* * *
На другой день, около семи часов на проезжей части улицы остановилась красная "семерка" с тонированными стеклами. Кроме Михалыча в ней сидел мужчина лет тридцати с небольшим.
– А я думал мы вдвоем поедем, – сказал Поречных, вопросительно поглядев на Михалыча.
Тот кивнул, соглашаясь.
– Вы и поедете вдвоем. Без меня. У меня появились срочные дела. Так что, вы и без меня справитесь, – сказал Михалыч с намеком. – Сейчас мы поедем к управлению. Раньше девяти часов утра подполковник Туманов на работу не приходит. Там его и подождем. Выйдя из метро, он обычно идет по улице пешком. А идти ему метров триста. Вот там его и надо стукнуть. Но никак не возле проходной. Там вас могут засечь видеокамеры. Имейте это в виду, – предупредил Михалыч, и посмотрел на Поречных. Иметь в виду предназначалось для него.
Сидящий за рулем "семерки" водитель как будто вообще не обращал внимания на все то, что Михалыч говорил. Скорее всего, он уже был проинструктирован на все случаи и особенно на случай неудачного исхода. В этом майор Поречных нисколько не сомневался.
Машину они поставили на противоположной стороне улицы, причем как казалось самому Поречных ровно посередине от станции метро до территории, огороженной резным решетчатым забором, за которым находилось управление уголовного розыска.
– Вот здесь мы его родного и подождем, – сказал Михалыч и глянул на часы. – Быстро добрались, – не то сокрушался, не то радовался он. – Ну ничего. Лучше раньше чем позже. К тому же утро, самое удобное время. Днем и вечером убрать подполковника трудно. Днем они катаются на машине. А вечером трудно проследить, во сколько он уходит с работы. Мы пробовали, – глянул он на сидевшего за рулем мужчину, но лицо у того было не проницаемым. – И бесполезно. Поэтому и решили сделать это утром.
Он так доходчиво все разжевывал, будто майор Поречных был в чем-то не согласен. Хотя ни каких возражений от него не поступало. Но и радости особой Поречных не испытывал. Просто сейчас он должен сделать то, чем занимался восемнадцать лет назад. Обстоятельства несколько поменялись, но стрелять-то все равно придется в человека.
Майор Поречных тихонько вздохнул. Достал из кармана куртки пистолет, привинтил на ствол глушитель.
– Смотри сюда, – услышал он спокойный без эмоций голос Михалыча. – Вон он.
Бросив взгляд туда, куда указал ему Михалыч, Поречных увидел человека, внешне мало чем отличавшегося от других людей снующих по улице. Разве что ростом. Был он высок и довольно широк в плечах. Шел уверенно, что особенно не понравилось бывшему майору. Такие уверенные всегда считают себя правыми. В метро, в автобусе. Везде, где не появляются.
– Это и есть тот самый подполковник Туманов? – спросил Поречных.
– Он самый, – кивнул Михалыч, внимательно осматривая улицу. – Дай ему отойти от метро. Тут слишком многолюдно. Машину потом загоните куда-нибудь во двор и бросите. Ну, – посмотрел он на Поречных с улыбкой, – желаю успеха. – Сказав так, Михалыч вылез из машины, рысцой пересек проезжую часть и очутившись на другой стороне улицы, быстро пошел, прячась в толпе, чтобы Туманов его не увидел.
Поречных посмотрел на водителя. Сейчас всего через пару, максимум ну пять минут им предстоит убить человека, и не простого, а подполковника уголовного розыска, и пусть стрелять будет Поречных, но водитель все равно, как не крути, соучастник. Но выглядел тот внешне вполне спокойным. И это навело Павла Захаровича на мысль, что водителю уже наверняка приходилось убивать людей.
– Как звать-то тебя? – спросил Поречных водителя, кажется, несколько удивив того своим вопросом. До этого он внимательно наблюдал за идущим по улице подполковником, теперь уставился на сидящего рядом Поречных.
– А какая разница? – ответил он вопросом.
Павел Захарович подумал, что в сущности, водитель прав. Они сделают дело и разойдутся и возможно уже больше никогда не увидятся. Тогда какой смысл знакомиться. И вообще, в таком деле лучше обходиться без имен.
– Действительно, какая разница, – повторил он за водителем и посмотрел на приближающегося подполковника Туманова.
Тот шел не торопливо, хотя и не медленно. Ноги у него длинные. Шаг широкий. Он шел, на ходу просматривая газету, которую купил на выходе из метро и это в какой-то мере Павла Захаровича развеселило.
– Вот тебе и опытный опер. Идет, а по сторонам не смотрит и не знает, что смерть его рядом, – показал он держащий в руке пистолет.
Водитель на это ничего не ответил. Он неотрывно следил за подполковником, который приближался к их машине, стоящей у обочины.
– Сейчас он поравняется с нами. Приоткрой немного окно и стреляй, – сказал он и видя, что Туманов от них всего в каких-то восьми, десяти метрах, завел мотор. – Не знаю, какой ты стрелок, но будет лучше, если ты всадишь в него пули три, четыре, – посмотрел он на Поречных.
Тот кивнул.
– Я так и сделаю.
– Ты что собираешься стрелять в него через окно? – спросил водитель, видя, что подполковник уже почти поравнялся с машиной, а Поречных не опускает стекло.
– Еще рано, – сказал на это Поречных, поигрывая пистолетом.
– Да ты охренел. Почему ты не стреляешь? – прошипел водитель, когда Туманов оказался напротив двери, за которой сидел Поречных. – Стреляй. – Он потянулся, чтобы открыть окно в правой передней двери, но замер в такой нелепой позе, потому что в бок ему уперлась трубка глушителя.
– Не суетись, – сказал ему тихонько Поречных, наблюдая за тем, как подполковник проходит мимо, не обращая внимания на красную "семерку".
Водитель оторопело уставился на Поречных, кажется напрочь забыв о существование подполковника Туманова.
– Ну ты даешь. Ты действительно охренел. Михалыч тебе башку оторвет. Я сейчас позвоню ему, – проговорив так, он потянулся правой рукой ко внутреннему карману пиджака, но Поречных остановил его.
– Я же тебе сказал, не суетись.
Водитель опустил руку.
– Ты сумасшедший. Знаешь, что тебе теперь за это будет? – спросил он.
Поречных улыбнулся.
– Не о том ты сейчас думаешь, – заметил он водителю, который и в самом деле смотрел на него как на выжившего из ума. – Тебе бы в пору о себе подумать, а не обо мне, – проговорив это, майор сунул руку в карман к водителю и достал из него пистолет. Причем, он был взведен и снят с предохранителя.
– Вот оказывается какой у тебя там телефон. Убить меня хотел, сволочь? – левой рукой Поречных несильно ударил водителя по челюсти. – А ну-ка, давай сверни вон в тот переулок, – указал он в сторону, куда повернул рейсовый автобус с пассажирами, не подозревавшими что в каких-то всего десяти метрах от них разыгрывается самая настоящая драма жизни и смерти.
Выбрав узкий проезд между торцами двух домов, Поречных велел водителю втиснуть туда машину и когда они остановились, сказал:
– А теперь давай на чистоту.
Водитель исподлобья глянул на него.
– Что ты хочешь от меня услышать?
Поречных усмехнулся.
– Как говорят в ментуре – правду и только правду. Тебе ведь поручено меня убрать, после того как я ликвидирую подполковника, не так ли?
Водитель опустил глаза на пистолет, который Поречных держал в своей руке.
– С чего ты это взял? Никто тебя убивать не собирался. И вообще, тебе бы лучше поговорить с Михалычем. Давай я ему позвоню и мы как-то разрешим эту проблему. Может ты уложишь мента в другой раз. Так я достану телефон? Ладно?
– Как хочешь? – Поречных пожал плечами, но когда водитель, на этот раз сунул свою правую руку в наружный карман пиджака, подставил ствол пистолета к его сердцу и нажал на курок.
Раздался негромкий хлопок, после которого водитель вздрогнул, а голова его откинулась. Если бы кто-то заглянул через тонированное стекло в салон машины, наверняка бы подумал, что водитель утомившись, решил таким образом вздремнуть часок, другой, и только майор Поречных знал, что он уже никогда не проснется. На его серой водолазке одетой под пиджак, виднелась небольшая кровоточащая дырочка. Поречных дернул за полу пиджака, застегнул его на груди убитого.
Достав из его кармана мобильник и бумажник с документами и деньгами, он забрал все это и с трудом открыв прижатую стеной дома дверь, вылез из машины. Больше задерживаться здесь не имело смысла.
Выйдя на тротуар, он бросил по сторонам настороженный взгляд, но ничего подозрительного не заметил и торопливо пошел по улице. Старался не оглядываться, хотя и опасался, вдруг Михалыч решил подстраховаться и послал еще кого-то и теперь этот кто-то старательно выцеливает его в спину.
Глава 16
Войдя в кабинет, Федор Туманов увидел, что Грек с Ваняшиным уже там, примеряют оранжевые жилеты дорожных рабочих, которые вчера подполковнику выдал мастер ремонтников под честное слово, что эта спецодежда не пропадет. Тут же на стуле лежало две пары брезентовых рукавиц. Причем, лежали они по разные стороны. Грек выбрал себе рукавички помягче.
Ваняшину было без разницы, какими рукавицами пользоваться, поэтому он спорить с Греком не стал.
Бросив газету на стол, которую он только что купил на выходе из метро, Туманов критически осмотрел свое доблестное войско.
Грек был одет в старое трико, которое он неизвестно где раздобыл с заплаткой на коленке и стоптанные ботинки.
– Ну ты даешь, – покачал головой Федор по поводу его наряда.
Грек огрызнулся.
– А ты хотел, чтобы я во фраке асфальт месил?
– Да я ничего такого, – извинился Федор. – Просто хотел спросить, как ты в таком наряде по улице шел.
– Да вот так и шел. Прохожие от меня шарахались как от бомжа, а дежурный на проходной пускать не хотел. Удостоверение свое я дома забыл в костюме. А там стоит какой-то дебил из новеньких, ну и прицепился ко мне.
– Неужели пропуск заказывал? – с иронией спросил Туманов, подозревая, что Грек как всегда малость привирает.
– Еще чего, пропуск. Плохо ты меня знаешь, а этот новичок узнал. Я ему популярно объяснил кто такой Сан Саныч Грек. Теперь запомнит, – погрозил Грек кулаком.
Старший лейтенант Ваняшин был в старых джинсах и кроссовках. Когда Федор спросил, почему он не в ботинках, старший лейтенант пошутил:
– У меня таких кирзачей, как у Грека нету.
– Но ты!.. – рявкнул на него Сан Саныч, сверкнув недобро своими черными глазами. – Ты думаешь, я все это барахло, – хлопнул он себя по коленке, где была заплатка, – дома храню?
– А где же? – недоверчиво спросил Ваняшин.
– Кто-то из соседей приготовил это все на выброс, я и воспользовался.
– Барахольщик, – заключил Ваняшин.
Задиристый Грек встал в боевую стойку, но Туманов не дал разгореться скандалу.
– Ладно, ладно, не заводитесь, – примирительно к обоим сказал Федор. – Для маскировки пойдет. Теперь ни одна собака не догадается, что вы опера.
– Еще бы, – подхватил Грек. – Она только глянет на нас и сразу испугается, – потопал он ногами, как бегун на разминке перед стартом. – Ну что, мы поехали? – проговорил он, посмотрев на Туманова. – Время и так уже десятый час.
– Да, езжайте, – кивнул Туманов. – Я тоже скоро подъеду. Только вот переоденусь, да Василькову доложусь. А то кипятиться старик. Начальство на него сверху наседает.
* * *
Черную милицейскую "Волгу" Грек с Ваняшиным оставили с другой стороны соседнего дома, загнав ее во двор. Там в беседке сидели три пьяненьких мужика за бутылкой водки. Когда "Волга" остановилась рядом, они на всякий случай решили спрятать бутылку под лавочку, и изумленными глазами уставились на двух странных мужиков в оранжевых жилетах вылезших из этой самой "Волги". Слишком уж у них не подходящий для милиционеров вид. Особенно у того оборванца с черными усами.
