Судьи ушли к себе, присяжные к себе, а публика вышла в мраморный холл, холодный и мрачный. Люди разбрелись кучками, обсуждая возможные варианты приговора, жарко споря, возмущаясь, восхищаясь, осуждая и всячески комментируя речи обвинителя, адвоката и других участников процесса.
- Это же скандал, - громко разглагольствовал толстяк, в сине-белый галстук которого был воткнут золотой значок "Рапида", - форменный скандал! Честных, порядочных юношей, все силы отдающих спорту, словно воров, сажают на скамью подсудимых!
- Они и есть воры, - иронически усмехаясь, возражал длинный желчный старик, - они украли у своих болельщиков самое святое - веру в чистоту спорта.
- При чем тут чистота! - возмущался толстяк. - Футбол - игра. Тотализатор - неважно официальный или подпольный, не вижу разницы - тоже игра. Все играют - футболисты па поле, болельщики па трибунах. Почему же их никто не судит?
- Потому, - въедливо скрипел старик, - что они жертвы. Их обманывают те, кто играет на поле.
- Это пе доказано!
- Юридически, может быть. Но мы-то в зале все понимаем.
- Вы ничего не понимаете! - Толстяк воинственно тыкал старика во впалую грудь. - Спорт всегда велик и чист! Это не требует доказательств.
- Еще бы, - не сдавался старик, - этот процесс как раз яркое тому доказательство. Сплошные ангелы сидят на скамье подсудимых, даже крылья видны...
В другом углу, по-заговорщически сбившись в кучку, шепчутся несколько бородатых юношей, неизвестно как сумевших проникнуть па процесс.
- Если их осудят, - говорит самый свирепый, сверкая глазами, - мы перестреляем всех судей, присяжных... Я уже записал их фамилии, узнал адреса.
- Брось, - говорит другой, - убить судей не так просто, их, небось, охраняют. И потом, что это даст? Приговор-то уже состоится. Нет, надо по-другому. Надо всем им послать письмо: мол, если не оправдаете, то берегитесь, прикончим. Без подписи, конечно. Или, скажем, "карающий мяч".
- Лучше "пустые ворота", как твоя голова, - иронизирует Свирепый. - Да они таких писем по сто штук в день получают. Нет, надо что-то посерьезней...
- Есть компромиссное предложение, - вмешивается еще один юный бородач с такими густыми бакенбардами, словно они искусственные, - мы можем совершить акцию: проколоть шины на их автомобилях или гвоздем нацарапать череп на радиаторе, окна выбить, ну, в таком роде...
- Что ж, - задумчиво жует губами Свирепый, - в этом есть смысл. Но если осудят, - горячо добавляет он, - тогда убьем!
Они продолжают плести заговор.
В гулком холле стоит неумолчное жужжание от всех этих пустых разговоров. Спорщики прекрасно понимают, что от их болтовни судьба подсудимых не изменится.
Но вот от чьих разговоров она может измениться, так это присяжных.
В дальней комнате, за плотно закрытой дверью, они сидят вокруг старинного стола, прохаживаются по истертому ковру, курят, развалясь в креслах. На столе принесенные служителем бутерброды, банки с пивом, бутылки "кока-колы", "канада-дри", термосы с крепким черным кофе, ваза с фруктами.
За окном от непрерывного дождя сумерки, так что пришлось зажечь лампы по углам. Холодно, и автоматически, сами того не замечая, присяжные подходят к батареям и щупают их.
- Ну, давайте, господа, решать. Время позднее. Работы невпроворот! - воскликнул старейшина, владелец кондитерского магазина.
- А что тут решать? - пожал плечами лавочник, снабжавший мясом и тренировочный центр "Рапида", и ресторан "Сети", а потому одобренный в составе присяжных обеими сторонами. - По-моему, всех нужно оправдать.
- То есть как всех оправдать? - повернулся к нему старейшина. - Если мы считаем, что Бручиани прав, то не правы игроки. И наоборот. Нам надо решить главное - брали футболисты взятки у Бручиани или нет. Если брали, то меняли ли в корыстных целях результаты матчей. Короче, мошенники они или нет. Вы же слышали председательствующего? На что он обратил внимание? Именно на это, то есть имеется ли факт мошенничества. Ясно? Мошенничества. Именно мошенничества, - старейшина без конца повторял это слово.
- Знаете ли, господа, - вмешался в разговор еще один присяжный - врач-сексолог, - надо прежде всего решить, что такое мошенничество.
- Что же тут решать? - перебил мясник, для которого, по-видимому, не существовало проблем. - Есть кодекс, там все написано.
- Э, друг мой, - сексолог хитро подмигнул, - в юридическом плане сомнений нет. А в человеческом, в сексуальном хотя бы?
- Да при чем тут "в сексуальном"? - вытаращил глаза старейшина.
Услышав о чем речь, приблизились остальные.
- Очень просто, - развивал свою мысль сексолог, - мы имеем дело с футболистами-мужчинами, а если б это были футболистки? Ручаюсь, они никогда на подобные сделки не пошли бы.
- Пошли бы, - ухмыльнулся еще один присяжный, владелец самой модной в городе женской парикмахерской, - плохо вы их знаете. Женщины - они на любые сделки пойдут. Возьмите хоть мой салон...
- Оставьте ваш салон в покое, - отмахнулся сексолог, - они же не модницы, а футболистки!
- Красивыми всем хочется быть, - философски заметил мясник.
- Какое отношение это имеет к делу? - раздраженно заметил старейшина. - Не валите все в одну кучу - женщины, мужчины, парикмахерские, футболистки... Перед нами конкретный случай, и надо решить, доказано ли, что футболисты "Рапида" изменяли результаты встреч за взятку, которую давал им Бручиани.
- Зачем упрощать? - настаивал сексолог. - Нам же важны двигательные мотивы, смягчающие и отягчающие обстоятельства. Может быть, футболисты направляли полученные деньги на благотворительные цели - помощь товарищам в беде (кто-то прыснул). Напрасно смеетесь, - обиделся сексолог, - вот футболистки...
- Да ну их к черту, ваших футболисток! - вскипел старейшина. - Отвечайте: Олафссон виновен в мошенничестве - да или нет?
- Нет, - растерянно ответил сексолог.
- Нет, - подтвердил мясник.
- Нет, - пробормотал парикмахер и добавил: - Давайте заканчивать, сегодня же выставка собачьих париков, вернисаж.
- Нет...
- Нет...
- Нет... - на разные голоса звучало в комнате.
- Так, значит, оправдать, - деловито констатировал старейшина и начал заполнять бумаги. - Переходим к следующему.
Захваченные инерцией, присяжные как попугаи повторяли хором "Нет!" после каждой произносимой старейшиной фамилии. Дело застопорилось на Корунья.
- Виновен! - неожиданно ответил парикмахер.
Старейшина замер с поднятой ручкой.
- Виновен? Почему? - удивленно спросил он.
- Потому что наставник, тренер. Он не имел права допускать такое. Игроки - простые ребята, они не очень-то понимали, что к чему. А Корунья отлично все понимал. К тому же он руководил игрой, давал указания. Что может сделать на поле один игрок? Я имею в виду в смысле изменить результат. Не считая вратаря, разумеется. Но вратарь-то как раз не проходит по делу. А вот тренер, тот все решает.
- О, тут что-то есть, - зацокал языком сексолог, - тут что-то есть. Вы, пожалуй, правы. Тем более у футболистов. Вот у футболисток, - оживился он, - там тренер - ноль. Женщины, когда они коллективно подчинены одному мужчине, сублимируют свое чувство протеста неизмеримо сильнее. Фрейд по этому поводу говорит...
