24 июня 2006 года, суббота, около полудня
Слышимость была отвратительная. Булыкин угадал, кто звонит, не по голосу, а по знакомому обращению:
– Командир, я не могу долго говорить и что-то объяснять. Короче, пусть Радаев быстрее уносит ноги из Топельника. Вы меня поняли, командир?
– С чего ты взял, что Радаев в Топельнике?
– Я ж говорю, долго объяснять. Разведка донесла.
– Нет у меня связи с Радаевым, – сказал Никита. – Ну, как тебе, лейтенант, на два фронта работается?
В трубке послышался циничный смех Гоши:
– Смелость, командир, должна быть изворотливой.
Никита нажал на кнопку отключения. Интересно, откуда Гоша звонил? Если не может долго говорить, значит, он в гуще событий. А где эта гуща?
Он тут же набрал Анну и сообщил ей о странном звонке Гоши. Анна сказала, что сама только что собиралась звонить. Томилин сообщил ей, что Радаев просил бинокль, а потом уехал куда-то вместе с Олегом.
"Они оба в Топельнике", – понял Булыкин. Молодцы, конечно, но это игра со смертью. Даже Гоше стало жалко ребят.
Никита поехал к Топельнику.
В "Спарте" работал инструктором бывший военный разведчик, бывший преподаватель особого факультета Рязанского училища ВДВ. Он хорошо натаскал грифов. Разведчики снялись и ушли, но не все. Оставшиеся скрытно прошли за Олегом до самого края леса, где был спрятан мотоцикл.
Увидев, что попал в западню, Олег бросился бежать, но его догнали, свалили наземь, заклеили рот скотчем, надели наручники и затолкали на заднее сиденье автомашины.
Пичугин доложил обстановку Корытину. Тот распорядился:
– Давайте его на дачу.
Автомашина рванула с места.
Пичугин в сопровождении грифов пошел туда, где скрывался Радаев.
24 июня 2006 года, суббота, около полудня
Царьков и Корытин ждали появления московских наркополицейских. В Москву вместе с Андреевой улетел только один из них. Остальные четверо остались.
Информация исходила от своих ребят в областном отделе Наркоконтроля. Москвичи что-то затевают. Этого следовало ожидать после того, как была вывезена Андреева.
И все же решили не дергаться, ждать развития событий и на всякий случай подстраховаться. Заманить кого-нибудь на дачу и в трудную минуту взять в заложники, чтобы обеспечить отход. Ланцева и Олег Лещев подходили для этой роли как нельзя лучше.
Царьков смотрел на видеомагнитофоне отснятую Олегом кассету. Неплохое было бы подспорье для обвинения. Но теперь у них против него ничего нет. Разве что Таня. Но что она знает? Только то, что могла подслушать, подглядеть. Показания одного свидетеля – это не страшно. А в офисе его и здесь, на даче, – не то что наркотиков, даже автоматического оружия нет. Он принципиальный противник огнестрела. Ствол эффективен, но и засыпаться с ним проще простого. Это он хорошо усвоил из учебников криминалистики.
Царьков набрал номер Ланцевой. Заворковал, будто ничего не происходило:
– Здравствуй, Аннушка. Ты где сейчас?
– Возвращаюсь в Поволжск, была у Сапрыгина, тебя вспоминали, какой ты у нас ярый борец за моральное здоровье молодежи.
– А до этого проводила Таню в аэропорт, да?
– Ее без меня было кому сопровождать, Леня.
– Вот так на глазах гибнет дружба, – посетовал Царьков.
– Друзья не засовывают "жучков", Леня. Ой, ладно. Ты чего хотел-то?
– Аннушка, ты, наверно, потеряла Радаева. Хочу сообщить, нашелся он, сидит у меня на даче. Не хочешь взять его еще раз на поруки?
Анну бросило в жар, стало трудно дышать. Волнение помешало ей проверить слова Царькова. Чего стоило попросить его передать трубку Павлу. Ей даже в голову не пришло позвонить Булыкину посоветоваться.
– Еду – сдавленным голосом ответила она.