– Да…а, – только и сказал один из них, прожевывая огрызок яблока.
Двое его собутыльников и вовсе ничего не сказали, удивленно тараща глаза на странных людей.
Заметив, что троица во все глаза пялится на них, Грек поднес руку к голове и брякнул:
– Салекум молям!
Мужики переглянулись. Когда Грек с Ваняшиным прошли мимо, один из них не удержался от вопроса:
– Это кто ж такие?
– Инопланетяне, – не раздумывая, ответил ему тот, который гонял в беззубом рту огрызок яблока, стараясь раскусить его. – Да ты доставай бутылку-то хрен мамин.
Стоило Греку с Ваняшиным подойти, как мастер постучал пальцем по своим ручным часам.
– У нас рабочий день, между прочим, начинается с восьми часов. А сейчас уже без двух минут – десять, – сказал он.
Грек усмехнулся.
– А нам-то что?
– А то, что я на сегодня отпустил двух человек в отгулы…
– Да хоть бы всех. Нам какое до этого дело, – отбрыкивался Грек от нападок мастера.
– Оно, конечно. Только нам сегодня щебень подвезли. Три дня выпросить не мог. А сегодня с утра привезли. Целых три куба…
– Сколько? – уставился Грек на мастера.
– Три. Куба. Раскидать его по быстрому надо, потому что после обеда асфальт подгонят, – начал объяснять мастер, но Грек скроил такую зверскую физиономию, что тот сразу замолчал.
– Да пошел ты со своим асфальтом знаешь куда?.. Мы чего сюда пришли асфальт тебе катать?
– Это ж для вашей конспирации, – пустился мастер в объяснения. – Да и человек тот, о котором вчера спрашивал ваш начальник… – назвал он Туманова начальником.
Грек скривил в усмешке губы.
– Тоже мне начальник.
– Ну уж не знаю, кто он там у вас, – оговорился мастер. – Одним словом, тот человек минут за двадцать до вашего прихода, вошел в подъезд.
Грек пробежал взглядом по окнам той части дома, возле которой они стояли. Вполне так могло быть, что в одном из них Поречных наблюдает за суетой возле подъезда.
Наверное, о том же самом думал сейчас и Ваняшин.
– Вообще-то, мастер прав. Если мы будем стоять как два пенька, кроме подозрений это ничего не вызовет, – сказал старший лейтенант, беря в руки здоровенную совковую лопату.
Тут же лежали носилки, в которые Ваняшин стал из кучи нагружать щебень.
– Мог бы и не говорить. Сам знаю, – сердито произнес Грек, топчась в нерешительности возле здоровенной кучи щебня. Браться за лопату, как это сделал Ваняшин, ему не хотелось. Какое-то время он наблюдал за мелкими камушками, как они ссыпаются в то место, куда Ваняшин вонзал лопату, потом не выдержал.
– Нет, ну не хрена себе. Я должен тут грыжу зарабатывать.
– Ты же сам говорил как-то Николаичу, что в молодости хотел стать артистом, – напомнил Ваняшин, не выпуская из рук лопаты.
– И чего? – Грек посмотрел на приятеля Леху как на врага народа.
– Ну вот давай перевоплощайся. Входи в роль, – посоветовал Ваняшин.
– Знаешь что, – послал Грек плевок на кучу щебня прямо под лопату приятеля. – Еще в детстве я хотел стать космонавтом, так что ж мне теперь в космос лететь? Ты хоть поменьше нагружай, дурила, – завопил Грек. – Нам же с тобой тащить-то.
* * *
Лежащий в кармане Поречных мобильник убитого водителя, зазвонил, когда он уже был в квартире у своей бывшей жены. И включив его, Поречных услышал недовольный голос Михалыча. Видно тот не ожидал, что телефон попал не в те руки, напустился на водителя:
– Валера, почему не звонишь? Я же тебе сказал, позвонить сразу как закончишь дело, а ты?
– А я его еще не закончил, – сказал Поречных, поигрывая пистолетом перед бледным лицом перепуганной бывшей жены. Теперь знал, что паскуда продалась.
