Просидев полчаса в очереди к начальнику отделения милиции, Андрей, наконец, ввалился к нему в кабинет, сел на стул, стоящий перед столом, и выложил свою злосчастную справку вкупе с заявлением на регистрацию.
Располневший майор, с трудом влезающий в форму, протянул пухлую ручищу, сгреб бумажку и подтащил её к глазам.
- Откинулся, значит, - промычал он с такой долей осуждения, что сразу стало ясно его личное мнение: Волкова на волю выпускать было нельзя.
- Ага, вышел, - кивнул Андрей и уставился в пол.
- Погоди! - Майор оторвал глаза от бумажки и внимательно посмотрел на посетителя. - Это какая ещё Моторная, девять, квартира пятьдесят три? Да там же… Так это ты приходил к деду?
- Ну я, - кивнул Андрей.
- Ах ты, мать твою! - майор привстал и с такой силой хлопнул ладонью по столу, что подпрыгнула телефонная трубка и затанцевали карандаши в стакане. - Да как ты мог деда старого на пол! За горло его хватать! Он, блин, инфарктник! Да я тебя на пятнадцать суток! Вот бандюга, тока вышел и сразу в драку. Рано тебя выпустили, ох рано! Надо было ещё пару годков подержать.
Он схватил трубку телефона.
- Это наша квартира была. Там мать жила, - пробормотал Андрей, искоса глядя на разбушевавшегося майора.
Майор сложил круглую пухлую фигу и сунул её ему под нос.
- На, выкуси, твоя квартира! Она служебная была. Хозяин дал, хозяин и забрал. Жилец умер - все! Квартира пустует, а людям жить негде. Понял? - Крикнул в трубку. - Казаков! Давай ко мне в кабинет двоих! Срочно!
- Но мне-то тоже жить негде, - возразил Андрей.
- А я что могу? - выпучил глаза майор. - Выселить деда? Мать бы дождалась, я бы тебя к ней прописал. А теперь что, я тебя к деду пропишу? Он заслуженный ветеран, понимаешь. В каких только войнах не участвовал!
Андрей опустил голову и безнадежно вздохнул, поняв всю беспочвенность своих притязаний.
- Я понял. Мне ничего не положено.
- Камера тебе положена! Две недельки посидишь, подумаешь, как себя надо вести на воле. А мы как раз паспорт тебе сварганим. Потом и гуляй на все четыре. Хошь, к дружкам, хошь, комнату сымай. Деньги-то есть поди! Только смотри у меня, Волков, возьмешься за старое, пеняй на себя. Ты теперь у всех на мушке. Шаг в сторону… сам знаешь, чем считается.
Бухнула входная дверь, в кабинет ввалились два мента. Разгоряченные, раскрасневшиеся, будто только что бежали стометровку. Но судя по тому, как они отворачивались и дышали в сторону, было ясно, что бежали они стограммовку.
- Семенов, где вы пропадаете, а? Квасите, что ли, там? Давайте этого в обезьянник. На пятнашку. И работку потяжелее. А то он, понимаешь, деда на пол! А если бы он копыта откинул? Ты бы, милый, не на пятнашку пошел, а на пятерик. Обратно поехал бы без задержки.
Андрей поднялся со стула, ссутулился, привычно заложил руки за спину. Что-то последние дни ему только и приходится ходить под конвоем? Судьба, видать, такая. Может, как-то попробовать изменить её, судьбу. Хоть бы помог кто…
Один из ментов подтолкнул его к двери. Они вывалились из кабинета.
Майор подождал немного, вылез из кресла и приоткрыл входную дверь. За ней уже торчал следующий посетитель из очереди.
- Обождите немного, - сказал майор и поплотнее прикрыл дверь. Потом сел на свое место, открыл записную книжку, отыскал там нужный номер, схватил трубку.
- Аркадий Михалыч! Ну, здравствуй! Это Коростылев, - самодовольно сказал он, лениво развалясь в кресле. - Ну, как жизнь? Все бандитов ловишь? Не надоело?
- Да устал маленько. - Услышал он скрипучий голос Самохина. - Пора на пенсион.