24 июня 2006 года, суббота, после обеда
Царьков сам встретил Анну у ворот. У него было странное выражение лица. Спокойное, почти торжественное. Движения – плавные, замедленные. Кажется, он не испытывал ни страха, ни желания нагонять страх.
– Проходи, чувствуй себя как дома.
Под навесом перед домом стоял столик с напитками. Они подошли, сели в плетеные кресла.
– Что будешь пить? Или, может быть, мороженое?
– Нет, спасибо, я бы сразу перешла к делу, – Анна огляделась. Ей показалось, что вот-вот сюда приведут Радаева. – Знаешь, Леня, – продолжала она, стараясь выглядеть уверенной в себе, – я ехала сюда и думала: а почему бы мне не взять у Царькова интервью? Это может быть сенсацией – интервью с человеком, которого вот-вот арестуют.
– Не так, – с улыбкой поправил ее Царьков. – Интервью журналистки накануне ее гибели. Ты уже включила диктофон?
– Зачем? Это же незабываемый момент.
Царьков нехорошо улыбнулся:
– Ты уверена, что тебе еще понадобится твоя память? Ты ввязалась в мужскую игру, Аннушка.
Царьков дышал размеренно и глубоко.
– Ты так спокоен, – отметила Анна.
– Власть и должна принадлежать спокойным.
Изображает бог весть что, а она должна подыгрывать. Будь ты неладен, шут гороховый!
– Ладно, царь Леонид, показывай свои владения.
Царьков жестом предложил ей первой войти во внутренний двор.
Ланцева сказала с нервным смехом:
– Знаешь, откуда эта галантность? Пещерный мужчина пропускал вперед пещерную женщину, потому что в глубине пещеры мог затаиться пещерный лев.
Внутренний двор был похож на съемочную площадку исторического фильма о Древней Греции: колонны, статуи богов, миниатюрный амфитеатр. Эллинские статуи были такими, какими их рисуют в книгах, только со зрачками.
– Древние греки рисовали зрачки красками, – пояснил Царьков. – Каждый человек на чем-нибудь помешан, – как бы оправдываясь, добавил он.
Подвел Ланцеву к овальному, увешанному бычьими шкурами проему.
– Ты хотела увидеть Радаева?
"Значит, Павел там? Что они там с ним делают?" Собравшись с духом, Анна шагнула в проем, Царьков зашел следом. Это было помещение, похожее на пещеру. На стенах горящие факелы. Стены вылеплены из бетона в виде скальных выступов. Кругом жуткие чучела – человеческие фигуры с головами волков, медведей, быков, кабанов.
Преодолевая дрожь, Анна сыграла восхищение:
– Я, кажется, знаю, что это. У спартанцев был храм страха. Считаешь, что именно в таком виде? Я нигде не читала описаний.
Вдоль стен стояли подростки в красных плащах. В руках бичи. Анна обомлела. Неужели будут бить?
Царьков взял ее под руку и подвел к белым полиэтиленовым креслам. Усадил и сел рядом. Анна увидела близко его профиль. Выпуклые надбровья, хищный, похожий на клюв, нос. Все как обычно, только теперь она сопоставила черты его лица с обстановкой и догадалась, с чего мог начаться его миф насчет себя, его увлечение спартанцами. Выпуклые надбровья и нос клювом – это был их идеал мужской красоты.
– Ну и где же Радаев?
– Его ведут, – спокойно сказал Царьков, хотя внутри у него все переворачивалось.
Кажется, эта баба запала на Радаева по-настоящему. А он снова в пролете. Как все повторяется в жизни!..
…В двадцать лет он влюбился в Наташку, девчонку своего друга Гришки Федорова. Гриф был не жадный. Нравится – бери, для друга ничего не жалко. Леня попытался взять и опозорился. Наташка сама разделась и легла. Она лежала как бревно, смотрела в потолок и жевала жвачку. Ей ничего не стоило подвернуть кому угодно, если это нужно Грифу, но Ленька был совсем не в ее вкусе.
Свой позор Леня объяснил себе просто. Будь у него такая же сила над пацанами, как у Грифа, у него бы и в постели была та же сила. Все братанки считали бы за честь спать с ним.
