурово произнес Дидрих. - Я решил рискнуть и возобновил поиски. Тридцать лет назад Файфилд меня надул и ничего не стал расследовать. И я передал заказ одному респектабельному агентству в Конхейвене.
- Ты мне об этом ничего не говорил, - с трудом выдавил из себя Говард.
- Нет, сынок, я побоялся. Понял, что дело затянется, - как-никак прошло уже тридцать лет. Мне не хотелось тебя обнадеживать, пока они хоть что-нибудь не узнают.
И вот долгая история завершилась. Тогда Файфилд меня провел. - Салли покрыла ему рукой верхнюю губу, но он успел усмехнуться. - Несколько минут назад мне позвонили из Конхейвена. Я разговаривал с главой агентства. Они все раскопали, всю твою историю. И сами не поверили своей удаче. Сперва они едва было не отказались от расследования и предупредили меня, что впустую потрачу их время и свои деньги. Но я рискнул, и теперь нам известно.
- Кто мои родители? - спросил Говард тем же сдавленным голосом.
- Сынок… - Дидрих засмеялся, а затем ласково ответил: - Они умерли, сынок. И мне жаль.
- Умерли, - повторил Говард. Его внутреннее напряжение было очевидно, и он пытался понять: они умерли, его отец и мать умерли, он их никогда не увидит и не узнает, как они выглядели. Плохо ли это или, может быть, хорошо?
- А вот мне не жаль, - возразила Салли.
Она спрыгнула с колен мужа и устроилась на его столе, начав перебирать бумаги.
- Мне не жаль, потому что, будь они живы, Говард, получилась бы глупейшая неразбериха. Ты для них совершенно чужой, и они для тебя тоже. Встреча смутила бы вас всех и никому не принесла бы пользы. Нет, мне совсем не жаль, Говард. И ты не должен жалеть!
- Нет. - Говард обвел глазами кабинет. Эллери не понравился этот лихорадочный, блестящий взгляд и расширившиеся зрачки. - Ну ладно, они умерли, - медленно проговорил Говард. - Но кем они были?
- Твой отец, Говард, был фермером, - отозвался Дидрих. - А мать - женой фермера. Бедные, очень бедные люди, сынок. Они жили в убогом фермерском домишке, примерно в десяти милях отсюда, - между Райтсвиллом и Фиделити. Ты помнишь, Уолф, каким заброшенным был этот край тридцать лет назад.
- Фермер… хм… - с ухмылкой вставил Уолферт. И от этой глумливой интонации Эллери захотелось вогнать ему в горло зубные протезы. Салли смерила его холодным взором, и даже Дидрих нахмурился.
Но Говард, кажется, не расслышал ехидную реплику. Он сидел и пристально смотрел на своего приемного отца.
- Судя по информации агентства, они были слишком бедны и не нанимали на ферму батраков, - продолжил Дидрих. - Твои родители все делали сами. Они с трудом сводили концы с концами и жили тем, что вырастили у себя на земле. А потом твоя мама родила ребенка. Тебя.
- И они помчались в город, чтобы подбросить меня на ближайший порог, - улыбнулся Говард. Эллери мечтал, чтобы он хоть на время отвел глаза в сторону.
- Ты родился поздно ночью, в разгар сильного летнего ливня с громом и молниями, - улыбнулся ему в ответ Дидрих, но его лицо больше не сияло от счастья. Оно немного заострилось от тревоги и сожаления, как будто он рассердился на себя, неверно оценив реакцию Говарда. И торопливо добавил: - Агентству в Конхейвене удалось воссоздать события той ночи по найденным документам. Я отнюдь не случайно упомянул о ливне. Он сыграл важную роль.
У твоей матери, Говард, принимал роды врач из Райтсвилла. Доктор Сауфбридж И когда ты появился на свет, он позаботился о роженице и о младенце. Убедившись, что роды прошли благополучно, он решил вернуться в город в своей двухместной коляске, хотя ливень не ослабевал ни на минуту. По пути домой его лошадь, очевидно, встала на дыбы, испугавшись грома и молний. Она вырвалась из узды и понеслась, потому что наутро ее, доктора Сауфбриджа и коляску обнаружили на дне оврага, поодаль от проезжей дороги. Коляска была разбита, у лошади сломаны две ноги, а у доктора раздроблена грудная клетка. Он уже умер, когда его нашли.
Конечно, он никак не мог добраться до ратуши и сделать запись о твоем рождении. В агентстве полагают, что поэтому твои родители так и поступили. Наверное, почувствовали, что бедность помешает им как следует тебя воспитать. Других детей у них не было, а когда они услышали о гибели доктора Сауфбриджа, не успевшего записать дату твоего рождения, то решили - пусть тобой займется кто-нибудь побогаче, а новые родители вряд ли станут их искать.
Похоже, что никто, кроме них и Сауфбриджа, не знал о твоем рождении, а доктор умер.
Почему они оставили тебя у моего порога, никому неведомо. И никто эту тайну теперь не раскроет. Сомневаюсь, что она хоть как-то связана лично с нами. Просто им попался на глаза богатый дом, во всяком случае, таким он мог показаться паре бедных фермеров.
- Но это лишь предположение, - улыбнулся Говард. - Выходит, они сделали все только ради безымянного младенца. Почему ты так считаешь? А вдруг им попросту хотелось избавиться от безымянного младенца?
- Говард, замолчи и перестань растравлять себе душу, - накинулась на него Салли. Она была страшно встревожена, озадачена и разозлилась на Дидриха.
- Как бы то ни было, детективам из Конхейвена удалось отыскать блокнот доктора Сауфбриджа с записями вызовов, - торопливо произнес Дидрих. - Маленький блокнот, вернее, записную книжку. Владелец похоронного бюро вынул ее из кармана и сложил с другими вещами покойника, оставив их на чердаке старого дома. Там сыщики ее и обнаружили. По-видимому, доктор сделал запись о рождении мальчика, сына семьи фермера, перед отъездом домой. И она, Говард, полностью совпадает с датой твоего рождения в записке, прикрепленной к одеяльцу, когда я тебя нашел. Я хранил записку все эти годы и показал ее сотруднику агентства. По его мнению, ее, несомненно, написал фермер. Они раздобыли его расписку на старой закладной и сравнили почерк. Вот такая история, - со вздохом облегчения заключил Дидрих. - Теперь ты можешь успокоиться, перестать гадать, кто ты такой, - он подмигнул, - и сделаться самим собой.
- Первая отрадная новость, которую я от тебя сегодня услышала, Дидс! - воскликнула Салли. - Не выпить ли нам кофе?
- Подожди, - остановил ее Говард. - Кто же я?
- Кто ты? - Дидрих снова подмигнул, а после с чувством признался: - Ты мой сын, Говард Гендрик Ван Хорн А кем еще ты можешь быть?
- Я имел в виду, кем я был? Какая у меня фамилия?
- Разве я ее не назвал? Твоя фамилия была Уайи.
- Уайи?
- У-а-й-и.
- Уайи. - Казалось, что Говард попробовал ее на вкус. - Уайи. - Он покачал головой, как будто не ощутил в ней ничего приятного. - А имя у меня было?
- Нет, сынок. По-моему, они не сумели тебе его подобрать, махнули рукой и поступили вполне разумно - с точки зрения тех, кто тебя подобрал. По крайней мере, никакое христианское имя в записях доктора Сауфбриджа не упоминалось.
- Христианское, они были христианами?
- Да какая тебе разница? - удивилась Салли. - Христианами, иудеями, мусульманами… Ты тот, каким тебя воспитали. И больше не задавай вопросов!
- Да, они были христианами, сынок. Но я не знаю, какой конфессии.
- И ты говоришь, что они умерли?
- Да.
- А как они умерли?
- Видишь ли… сынок. Я думаю, Салли права. - Дидрих внезапно встал. - Мы уже слишком долго об этом рассуждаем.
- Как они умерли?
Глаза Уолферта заблестели. Он хищно смотрел то на Дидриха, то на Говарда, и его взгляды были острыми и злобными.
- Через десять лет после того, как они подкинули тебя к моему дому, у них на ферме вспыхнул пожар. И они оба сгорели в огне. - Дидрих устало потер голову. - Мне и правда жаль, сынок. С моей стороны это было глупо.