- Да это я так, шучу, Михалыч! Ну, слушай, объявился тут твой подопечный. Волков! Помнишь такого? Шесть лет отдыхал от праведных дел по твоей милости.
- Добрался, значит, - сказал Самохин. - Это хорошо. Ты там попроси своих ребят, пускай приглядят за ним. Как бы он опять…
Майор усмехнулся и немного виноватым тоном сказал:
- Извини, Аркадий Михалыч, паспорт я ему дам, а прописывать некуда. Нету у него жилья. Так что куда он подастся, я не знаю.
- Так у него же мать была, - вспомнил Самохин. - К матери и пропиши.
- Ты понимаешь, какая херня получилась. Он тут успел уже деда одного отделать. Тестя моего. Вредный старик, я тебе скажу, но все ж родня. Мать-то у Волкова умерла, ну и квартирка освободилась. А поскольку она была служебная, не приватизированная, надо было её сразу и занять, чтоб не пустовала. Вот я туда тестя своего и сунул. Пускай на старости лет поживет, как человек! Ну, этот твой Волков ему по шее и дал! Так что он сейчас у меня в обезьяннике припухает.
Майор услышал в трубке огорченный вздох Самохина. Затем продолжительное молчание. Расстроился полковник, что ли? Небось думает, вот паспортист, "штабная крыса", только бы человека в клетку засадить. Ну, а что его за такие дела по головке гладить?
- Вот это ты зря… Зря… - наконец пробормотал Самохин. - Лучше бы ты какую другую квартиру занял. Так бы он под твоим присмотром жил. А теперь куда ему? Пойдет по дружкам, а там за старое возьмется. Так что подкинул ты мне работки. Спасибо за медвежью услугу.
- Да в неё бы все равно кого-нибудь вселили, - попробовал выкрутиться майор.
- Ладно. Как есть, так есть. А что, сильно он деда-то помял?
- Да не. Так, только за грудки ухватился. Ну, на пол положил. Больше разозлил. Я бы сам старому шею свернул с удовольствием. Такая язва! Парня тоже понять можно - пришел домой, а там дед чужой.
- Ну, так выпусти ты его, - сказал Самохин. - А то совсем озвереет. И дома нет, и опять в клетку посадили. Они после отсидки и так злые, как собаки. Так что учти, если он потом чего натворит, на твоей совести будет.
Майор недовольно крякнул и раздраженно поморщился.
- Ладно, выпущу. Только из уважения к тебе, Михалыч. Я же помню, как ты меня учил: преступник - тоже человек. Ну все, бывай! - Он нажал отбой, ударил по кнопкам телефона, набрал местный номер, гаркнул: - Казаков! Не спи! Слушай, выпусти этого малого. Да, распоряжение сверху. Ладно, не ворчи. Пускай канает на все четыре. Скажи ему, чтоб через две недели приходил за паспортом. Все!
Майор бросил трубку, огорченно покачал головой и гаркнул:
- Заходите!
Самохин довольно долго занимался этим делом - года три. Квартиры чистили профессионально: замки открывали, как консервные банки, сигнализацию отключали с такой легкостью, словно её и вовсе не было, вещи выносили аккуратно и бесшумно. Соседи ничего не видели и не слышали, следов не было никаких. Какого-нибудь почерка, отработанного набора приемов взлома, тоже не обнаруживалось. Почерком стало идеальное ограбление: ни зацепки, ни промашки, ни следа, ничего. Не было замка, который бы не могли открыть. Казалось, что преступников больше интересуют не столько вещи и ценности, сколько сам способ проникновения в квартиру, придуманный и опробованный ими впервые. Ясно было только одно: работали люди, использующий свой оригинальный метод, не опирающийся на опыт поколений форточников и медвежатников. Краденые вещи выплывали в других городах, дошедшие туда такими извилистыми путями, что найти концы было практически невозможно. Нет, сыщики не сбивались с ног, разыскивая этих специалистов, они просто не знали, в какую сторону им идти и кого искать. Они только терпеливо ждали очередного ограбления, совершенного в самом неожиданном месте и в самое неподходящее время, и потом просто приезжали на место и констатировали сам факт.
Ответственность за нераскрытие этих краж лежала на Самохине, и потому доставалось от начальства больше всех ему. Тогда на этих "глухарях" он и поседел. Какого же было его удивление, когда однажды вор попался на чепухе - не смог отключить сигнализацию какой-то устаревшей системы, отключить которую смог бы любой человек, немного знакомый с электричеством. Вором оказался двадцатидвух-летний паренек, Андрей Волков, недоучившийся студент политехнического института. Сначала даже решили, что это не он работал по всем нераскрытым делам, но тот вдруг сознался чуть ли не в половине краж и с пеной у рта утверждал, что работал в одиночку. Не смотря на то, что на его попечении была больная мать, пареньку дали шесть лет общего режима, повесив на него все нераскрытые кражи. Сына отправили на зону, а его мать в больницу.
- Ну вот, старый знакомый объявился, - пробормотал Самохин после разговора с майором. - Был такой Андрей Волков. Шесть лет назад тут отменно хаты чистил. Дали ему на всю катушку. За себя и за того парня. Теперь он вернулся.
- И что, опять начал хаты чистить? - поинтересовался Костя Корнюшин. Они с Сурковым и Тарасенко сидели в кабинете шефа на оперативном совещании.
- Да пока вроде нет. Вряд ли он этим займется. Не та обстановка. Сейчас криминалу не до таких мелочей. Это тогда мы вовсю кражами занимались. Одни домушники шли. Как на параде, стройными шеренгами. А сейчас авторитеты в шеренги выстроились. Такой колонной идут, конца не видать. А тогда всего один авторитет в городе был. Ну, может, два. Уже их холмики давно мхом поросли.
- Ну, он пока не в законе, - заметил Сурков. - Так что опять за старое возьмется. Если хороший спец был, вряд ли под кого пойдет. Сам по себе работать будет.
- Не думаю. Он неплохой парень был. С совестью.
- Ну, конечно, - скептически проговорил Костя. - Хозяин если от чего и исправит, так это от наличия совести. Человек после тюрьмы уже не человек - урка. По-моему, их вообще выпускать не надо. Если до тюряги он честный вор, то после нее… Маму родную продаст.
- Если не надеяться на лучшее, тогда их сразу отстреливать надо. Когда на роду не написано по тюрьмам сидеть, то больше туда не попадет.
- Может быть и так, - пожал плечами Костя. - У вас богатый опыт. А мой опыт говорит о другом. После тюрьмы мелкий карманник становится крупным вором, вор - авторитетом, насильник - убийцей, убийца - маньяком. Да ещё и объединяются в банды таких же отмороженных ублюдков. На зоне легко сходятся, знаете. Общие нары духовно сближают. По одиночкам их держать надо. Когда человек годами людей не видит, вот он потом их как любит. А так…
- Что так?
- А то, что наша роль бессмысленна. Мы одного ловим, а вместо него ещё трое приходят. Один с зоны, и двое со школьной скамьи. Расширенное воспроизводство уголовников. Демографический взрыв. На каждого погибшего в перестрелке два и шесть десятых новорожденных.
- Это точно, Кость, - поддержал его Тарасенко. - Сколько их не сажай, меньше не становится. Наоборот прибывает. В школе этому обучают, что ли?
- Нет, ребятки, и все же может человек переделаться, может, - расфилософ-ствовался Самохин. - Бандит ведь он, как ребенок. Так и ждет наказания за проступок. Его даже не само преступление интригует, а то, что за этим последует. Награда или наказание. Если его не наказывать, глядишь, он и на преступление не пойдет. Неинтересно. Ну украл, ну денег пачка. А дальше-то что. Сам процесс преступления - вот это жизнь. И если он на воле и не хочет красть - все, переделали. Вот что важно. Такой выше даже, может быть, того, кто ещё не сидел, а только подумывает себе, как ему украсть или убить.
- Ладно, Аркадий Михалыч, посмотрим, чем ваш Волков займется, - согласился Костя. - Хорошо, если вы о нем больше не услышите. А я так думаю, ещё услышите. Ждите ближайшей встречи, как говорится.
- Посмотрим, посмотрим, - задумчиво проговорил Самохин и перешел к делу. - Ну, все, закончили дебаты. А то мы так до вечера дискутировать будем. А меня в три на ковер вызывают. Будут по убийству вставлять. Что у нас по Горбунову? Нашли следы какие-нибудь?
- Хрена лысого, а не следы! - в сердцах высказался Костя. - Ну, налепили портретов по фотороботу, так разве их узнает кто теперь! Никто не видел и не слышал! Как будто таких людей вообще в городе не было. Прилетели - улетели. Оставили после себя одно воспоминание в виде трупа.
- Я так и думал, - вздохнул Самохин. - Здесь глухо! Что еще? По линии наркоты что-нибудь прощупали?
- Нашли один канал, вроде там Горбунов отоваривался, - доложил Костя. - Проверять надо. Они там все пуганые перепуганные, ничего не говорят. Сами бояться, как бы их не посадили. Но одного мужичка можно зацепить. Димон его кличут. Имею точные сведения, что он купец. Через него приличные партии дури проходят.
- Ну надо его взять да потрясти как следует. Может, расскажет нам что-нибудь про Горбунова.
Костя поморщился, мотнул головой.
- Взять недолго, Аркадий Михалыч. Только он вам ничего просто так не расскажет. Будет молчать, как покойник. Потому что сам не захочет покойником стать.
- Надо придумать, как его взять, чтобы он у нас исповедался и причастился. Припугнуть чем-нибудь. Липовую компру подсунуть, в конце концов. Ладно, что еще?
- Завтра в одиннадцать похороны, - доложил Сурков. - Что нам в связи с этим предпринять?
Самохин внимательно посмотрел на него. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Похороны убитого - радостное событие в жизни сыщика, как это ни цинично звучит. Только это мероприятие позволяет собрать всех подозреваемых в одном месте и в одно время. Больше такого случая не представится. Пересчитать их по головам - уже хорошо. А потом проверить каждого - что-нибудь да найдется.
- Надо обеспечить видеосъемку. Чтобы всех присутствующих запечатлеть для потомков. Голову на отсечение, заказчик тоже будет там. Ему ведь надо удостоверится. Так что черный список составим легко. И методом отсева попробуем выйти на того, кто нам нужен.
Благополучно отделавшись от дисциплинарных работ в ментовке, Андрей поблагодарил про себя неизвестного доброжелателя и отправился на поиски Люськи, решив все же спытать счастья в этом деле, поскольку надежда не оставляла его ни на миг. Возвращаться в дом Карася и смотреть на две спившиеся рожи ему смерть как не хотелось. Он предпочел бы бродить по улицам родного, но ставшего чужим города до ночи, пока не свалит усталость и холод.
И вот под вечер он набрел на салон Черновца. В помпезных витринах, богато освещенных направленным светом, красовались выставленные для всеобщего обозрения последние достижения модельера на безликих и безглазых манекенах. Как какой-нибудь крестьянин из глухомани, он остановился посреди тротуара, открыв рот, чтобы подивиться несказанной красоте ярких и цветастых платьев. И вдруг в его голове молнией мелькнул текст одного из люськиных писем. Она писала ему тогда, что хочет стать манекенщицей и собирается поступить к одному начинающему модельеру, чьего имени Андрей не мог бы вспомнить ни за что. Он перевел взгляд на стеклянный освещенный вход в салон и, не долго думая, шагнул к дверям.
Прямо при входе он наткнулся на усталый и равнодушный взгляд охранника. Крепкий парень в форменном кителе сидел за столиком в метре от двери. Его основным занятием являлся осмотр шмыгающих мимо сотрудников и посетителей. А для этого не нужно делать никаких телодвижений, даже поворота головы, только лишь вращение глаз. Поэтому подозрительные типы вызывали у него повышенный интерес и разгоняли скуку. Он даже привстал, желая то ли поприветствовать Андрея, то ли схватить его за шиворот.
- Вам что здесь..? - Вопросом остановил он непрошеного гостя.
Андрей изобразил смущенную улыбку, пытаясь немного приукрасить свою иссушенную небритую физию с фингалом под глазом, но по всей видимости, ему это не удалось.
- Скажите, Людмила Каретникова у вас работает? Манекенщицей?
Охраннику ужасно не хотелось отвечать этому бродяге, но он никак не мог придумать какой-нибудь достойный ответ, чтобы парень сразу развернулся и ушел.
- Ну работает. Дальше что?
У Андрея загорелись глаза, и улыбка расползлась вширь.
- Я могу её повидать?
- Зачем? - Охранник стоял насмерть. На то он и охранник.
Андрей набрался наглости и сказал:
- Я её брат. Двоюродный. Здесь проездом. Еду с Севера на черноморское побережье. В отпуск. Сейчас там бархатный сезон. Поплескаюсь в море, полежу на песочке. Ужасно хочу её повидать. А адрес забыл.
Охранник не поверил ему ни на грош. Ни тому, что брат, ни тому, что с Севера, ни тому, что в отпуск. Слишком непрезентабельная внешность была у отпускника.
- Ее сейчас нет. Где она, не знаю. Когда будет, неизвестно.
Андрей понял, что парень не скажет, даже если знает. Таких потасканных типов, как он, в этом заведении не принимают. Ну, а что он хотел? Мягкое кресло, чашку кофе, глянцевый журнал?
- Я могу её подождать?
Охранник недовольно пожал плечами. Мол, если хотите знать его личное мнение, то он против.
- Ждите. Только недолго. Здесь вообще-то нельзя в таком виде…
- В каком виде?
- В облезлом. Документик можно?
Андрей поморщился, помялся, но делать нечего, вынул свою злосчастную справку. Охранник прочитал её с интересом, видно, обожал читать справки и документы, брезгливо вернул обратно.
- Ага. Ясно. Теперь верю, что с Севера, но что на Черное море, нет. Чем докажешь, что брат?
- У нас матери - родные сестры. Я её в детстве пеленал, на руках носил, сопли вытирал. У неё на левой ягодице родимое пятно.
Охранник хмыкнул и отвернулся.
- Я её ягодицы не видел. К сожалению. Спроси у секретарши на втором этаже. - Он кивнул в сторону лестницы. - Может, даст люськин телефон.
Андрей искренне поблагодарил его и отправился наверх. Секретарша Верочка присутствовала на месте и отвечала на чей-то телефонный звонок. Увидев Андрея, она поморщилась, завершила разговор и положила трубку.
- Вам кого?
- Понимаете, девушка. Я двоюродный брат Люси Каретниковой. Давно её не видел, целых шесть лет. Жил на Севере, а она здесь. Совершенно невероятным образом оказался в этом городе. До сих пор не могу поверить. Ужасно хочу её повидать, а адрес забыл.
Верочка слушала его молча и недоверчиво. Наконец прервала:
- Короче, вы хотите ей позвонить. Звоните. Вот её телефон.
Она положила перед ним телефонную книжку, открытую на букве "К". Андрей отыскал люськин номер, взял трубку, дозвонился. Услышал длинные гудки. Долго, долго слушал. Медленно положил трубку на место.
- Никто не отвечает.
- Значит, её нет дома, - радостно сказал Верочка, словно с самого начала в этом не сомневалась.
- Послушайте, девушка, а может, вы мне дадите её адрес? Заеду, и как снег на голову! Вот она обрадуется!
- Вы думаете, обрадуется? - с сомнением сказала секретарша.
- Конечно! - Андрей был искреннен, как дитя. - Иначе придется здесь ждать.
- Здесь не надо. Адрес, конечно, могу дать. Но кто вас знает? Я вам дам, а вы туда со своей бандой…
- С какой бандой?
- С обыкновенной.
Андрей обиженно хмыкнул.
- Вы что, не можете отличить порядочного человека от бандита? Бандиты сейчас чистые, откормленные, довольные жизнью, в хорошей одежде. А порядочные люди… вот как я.
- Да, это точно, - согласилась Верочка. - Ладно, вот вам адрес, а то мне некогда тут с вами… Но если что с Люськой случится, я вас запомнила, учтите.
- Запоминайте на здоровье. - Обрадовался Андрей и, прочитав люськин адрес, запомнил его на зубок.