- Не морочьте нам голову с вашим Фрейдом. Не такой уж он знаменитый тренер, если я его не знаю, - раздраженно перебил старейшина (все шло так гладко и на тебе - застопорилось из-за этих идиотов!). - Ну и что ж, что Корунья наставник? Ему меньше других, что ли, надо... То есть я хотел сказать, он тем более заботится об игроках, старается, чтобы у них были какие-то лишние возможности. Они же не миллионеры, черт побери. Ну он и не мешал им брать, если находился такой болван, как Бручиани, который давал.
- Еще бы, - усмехнулся мясник, - дают - бери. Нормальный бизнес. Не вижу за Корунья никакой вины.
- Э, - покачал головой сексолог. - Э, тут все зависит от точки зрения. И все же, взвесив все "про" и "контра", я склоняюсь к мнению, что тренер не виноват в мошенничестве, хотя поступал глубоко безнравственно. Но опять-таки возникает вопрос: что такое безнравственность?..
- А что это такое? - с искренним любопытством спросил мясник.
- Вот именно, - улыбнулся сексолог и наставительно ткнул в его сторону пальцем, - вы даже не знаете, что это такое, и это ваше счастье. А уж что такое нравственность, вы наверняка не знаете. Но, видите ли, есть всякие нюансы. Например, тренер футболисток...
- Да хватит вам, черт возьми! - заорал старейшина, хлопнув по столу кулаком с такой силой, что все отодвинулись, а сексолог, прерванный на полуслове, съежился в кресле. - Все мозги нам проели со своими футболистками! Это противоестественно - женщины и футбол, так же, как мужчины и художественная гимнастика или мужчины и настольный теннис...
- Не согласен, не согласен, - вежливо перебил парикмахер, - теннис - это прекрасно...
- Ну, хватит вам, - басовито остановил начавшийся было спор еще один присяжный, дирижер пожарного оркестра. - Толчем воду в ступе: виновен, не виновен. Скольких игроков оправдали, а тренер виновен. Не все ли равно, подумаешь, один человек. Время уже позднее, у меня репетиция.
- Правильно, - подхватил владелец салона. - Сегодня вернисаж...
- Тогда отвечайте, - решительно спросил старейшина и вперил угрожающий взгляд в парикмахера, - виновен ли тренер Корунья в мошенничестве? Да или нет?
- Нет! - убежденно замотал головой парикмахер.
- Нет, - вторил мясник.
- Нет!
- Нет... - отвечали остальные.
- Ясно, - подвел итог старейшина и вытер вспотевшую шею. - Остался Бручиани, как быть с ним?
- Э, - зловеще заблеял сексолог, - тут дело посложней.
- Только не приплетайте сюда ваших футболисток, - угрожающе проворчал старейшина.
- Футболисток я не собираюсь "приплетать", по вашему выражению, - обиделся тот, - по разубедить меня в вине Бручиани вам не удастся.
- А, собственно, в чем его вина ? - спросил мясник. Оправдав одного своего клиента, он пытался совместить противоположности и обелить другого, хотя этот другой подал в суд на первого.
- Что значит "в чем его вина"? - возмутился сексолог. - Он же разлагал живой, трепетный организм, каким является в наше время футбол. Занимался, если хотите, моральной вивисекцией.
- Не знаю, как с этой... вивисекцией, - возразил мясник, - я ваших медицинских курсов не кончал, но, по-моему, Бручиани просто делал свой бизнес. Не хотели бы брать - не брали бы. Дают - бери.
- Да давал-то он зачем? - старейшина оглядел присутствующих. - Чтобы склонить их к мошенничеству. Значит, оп мошенник.
- Ну почему, - вяло возразил мясник, - я с ним уж сколько лет дела веду. Ни разу меня не обманул. Наоборот, я ему однажды десять килограммов мозгов недовесил, случайно конечно, и он никаких претензий не предъявил.
- То-то и оно, - пробурчал старейшина, - мозгов-то как раз ему не хватает, иначе не подавал бы в суд, когда сам по горло в... - он не закончил.
- Между прочим, - запоздало обиделся на мясника сексолог, - я кончал не курсы, а медицинский факультет. Мы резали не мясо, а трупы, - он глупо хихикнул.