Сверкающие зрачки Говарда заворожили Эллери. Ему вдруг пришло в голову, что он может стать свидетелем начала очередного приступа амнезии, и эта мысль подействовала ему на нервы.
Он поспешил на помощь:
- Говард, конечно, это волнующая тема, и я тебя понимаю. Но Салли только что верно сказала - все вышло к лучшему.
Говард даже не взглянул на него.
- И от них ничего не осталось, отец? Может быть, старая фотография или еще что-нибудь?
- Сынок…
- Ну отвечай же мне, черт возьми!
Говард пошатываясь поднялся на ноги. Его настойчивость напугала Дидриха. Салли ободряюще сжала руку мужа, не отводя глаз от Говарда.
- Ну что же, что же… После пожара, сынок, какой-то родственник твоей матери приехал на похороны и забрал с собой немногие вещи, не поврежденные огнем. А сама ферма давно была заложена.
- Какой родственник? Кто он? Где мне его найти?
- Он исчез без следа, Говард. И вскоре уехал оттуда. У агентства нет сведений о его местонахождении.
- Ясно, - откликнулся Говард. А потом неторопливо, низким голосом спросил: - И где они похоронены?
- А вот это я могу тебе сказать, сынок, - без промедления ответил Дидрих. - Их похоронили на кладбище Фиделити, неподалеку от Райтсвилла. Две могилы рядом и один скромный памятник. Ну, как насчет кофе, Салли? - прогудел он. - Я бы выпил чашечку-другую, да и Говард…
Но Говард уже был на полпути к себе в студию. Он шел, широко открыв глаза, подняв руки и спотыкаясь.
До них донеслись его нетвердые шаги по лестнице.
А немного погодя они услышали громкий хлопок двери на верхнем этаже особняка.
Салли до того ушла в себя, что Эллери подумал: к ней теперь не подступишься.
Она упрекнула мужа:
- Дидс, ты дал ему крайне неудачный совет! К чему было откровенничать? Ты ведь знаешь, что Говарду опасно малейшее эмоциональное напряжение. А если бы с ним что-то случилось?
- Но, дорогая, - с горечью произнес Дидрих. - Я полагал, что правда ему не повредит. Он всегда так мечтал это выяснить.
- Ты хотя бы мог обсудить все со мной, чуть пораньше!
- Мне жаль, дорогая.
- Жаль! Ты видел его лицо?
Он с недоумением посмотрел на жену:
- Салли, я тебя не понимаю. Ты же сама думала, что, если Говард узнает, ему станет легче…
"Салли, вы вышли замуж за умного человека".
- Что-то я совсем запутался, - весело заметил Эллери. - И никто не просит меня раскошелиться за это на два пенни. По-моему, Салли, мистер Ван Хорн совершил единственный возможный поступок. Разумеется, новость ошеломила Говарда. Да и для любого, куда более уравновешенного человека это был бы настоящий удар. Поймите, Говард даже не подозревал о своем происхождении и много лет страдал от неведения - источника его несчастья. А когда шок пройдет…
Салли уловила суть сказанного. Он понял это, как только она закрыла глаза и обреченно махнула рукой. Однако она по-прежнему сердилась, чисто по-женски, и, возможно, слова Эллери рассердили ее еще сильнее.
- Что же, я могла и ошибаться, - нехотя признала она. - Извини меня, дорогой.
А потом Уолферт Ван Хорн шокировал их всех своим вопросом. Он сидел нахохлившись, резко наклонив торс и подняв костлявые колени. И вдруг вскочил, словно попрыгунчик, а его ночная рубашка расстегнулась, приоткрыв впалую волосатую грудь.
- Дидрих, как эта новость повлияет на твое завещание?
Брат изумленно уставился на него:
- На что? На мое?..
- Ты никогда не был силен в правовой терминологии. - В голосе Уолферта звучало уже не ехидство, а металлические ноты, похожие на скрежет пилы. - Речь идет о твоем завещании. О завещании. Завещания могут стать весьма важными инструментами. В определенных ситуациях они создают массу проблем…
- В ситуациях? Я что-то не могу уразуметь, на какие ситуации ты намекаешь?