Царьков долго думал, как избавиться от Грифа. Перечитал все доступные учебники по криминалистике и извлек главный урок. Человек может исчезнуть бесследно. Нужно только, чтобы он верил человеку, который собирается его убить. Федоров верил своему другу. Эта ошибка стоила ему жизни.
Теперь Царьков мог занять место Грифа. Но открытая власть его не увлекала. Слишком много рисков. Куда безопасней и слаще тайная власть.
Царьков предложил грифам поставить во главе толпы Радаева, рассчитывая, что будет вертеть им, как марионеткой. Но очень скоро понял, что ошибся. Павел был равнодушен к власти. Больше того, толпа была ему чужда. Просто удивительно, как сами пацаны не чувствовали в нем чужака. Наверное, сказывалась его отвага в уличных боях. Отвага создавала Радаеву моральный авторитет. Но авторитет и власть – это часто разные вещи…
– За что тебя отчислили из мединститута? – спросила Анна.
По ее тону Царьков понял, что она что-то уже знает. Н-да, недооценил он ее. А что было делать? Мочить? Всех не перемочишь. Да и рука у него не подымалась на эту женщину.
…После школы Царьков поступил в медицинский институт, стал вращаться среди медиков. Случайно узнал, что в Москве принято решение запретить при психиатрическом лечении успокоительное средство метаквалон. Препарат оказывал разрушительное воздействие на мозг. Но что еще важнее, мог использоваться как наркотик. При смешивании с димедролом оказывался сильнее героина.
Царьков устроился медбратом в областную психиатрическую лечебницу. Разузнал, что на складе сохранились остатки метаквалона, около килограмма. При первом удобном случае выкрал препарат, но сделал это второпях. Его быстро вычислили. Отделался легко. В милицию его не сдали, но с мединститутом пришлось расстаться. С этой потерей он смирился легко. Он уже знал, что метаквалон, запрещенный во множестве стран, до сих пор производят в Китае. Осталось найти деньги на оптовую закупку.
Деньги Царькову добыл Радаев. Схему их изъятия из банка Рогова придумать было несложно. Налет основывался на тех же принципах, что и убийство Федорова. Части этих денег Царьков нашел выгодное применение. Отправил своего школьного приятеля Корытина в Таджикистан с заданием найти среди продавцов афганского героина лохов. Такие иногда встречаются среди крестьян-таджиков, пытающихся заработать самостоятельно, не связываясь с наркобаронами. Следуя инструкции Царькова, Корытин с самого начала вел переговоры как житель Астрахани, держал в кармане паспорт с астраханской пропиской и билет имел на поезд Астрахань – Душанбе. Расчет был на то, что таджики проверят. Расчет оправдался.
Договорились, что продавцы привезут партию героина сами. Встречу назначили в Астрахани. Но в последний момент таджики что-то почуяли. Пришлось их убить. Перед тем как скинуть в Волгу, Корытин изъял у своих жертв документы. Расчет был на то, что ни в России, ни в Таджикистане их искать не будут. А если найдут трупы, то зацепок – никаких. Этот расчет не оправдался. Таджики находились под наблюдением. Их вел капитан Федеральной погранслужбы Михаил Ланцев.
Они могли убить Ланцева грубо и примитивно, но Царькову хотелось проверить свое изобретение. Одна из их жертв после укола бензином слишком долго мучилась, целых 45 минут. Царькову пришло в голову, что перекись водорода будет гораздо эффективней. Он не ошибся. Ланцев умер от отека легких в считанные минуты.
…Рассказывая о себе, Царьков ни словом не упомянул Ланцева. Но стоило ему вскользь сказать об Астрахани, как Анна насторожилась. Пути этих мерзавцев и ее мужа могли пересечься, а почему нет?
24 июня 2006 года, суббота, после обеда
Сказывалась бессонная ночь. Нещадно палило солнце. Радаева сморило. Он задремал и услышал голоса. Сна как не бывало.
Чесноки и Пичугин не считали нужным соблюдать тишину. Зачем? Их трое, а он – один.
– Эй, Радаев, выходи! – весело выкрикнул Руслан. – И не вздумай дуру валять.
Павел клацнул затвором винтовки. Подействовало. Голос Руслана звучал уже не так решительно:
– Ну, ты чего, в натуре? Давай по-хорошему. Ты попал, понимаешь, попал.
Руслан то угрожал, то предлагал дружбу и сулил золотые горы. Отвлекал внимание. Павел то и дело оглядывался, но все же прозевал Пичугина. Тот возник, как привидение. Их разделяли несколько росших пучком стволов ивы.
Булыкин бы прав. Про этого малого никогда не подумаешь ничего плохого. Фигура подростка, светлые волосы, голубые глаза. Дьявол с лицом ангела.
– Добрый день, – ласково прошептал Пичугин.
Опять-таки: если бы Радаев не знал об этой странной манере, он бы, может, купился. Но он знал, и поэтому ответил с той же интонацией:
– Будьте любезны прилечь. Или я стреляю.
Голубые глаза Пичугина побелели.
– Ты чего, ковбой? Ты с кем так разговариваешь? А ну положи ствол. Положи, сказал!
Если бы только Радаев знал, с кем имеет дело…
Пичугин в совершенстве владел приемами отсроченной смерти. Жертва умирает от разрыва печени или селезенки, внутреннего кровотечения. Хотя научили не только этому приему. Он мог выхватить пистолет из кобуры и поразить мишень за полторы секунды, тогда как обычно на это уходит пять-восемь секунд. Пичугина готовили для специальных операций за рубежом. Но шли месяцы, годы… О нем словно забыли: ни одного задания. И зарплата – как у дворника.
Он только в Чечне понял, что из него сделали не воина, а убийцу, наносящего удары исподтишка и оставляющего своих жертв умирать мучительной смертью.
Каждый крупный наркокартель имеет чистильщика, устраняющего в своей среде стукачей и кидал. Пичугин подходил для этой роли как нельзя лучше. Трудно сказать, как о нем узнали. Но однажды к нему набилась на знакомство редкая красотка. Что она в нем нашла? Зря он гадал. Просто ей было хорошо заплачено. А потом к нему подошли и предложили интересную мужскую работу. Он сразу понял, зачем понадобился, и не стал размышлять о моральной стороне дела.
Пичугин сделал шаг в сторону, пытаясь обойти иву. Радаев выстрелил. Пуля прошла в сантиметре от ноги ликвидатора.
– Руслан, – сказал Чесноку Пичугин, – обойди ковбоя с другой стороны.
– Руслан, – предупредил Радаев, – у меня в обойме еще четыре патрона.
Антон придержал брата рукой – не надо идти. Но Руслану море было по колено.
Не медля ни секунды, Павел выстрелил ему в ногу. Чеснок взвыл от боли и разразился ругательствами. Пуля прошла вскользь, только сильно ободрала кожу. Руслан орал больше от злости. Привыкший наводить страх, он не ожидал встретить такой отпор.
Этот выстрел навскидку был сигналом для Пичугина. Он должен был окончательно понять, что не надо лезть на рожон. Но киллера подвела самонадеянность. Он сделал еще один шаг. В следующее мгновение пуля попала ему в правое предплечье.
Кровь била ярко-красными прерывистыми струйками, выбрасывалась толчками, в ритме пульса. Пичугин сорвал с себя рубашку и туго обмотал плечо.
– Ну, погоди, – яростно прорычал он.
Он еще не понимал, что рана очень опасная, в условиях леса практически смертельная. Пуля перебила артерию, которая пропускает 30 литров в минуту, а в нем, как во всяком человеке, всего пять литров. Остановить кровотечение можно было только с помощью хирурга.
Через пару минут Пичугин понял, что дело плохо. Рубашка быстро намокала кровью, закружилась голова. Сказывалась быстрая кровопотеря.
– Мне нужно в "скорую", – завопил он, обращаясь к Чеснокам. – Тащите меня!
Куда там. Братьям Чесноковым было не до него.
Задыхаясь от ужаса, ликвидатор пригрозил Радаеву:
– Ты ответишь за меня, тварь!
Павла трясло. Он понимал, что ему теперь грозит новый срок. Что ж, он хотел убить убийцу, и он это сделал. А теперь будь что будет.
