Еще бы перстень не подошел – Настя предварительно сообщила нам требуемый размер.
Это был важный момент в сегодняшнем действе. Изольда Ромуальдовна могла бы вернуть перстень Илье, извиниться и уйти, увлекая за собой дочь и своего бессловесного мужа. Но она не сделала этого.
Прикрыла глаза и восхищенно выдохнула:
– Какая прелесть!
Я понял, что сегодня мы столкнулись с особым, почти клиническим случаем. Материал отснимем что надо. Всякое я видел в жизни, но такое в первый раз.
– И папаньку без подарка не оставим, – сообщил Илья.
Кирилл Иванович кисло улыбнулся в ответ. Демин извлек из кармана еще одну коробочку. В ней тоже оказался перстень, но мужской. Он был большой, но не производил впечатления массивного. Ажурный, явно старинной работы, с изящным вензелем и короной.
– Перстень из императорского дома Романовых, – объяснил Демин. – Коллекционная штучка. На этом купил… как его…
– На аукционе, – подсказала Настя.
– Во! На акционе! Англичанин один со мной торговался, да рылом не вышел. – Демин при этих словах засмеялся, счастливый.
Кирилл Иванович ответил ему дробным неуверенным смешком. Он пребывал в такой растерянности, что забыл поблагодарить благодетеля. И Изольда Ромуальдовна чувствовала себя не лучше. Супруги были поражены, потрясены, смятены.
Официант принес обещанные грибы. Ставя блюдо на стол, с опаской взглянул на Демина, но тот, вручив подарки, пребывал в самом благостном состоянии духа и готов был всех простить.
– Погоди-ка, – сказал он официанту.
Извлек из кармана толстенную пачку долларовых купюр – судя по ее толщине, там было тысяч тридцать или сорок, – выдернул из пачки одну банкноту, протянул ее официанту:
– Держи. А то я накричал на тебя.
Будто извинялся. Кирилл Иванович, никогда прежде не видевший такой прорвы денег, нервно дернул плечом и немного пришел в себя, только когда Илья спрятал пачку в карман.
Демин налил водку не в рюмки, а в фужеры, предназначенные для сока, один из фужеров придвинул Кириллу Ивановичу и только теперь вспомнил о дамах.
– Вам тоже водочки? – озаботился он и с готовностью потянулся к бутылке.
– Нет, нет! – ужаснулась Изольда Ромуальдовна.
– Официант! – на весь ресторан заорал Демин.
И опять его соседи по столу вжали головы в плечи. