Другая рука Митча начала неспешно опускаться вниз, под пояс ее голубых джинсов. Она соскальзывала все ниже и остановилась, лишь достигнув пункта назначения. Не в силах вынести эти мучения, Эбби положила ладони на его руки и прижала их к своему телу.
Митч улыбнулся и замер, выжидая.
- Да, он уже вернулся, - отозвалась из-за двери мама.
Несколько часов назад отец Эбби уехал на вызов. За ужином его не было, и она не слышала, когда его машина подъехала к дому.
- Ты вообще выглядывала в окно? - продолжала мама. - На улице снег, видела?
- Правда?
Эбби обернулась к окну, и Митч сделал то же самое. Они вместе смотрели на густой снег, подсвеченный фонарями на подъездной дорожке.
- Интересно, сколько же его нападает? - снова обернулась в сторону двери Эбби.
- Достаточно для того, чтобы завтра отменили занятия.
- Ура!
Мама снова засмеялась.
- Ты как маленькая. Утром придется сварить тебе горячий шоколад и покатать на санках. Мы ложимся, милая. А ты можешь хоть всю ночь возиться с подарком, если уж тебе это так нужно.
- Спокойной ночи, мама, - рассмеялась в ответ Эбби. - Я тебя люблю!
Произнося последние слова, она смотрела прямо в глаза приятелю.
- Я тоже тебя люблю, - донесся до них удаляющийся голос ее мамы.
Митч одними губами произнес то же самое. Они не шевелились, пока не услышали, как закрылась дверь в спальню родителей. Потом Эбби принялась ерзать, побуждая Митча к действиям.
- Давай разденемся, - предложила она.
Дважды повторять ей не пришлось.
Сколько Эбби и Митч себя помнили, они всегда считали себя женихом и невестой. Им было всего восемь и десять лет, когда они начали украдкой целоваться, а в средних классах научились ласками доводить друг друга до полуобморочного состояния. С годами их поцелуи становились все изощреннее, а при каждом удобном случае они раздевались и ласкали обнаженные тела друг друга. Пальцы Митча много раз бывали внутри Эбби. Ее руки много раз доводили его до разрядки. Но у них еще ни разу не было настоящей близости.
- Я очень тебя люблю, - напомнила ему Эбби.
- И я тебя люблю.
Признание Митча прозвучало так страстно, словно он присягал на Библии.
- Останься у меня на всю ночь, - выпалила она.
- Вряд ли я это вынесу, - усмехнулся он. - Мне лучше уйти.
- Нет. - Эбби вгляделась в его прекрасные карие глаза, которые нежно смотрели на нее. - Останься. Больше ничего не надо выносить.
Митч вопросительно поднял брови.
- Не понял?
- Давай… сделаем это.
- Ты шутишь? Сегодня?
Вместо ответа она погладила его там, где ее ласки были особенно мучительны.
- О боже, Эбби! - застонав, прошептал Митч. Но тут же отстранился и посмотрел на нее. - Ты уверена?
- Да, давай покончим с этим.
Митч снова отстранился.
- Покончим?
- Ты меня неправильно понял, - заторопилась Эбби. - Я хотела сказать, что мы относимся к этому слишком серьезно. Возможно, это неправильно. Меня немного пугает то, какое значение мы этому придаем. Может, после того как сделаем это, мы поймем, что это совсем не страшно. Ведь этим занимаются миллиарды людей. Миллионы людей по всему миру делают это как раз сейчас. В Лондоне и Париже. В Сингапуре и Бангладеш. И даже здесь, в Смолл-Плейнс.
- Не может быть! - насмешливо воскликнул Митч.
- Даже здесь! - еще раз заверила его она. - Я много об этом думала.
- Это заметно.
- Так, может, мы просто…
Митч наклонился и начал нежно ее целовать.
- Я думал, мы дождемся какого-то особого дня. Тогда мы сможем подготовиться и сделать все, как надо. Со свечами и прочей фигней.
Эбби расхохоталась и тут же зажала себе рот.
- Свечи и фигня? Да ты романтик!
Митч тоже рассмеялся.