24 июня 2006 года, суббота, после обеда
Пикинес и Шуруп (морды у отморозков отрешенные, оба под наркотиком) ввели Олега Лещева.
– Отец бил тебя? – спросил Царьков.
– Нет.
– Тогда тебе будет трудно. У нас из-за тебя неприятности, Олег. Придется принести тебя в жертву, чтобы умилостивить богов. Но у тебя есть шанс. Если не издашь ни звука, останешься жить.
Движением головы Царьков дал знак. Пикинес и Шуруп заставили Олега опуститься на колени. В руках у них появились ивовые прутья.
Отморозки начали экзекуцию. Они били сильно и со смаком. Олег скрипел зубами. Его стоны были похожи на кряхтенье.
– Сын отвечает за отца? – спросила Анна.
Царьков смотрел полными злобы глазами:
– Мэр с мозгами и моралью жуликоватого сантехника. Пьяница, бабник, матерщинник, хам, подхалим, взяточник, убийца животных. Я его с потрохами покупал, а он брал мои деньги с таким видом, будто делает мне одолжение. Я вижу, как он решает вопросы. Я бы решал намного лучше. Он на себя смотрит через увеличительное стекло. Будь его воля, он бы, дурила, и в губернаторы полез. Свирепая страсть властолюбия. Вот кто наркоман!
Анна поняла, что должна как-то отвлечь внимание Царькова от Олега.
– Кого еще будем пороть? – спросила она. – Между прочим, все твои проблемы начались с меня.
– Это точно, – согласился Царьков. – Интересно, что ты в нем нашла, в Радаеве?
– Характер. Характер, Леня! Да прекрати ты это! Хватит!
Царьков жестом велел подвести к нему Олега. На парне не было живого места.
– Считай, хорошо отделался. Позвони отцу, скажи ему, что ты лучше его. Звони!
Олег вынул из кармана мобильник и послал вызов.
– Ты где? – Николай Федорович старался говорить спокойно.
Парень растерянно смотрел на Царькова. Тот разрешил:
– Можешь сказать.
– Я у твоего помощника на даче.
– Что ты там делаешь?
– Меня приносят в жертву.
Лещев велел сыну передать мобильник Царькову.
– Леня, ты чего творишь?
– Долго объяснять, Федорыч. Лучше приезжай. Ты мне нужен.
Царьков отключил мобильник и повернулся к Анне:
– О чем еще хочешь спросить?
– Скольких ты убил? Прикидывал?
Царьков саркастически расхохотался:
– Мадам, это дело сугубо добровольное. Я никого насильно не заставляю. Да и кого жалеть? Наглый, примитивный молодняк не уважает ни возраст, ни образование, ни талант, ни-че-го. Знаешь, я вообще не люблю людей. За что их любить? По отношению к власти – бараны, а по отношению другу к другу – козлы. А если страна состоит из баранов и козлов, то какой в жизни смысл? Мораль – болтовня. Даже смерть – совсем не то, что принято думать. И рай – не то. И ад. Знаешь, что на самом деле происходит в аду? Души самых больших грешников мучают души менее грешные. То же самое, что и на этом свете. Так что я устроюсь там не так уж плохо.
Ланцева прервала его разглагольствования:
– Ладно тебе. Давай о главном – я зачем сюда приехала?
Царьков набрал номер Пичугина и был очень удивлен, когда услышал другой голос.
– Хм, Радаев, это ты?!
– Это я, Квас, – подтвердил Павел.
– Везет тебе, однако.
– Есть немного.
– Жаль, что ты не со мной.
– Я был с тобой, Квас.
– Может, начнем сначала? Анна у меня. Сидит, ждет тебя.
"Он заманил Анну", – догадался Павел.
– Ты где, Квас?
– На даче.
– Иду.
– Жду, а теперь передай трубу Пичугину.
– Нет, Квас, теперь все вопросы только ко мне. Пичугин больше никого не убьет, Квас.
– А Чесноки? Они рядом? Надеюсь, их ты не уделал?
– Антон цел.
– А Руслан?
– Царапина.
– Это хорошо. Это хорошо, что Антон цел, – сказал Царьков.