Самохин поднялся со стула, выглянул в окно, словно проверяя, как работают на улице его архаровцы. Вздохнул. На улице перед подъездом стояли только его "волга" и "девятка" Кости Корнюшина. Остальные машины, принадлежащие сотрудникам фирмы, мирно отдыхали на стоянке. Обычный будний день. Но для одного этот день стал роковым. Почему именно сегодня, почему не вчера или завтра? Чем этот скверный день отличается от других таких же? Случайность? Но завтра или послезавтра тоже кого-нибудь убьют. Того, кто ещё об этом не знает и даже не догадывается. Обязательно убьют. Непременно убьют. Значит, не такая уж это случайность, а скорее закономерность. Каждый день в городе под колесами машин погибает два-три человека. Как закон. Значит, и завтра погибнут двое, и послезавтра, и каждый день на этой длинной неделе. Кто конкретно, не знает никто. Но для тех несчастных, выбранных из числа жителей города неизвестно кем, уже все предрешено. Но почему все-таки кто-то выбрал именно его?
Полковник отвлекся от своих мыслей, повернулся к Ларионову.
- И все-то у вас хорошо. Никаких проблем с налоговыми органами, крышей, дилерами и кем там еще. А директора берут и убивают. Может быть, все-таки он кому-то помешал? Нанять киллера не так просто, заплатить ему приличную сумму накладно, взять на себя грех, в конце концов, тоже тяжело. Стоит ли это делать, если Кизляков хороший парень и со всеми дружит, а?
- Не понимаю… - Ларионов только пожал плечами.
Тут дверь открылась, и в кабинет ввалился Костя Корнюшин с довольной ухмылкой на лице. Он бросил подозрительный взгляд на Ларионова и предложил ему прогуляться по коридору. Немного. Коммерческий директор вылез из кресла и обиженно удалился, прикрыв за собой дверь.
- Нашли машину, Аркадий Михалыч, - доложил Костя. - "Восьмерку" цвета мокрого асфальта. Во дворе дома, расположенного на этой же улице. В машине лежал ствол, из которого и были сделаны выстрелы. "Макаров" с глушаком.
- Уже неплохо, - мрачно сказал Самохин, ничуть не обрадовавшись. - Пальцы есть?
- К сожалению, никаких отпечатков. Ни на оружии, ни на руле. Но пушка с маркировкой. Может, это даст какой-то след.
- Вряд ли. Они тоже соображают, из чего стрелять.
- Значит, остается только свидетель?
Самохин отошел от окна и сел за стол Кизлякова в крутящееся кресло, поелозил в нем немного, словно примеряясь занять надолго, осмотрел кабинет. Представил, как сидел тут сам директор фирмы, какие могли возникнуть у него мысли, желания, настроения. Ничего путного не нарисовалось. Трудно войти в образ другого человека, а тем более понять его мысли и чувства. Но надо. Прошелся взглядом по стенам. Вот календарь с загорелой девицей, вольготно раскинувшей обнаженные телеса на солнечном пляже. Так, дальше! Диплом какой-то? Видно, получил на межрегиональной пьянке молодых предпринимателей. Ага, а это что такое? Загородный особнячок. Двухэтажная вилла с балкончиками и, как раньше говорили, с мезонином. Хороший особнячок, ничего не скажешь. И за каким хреном он эту фотографию повесил? Голую бабу, понятно, диплом тоже. Но на дом-то ему зачем пялиться?
- Два свидетеля, - пробормотал Самохин, - Второй Ларионов. Сдается мне, этот коммерческий директор о чем-то молчит, как поется в одной песне. Пока молчит. Слушай, Костик, глянь-ка на вот эту фотографию.
Костя обернулся, посмотрел на фотографию особнячка. Ну, дом и дом! Чего тут шеф разглядел? Рекламная картинка, не более того. Если бы на ней была физиономия убитого директора в компании каких-нибудь дружбанов, цены бы этой фотографии не было. А так…
- Ну, фотография. И что?
- Можешь узнать, что это за хибара?
- Мигом.
Капитан открыл дверь, выглянул в коридор.
- Ларионов! На минуточку.
Коммерческий директор тут же возник на пороге, видно, был наготове, ждал, когда позовут.
- Что это за вилла такая? - как можно строже спросил Костя. Таким же тоном он всегда спрашивал у подозреваемого в убийстве, где тот был с такого-то по такое-то.
Ларионов испуганно уставился на фотографию особняка, словно увидел её впервые в жизни. Пожал плечами. Занервничал. "Ну все, зацепили, - словно говорил он. - Теперь будут пытать про эту дурацкую картинку".
- Не могу сказать. Обычная рекламная фотография. Красивый домишко в живописном месте. Борису понравилась, вот он её и повесил.
- Понравиться может все что угодно, - задумчиво пробормотал полковник. - Но не всё вешают на стены.
Ларионова этим поставили в тупик. Он даже стал переживать, что не может удовлетворить любопытство оперов. И чего они прицепились к этому дому? Он медленно опустился в кресло, сел на самый уголок, словно был в гостях у большого человека, у которого сидеть развалясь позволит себе не каждый.
- Скажите, у него дача есть? - вдруг спросил полковник.
- Есть, - кивнул коммерческий директор. - Недалеко от города. В Карасево.
- Хорошая?
- Да не то, чтобы… Обычный рубленый дом. От родителей остался.
- А он его перестраивать не собирался?
Ларионов немного подумал и кивнул. Даже как-то радостно кивнул. Наверное, обрадовался, что рубленый дом в деревне это и есть причина убийства Кизлякова. А иначе зачем оперативники про него спрашивают.
- Собирался. Давно собирался. Хотел вообще сломать. А на его месте что-то приличное построить. Типа вот этого с фотографии.
- И что, не собрался? - уточнил Самохин.
Ларионов пожал плечами.
- Денег вечно не хватало.
- Значит, плохо шли у вас дела, если денег не хватало, - усмехнулся Костя.
- Почему плохо? - удивился Ларионов. - Нормально шли. Только не настолько, чтобы загородные особняки покупать. Прибыль была стабильна, но её пускали на расширение бизнеса. Не более того.
- А у вас были какие-нибудь конфликты финансового порядка? - спросил Самохин.
- Какие конфликты? - удивился Ларионов. Вот чего-чего, а конфликтов финансового порядка у них отродясь не было.
- Знаете, в фирмах часто возникают конфликты из-за денег, и даже доходит до того, что бывшие компаньоны разбегаются или… даже устраняют друг друга. Из-за денег. Практически все заказные убийства, так или иначе, совершаются из-за денег. Потому что деньгами оплачиваются.
Ларионов усиленно помотал головой.
- Нет, у нас серьезных конфликтов не было. У нас закрытое акционерное общество. У Бориса шестьдесят процентов акций, у меня сорок. В соответствии с этим соотношением мы и делим прибыль. Какие тут могут быть конфликты?
- Вообще-то, надо будет ещё проверить, как у вас распределялась прибыль, - весомо сказал Самохин. - Наши экономисты покопаются в вашей бухгалтерии, вы не против?
- Нет. Пускай смотрят. Вся прибыль у нас зафиксирована в документах, налоги платим, магазины работают, торговля идет.
- Вот и проверим, - сказал Самохин. - Костя, дай указание ребятам, пускай проверяют всю финансовую документацию.
- Слушаюсь, - Костя кивнул и вышел из кабинета.
Чтобы выполнить приказание полковника. Правда, делать этого не собирался. Потому как пока давать указания шефа некому. "Ребята" из отдела по экономическим преступлениям ещё не подъехали. А когда подъедут, пока не ясно. Как освободятся. Так что проверять бухгалтерию сегодня вряд ли кто будет. Но припугнуть Ларионова не помешает. Всегда полезно нагнать страху на человека, причастного к убитому. Вдруг начнет суетиться и заметать следы. А там, глядишь, как-то проявит себя.