- Ты знаешь, о чем я. День Святого Валентина… Новый год… Что-нибудь в этом роде. Ужин при свечах. Мы могли бы уехать куда-нибудь, где нас никто не знает.
- И где я буду так нервничать, что все испорчу, - кивнула Эбби.
Он задумчиво сжал губы. Эбби приподнялась и запечатлела на них поцелуй.
- Гм… - наконец заговорил он. - Слишком много ожиданий? Ты это имела в виду?
- Да, слишком много ожиданий от события, которое должно быть совершенно естественным.
- Эбби, это не из-за того, что я уезжаю в университет?
- Господи Иисусе! - громким шепотом воскликнула Эбби. - Я не верю своим ушам! Мне еще надо тебя уговаривать? Я должна убеждать тебя заняться со мной сексом?
- Тс-с-с… Прости, пожалуйста! - перебил он. - Конечно, я тоже этого хочу. Просто я не ожидал… И твои родители рядом.
- У нас играет музыка. Никто ничего не услышит.
- Ну хорошо, а как быть с КР? - прошептал Митч ей на ухо.
Эбби закатила глаза.
- Я не верю своим ушам!
КР было их личной аббревиатурой для словосочетания "контроль рождаемости". Им нравилось обсуждать то, чем они не разрешали себе заниматься. Это позволяло им чувствовать себя зрелыми и сексуальными. За последнее время несколько девушек из их школы забеременели. Эбби и Митч знали, что этого ни в коем случае нельзя допустить.
В противном случае им придется иметь дело с родителями, которые или убьют их, или будут страшно разочарованы.
- Разве у тебя ничего с собой нет? - прошептала Эбби. - Например, в бумажнике?
- У меня? - оскорбленно воскликнул Митч. - Ты думаешь, я их с собой ношу?
- Я думала, что все парни их носят. Рекс так точно это делает.
- Неужели? И откуда ты это знаешь?
- Случайно заметила, когда он как-то забыл бумажник.
- В моем бумажнике ты роешься постоянно. И тебе отлично известно, что там есть, а чего нет.
- Я просто подумала, что, может, у тебя есть…
- Увы, - перебил ее Митч и улыбнулся, - Я не хочу, чтобы кто-то подумал, что ты…
Эбби снова его поцеловала.
- Спасибо.
Некоторое время они ласкали друг друга.
- Они есть у папы. Внизу. На полке в кабинете.
Ее отец был медиком, врачом обшей практики, и принимал пациентов в клинике, расположенной в пристройке к дому.
Митч снова отстранился.
- А это откуда тебе известно?
- А как ты думаешь? Ты что, никогда не заглядываешь в вещи своего папы?
- На какой они полке? - улыбнулся Митч.
- В кладовке с медикаментами. Сразу как войдешь, слева, на пятой полке снизу. В коробке с надписью…
- Дай угадаю. Гондоны?
Эбби захихикала.
- Ага! Суперсмазка, суперудовольствие, максимальная защита. - Вдруг она посерьезнела и нахмурилась. - Тебе эта идея не нравится? Может, ты не хочешь ими пользоваться?
Митч покраснел.
- Я понятия не имею, нравится мне эта идея или нет. Но звучит заманчиво.
- Мне тоже так кажется.
- Эбби…
- Митч! Да, да, да. Сейчас, сейчас, сейчас. Ты, ты, ты. И я.
- Я тебя люблю, - отозвался он. - Я в шоке. Но я тебя люблю.
Со стороны спальни родителей донесся шум воды из сливного бачка в туалете.
Они снова застыли.
- Лучше немного подождать, - прошептал Митч, и Эбби разочарованно застонала. - Давай сначала убедимся, что они спят, - предложил он. - А потом я схожу вниз. Надо только позвонить Рексу, чтобы он меня подстраховал. Вдруг предки заметят, что меня нет дома.
- Я не могу ждать! - воскликнула Эбби.
- Я помогу тебе отвлечься.
Они снова начали целоваться, по на этот раз были перевозбуждены и заметно нервничали, чего прежде никогда не было.
Глава 3
Крик старшего брата разбудил Рекса, и он вскочил с постели, чувствуя себя полным идиотом. Он уснул, делая домашнее задание.
"Черт побери! - думал он, пытаясь подняться. - Уже и поспать нельзя!"
- Что случилось? - крикнул он. - Который час?
- Неважно! - заорал из коридора Патрик, его старший брат. - Главное, чтобы ты поднял свою ленивую задницу и отнес ее в грузовик!
- Зачем?
- Выгляни в окно, дебил!
- Патрик! - укоризненно воскликнула мать и закашлялась.
Рекс обернулся к окну и тут же все понял. Вот черт! За окном сверкал снег. Много снега. Хлопья налипали на стекло и тут же уносились прочь, подхваченные порывами ветра. "Папа будет в ярости", - подумал Рекс. Если бы его старик мог арестовать Бога за то, что он обрушил на них эту метель, он бы немедленно это сделал. Вслед за этим он арестовал бы соседа и подвесил его на двери ближайшего хлева. Девятью месяцами раньше владелец соседнего ранчо позволил своим быкам сломать забор и ворваться на пастбище, где паслись телки Шелленбергеров. Неизбежным результатом этого вторжения стало то, что они, вместо того чтобы отелиться, как положено, в марте, собрались делать это сейчас, причем выбрали для этого самый худший момент. Несколько телят уже появились на свет, и сегодня ночью ожидалось появление еще как минимум одного или двух. Если они не подоспеют вовремя, мокрые новорожденные телята в считаные минуты замерзнут насмерть. Их матерям это тоже на пользу не пойдет.
- Мама, ты с нами? - спросил Рекс.
- Нет, - хриплым, измученным голосом отозвалась мать. - Я, похоже, заболеваю. И не вздумай выйти на улицу без пальто, Рекс! - напомнила она сквозь кашель.
Она хорошо знала своего сына. Он был вполне способен выскочить в метель в джинсах, свитере и ботинках.
В доме было невероятно холодно. Перед тем как лечь спать, мама всегда прикручивала термостат до минимума, и очень скоро двухэтажный дом остывал, грозя отморозить задницу любому, кто среди ночи решил бы, что ему необходимо отлить.
Рекс знал, что мама обязательно встанет с постели, чтобы убедиться, что он одет достаточно тепло, поэтому сдернул джинсы, натянул кальсоны и снова надел джинсы, не забыв и о дополнительной паре носков. Мама стояла в дверях комнаты, служившей родителям спальней. Она была маленькая и пухленькая, в то время как все мужчины в семье были рослыми и сухощавыми.
- Вторые носки, - ткнул пальцем вниз Рекс. - Кальсоны, - указал он на колени. - Пальто, перчатки, шапка. - Он махнул рукой в сторону лестницы.
- Вот и молодец.
Мама снова зашлась в кашле и вернулась в постель.
Держась одной рукой за перила, а второй упершись в стену, Рекс слетел вниз по лестнице, схватил в охапку все, что пообещал маме надеть, и выскочил из дома. Отец и брат уже ожидали его в кабине грузовика. Патрик сидел на заднем сиденье, поэтому Рекс взобрался на переднее.
- Я думал, снега будет меньше, - заметил он, поворачиваясь к отцу.
- Чертовы синоптики! - проворчал отец. - Я бы их всех под суд отдал.
Его лицо, обычно красное из-за высокого давления и холерического темперамента, от едва сдерживаемого гнева и холода стало фиолетовым. Натан Шелленбергер с такой яростью включил первую скорость, что грузовик чуть не развернуло на обледенелой дороге.
- Тише, папа! - воскликнул Рекс, схватившись за приборную доску, чтобы не удариться головой.
Сзади послышался смех Патрика, которого швыряло по всему сиденью.
Фары выхватили из темноты выезд на шоссе. Их ожидал скользкий и опасный путь к первому пастбищу. "Если бы с нами была мама, она обязательно сказала бы что-то вроде "Давай постараемся не очутиться в канаве, Натан"", - подумал Рекс. Но ее с ними не было, и отец продолжал вести грузовик чересчур быстро и слишком рискованно.
Они знали, какие пастбища необходимо посетить, но пастбища были обширными, с множеством укромных уголков, где коровы любили производить свое потомство на свет. Довольно быстро им удалось обнаружить одну из "девочек". Стоя на коленях, она ревела от боли и натуги. Под руководством отца братья взялись ей помогать. Они работали слаженно и довольно быстро извлекли из роженицы ее детеныша - мокрого и дрожащего бычка. Не успела отойти плацента, как мамаша уже была на ногах и, обернувшись к новорожденному, принялась тыкать в него носом, пытаясь заставить подняться. Но покрытого кровью и экскрементами теленка била такая дрожь, что стоять самостоятельно он не мог. Патрик сгреб его в охапку и забрался в кабину грузовика. Рекс с отцом завели новоиспеченную мать в узкое стойло и тоже уселись. Отец включил обогреватель, и Рекс вдохнул резкий, животный и уютный запах новой жизни.
Гораздо медленнее они вернулись к хлеву, где и оставили мать с детенышем. Убедившись, что корова облизывает теленка, а он, в свою очередь, тычется ей в живот в поисках вымени, они поспешили вернуться в метель и холод, чтобы повторить операцию столько раз, сколько потребуется.
* * *
- Вон там, - сказал отец, указывая на холмик в снегу на равнине, где не было естественных причин для его существования. - Взгляните туда, ребята. Как, по-вашему, что это такое?
Они уже разыскали еще двух новорожденных телят. Один был в полном порядке, но второй успел замерзнуть.
Этот бугорок, похоже, говорил об очередной неприятности.
Холмик был абсолютно неподвижен, но отсюда Рекс не мог разглядеть, что это такое.
Даже когда отец направив туда свет фар, все равно оставалось неясно, на что они смотрят.
- Одному из вас придется сходить и взглянуть, - вздохнул отец.
- Твоя очередь, - ткнул Рекса в спину Патрик.
- Да пошел ты!
- Мне наплевать, чья очередь! - взорвался отец. - Быстро туда!
Патрик отпустил брату подзатыльник. Из-за холода это было гораздо больнее, чем обычно.
- Прекрати, Патрик! - взвился Рекс. - Тебе что, десять лет?
- Бегом! - взревел отец. - Или я вышвырну вас обоих и оставлю здесь!
- Не оставишь, - спокойно возразил Патрик. - Мама тебя за это убьет. Сходи, братишка. Если папа оставит здесь только одного из нас, маме будет намного спокойнее.
Рекс выпрыгнул из кабины. Борясь с пронизывающим ветром и лепящим в лицо снегом, он думал: "Если бы я поступил в университет, меня бы ни за что не выгнали".
Неуправляемый красавчик Патрик умудрился вылететь из Канзасского государственного университета в Манхэттене прямо в первом семестре. Он был дома уже неделю, но никто, кроме родных, не знал о том, что он вернулся. Рексу было стыдно за брата, и он не рассказал о его позоре даже Митчу и Эбби. "Паразит чертов!" - со злостью думал он о Патрике, который делал вид, что помогает на ранчо, в то время как всю работу продолжал выполнять Рекс.
Чем ближе он подходил к заснеженному холмику, тем все меньше тот походил на замерзшую корову или теленка.
Рекс чуть было не пнул бугорок носком ботинка, как вдруг странное тошнотворное чувство пронзило его. Это произошло за мгновение до того, как он осознал ужасную правду. "Человек!" - сообщил ему мозг. "Девушка!" - добавили глаза. Не в состоянии сложить воедино все детали этой жуткой головоломки, Рекс опустился на одно колено, в недоумении глядя на свою находку.
Обнаженная девушка лежала на боку, и январская метель укутывала ее снежным одеялом. Ее кожа была белой, как снег, а волосы - темными, как земля под ней.
Рекс машинально протянул руку и схватил девушку за худенькое плечо. Развернув ее лицом вверх, он ахнул. Казалось, девушка просто заснула. Рекс смотрел на ее полную грудь, на холмик живота с треугольником волос внизу, на стройные ноги, которые она поджала к животу, словно пытаясь согреться. Каким-то необъяснимым образом именно босые ступни придавали ей беззащитный вид. Между йог девушки Рекс заметил кровь. Она стекла по ее бедрам и окрасила снег в розоватый цвет.
Даже холодная и мертвая, она казалась Рексу самой красивой девушкой из всех, кого он когда-либо видел.
Боль, подобно пуле, разорвала его грудь, превратив восемнадцатилетнее сердце в открытую рапу.
- Это теленок? Что ты тут нашел? - спросил подошедший отец. - Бог ты мой! - услышал Рекс громкий и одновременно сдавленный возглас.
Он почувствовал, что его поднимают, ставят на ноги и отталкивают в сторону.
Теперь, не сводя глаз с девушки, на коленях в снегу стоял отец.
- Господи! - снова сказал Натан Шелленбергер, поднял голову и посмотрел на Рекса так, словно тот мог ответить на все его вопросы. - Ты ее знаешь?
Рекс тупо покачал головой, отрекаясь: "Нет!"
- Позови брата.
Но когда Рекс вернулся с Патриком, отец не стал спрашивать, знает ли он умершую. Он хотел, чтобы сыновья помогли ему отнести девушку в грузовик. Все трое были рослыми и сильными, но из-за неловкой позы, в которой она замерзла, ни один из них не смог бы сделать этого самостоятельно. Отец приподнял ее голову и плечи, Патрик взялся за ноги, а Рексу пришлось сделать над собой усилие, чтобы просунуть руки ей под бедра. Все это выглядело так странно! А самым странным было то, что они несли ее в полном молчании. Рекс, пока шел с Патриком от грузовика к отцу, уже успел рассказать о том, что произошло.
- Господи Иисусе! - прошептал тогда Патрик. - Какого черта! - И спросил: - Кто она? Мы ее знаем?
У Рекса кружилась голова, губы немели от ужаса и холода, и он не ответил ни на один вопрос брата. Когда они подошли к отцу и Патрик ее увидел, то тоже умолк.
Снег шел так сильно, что Рекс уже не понимал, где находится.
Ему казалось, что они превратились в гигантских астронавтов и движутся сквозь бескрайнее пространство космоса среди триллионов крошечных сияющих звезд. Спотыкаясь и оступаясь, они сражались с ветром и снегом. Несколько раз Рексу казалось, что сейчас он уронит девушку. Несколько раз его чуть не стошнило.
У грузовика они в нерешительности остановились, не зная, что делать дальше.
- Придется положить ее в машину, - пробормотал отец.
Рекс помог поднять застывшее тело в кузов и уложить его между задней стенкой и пятидесятифунтовым мешком с кормом. Все это казалось ему таким нелепым и напрочь лишенным уважения к смерти, хотя отец и накрыл покойницу мешковиной. Но Рекс понимал, что ответом на вопрос "А что им еще оставалось делать?" было единственное слово: "Ничего". В Смолл-Плейнс не было больницы, поэтому вызвать "скорую" они не могли. Точно так же нечего былой надеяться на то, что Мак-Лафлины из похоронного бюро пришлют на занесенное снегом пастбище катафалк.
Уже в кабине отец проворчал:
- Я завезу тебя домой, Рекс.
- Зачем? Куда вы едете?
- Не можем же мы на всю ночь оставить ее в кузове грузовика, сын. - Кроме сарказма, Рекс уловил в голосе отца сочувствие. - Только ничего не рассказывай маме. Я это сделаю сам.
- Да, сэр.
Слово "сэр" выскочило у него неожиданно. Иногда Рекс называл так отца, когда тот из владельца ранчо превращался в правоохранителя.
- Мы потревожили место преступления, верно? - спросил Рекс, обращаясь уже к шерифу.
- У нас не было другого выхода. Мы не могли ее там оставить.
- Почему? - угрюмо поинтересовался Патрик.
Отец поднял глаза к зеркалу заднего вида и несколько раздраженно бросил:
- Подумай сам. Забыл о койотах?
Рекс вздрогнул и сгорбился на сиденье.
- Снег уничтожит такие улики, как следы, - продолжал отец, - но он может кое-что сохранить.
- Например?
- Понятия не имею, Патрик. Увидим, когда растает.
- Папа, ты думаешь, что ее убили? - вырвалось у Рекса.
Отец не ответил на его вопрос. Вместо этого он произнес:
- Похоже, ее изнасиловали.
Изнасиловали… Это произнесенное вслух слово шокировало Рекса.