– Паша? – удивленно спросил Михалыч. Видно до него еще не дошло, каким образом телефон водителя попал к Поречных.
– Удивлен? Надеялся, что я уже перед Всевышним? А я еще тут на грешной земле, – произнес бывший майор, довольный тем, что привел Михалыча в замешательство. Да тот и не пытался скрыть это, спросил лишь:
– Как ты догадался?
Поречных усмехнулся.
– Видишь ли, я переписал себе на бумажку несколько купюр из тех, которые ты мне дал за Лыскову…
– Зачем? – воскликнул Михалыч в трубку.
– Гаишник у нас там один был слишком не чистый на руку. Драл со всех по три шкуры. Ни своих, ни чужих не жалел. Ну я и хотел его на взятке поймать. Дать долларов сто, а потом стукнуть на него, чтоб за муде взяли. Но потом я переехал сюда, и как видишь, бумажка та моя пригодилась. Когда ты мне оставил деньги, я стал их убирать в бумажник и тут случайно на глаза попала та самая бумажка с номерами. Смотрю, а номера многих купюр совпадают. И тут я понял, что деньги ты мне дал мои. Да и Галина, стерва, раскаялась, призналась во всем… – Поречных замолчал, ожидая, какая на это последует реакция со стороны Михалыча.
И она последовала. В голосе послышалось сожаление.
– Значит, ты знал, еще когда садился к нам в машину?..
– Конечно, – не стал Поречных врать. – Я был уверен на все сто, что стоит мне только убрать этого подполковника, как водила уберет меня. Это ж ясно даже ребенку. Ведь Туманов ищет меня, а о тебе он пока не знает.
Михалыч долго отмалчивался, видно о чем-то соображая. Но кажется мысли в его голову приходили с неохотой и так не додумавшись до чего-то определенного, он растерянно спросил:
– И что ты теперь собираешься делать?
– Пойду сдаваться.
– Глупая шутка, – заметил на это Михалыч и тут же предложил: – У меня есть другой вариант. Давай, встретимся, обговорим все.
– Я подумаю об этом. Не знаю уж, в курсе ты или нет, но после той нашей с тобой встречи, когда ты попросил устроить Лысковой побег, у меня с ней был откровенный разговор. Она рассказала мне, о чем ты ее спрашивал. Ну и вообще, про свою жизнь кое-что порассказала. Если бы я не знал тебя, может и ничего. А тут я понял, что ты большое дело прокручиваешь. Наверняка, выгодное. Думаю, ты хочешь, чтобы я не мешал?.. – майор Поречных нарочно сделал паузу, чтобы Михалыч мог собраться с мыслями. Но продолжалось это совсем недолго. Скоро он услышал раздраженный и в тоже время немного обеспокоенный голос.
– Хорошо. Что я должен сделать, чтоб ты мне не мешал? – спросил Михалыч.
– Совсем немного. В сберкассе я открыл валютный счет. Ты на него мне переводишь двести тысяч долларов…
– Сколько? – закричал Михалыч так, что у Поречных зазвенело в ухе.
– И ни цента меньше. Ровно двести. Запомни. Я звоню в сберкассу и когда мне там подтвердят, что деньги на моем счете, я исчезаю из твоей жизни навсегда. Если нет, ты, гнида, пожалеешь, что связался со мной.
– Но я вот так сразу не могу. Сумма-то немаленькая, – заупрямился Михалыч, прося дать ему время.
Павел Захарович не сомневался, что он хитрит, специально оттягивает время, а сам лелеет мысль прислать сюда кого-нибудь из убийц, и потому решил поторопиться. Глянул в окно.
Бригада рабочих уже вторую неделю укладывала асфальт возле дома на месте старого, который разломали, когда чинили трубы. Утром, проходя мимо, Поречных обратил внимания, что рабочих было трое. Сейчас уже пятеро, причем, двое: небольшого роста усач и здоровяк парень были явно из новеньких. Но выбора у него не было. Да может оно и ничего. Мало ли тут всякого люда шастает с чемоданами и без.