- Каким он был? - продолжал Линли. - Уэдж, что ты скажешь?
- Симпатичный парень, - ответил Уэдж, глядя Линли прямо в глаза и как бы пытаясь тем самым убедить полицейского в полной своей откровенности. - Мэттью был хорошим парнем.
- Вы знаете, что он умер?
- Вся школа знает, сэр.
- Как вы узнали об этом?
- Слышали утром за завтраком, сэр.
- От кого?
Уэдж: почесал ладонь.
- Не помню. Вроде как слух пронесся. Мэттью мертв. Уотли мертв. Парень из "Эреба" найден мертвым. Я не знаю, кто первым заговорил об этом.
- Ты удивился, услышав это?
- Я думал, это шутка.
Линли оглянулся на других мальчиков.
- А вы? - Теперь он напрямую обращался к ним. - Вы тоже подумали, что это шутка?
Они послушно закивали, подтверждая слова Уэджа. Уэдж продолжал:
- Никто же не думает, что такое и вправду может случиться.
- Но Мэттью пропал еще в пятницу. Можно было предположить, что с ним что-то стряслось. Значит, это не было для вас полной неожиданностью.
Арленс принялся грызть ноготь указательного пальца.
- Он собирался на выходные к Гарри Моранту, сэр, вместе с мальчиками из "Калхас-хауса", приятелями Гарри. Мы думали, Мэтт отправился вместе с ними в Котсуолдс. Он получил отпуск на выходные. Все знали, что… - Тут Арленс оборвал свою речь, словно и без того сказал слишком много, уронил голову и вновь всецело сосредоточился на обкусанном ногте.
- О чем все знали? - попробовал уточнить Линли.
Уэдж вновь взял инициативу на себя, проявив необычное для его лет терпение:
- Все знали, что Гарри Морант пригласил пятерых ребят на выходные. Гарри всем хвастался насчет этого - мол, родители устраивают ему праздник и приглашены только самые-самые. Гарри, он такой, - проницательно добавил Уэдж, - любит поважничать.
Линли оглянулся на Смит-Эндрюса - тот все еще постукивал карандашом по каблуку ботинка, и лицо его становилось все мрачнее.
- Все остальные мальчики, отправившиеся на уик-энд, живут в "Калхасе"? Как получилось, что Мэттью сблизился с ними?
Мальчики промолчали, но их молчание не могло скрыть простого и очевидного ответа на этот вопрос, который был у каждого у них на уме и который они так не хотели выдавать. Линли припомнил разговор с родителями Мэттью, их настойчивые утверждения, будто сын вполне справлялся со своей ролью в Бредгар Чэмберс.
- Мэттью было хорошо здесь? Он был доволен жизнью? - Услышав этот вопрос, Смит-Эндрюс внезапно перестал постукивать карандашом.
- Кому тут хорошо? - возразил он. - Мы учимся тут, потому что родители отправили нас сюда. Так же было и с Мэттью.
- И все же он чем-то отличался? - настаивал Линли. Мальчики вновь промолчали, но на этот раз детектив заметил быстрый обмен взглядами между Арленсом и Смит-Эндрюсом. - Взять хотя бы картинки, которые он повесил у себя.
- Он был славным парнем! - повторил Уэдж, будто протестуя.
- Но он ведь почему-то сбежал из школы?
- Держался в стороне, - признал Арленс.
- Он чем-то отличался от вас? - не уступал Линли.
Мальчики не отвечали, но и их упорное молчание само по себе служило подтверждением - Мэттью Уотли отличался от них, и Линли понимал, что это отличие отнюдь не ограничивалось своеобразным выбором настенных украшений: он происходил из иной среды, он по-другому провел свое детство, не так выговаривал слова, он предпочитал иные ценности и выбирал себе не таких друзей. Этот мальчик не вписывался в обстановку Бредгар Чэмберс, и его соученики прекрасно это сознавали.
Теперь он обращался к Арленсу:
- Что значит - держался в стороне?
- Ну, просто… не признавал наши традиции.
- Какие традиции?
- Что принято делать. Ну, вы знаете. Всякие вещи. Как это бывает в школе.
- Какие вещи?
Уэдж вновь счел себя обязанным вмешаться. Нахмурившись, он перебил Арленса:
- Разные глупости, сэр. Например, каждый должен забраться на колокольню и вырезать там свое имя. Считается, будто колокольня всегда заперта, но на самом деле замок давно сломали, и все ученики - кроме девочек, конечно, - залезают туда и вырезают свое имя на стене. А если кто курит, так еще надо выкурить там сигарету.
- А еще надо искать магические грибы, - добавил Арленс с улыбкой, словно Уэдж подал ему пример.
- В школе принимают наркотики?
Арленс пожал плечами, вероятно уже сожалея о вырвавшемся у него признании. Линли принял этот жест за отрицание и переспросил:
- Так что это за магические грибы? И снова ответил Уэдж:
- Это просто забава, сэр. Ночью выходишь с фонариком, обмотав голову одеялом, и собираешь волшебные грибы. Их никто в рот не берет. Точно, никому и в голову не придет есть их. Мы держим их при себе, вот и все. Но Мэттью в этом никогда не участвовал.
- Он считал себя выше этого?
- Да нет, ему было это неинтересно, и точка.
- Если его что и интересовало, так модели поездов, - вставил Арленс. Мальчики дружно закатили глаза - по их понятиям, конструировать модели паровозов в тринадцать лет отдавало затянувшимся детством.
- И уроки делал, - добавил Уэдж. - Это он воспринимал всерьез - задания, зубрежку.
- И поезда! - подхватил Арленс.
- Вы знакомы с его родителями? - задал очередной вопрос Линли.
Шарканье ног, поспешное изменение позы само по себе могло послужить ответом.
- Вы видели их в родительский день? Смит-Эндрюс заговорил, не отрывая взгляда от своих ботинок:
- Мать Мэтта прежде работала в пабе. Они живут в пригороде Лондона, его отец вырезает надгробья. Мэттью даже и не думал скрывать это, как сделал бы любой другой на его месте. Ему было все равно. Ему вроде как даже хотелось, чтобы все знали про него правду.
Прислушиваясь к этим словам, наблюдая за реакцией мальчиков, Линли подумал, что школа вовсе не изменилась, да и общество в целом, пожалуй, тоже. В наш просвещенный демократический век все твердят об отмене классовых барьеров, но чего стоят эти декларации в стране, где на протяжении многих поколений о человеке судили по его акценту, по происхождению, по древности его богатства, по его клубу и кругу общения? Как могли родители Мэттью послать мальчика в школу, подобную Бредгар Чэмберс, почему они польстились на эту стипендию?
- Мэттью начал писать письмо женщине по имени Джин. Вы не знаете, кто это? Он был у нее на ужине.
Мальчики дружно покачали головой. Вероятно, они и впрямь ничего об этом не знали. Линли достал из кармана часы и задал последний вопрос:
- Родители Мэттью уверены, что он не мог сбежать из школы. А вы как считаете?
Смит-Эндрюс ответил за всех. Он хохотнул - странный то был смех, то ли визг, то ли рыдание - и сердито сказал:
- Да мы бы все унесли отсюда ноги, если б нам отваги хватило и было куда бежать.
- А Мэттью было куда бежать?
- Выходит, было.
- Быть может, ему только казалось, будто он нашел убежище. Выть может, он думал, что, убежав из школы, он окажется в безопасности, а на самом деле этот путь привел его к гибели. Мэттью связали, его пытали, то, в чем он видел свое спасение, на самом деле оказалось…
Послышался глухой стук - Арленс, лишившись чувств, соскользнул с кровати и растянулся на полу.
Урок истории уже начался. Гарри Морант знал, что ему следует спешить на урок, тем более что сегодня он вместе с группой ребят должен прочесть доклад перед классом. Его отсутствие сразу же будет обнаружено, его начнут искать по всей школе. Все равно. Гарри наплевать - для него все лишилось значения. Мэттью Уотли мертв. Все переменилось. Сила вновь в руках его врагов. Он проиграл.
После долгих месяцев ужаса - краткий, блаженно-счастливый период свободы и безопасности. Три недели он ложился слать, не страшась, что среди ночи его грубо разбудят, вытащат из постели, швырнут на пол и раздастся хриплый, скрипучий голос: "Вздуть тебя, красавчик? Вздуть тебя? Вздуть?" - и посыплются оплеухи, хорошо рассчитанные, никогда не оставляющие следов на лице, а потом по всему телу зашарят ненавистные руки, хватая, сжимая, впиваясь, выкручивая - и его поведут по темному коридору в туалет, и при свете свечи он вновь увидит загаженный мочой и экскрементами унитаз, и этот голос произнесет: "Языком все вылижешь… прекратишь дерзить", - и его начнут окунать лицом в мерзкую вонь, а он будет пытаться сдержать слезы, сдержать рвотные позывы и вновь потерпит поражение.
Гарри не понимал, почему его обрекли на расправу. Он вел себя в Бредгар Чэмберс в точном соответствии с правилами. Старшие братья учились в той же школе, они заранее рассказали Гарри, что от него требуется, чтобы стать своим, и он все выполнил, он залез на самый верх колокольни, по каменной винтовой лестнице, узкой, страшно высокой, и глубоко врезал в стену буквы своего имени. Он научился курить, хотя это занятие ему не слишком нравилось, он покорно и проворно исполнял все приказы старшеклассников. Он следовал неписаным школьным законам, не выделялся, никогда не доносил на товарищей. И все же это не помогло. Его выбрали на роль жертвы. И теперь все начнется сначала.
При одной этой мысли Гарри готов был кричать. Его душили слезы.
Утро уже переходило в день, но воздух так и не прогрелся. Солнце выглянуло, но не сумело разогнать промозглый туман. Особенно холодно было здесь, на бетонной скамье в уголке окруженного стеной сада со статуями, отделявшего дом директора от здания школы, - мраморные и бронзовые статуи, выступавшие из зарослей роз, словно добавляли ледяную струю к прохладе весеннего дня. Гарри начал дрожать, обхватил себя руками, сложился пополам.
Он видел, как приехали полицейские, он был в ризнице вместе с певчими, когда миссис Локвуд привела обоих детективов и поручила их заботам Чаза Квилтера. На первый взгляд их и не примешь за детективов, они совсем не похожи на полицейских, на тех, кого он ждал и представлял себе с того самого момента, как за завтраком по столовой пронесся слух, что Мэттью Уотли найден мертвым и в школу едут люди из Скотленд-Ярда. Гарри никогда прежде не видел работников Скотленд-Ярда, не соприкасался с тайной, заключенной в магических словах "Нью-Скотленд-Ярд" и известной лишь посвященным, поэтому он позволил своей фантазии создать образ полицейских из столицы - как они выглядят, как они действуют, - опираясь преимущественно на кино и книги. Но эти детективы никак не подходили к заготовленной им схеме.
Во-первых, старший детектив оказался чересчур высоким, чересчур красивым, ухоженным, хорошо одетым. Он говорил с аристократическим прононсом, и покрой его костюма обнаруживал, что он не носит оружия. Его спутница тоже, хотя и совершенно по-иному, разочаровала Моранта - низкорослая, непривлекательная, толстая, неряшливая. Как можно довериться любому из них? Это немыслимо, совершенно немыслимо. Мужчина снисходительно выслушает его со своей олимпийской высоты, женщина станет таращиться на него свинячьими глазками, а Гарри будет говорить, говорить, пытаясь сообщить им то, что ему известно, пытаясь объяснить, откуда ему это известно, и как все произошло, и кто в этом виноват…
Это просто предлог. Он цепляется за любой предлог, он подбирает себе оправдание. Да, он изо всех сил ищет какой-нибудь предлог, который позволил бы ему промолчать. Вот он решил, что эта парочка не годится в детективы, и, пожалуй, лучшего оправдания ему уже не придумать. Будем держаться этого. Они ничего не поймут, они ничем не смогут помочь. Они даже не поверят ему. Оружия у них нет. Они выслушают, все запишут и уйдут, предоставив Моранта его судьбе. Все последствия обрушатся на него, на него одного. Мэттью больше нет.
Он упорно отказывался вспоминать о Мэттью. Думать о нем - значит думать о том, чем он ему обязан, а думать о том, чем он ему обязан, значило вспоминать о своем долге, о чести и справедливости и осознавать, как он должен поступить сейчас, но это было слишком страшно, ибо исполнение долга требовало от него правды, он должен был сказать вслух все как было, а Гарри знал, что его ждет, если он все откроет. Выбор прост: промолчать или умереть. Ему всего тринадцать лет. У него вовсе нет выбора…
- Главным образом скульптуры и розы. Всего несколько лет назад…
- Что ж, давайте осмотрим и его.
Гарри съежился, услышав приближавшиеся к нему голоса, задрожал, когда в стене из кремня со скрипом приотворилась деревянная дверца. Он панически оглядывался в поисках места, куда бы спрятаться, но укрыться было негде. Чаз Квилтер и женщина из полиции вошли в сад статуй. Слезы отчаяния жгли глаза Моранта. Вот они уже увидели его - и резко остановились.
Линли нашел сержанта Хейверс в самом центре школьного двора. Пренебрегая элементарным правилом, воспрещающим взрослым подавать ученикам плохой пример, да еще непосредственно в школе, Барбара, скривившись и перелистывая свои записи, вовсю дымила сигаретой, а возвышавшийся на ней Генрих VII явно не одобрял ее поведение.
- Вы заметили, что Генрих смотрит на север? - заговорил Линли, поднимаясь по ступенькам на постамент статуи. - Фасад школы на востоке, но он в ту сторону и не глядит.
Хейверс быстро оглянулась на статую и ответила:
- Вероятно, он полагает, что в профиль он красивее, вот и обратил его к главному входу.
- Нет, - покачал головой Линли, - он напоминает нам о величайшем моменте своей жизни, потому он и смотрит на север, в сторону Босворта.
- А! История предательства и смерти. Гибель Ричарда III. Как это я все время забываю вашу приверженность династии Йорков? Впрочем, разве вы дадите по-настоящему забыть об этом! Вы, должно быть, плюете на гробницу старого Генриха всякий раз, как заходите в Аббатство?
- Это мой ритуал, - улыбнулся инспектор. - К тому же это - одно из немногих доступных для меня удовольствий.
- Не следует отказывать себе в удовольствии, - торжественно кивнула она.
- Вам удалось выяснить что-нибудь полезное за время прогулки с Чазом?
Барбара швырнула окурок на постамент.
- Обидно признаваться, но вы были совершенно правы относительно состояния этой школы. Снаружи все кажется великолепным. Трава зеленая, кусты подстрижены, деревья ухожены, стены в полном порядке, окна только что покрашены, и так далее. Но внутри все такое же, как в "Эребе", - старое, изношенное. За исключением новых зданий на южной стороне, театра, мастерской и общежитий для девочек, все обветшало, в том числе и комнаты для занятий. Лаборатория выглядит так, словно ее не обновляли со времен Дарвина. - Взмахом руки Хейверс охватила весь внутренний двор. - Так с какой стати аристократы посылают сюда своих отпрысков? Моя муниципальная школа была в лучшем состоянии, по крайней мере она была оснащена по-современному.
- Великая тайна, Хейверс.
- Семейная традиция?
- И это тоже. Сын должен идти по стопам отца.
- Мне плохо пришлось, теперь ты помучься? Линли выдавил из себя улыбку:
- Что-то в этом роде.
- А вам нравился Итон, сэр? - с излишней проницательностью спросила она.
Вопрос застал Линли врасплох. Виной тому был не сам Итон, нет; Итон с его старинными зданиями, овеянный древней историей, был прекрасен. Однако родители выбрали неудачный момент, чтобы отослать его прочь из дома. Не следовало отрывать подростка от семьи, переживавшей кризис, разлучать с отцом, погибавшим от беспощадной болезни.
- Да, как и всем, - пробормотал он. - Что вы еще обнаружили, кроме убогого состояния школы?
Хейверс вроде бы намеревалась отпустить еще какое-то замечание насчет Итона, но вместо этого послушно произнесла:
- У них тут имеется какой-то клуб шестиклассников, для выпускников. Он собирается в здании по соседству с "Ион-хаусом", где живет Чаз Квилтер. Там ребята напиваются по выходным.
- Кто именно?
- В клубе состоят только ученики старшего шестого класса, но я так поняла, что требуется пройти обряд посвящения. Чаз сказал, что некоторые предпочитают не вступать в клуб. Как он выразился, они "не проходят ступени инициации".
- Сам он состоит в клубе?
- Разумеется, он же старший префект. Полагаю, он обязан поддерживать великие традиции школы.
- Обряд посвящения входит в эти традиции?
- Очевидно, да. Я спросила его, каким образом вступают в клуб, а он покраснел и пробормотал, что приходится "делать всякие глупости" на глазах у товарищей. К тому же они там напиваются вусмерть. Считается, что выпускник имеет право на две порции спиртного в неделю, но, поскольку эти порции отмеряют другие ученики и они же подсчитывают, сколько порций пришлось на долю каждого, все это давно вышло из-под контроля. Похоже, эти пирушки по вечерам в пятницу сделались довольно разнузданными.
- Чаз не пытается как-то сдерживать этот разгул?
- По правде сказать, я этого просто не понимаю. Он же несет ответственность за их поведение, верно? Какой смысл называться старшим префектом, если он не выполняет свои обязанности?
- На этот вопрос ответить несложно, Хейверс. Весьма полезно иметь в анкете должность префекта. Университетские власти не станут проверять, насколько человек справлялся со своими обязанностями, им достаточно и того факта, что он числился префектом.
- Как вообще он мог сделаться старшим префектом? Если Чаз не способен руководить своими сверстниками, директору следовало это знать.
- Гораздо легче демонстрировать задатки лидера, не будучи старшим префектом, нежели быть хорошим префектом. Под давлением человек меняется. Возможно, именно это произошло с Чазом.
- А может, Чаз настолько смазлив, что директор не устоял перед ним, - проворчала Барбара со свойственным ей цинизмом. - Полагаю, они много времени проводят наедине, не так ли? - Линли бросил на свою напарницу предостерегающий взгляд, и она тут же пустила в ход последний аргумент: - Я же не слепая, инспектор. Чаз - красивый юноша, а Локвуд тут не единственный, кто западает на красивых мальчиков.
- Ну да. Что еще вы узнали?
- Я говорила с Джудит Лафленд, школьной медсестрой.
- А, да. Расскажите, что представляет собой медсестра.
Хейверс давно уже работала с Линли и знала его страсть к деталям, так что она начала с портрета Джудит Лафленд: на вид около тридцати пяти лет, волосы темные, глаза серые, на шее пониже правого уха большая родинка - она пытается прикрыть ее, перебрасывая вперед прядь волос и высоко поднимая воротник блузы, она даже придерживает воротник рукой, чтобы не расходился. Когда говорит, все время улыбается и охорашивается, приглаживает волосы, то застегивает, то расстегивает верхнюю пуговицу блузы, проводит рукой по ноге, проверяя, не морщинят ли чулки.
Это наблюдение показалось Линли наиболее интересным.
- Прихорашивается, как будто кокетничает? С кем именно? Вы были там с Чазом?