Самохин внимательно следил за Ларионовым, проверяя его реакцию, пока Костя расшаркивался и открывал дверь. Коммерческий директор дернул бровью и сглотнул. У него забегали глаза. Задергались руки. Он не знал, куда их девать. То ли сунуть в карман, то ли на что-нибудь положить. Самохин это отметил и спросил:
- Вас что-то не устраивает?
- Меня? Почему?
- Вы разволновались.
Ларионов встал и заходил по кабинету.
- С чего вы взяли? Это просто нервы. Друга убили. Я переживаю.
- Понятно.
- Вы что, меня подозреваете? - почти выкрикнул Ларионов. - Думаете, это я мог Бориса..?
Самохин пожал плечами.
- Мы так не думаем…
- Именно это вы и думаете! - убежденно сказал Ларионов. - Но учтите, я бы на такое не пошел ни за что!
- А было из-за чего? - подловил его на слове Самохин.
Ларионов просто бегал по кабинету из конца в конец. И что на него нашло? Ему вроде бы не предъявили пока никаких обвинений, ни в чем не упрекнули, не прижали к стенке. Но он весь как-то задергался, занервничал и стал истерично выкрикивать:
- Не было! Никогда не было. Можете подозревать! Это ваше право. Вы всегда всех подозреваете! У наших доблестных органов каждый человек - преступник! Стольких невиновных перестреляли! И никто за это не ответил! Никто! Вам любого посадить пару пустяков! Но против меня вы ничего не докажете, ничего!
Самохин попытался улыбнуться. У него это плохо получилось, вышла какая-то пугающая гримаса. Во всяком случае, Ларионова его улыбка не обманула. И полковник почувствовал себя виноватым.
- Успокойтесь. Мы вас не подозреваем. - И тихо добавил: - Пока…
Глава 4
Илья, голый по пояс, плашмя лежал на диване и тупо смотрел в пол. Ныла спина, болели ноги и, кажется, бил озноб. Он чувствовал бы себя совсем плохо, если бы рядом не расположилась молодая красивая женщина с чудесными вьющимися волосами, уткнув теплый мягкий зад ему в бок. Осторожными, но уверенными движениями она разминала ему спину, мягкими, нежными руками продавливала позвоночник, лопатки, бока и втирала в кожу приятно пахнущую мазь. От её прикосновений становилось тепло и уютно. Необычайная легкость разливалась по всему телу, боль куда-то уходила, и Илья чувствовал прилив новых сил. Женщина сокрушенно качала головой.
- Ты совсем простыл, Илья. У тебя температура. Я чувствую, как у тебя все тело горит.
- Еще бы! - обиженно сказал он. - Весь день на ветру простоял, как пугало на огороде. Разве что ворон не отгонял.
- Тебе надо чаю с медом выпить. Сейчас принесу.
Женщина поднялась с дивана, вышла из комнаты.
Месяца три назад, когда Илью начали мучить боли в спине, он решил сходить в массажный салон. Выбрал в газете рекламных объявлений, какой поближе, и заехал после работы. Массажисткой оказалась молодая женщина лет под тридцать, очень привлекательная и очень сексуальная. Она разложила Илью на столе, промяла ему позвоночник и все косточки, так что после её рук он стал чувствовать себя как новорожденный. Ничего не болело, мир казался большим и добрым, и все время хотелось припасть к сиське. Он и припал. Для начала познакомился с ней и стал захаживать в салон чуть ли не каждый день, пока не напросился к ней домой. Наташка, на удивление, согласилась устроить ему рандеву у себя дома. Она жила одна в двухкомнатной уютной квартирке, объяснив, что муж её бросил давным-давно, якобы найдя себе какую-то состоятельную вдову. Илья почувствовал себя юным влюбленным, после краткой беседы о пустяках невероятно возбудился от её прелестей, положил её на диван и просто-таки потерял голову. Наташка показала ему такой класс сексуальной игры, перед которым не устоял бы ни один отличный семьянин со стойким нордическим характером и лояльным отношением к товарищам по партии.
И вот уже целый месяц Илья был на седьмом небе, с нетерпением дожидаясь каждой новой встречи с Наташкой и всячески скрывая свою маленькую тайну от жены. Хотя, по правде сказать, Марина начала подозревать его в посторонней связи, словно что-то чувствовала неким шестым чувством, присущим только женщинам. Илье приходилось изощряться всякий раз в придумывании оправданий, чтобы её подозрения не перешли в твердую уверенность. Но отказаться от наташкиных прелестей он уже не мог.
Она вернулась с чашкой дымящегося чая на подносе. Опустила поднос на столик, присела на краешек дивана.
- Спасибо, Наташ. - Илья приподнялся на локте и стал пить. - Только ты обо мне и заботишься. Больше никому дела нет.
- А что, жена не заботиться? - улыбнулась она.
Илья вздохнул и поставил пустую чашку на поднос.
- Заботиться, но меньше. В основном, о том, сколько я заработал. Она мою деятельность презирает. Считает её ниже своего достоинства. - Он повернулся на спину, откинулся на подушку и вперил взгляд в потолок. - Она, мол, офисная леди, а я уличный торговец залежалыми продуктами.
- Плохо, когда жена не ценит своего мужа, - заметила Наташа. - Обычно, это кончается разводом.
- По большому счету я и сам эту работу презираю. Ненавижу! Мне вся эта колбаса уже вот где! Меня от неё просто тошнит. Вот как чувствую где-нибудь запах колбасы, так меня сразу выворачивает.
- Понятно. Больше не покупаю. Переходим на рыбу.
- Да не в этом дело, - поморщился Илья. - Я ненавижу свою работу. Она тяготит меня, унижает, не дает никакого удовлетворения. То, что я зарабатываю, не приносит мне никакой радости. От этой работы я просто тупею. Я не хочу делать её лучше, эффективней, мне хочется, чтобы кто-нибудь пришел и развалил все наше дело на корню. Я бы этому только обрадовался.
Наташа сочувственно покачала головой.
- Да, это занятие не для тебя. Тебе больше подошла бы научная лаборатория…
Илья отвернулся, смертельно обиженный на все.
- Наташ, только не напоминай, а! И так уже… Эх, мне бы сейчас настоящее дело! Какой-нибудь толковый бизнес. Связанный с оргтехникой или бытовухой. Вот тогда бы я развернулся! Все-таки компьютеры продавать интересней, чем колбасу и пельмени.
Наташа погладила его по голове, как маленького мальчика, побитого соседскими хулиганами.
- Бедненький, как же тебе приходится тяжело…
Илья прижался к её мягким телесам, и почувствовал исходящие от них тепло и покой. Ее тело манило к себе, как магнит. Ему захотелось уткнуться в него с головой и забыться надолго, пока не станет совсем хорошо.
Она что-то вспомнила, мягко улыбнулась.
- А ведь я могу тебе помочь.
- Да, ладно! - он отмахнулся. - Ты-то чем мне поможешь?
- Поцелуй, тогда скажу. - Она подставила ему губы.
- Не надо, Наташ, я тебя заражу. - Он отвернулся.
- Брось! - Она взяла его за подбородок, повернула к себе. - Простуда не передается половым путем.
Он приподнялся с дивана, поцеловал её. Она обхватила его руками, прижалась, впилась губами в губы. Он откинулся на диван, начал снимать с неё халат, оголив округлые плечи, объемистые груди и мягкий изгиб стана, остановился на полпути.
- Так чем ты мне хотела помочь? Вот этим?
- Нет. И совсем не этим.
Она сорвала с себя халат, под ним ничего не оказалось, даже трусиков, выгнулась кошкой, начала стаскивать с него брюки. Он слабо помогал ей разоблачать себя. Его больше заинтересовало её предложение о помощи. Как утопающий хватается за последнюю соломинку, так Илья готов был ухватиться за любой совет, лишь как-то выплыть на поверхность со дна, где он сейчас барахтался.
- Так чем помочь? - не унимался он.
- Мне недавно позвонил один мой знакомый, - сказала она с придыханием и с перерывами во время резких движений, которыми она сдирала с него остатки одежды. - Он крупный бизнесмен. Такой крупный, что крупнее не бывает. Представляешь, он перегоняет вагоны с техникой по всей стране. Компьютеры, бытовуху, телевизоры, - словом, все, абсолютно все!
- В самом деле? - удивился он, хватая губами её рот. - Ты меня не обманываешь?
Она стянула с него трусы и уселась на него верхом. Он подхватил её груди, смял, обнял за спину, притянул к себе. Она упала на него, вытянув ноги, обволакивая его тело мягкой пышной плотью.
- Не обманываю… - шипела Наташка, ползая по нему, как кошка. - Он расширяет свое дело и ему нужны помощники. Спрашивал, нет ли у меня знакомых, немного волокущих в бизнесе. Я сказала, что есть. Могу дать тебе его телефон. Если ты хочешь, конечно!
Он вошел в неё до упора, она застонала от сладостной боли. Дернулась вперед и насела с новой силой, продолжая стонать. Стала делать равномерные движения, постепенно наращивая темп, пока не разогналась до полного самозабвения. Немного приостановилась и спросила:
- Так хочешь или нет?
- Хочу! - прошептал он, стараясь не отстать от нее. - Еще как хочу!
- И меня хочешь?
- И тебя хочу!
Она закончила раньше него, утомленная и обессиленная, откинулась на бок, легла на спину. Он взгромоздился на нее, не вынимая, и несколько раз дернувшись, быстро закончил. Сполз с нее, отдышался немного, проговорил:
- То, что ты мне сказала, правда?
- А то нет! Ты же знаешь, что я никогда не вру.
Он приподнялся на локте, заглянул ей в глаза. Она смотрела на него чистым невинным взглядом.
- Наташка, ты не представляешь себе! Ты же спасла меня. Просто спасла.
- Неужели! А кто говорил, что я ничем не могу помочь?
- Каюсь. Виноват. Можешь меня отлупить. Только не по спине, она у меня болит. Лучше по тому, что немного пониже.
- Непременно! - засмеялась она. - Но как-нибудь в другой раз. Когда ты выздоровеешь. Значит, я помогла?
- Да, Наташка, да! Это то, что мне нужно. К черту эти продукты! Это серьезное дело. Я же математик! У меня ум аналитический. Мигом конъюнктуру проанализирую.
И он набросился на неё с новой энергией.
Илья поставил серегину япономарку в узкое пространство между плотно стоящими машинами, выключил движок, нацепил железяку на руль. Вылез из машины, хлопнул дверцей. И вдруг в вечерней тишине услышал знакомый смешок. Он прислушался, уловил, откуда идет смешок, и нырнул в редкие кусты, отделяющие автостоянку от детской площадки.
На скамейке, торчащей на площадке, сидела его родная дочь Ленка в обнимку с каким-то крепким, почти взрослым парнем. Она хихикала и прижималась к нему. Илья не спутал бы её идиотский смех ни с каким другим. Он возник перед смеющейся парочкой, как призрак из тумана. Ленка испуганно замолкла и быстренько отодвинулась от парня.
- Ты чего здесь сидишь? - строго сказал Илья. - Ну-ка, быстро домой! Ночь на дворе.
- А чего? Я ничего! - промямлила дочь. - Посидеть нельзя, что ли?
- Нельзя! - рявкнул Илья. - Мать вся изнервничалась!
- Еще полчасика, ладно?
- Каких полчасика! - Илья возмутился не на шутку. - Я сказал, домой!
Молчавший до сих пор парень поднялся со скамейки и вытянулся во весь рост. Он оказался на голову выше Ильи, а под его курткой играла накачанная мускулатура. По возрасту ему было никак не меньше двадцати. Илья почувствовал прилив возмущения, готовый перерасти в физическое воздействие на оппонента. Но что-то сдержало его от порыва надавать парню по шее.
- Познакомься, это Витек, - вякнула Ленка.
- Она сейчас придет, - хрипло промычал парень и посмотрел на Илью сверху вниз. - Посидит полчасика и придет.