- Послушайте, - заговорил парикмахер, который имел на Бручиани зуб, так как Джина не ходила в его салон, предпочитая конкурента, - ведь ясно, что он жулик. Он жулик и мошенник, для меня его вина не оставляет сомнений!
- Да, пожалуй, - задумчиво произнес пожарный дирижер, - и потом у него деньжат хватает, может и раскошелиться на штраф.
- Господа, давайте не отвлекаться, - встрепенулся старейшина, - наши личные симпатии и антипатии не играют никакой роли. Мы должны быть объективны, строго объективны, - он многозначительно поднял палец, - и справедливы. Только что мы абсолютно объективно и справедливо установили, что игроки в мошенничестве обвинены быть не могут. Теперь другой случай. Теперь надо высказать наше мнение о человеке, который путем систематических подкупов пытался изменять результаты футбольных матчей с целью нажиться на подпольном тотализаторе. И к тому же не платить налогов.
- Ох уж эти налоги, - проворчал мясник, - они нас всех раздавят.
- Но вы-то платите налоги? - вперил в него строгий взгляд старейшина.
- Я-то, конечно. Плачу. Я всегда плачу, - поспешно ответил мясник.
- Вот видите, - нравоучительно констатировал старейшина, - а Бручиани - нет. Это возмутительно! Словом, задаю вопрос: виновен ли в мошенничестве Бручиани, занимавшийся подкупом и коррупцией в целях подтасовки результатов футбольных матчей и как следствие в незаконной наживе на подпольном тотализаторе, который он содержал? Виновен или не виновен? Да или нет?
- Да! - тонким голосом первым отозвался парикмахер.
- Да, - прогудел пожарный.
- Да, - нехотя выдавил мясник.
- Да, да, да, - один за другим слышались голоса.
- Итак, - резюмировал старейшина, - Бручиани виновен в мошенничестве. Напоминаю, господа, что, если б хоть один из нас был против, наше решение считалось недействительным. Мнение присяжных по закону должно быть единогласным. Ну все, - сказал он вставая, - пошли.
Когда судьи и присяжные вошли в зал, слышно было, как пролетает муха.
Председательствующий не спешил. Он любил эти полные драматической напряженности моменты, когда десятки глаз были устремлены на него, всемогущего, с немым вопросом.
- Господа присяжные, руководствуясь законом и вашей совестью, считаете ли вы виновным в мошенничестве Олафссона?
- Нет!-четко ответил старейшина.
По залу прокатился гул.
- Господа присяжные, руководствуясь законом и вашей совестью, считаете ли вы виновным в мошенничестве Родригеса?
- Нет!
Шум в зале нарастал.
- Господа присяжные, руководствуясь законом...
Вопрос следовал за вопросом, ответ за ответом. Теперь зал молчал затаив дыхание.
Наконец, когда судья задал предпоследний вопрос о тренере Корунья и старейшина вновь ответил "Нет!", раздались гром аплодисментов, выкрики "Браво!", "Правильно!".
Судья, притворно нахмурившись, постучал молотком и задал последний вопрос:
- Господа присяжные, руководствуясь законом и вашей совестью, считаете ли вы виновным в мошенничестве Бручиани?
- Да! - подчеркнуто громко ответил старейшина.
И снова аплодисменты загрохотали под гулкими сводами.
А через несколько минут председательствующий уже зачитывал длинный текст приговора.
Все футболисты были оправданы.
Бручиани приговорен к трем годам заключения условно, уплате тысячного штрафа и возмещению всех судебных издержек.
В конце председательствующий счел нужным добавить:
- Нашим уголовным судом, согласно уголовному кодексу, факт мошенничества со стороны футболистов не был доказан. Как граждане, как обвиняемые они не совершили преступления, которое именуется "мошенничеством". Однако они грубо попрали все спортивные законы, мораль и нравственность спорта. В своей области спортивные власти остаются независимыми судьями, они свободны судить по своим спортивным законам.
Так, ко всеобщему удовлетворению, закончился этот нашумевший на весь мир "футбольный процесс".
А вскоре выяснилось, что никто из подсудимых, в том числе и осужденный Бручиани, не только материально не пострадал (о тысячах простаков, проигравших свои деньги из-за подстроенных результатов игр, никто не вспоминал), но и неплохо заработал. Заработали на газетных и телеинтервью. Джине удалось продать американскому журналу "Спорте иллюстрейтед" целую серию мемуарных очерков под общим заголовком "Воспоминания жены футбольного "мошенника". Слово "мошенник" было взято в кавычки, а очерки сопровождались многочисленными фотоснимками Джипы в купальных костюмах, пеньюарах, вечерних платьях.
Из "Воспоминаний" явствовало, что честному и предприимчивому бизнесмену, глубоко заинтересованному в процветании спорта, невозможно заниматься своей благородной деятельностью в этой неблагодарной стране...
Газеты некоторое время еще смаковали "футбольный процесс".
Несколько раз по телевидению выступали президент национальной федерации Рассел и экс-президент клуба "Рапид" Зан, два-три игрока, два-три спортивных обозревателя.
Постепенно все вошло в свою колею.
Величественный Дворец правосудия стал ареной новых сенсационных процессов. Старейшина присяжных вернулся к кондитерским своим делам, присяжные каждый к своему - мясной торговле, парикмахерскому салону, сексуальным маньякам, пожарным оркестрам...
Адвокат Гор, сильно укрепивший, несмотря на осуждение своего клиента, и материальные, и деловые позиции, процветал.
Все шло к лучшему в этом лучшем из миров.
Глава XI. СПРАВЕДЛИВОСТЬ ТОРЖЕСТВУЕТ
Господин Рассел стоял у окна своего кабинета, устремив задумчивый взгляд на почерневшие под дождем деревья, на желтые дорожки парка, где поблескивали сквозь опавшую листву редкие лужи, на свинцовое небо, по которому мчались под ветром черные тучи.
Это был ЕГО кабинет. Теперь его.
Кабинет президента клуба "Рапид".
Да, теперь он президент! Еще вчера он придирчиво осмотрел свою огромную фотографию там, в музее. Фото доктора Зана отодвинулось влево, к "бывшим". Господин Рассел долго рассматривал фотографию предшественника. Ему показалось, что во взгляде, устремленном на него сквозь старомодные очки в золотой оправе, затаились упрек и коварство. На что намекал этот взгляд? Уж не на то ли, что придет и его, Рассела, черед спасать свою шкуру? Что так же, как в свое время проглатывал конкурентов Зан и как теперь проглотил его, в свою очередь, Рассел, придет час и проглотят самого Рассела?
У него тогда испортилось настроение, и, бросив гневный взгляд на отодвинутый влево портрет, новый президент продолжал осматривать свои владения.
Все же он правильно сделал, что перебрался сюда. Конечно, пост президента национальной федерации почетный. Но что он дает, кроме почета? Сегодня ты президент, завтра нет. Карман твой тяжелей не станет. И потом с этим любительским футболом одни хлопоты и никакого профиту. Иное дело "Рапид". Надо быть таким болваном, как Зан, чтобы не суметь использовать все эти годы своего президентства ("А может, он не такой уж болван и сумел-таки кое-что сделать для себя?" - кольнула ревнивая мысль). Так или иначе, господин Рассел решительно взялся за дело. Он начал с того, что выступил на большом собрании членов клуба.
В зале сидели уважаемые меценаты, почетные гости, наиболее влиятельные болельщики, журналисты.
- Высокая миссия спорта, - воскликнул новый президент "Рапида", устремив к аудитории свой неправдоподобно длинный нос, - высокая миссия спорта - это физическое и моральное здоровье молодежи! Тот, кто занимается спортом, не может лгать, обманывать, совершать недостойные поступки. В этом мы, руководители, должны подавать юным пример. В этом я вижу свою главную задачу, этому я посвящу свою жизнь!
Он перевел дыхание и продолжал: