Прекрасно, когда две души, два одиночества соприкасаются и обретают друг друга, но все меняется, если оказывается, что девушка помолвлена с миллионером, а за ее молодым избранником смерть идет по пятам. Влюбленные не знают, что будет с ними завтра, но не собираются уступать напору злых сил и готовы бороться за свое счастье.
Содержание:
-
Анатолий Афанасьев - Принцесса Анита и ее возлюбленный 1
-
Часть первая - НИКИТА 1
-
Часть вторая - ПРИНЦЕССА АНИТА 10
-
Часть третья - ВЫЖИВАНИЕ 24
-
Часть четвертая - В ЗАТОЧЕНИИ У ОЛИГАРХА 39
-
Часть пятая - РАЗБОРКА В МОСКВЕ 55
-
ЭПИЛОГ 76
-
Анатолий Афанасьев
Принцесса Анита и ее возлюбленный
Я не знаю,
сколько будет биться
это сердце…
И не знаю,
сколько будет длиться
это лето…Из детских стихов Мики Валенка
Часть первая
НИКИТА
Некоторые наивные люди полагают, что при капитализме успех и преуспевание зависят исключительно от трудолюбия и бережливости, как в той сказочке про американского миллионера, дескать, нашел под лавочкой булавку, продал, а на выручку купил уже две. Опять продал - получилось четыре. Ну и пошло-поехало - через пяток лет Рокфеллер. Так, да не так. То есть, может, в Америке или в Европе именно так, но не у нас. У нас, чтобы встать на ноги, нужна крепкая, наподобие чугунного шара голова - это раз. Второе - смычка с братвой. Но не тесная. Слишком тесная смычка приведет обязательно в группировку, откуда выхода нет. Контакт с братвой должен быть щадящий, интеллигентный, без панибратства. Третье, и очень важное - мохнатая, как при социализме, лапа чиновника. Лучше в мэрии, уже не говоря про Кремль. Вот если эти три составляющие сходятся в разумных пропорциях - голова, чиновник и братва, - тогда можно считать, повезло…
Перед обедом к Никите в контору заглянули двое громил, и - пикантный штрих - с ними некий божий мотылек в мини-юбке. Никита сразу понял, кто такие. Давно их ждал. Офис открыл с месяц назад, у него уже работало четыре человека.
Гости повели себя без наглости: расселись на стульях в маленьком кабинетике, вежливо представились: Миша и Григорий, а про пигалицу, которая с ними была, ничего не сообщили. Даже не сказали, какого она пола - девица или мальчуган. Оба были примерно в Никитиных годах - за четвертак, но по внешнему облику пожиже. Если бы захотел, Никита мог приподнять обоих за шкирье, постукать лобешниками и выкинуть в окно. Ничего, долетели бы живыми - второй этаж. Он этого делать не стал, приготовясь к конструктивному разговору. Кликнул мальчика на побегушках Петю Расплюева и велел подать кофе. При этом пигалица жеманно пискнула:
- Мне с коньяком, любезнейший.
- Сделай, - распорядился Никита.
- Правильно себя держишь, братан, - одобрил Миша-Григорий. - Мы ведь дружить пришли, а не ваньку валять.
Пигалица захохотала, как уколотая, и Никита взглянул на нее с интересом.
Когда появился кофе, потихоньку началось толковище.
Первым делом гости попросили показать документы, а коли таковых нету, с чем они, оказывается, часто сталкивались, то на пальцах объяснить, что за новая точка образовалась на их территории и чем она занимается. Никита ответил так:
- Документов, конечно, нет, мы открылись недавно. Еще и названия для фирмы не придумали. А занимаемся, ребятки, всяким электронным мусором. Это же целый клад, только мы его пока не разрыли.
- В чем же клад? - заинтересовался Миша-Григорий.
- Да в том, что ниша пустая. Никто практически этим не занимается. Все гоняются за новяком, а у народа в пользовании масса старой техники, и она постоянно ломается. Возьмите хоть те же ламповые телики. Чтобы к ним запчасти найти, половину Москвы обрыщешь, а у нас все в одном месте. Каждый сверчок на своем шестке. Тут можно провести аналогию с подержанными машинами на Западе. На хрен они кому были нужны, пока к нам не хлынули буйным потоком. Оказалось - золотое дно… Но это в общих чертах. В основном, конечно, будем торговать старой электроникой.
- Ништяк, - врубились гости, и даже пигалица что-то радостное прокурлыкала, благосклонно положив грязную, с длинными пальчиками ладошку Никите на колено. Никита решил, что это удачный момент для выяснения ее пола.
- Вы кто, извиняюсь, будете? - спросил. - Девица или?..
- Не твое дело, - почему-то обиделось существо.
- Ладно, хватит пылить. - Миша-Григорий неожиданно посуровел. - Давай к делу. Такса у нас обычная, без приколов. Двадцать процентов с выручки. Проплата ежемесячная. Сегодня для знакомства отстегнешь пятнашку. Но нам надо точно знать параметры. Мы вслепую не работаем.
- Какие параметры?
- Твоих прибылей, какие еще?
- Увы, прибылей пока нет. Убытки, правда, есть. Аренда, лицензия и все прочее. А прибылей нет. На нулях сижу.
- Ты что имеешь в виду? Отказываешься сотрудничать?
- Ни в коем случае… Но хотелось бы знать, кто за вами, ребятки, стоит? Не менты ли?
- Извини, брат, это наш прокол. - Ребята немного смутились. - Имеешь право знать. Леха Буза тебе о чем-нибудь говорит?
Никита вырос в Печатниках, под каждым кустиком здесь успел посидеть, знал всех и каждого в своем районе, а уж Леху тем более. Знал даже, где тот живет. Леха не всегда был Бузой, начинал нормальным пареньком с коммерческими наклонностями (свинчивал колеса у "Жигулей"), но где-то на пути к нынешнему всеобщему процветанию и свободе неожиданно свихнулся на наркоте. Может, катализатором послужил печальный случай, когда некий суровый пролетарий застукал его возле своего любимого (первой модели) "Запорожца" и с такой силой хрястнул юного рыночника о капот башкой, что у бедного Лехи три дня из ушей текла зеленая юшка. Его возили на обследование к Бурденко, где без всяких анализов поставили точный диагноз: слабоумие.
Впоследствии, уже сидя на игле, Леха все же как-то оперился (дома и стены помогают), сколотил небольшую кодлу, прозвал себя для уважения Бузой и начал играть в крутяков рэкетиров. Краем уха Никита слыхал, что Бузе удалось подмять под себя несколько торговых точек, но все равно это было несерьезно. Леха Буза (в девичестве Алексей Ермошкин) не мог быть "крышей" даже самому себе. Когда Никита услышал про Бузу, у него сразу испортилось настроение: в дружеском визите побирушек проступила мистика, а мистики он не любил, потому что считал себя человеком реального светлого будущего, обещанного реформаторами для всех людей доброй воли.
- Какие-то сомнения, брат? - грубовато озаботились Миша и Григорий. - Так мы их враз развеем.
Диковинное существо в мини-юбке, практически переместившееся к нему на колени, потребовало басом:
- Скажи своему холую, пусть еще коньяка принесет. Так дам не принимают.
Никита опять позвал Петю Расплюева и выполнил просьбу все-таки девицы, а уж потом ответил рэкетирам:
- Сомнений нет, парни. Откуда им взяться. И Бузу я хорошо знаю. Конкретный пацан. Но, с другой стороны, как мне известно, Леха с Герычем дружбу водит. А кто с Герычем дружбу водит, редко долго живет.
- Все знаешь, да не все, - усмехнулись по-доброму Миша-Григорий. - Сомнения твои понятны, и хорошо, что не скрываешь. С друзьями лучше говорить напрямки. Так вот, земеля, про Леху я так сказал, для понта. На самом деле теперь надо всем районом стоит другой человек. Хочешь знать кто?
Никита понял, что наступила торжественная минута, и попытался стряхнуть с колен бесполую девицу, но с таким же успехом рысак избавляется от опытной наездницы, ловко обхватившей бедрами его пылкий круп.
- Кто же это?
Братаны перешли на доверительный полушепот:
- Мусавай-оглы из Баку. Все теперь под ним ходим. С ним, Никитушка, лучше не шутить.
- Почему?
Миша и Григорий переглянулись, девица, озоруя, острыми зубками впилась ему в плечо.
- По той простой причине, Никитушка, что он родного братца, тоже Мусавая, но младшенького, живым в землю закопал, когда тот ему не потрафил. Чистый беспредельщик. Так что хватит базару, доставай башли и будь спок.
- Это, конечно, меняет дело, - согласился Никита. - Но у меня в наличке всего десять штук. Не разогнался еще. Хотел на них компьютер взять для представительства.
- Давай десять. Компьютер обождет. А Мусавай нет. Ему хоть чего, а надо в зубы сунуть.
- Надо так надо, вам видней. - Никита спихнул наконец с колен девчушку, достал из ящика стола пачку сторублевых ассигнаций, перетянутую резинкой (действительно НЗ), и отдал Мише с Григорием. По их лицам понял, что они не совсем верили в такую удачу.
- Благородно, брат, - похвалил Миша. - Не ссы, за Мусаваем не пропадет. Если чего, он тебя из любого говна вынет.
- Спасибо, - поблагодарил Никита.
Пацаны предложили обмыть начало сотрудничества, но тут он уклонился, сказав, что ждет важного клиента.
- Ну, хозяин - барин, - заржали опять хором Миша-Григорий. На прощанье девчушка, которую он сперва принял за мальчика, по секрету сообщила свое имя - Эльвира, дала телефончик и наказала вечером позвонить, пообещав для первого раза обслужить в кредит.
- Не пожалеешь, Никитушка, - шепнула многозначительно.
- Не сомневаюсь, - галантно ответил Никита.
2
Кто такой Никита Соловей? Может быть, профессорский сынок? Или - бери выше - банкирская косточка? Да нет, ничего подобного. Сирота перестроечная, сын полка. Пятнадцать лет назад какие-то добрые дяди подобрали мальчонку с улицы и отвезли в детприемник. Там голубоглазый, смекалистый, любознательный пацаненок всем пришелся по душе, даже строгому бухгалтеру. На Руси даже сейчас еще много осталось доброхочих к чужому, тем паче детскому неустройству людей. Нашлись и в детприемнике добрые души, которые приняли в нем участие, и со многими трудностями, преодолев целый ряд дурацких инструкций, перевели Никиту в Суворовское училище. Хотел ли он сам того, теперь и не вспомнишь. Но с того дня, как начал жить по воинскому уставу, впервые почувствовал себя не пустым местом. С тех пор старался собственную судьбу не выпускать из рук. Тем более что складывалась она на редкость удачно. Едва выйдя из училища и еще год пробыв на очень престижных курсах при ГРУ (он старался, он всегда старался быть лучше всех), сразу попал в Чечню. Он не причислял себя к псам войны, как некоторые новые побратимы, но, уже нося на плечах погоны прапорщика, перспективу жизни понимал хорошо. Война для вооруженного человека и есть мать родная. Но тут случилась заминка. Всего три месяца поучаствовал в кампании, не успел толком понять, что к чему, как шальным фугасным осколком разворотило ему левый бок, и то, что Никита через год пусть с палочкой, но на своих двоих вышел из госпиталя, врачи объясняли лишь его поразительной, звериной живучестью. Причем говорили это уважительно. В Ростове, где отвалялся первые месяцы после ранения, всяких повидали, а таких - нет.
Круг замкнулся - и Никита вернулся в Печатники, откуда начиналась его жизнь. Он знал, что здесь и родился, но не помнил - когда и от кого.
У него было много талантов, о некоторых он и сам не догадывался. В сущности, он был из тех русских людей, которые вроде все умеют, но не подозревают об этом до тех пор, пока жареный петух не клюнет. Списанный под чистую, он недолго размышлял, чем заняться. Стремительная жизнь со всеми ее переменами, произошедшими за годы, пока он проходил военную выучку, развернулась так, что средства к существованию могла дать только коммерция. Может, он тут ошибался, но в большинстве газет и по телевизору он видел множество счастливых людей коммерческого склада, только тем и занятых, что пересчитывали зеленые купюры. Никита не стремился к богатству и уж тем более не чувствовал ничего общего с этой вечно хохочущей братией, но показалось заманчивым открыть собственное небольшое дельце и заново утвердиться на земле.
После утреннего визита рэкетиров он понял, что его планам вряд ли суждено сбыться. Мусавай-оглы! Надо же. Нарочно такое не придумаешь. И где? В его родных Печатниках. Про этого Мусавая он ничего не знал и претензий к нему не имел, зато повидал много других Мусаваев. Под ними он ходить не будет. Да это и невозможно. Эти ребята, если садятся на русского человека, то уже не слезают, пока тот не сдохнет. Уж потом пересаживаются на другого.
Ближе к обеду, проведя пару звонков по телефону, Никита собрал свой немногочисленный штат - мальчика на побегушках Петю Расплюева, ночного сторожа и дневного делопроизводителя Боярыча и свою гордость - собственного бухгалтера пенсионерку Дарью Каменкову - и сделал важное объявление.
- Господа, прошу выслушать внимательно. Обстоятельства складываются не в нашу пользу, и с завтрашнего дня вы все уходите в бессрочный отпуск. Контора временно закрывается. Если у кого-то есть вопросы, пожалуйста, я отвечу.
Чувствительный Петя Расплюев почему-то заплакал, Боярыч громко высморкался в дамский кружевной платочек, а Дарья Каменкова чинно поинтересовалась:
- Как я понимаю, Никита Данилович, ваше решение связано с финансовыми проблемами?
- Именно так.
- Но ведь финансовые трудности неизбежны. Не мне вам советовать, но стоит ли из-за этого сразу принимать столь резкие решения. Закрывать молодое, перспективное предприятие?
Никита пообещал пенсионерке оклад в семь тысяч рублей, и она смотрела на него с тайной материнской мольбой.
- Стоит, Дарья Филипповна. Дело не только в финансах. Есть еще кое-какие нюансы, о которых не хочу пока упоминать. Обещаю одно: как только все уладится, немедленно всех соберу. Хоть мы работали только месяц, а… Да что говорить! Вот тут для каждого в конверте выходное пособие в размере двух тысяч рублей. Все, что имею. Больше дать не могу. Извините, если кого обидел.
…Через два часа он уже звонил в квартиру Лехи Бузы на 2-й Садовой. Перед тем только заглянул домой, переоделся, собрал кое-какие вещички в старый походный чемодан, посидел в тишине, печально оглядывая стены давно перемонтированной комнатехи, которую снимал за 40 баксов в месяц. Другого дома у него не было, и этот был не родной, но все же. Прощаться тяжело даже со старой пуговицей.
У Лехи дверь открыли те же Миша и Григорий, как будто и не расставались с утра. Они немного удивились, а он нет.
- Никитушка, брат, неужто еще деньжат притаранил?
- Где Буза?
- Там. - Миша-Григорий растерянно ткнули пальцем себе за спины.
- В соображении?
- Что имеешь в виду, Никитушка?
Чтобы не терять времени даром, разговаривая сразу с двумя, Никита ударом в пах вырубил одного, который стоял поближе и рухнул бесшумно, как подрезанный косой. Часа на четыре, не меньше, ушел в отключку. На оставшегося на ногах это произвело тягостное впечатление.
- Зачем же так, Никитушка? - сказал он с укоризной. - Так мы не договаривались.
- Повторяю вопрос: Леха сильно наколотый?
- Как обычно.
- Мозгой шевелит?
- Уж это как умеет. Никит, тебе надо, может, чего? Так ты словами скажи. Зачем сразу махаться?
- Двигай вперед.
Леха выглядел экзотически: от сына честного московского мастерового в нем осталось только полубезумное выражение скуластого славянского лица, все остальное принадлежало словно разным людям и эпохам: пестрый китайский халат, швейцарская "Сельга" на запястье, странный птичий хохолок на затылке, перехваченный алой лентой с надписью: "Чикагские дьяволы"… Леха вольготно развалился на железной панцирной кровати, и Никите хватило одного взгляда, чтобы определить, в каком он состоянии. С наркоманами он тесно пообщался в Чечне, да и после, шатаясь по госпиталям, не раз с ними сталкивался. Но все-таки это были не совсем те наркоманы, с которыми в последнее время судьба сводила его в Москве. В тех, госпитальных и чеченских, было много страдания, в московских - одна дурь. Хотя, конечно, это были смыкающиеся миры. Леха сейчас торчал между кайфом и истерикой. Никиту не узнал.
- Кого привел? - капризно спросил у Григория.
Григорий покладисто ответил:
- Псих. Мишу ни с того ни с сего завалил в прихожей. Мы с него нынче оброк взяли.
- Чего надо? - Леха перевел мутный взгляд на Никиту.
- Деньги обратно и адрес.
- Говорю же, псих, - хохотнул Григорий. - Твои бабки, Никитушка, давно уплыли.
Держался настороже, но, понятно, не сумел увернуться от мощного свинга - и рухнул неподалеку от Лехиной кровати.
- А ты крутой, да? - заинтересовался Леха. - И чего-то мне твоя рожа знакомая. Ты не из лесовиков?
- Хочешь верь, Леша, хочешь нет, а у нас с тобой общее было золотое детство. Просто ты забыл. Наширялся потому что.
- Понтуешь? Как же тебя кличут?
- Это не важно, Леша. Важно другое. Вдумайся в мои слова. У вас, у шизанутых, я знаю, страху нет перед жизнью, но я сейчас обрисую твое положение, и уж сам решай, как быть. Твое положение, Леша, хуже дедова. Тебе сейчас хорошо, но скоро будет плохо.
- Почему?
- Потому что я прикую тебя вон к той батарее, пасть заклею и уйду. Часа через три у тебя начнется ломка. Но никто тебе, Леша, не поможет. Тебе будет очень тяжело на душе. Будешь корчиться неделю, пока не сдохнешь. Ребяток твоих я с собой заберу, а дверь опечатаю. Никто сюда не придет, Леша. Понимаешь, к чему веду?
Никита действовал так, как подсказывал прошлый опыт, давний, но незабытый. Если хочешь чего-то добиться от наркомана, который под кайфом, то надо говорить с ним рассудительно и длинно, как с ребенком, следя, чтобы тот не обвалился в припадок. Если не углядишь, из припадка его быстро не вытянешь.
Леха Буза обиженно заморгал:
- Кого пугаешь, сволочь? А мне только трубку снять.
- Вот именно, - согласился Никита. - Но кто же тебе даст ее снять.
Он подошел к кровати, приподнял Леху за туловище и бережно, несильно потряс, чтобы показать, в каких тот очутился надежных, дружеских руках. Такого рода небольшое внушение иногда действует на наркомана успокоительно, как лишняя доза.
- Пусти, гад, - прошипел Буза, чувствуя, что не может самостоятельно пошевелиться. Будто в железные тиски замкнуло. - Чего надо, скажи толком?
Никита вернул его в прежнее положение.
- Ты, Леша, пацан правильный, но немного сбился с пути. Уже на тебя заказ есть в одном месте. Хотят тебе, Леша, укоротить твою молодую, прекрасную жизнь. Но мы им этого не позволим, верно?
- Чего надо? - повторил Буза, и в глазах у него теперь стоял ужас. Грамотно разводил его Никита, но гордиться тут, конечно, нечем.