Оставшись одна, Эльза чертыхнулась вполголоса и усмехнулась. Да, ничего подобного в ее жизни еще не случалось. В нем было столько огня, необузданной силы и страсти, что, оказавшись рядом с ним, Эльза невольно начала не только отогреваться, но и загораться сама. Она долго жила в Европе и привыкла к весьма сдержанному проявлению чувств. Даже занимаясь сексом, именно сексом, а не любовью с мужчиной, она не ощущала его страстности: можно было встретить весьма неплохую технику, но не настоящие эмоции. С Локисом у нее не было абсолютно ничего, но она всеми фибрами души чувствовала тот огонь, который пылал в нем. Казимир действительно вел себя очень сдержанно, не позволял собственным страстям взять верх над разумом, оттого она так и завелась. Конечно, нужно просто собраться и взять себя в руки. Но как же не хочется этого делать! Сейчас она прекрасно отдохнула и с наслаждением вспоминала его прикосновения, его сильные требовательные руки, которые мяли и массировали ее. И все тело заныло от желания повторить все снова. "Нет, и еще раз нет. Вставай, одевайся и не смей даже думать об этом. Работа сейчас главное. Если что у вас и получится, то после возвращения в лоно цивилизации", - мысленно приказала себе Эльза и стала доставать из рюкзака сменную одежду.
Гвоздь думал, что видел в своей жизни все, но то, что он увидел сейчас, вызвало у него неудержимую рвоту. Прямо возле избушки, на сорванной из петель двери лежало то, что совсем недавно было Гнусом. Тело было почти разорвано на две части. Нечто буровато-белесое, огромное, покрытое редкой шерстью, сидело рядом и, сыто чавкая, поедало внутренности напарника. Сизые кишки свешивались из окровавленной пасти, глаза чудовища были прикрыты от наслаждения. Гвоздь, сжав зубы, привалился спиной к сосне, выпустил с бедра длинную очередь в сторону Твари и с диким криком бросился бежать прочь. Споткнувшись, кубарем слетел к реке. Упал животом на камень, скорчился от боли, но перед глазами снова возникла картинка со жрущей Тварью. Его стало рвать. Мучительно, жестоко, казалось, желудок выворачивается наизнанку и лезет сам по себе изо рта. После того как рвота прекратилась, Гвоздь довольно долго лежал на камне и приходил в себя. Холодная вода лесной речки окрасилась кровью. Гвоздь не знал, чья это кровь. Только попытавшись умыться, понял, что кровь течет у него изо рта. Хотелось пить. Он сообразил, что ушибся слишком сильно, сделал над собой усилие и сел прямо в воду. Острая боль в правом боку хлестнула по нервам. Зачерпнул ладонью воду, сделал пару глотков. Холодная вода на время притупила боль. Собравшись с силами, Гвоздь поднялся, выудил из воды автомат и, опираясь на него, стал подниматься наверх. Боль не отпускала. Вскарабкавшись на откос, Гвоздь зло сплюнул скопившийся во рту сгусток и отомкнул магазин. Выщелкнул патроны, пересчитал их, с грустью покачал головой. Всего девять штук. Негусто. Остальные, если остались целы, лежат в избушке. Придется выручать боезапас, да и автомат нуждался в смазке, - того и гляди, подведет. Кривясь от пульсирующей боли, он осторожно двигался назад - туда, где расстрелял почти весь рожок. Вот та самая сосна, у которой он стоял, когда увидел тело Гнуса. Валяется на траве сорванная с петель окровавленная дверь. Избушка с разбитым окном. Тела Гнуса Гвоздь не увидел. Сжав зубы от острой боли, Гвоздь подобрался к самой стене. Палец занемел на спусковом крючке. Внутри никого не было. Гвоздь оглянулся, шагнул в домик. Разворочено было все. Топчан Гнуса был разбит в щепки, полка, на которой хранились оставшиеся патроны, сорванная со стены, валялась у самой печки. Сами патроны раскатились по щелястому полу. Гвоздь опустился на колени, долго ползал, собирал их, набрал еще двенадцать. Остальные не нашел. В избушке гнусно воняло зверем. Гвоздя снова вырвало одной кровью. Он вытер лицо рукой, на четвереньках выполз на крыльцо. Легкий ветерок чуть освежил. Боль понемногу унялась. Он огляделся и вздрогнул. Прямо под ногами, на залитой бурым траве, валялись куски человеческого мяса. Гвоздь потянул из кармана размокшую пачку сигарет, с тоской посмотрел на нее, положил на крыльцо. Откинулся к стене, стал думать о том, как достать запасной автомат. Спрятанный на чердаке, он сейчас казался совершенно недосягаемым… Сознание постепенно меркло…
- Вот такие дела, Янка, не нашел я его сегодня, но думаю, далеко он не ушел, бродит где-то поблизости, не сегодня завтра найду. Не убивайся ты так. Отыщется твой Вовчик.
- Но как же он без еды, без крыши над головой? А вдруг на него волки нападут? - Яна большими наивными глазами смотрела на деда.
- Это ты, внучка, сказок начиталась. Летом волк на человека ни за что не нападет, зимой может, особенно если человек ослаб, а волк очень голоден, да и то такое редко бывает. Лучше давай-ка мы с тобой ужин готовить будем. Ты ведь не сообразила ничего состряпать.
- Я, дедушка Тарас, не умею печку разжигать, - вздохнула Яна. - Попробовала, а она не горит, и еще весь дым по дому пошел. Пришлось тушить.
- Эх ты, горе луковое. Задвижку на трубе не открыла. Идем, покажу, как нужно.
Тарас ловко справился с непокорной печью. Вскоре огонь весело пылал, закипала вода. Янка сидела на табурете, обхватив плечи руками.
Как же так могло случиться, что она бросила маму, отца и оказалась в этой проклятой богом Зоне? Почему убежал Вовчик? Ведь он говорил ей, что никогда и никому не даст ее в обиду. А на помощь ей в трудную минуту пришел совсем не он, а этот старик, незнакомый ей до этого, дед Тарас. Не испугался, ворвался в дом, в мгновение ока расправился с насильником, укрыл ее в своем жилище. Да и сейчас заботится о ней, ищет Вовчика, будто у него своих хлопот нет. Отец, пока был здоров, так же оберегал маму от любых неприятностей. Даже на руках носил. Теперь мама старается, выхаживает его, помогает оправиться после болезни. Что же тогда любовь? Слова? Или что-то иное, чего невозможно выразить? Нежность в каждом взгляде. Осторожное прикосновение. Забота. Стремление защитить любимую от жизненных невзгод. Или любовь - просто секс? Иногда тонкий и изысканный, чаще грубый и жесткий. Янка никогда не слышала, чтобы отец говорил маме слова любви. Как, впрочем, и мама. Но в том, как они держали друг друга за руки, как смотрели в глаза, любви было во много раз больше, чем в миллионе слов, пусть и самых красивых. Когда дед Тарас говорил об умершей жене, в его глазах стояли слезы. Прожили вместе целую долгую и, скорее всего, очень непростую жизнь, и он по-прежнему любил ее. А вот ее, Янку, любил ли Вовчик? Если любил, почему бросил на поругание и позорно сбежал? Почему не защитил? Янка где-то читала, что настоящий мужчина защищает любимую женщину даже ценой собственной жизни. Для Вовчика его собственная шкура оказалась дороже. Как же так, или перевелись настоящие мужчины? Исчезли с лица земли, как мамонты? Нет, такого не может быть! Иначе не стоит жить! Не должна женщина, если она хоть немного себя уважает, рожать детей от слабых, никчемных самцов. Она сама должна выбирать мужа. Сильного, смелого, способного защитить, вырастить достойную смену, воспитать сына таким же, каким вырос он сам, - несгибаемым, умеющим идти до конца, решительным и верным. Только такой мужчина станет надежной опорой женщине, сумеет позаботиться о семье и подрастающем потомстве. Так сложилось, что блага цивилизации позволили людям измельчать. Не столь остро человечество в целом каждый день нуждается в настоящих мужчинах. Для поддержания человеческого рода вполне достаточно женоподобных хлюпиков. Даже от них, едва способных жить, вполне может понести женщина, вот только в таком мире она вынужденно берет на себя мужские обязанности. Растит детей, добывает средства для пропитания. А самец закачивает в себя пиво и смотрит спортивные турниры, к которым стал совершенно не способен сам. Что может быть хуже, чем мужественная женщина и женственный мужчина? Дело даже не в том, что в случае опасности женщину некому будет защитить. Просто в конце концов человечество окончательно выродится. В животном мире царит относительная справедливость: там выживает и дает потомство тот, кто способен отстоять свое право на жизнь. В мире людей женщин всегда было больше, чем мужчин, но справедливости ради нужно помнить, что давали жизнь потомству только сильные и смелые мужчины. Теперь все изменилось. Женщина вынужденно ложится в постель с тем, что есть, не выбирая лучшего. Изменились нравы, приоритеты, жизненные ценности. Как результат - появились на свет вовчики, легко, не раздумывая, бросающие на произвол судьбы женщин, отдавших им себя.
- Ты о чем думаешь, Янка? - перебил Тарас ее невеселые мысли.
- О справедливости, дедушка Тарас, - вздохнула Яна. - Вы, наверное, не ищите больше Вовчика. Не нужно. Пусть он сам выбирает свой путь. Если разрешите, я поживу у вас немного. Понимаю, мне необходимо вернуться домой, к маме, но я пока не в состоянии сделать это. Мне нужно немного времени, чтобы разобраться в себе, не допустить таких ошибок в будущем. Не хочу становиться женщиной для очередного Вовчика, который будет помыкать мной и использовать как разменную монету.
- Не гонись за красотой, не гонись за богатством, не будь как все, - улыбнулся Тарас. - Не слушай ничьих советов, и ты почувствуешь сердцем, твой ли это мужчина. Если подруга скажет, что он тебе не подходит, подумай, а не нацелилась ли она сама на него. Если заявят, что он не красив, подумай, может, его красота в душе. Чувствуй и поступай по своему разумению. Я прожил со своей женой сорок пять лет, и ни мне, ни ей никогда не нужен был никто другой. Как бы трудно нам ни было, мы были счастливы вместе. Даже теперь, когда ее нет рядом, я чувствую ее присутствие, она приходит ко мне во сне. Мы разговариваем, советуемся. Я, как и раньше, не один. Я по-прежнему с ней, как и она со мной.
В тот вечер они долго разговаривали. Тарас рассказал Яне о Марии и об их детях. О том, как они жили и почему вернулись сюда.
Засыпая, Янка вспоминала своих родителей.
Вовчик втянулся в разбойную жизнь. Она была похожа на ту жизнь, какую он вел раньше, только развлечения стали другими. Днем отдыхали, вечером собирались на охоту. По заброшенным деревням жило довольно много народу. Растили хлеб, выкармливали скотину. Для банды Серого эти люди были только дойными коровами. Иногда поселенцы пытались защищаться. Но сила всегда остается силой. В серьезных стычках Серый не щадил людей. Он говорил, что не любит убивать, но не раздумывал, отнимая чужую жизнь, чтобы выжить самому. Поселенцев Серый не считал людьми, для него они были только рабочим скотом. Он мечтал захватить деревню целиком и установить в ней свои порядки, заставить работать на себя, так чтобы ему принадлежал не только каждый кусок хлеба, но и все женщины. Вовчик как зачарованный слушал разглагольствования Серого. Он хотел того же. После потери Янки Вовчик особо не горевал. Но, наслушавшись подобных разговоров, не мог спокойно спать. Ему хотелось казнить и миловать, в безумных снах он распинал непокорных, тащил за волосы к себе в постель роскошных женщин, а просыпаясь, долго не мог понять, почему над ним низкий закопченный потолок и кто эти грязные, оборванные люди.
Во время одной из вылазок Ваня обнаружил в лесу большой дом, в котором жил одинокий старик. Хозяйство было налажено основательно, одних овец Ваня насчитал полсотни. Серый давно наметил старика как очередную цель, останавливало его одно: можно, конечно, три месяца ничего не делать, но, сожрав овец, придется снова разбойничать. Его люди ничего не умели, только грабить. А справное хозяйство неплохо было бы поддерживать. Сегодня Ваня вернулся и рассказал Серому, что у старика появилась молодая девушка. Тот решил не слишком откладывать захват. Эти двое будут работать на него, а девку еще можно будет приспособить к нехитрому занятию. По большому счету и малого можно пустить на хозяйство. Пока он шестерит исправно. Пусть в земле ковыряется. Не ему же самому и не его проверенным бойцам ходить за скотиной. Толку от щенка все равно никакого, а вчетвером они легко нахватают каких-нибудь бичей в рабство. Серый уже видел себя хозяином. Принял решение особенно не оттягивать захват дома, переговорил с Ваней и Хрустом, приказал на следующий день выходить в поход к дому старика, чтобы через двое суток зажить по-настоящему.
Теперь, в непосредственной близости к местам обитания Твари, Локис шел осторожнее, постоянно присматривался к следам, не выпускал карабина из рук. Эльза держалась рядом, непрерывно снимала то, на что указывал ее верный спутник. Лес стал глуше, на пути попадалось множество завалов. Двигаться становилось труднее. Уже пять часов они медленно продвигались в глубь лесного массива. Внезапно деревья-великаны расступились и открыли небольшую поляну. В глубине стояла небольшая избушка, а на пороге, прислонившись спиной к стене, сидел заросший человек с автоматом в руках. Он смотрел мимо них куда-то в лес.
Локис замер, подняв руку. Эльза мгновенно навела камеру на сидящего, но тот, не замечая их, как завороженный смотрел куда-то в сторону. Вдруг дико закричал и стал стрелять. Длинная непрерывная очередь разорвала лесную тишь.
Локис упал на землю и увлек Эльзу за собой. Но та вывернулась и продолжала снимать, нацелив камеру в ту сторону, откуда летели пули. Она видела, как мужчина в камуфляже вскочил, сделал несколько шагов и вдруг словно споткнулся и уткнулся лицом в порыжевшую хвою.
Едва человек упал, Локис вскочил и бросился к нему. В этот миг оглушительный рев огласил лес. Между деревьями мелькнуло нечто буро-белесое. Локис даже не успел разобрать, что это было, - словно тень мелькнула за вековыми соснами, и вновь воцарилась какая-то особенная, оглушительная тишина, даже птицы смолкли.
Перевернув мужчину на спину, Локис с первого взгляда понял: тот мертв. На бледном лице - застывший ужас. Возможно, человек был молод, но спутанные грязные волосы, всклокоченная бороденка и смертельная бледность не давали точно определить возраст, ему могло быть и тридцать, и сорок лет. Весь подбородок в засохшей крови, словно незадолго до смерти она струйкой вытекала у него изо рта. Локис услышал за спиной шаги, обернулся, встретился взглядом с Эльзой. Такой он ее еще не видел. Остекленевшие глаза моляще смотрели на него, губы что-то шептали. В мелко дрожащих руках тряслась включенная камера.
- Не смотри, милая, отойди, - попросил ее Локис.
- Там, там! Это! Тварь! - бледными непослушными губами произнесла Эльза и дрожащей рукой показала в сторону леса.
- Эльза, я прошу тебя! Успокойся! Все уже прошло. Отойди. Не нужно на это смотреть! - умолял ее Локис.
Эльза опустилась на землю рядом с ним и закрыла лицо руками. И вдруг они услышали негромкий уверенный голос:
- Оружие на землю, руки поднять и не двигаться.
Локис медленно опустил карабин на землю, поднял руки над головой, скосил глаза. Метрах в семи от него на краю поляны стоял, привычно держа в руках охотничью двустволку, седой как лунь, но еще крепкий старик.
- Ты, девка, тоже руки подними и встань, - добавил старик, увидев, что Эльза не пошевелилась. Дождавшись, когда она встанет, приказал: - Теперь дружно отошли на пять шагов - и не оборачиваться!
Локис слышал, как старик подхватил карабин, и все же оглянулся, увидел, как тот понюхал ствол и забросил оружие на плечо.
- Кто такие? Откуда взялись? - спросил старик, бегло оглядев труп.
- Мы ищем Тварь, или как вы тут это называете, женщина со мной, она журналистка, я ее сопровождаю, - ответил Локис, развернулся и стал разглядывать старика. - А вы кто здесь, лесник?
- Бери выше, бывший лесничий, - усмехнулся в бороду старик. - Как понял?
- По-хозяйски держитесь, - улыбнулся в ответ Локис.
- Как звать тебя? - Старик с любопытством разглядывал незнакомцев.
- Казимиром родители назвали.
- Хорошо ты девку провел, грамотно. Приходилось по лесам ходить?
- Не без этого, - кивнул Локис.
- Меня Тарасом кличут. Рассказывайте, что тут случилось, я как выстрелы услышал, бегом сюда, да, вижу, опоздал.
- Он стрелял в кого-то в лесу. Потом вскочил и помер. Похоже, сердце не выдержало, - объяснил Локис.
- Я знаю, в кого он стрелял. Успела снять. Вот, смотрите, - вмешалась в разговор Эльза и, приблизившись, протянула Тарасу камеру. - Вот здесь, на экране, смотрите.
Они втроем, едва не сталкиваясь головами, всматривались в крошечное изображение непонятного двуногого существа, которое вначале метнулось в одну сторону, затем в другую и, опустившись на четыре конечности, бросилось в лес. Покрытое редкой буро-белесой шерстью, существо не было похоже ни на что встречающееся на земле.
- Да, чертовщина какая-то. Но это не человек, точно, - заметил Тарас. - Бежит странно и на четырех конечностях явно чувствует себя увереннее, чем на двух, если бы не форма тела, я бы сказал, что это медведь.
- Что вы, Тарас, откуда здесь медведи? - удивилась Эльза.
- Пришли. Еще в восемьдесят третьем у меня в лесничестве семья поселилась. Сам наблюдал.
- Кто бы это ни был, почему он до смерти напугал бедолагу? - задумался Локис.
- А вы здесь все осмотрели, пока меня не было? - уточнил Тарас.
- Да ничего мы не осматривали. Только и успели подойти к телу, а тут и вы с ружьем, - улыбнулась Эльза.
- Все верно, - подхватил Локис. - Мы вышли вон оттуда. Заметили парня с автоматом, он на пороге сидел. Все смотрел в лес, то ли предчувствовал, то ли ожидал. Вдруг начал палить. Была одна очередь, длинная, на полрожка. Профи так не стреляет, если только это не оправдано необходимостью. Потом с криком вскочил и бросился навстречу Твари. Скончался, я так понимаю, на бегу. Когда я его перевернул, он уже был мертв, - рассказывал Казимир. Он шагнул вперед, поднял автомат. Затвор замер на задержке. Магазин был пуст. - Да, все, что в рожке было, выпустил. Потому трещотку и бросил. Вообще-то против зверя игрушка совершенно бесполезная. Пять целых сорок пять сотых - только человека останавливает.
- Это что, новый калибр? Вроде ничем от обычного не отличается, - уточнил Тарас.
- А он действительно не отличается, его в семьдесят шестом на вооружение приняли, - пояснил Локис и поставил автомат у стены дома. - Зайдем? Посмотрим?
- Пошли, - согласился Тарас и, обращаясь к Эльзе, уточнил: - Вы, дама, с нами или тут побудете?
- С вами, только разрешите, я первая войду, мне все нужно снять.
В избушке словно поорудовали орды Мамая. Сломано было все, что только можно сломать, остальное перевернуто и растоптано. Когда Эльза закончила водить камерой, ее отодвинул в сторону Тарас и едва ли не на четвереньках обыскал все помещение. Осмотр занял почти полчаса. Но на этом Тарас не остановился. Он внимательно обследовал валяющуюся на траве дверь, поковырял бурые, облепленные мухами комочки, разбросанные перед домиком. Затем, ориентируясь по едва заметным пятнам, углубился в лес. Эльза следовала за ним по пятам, словно собачка на привязи. Локис, давно забравший у Тараса свой карабин, шел рядом, на всякий случай прикрывая спутников от неожиданного нападения.
Через час вернулись к избушке. Выкопали неглубокую могилу, похоронили тело неизвестного. Присели на порог, ожидая объяснений Тараса.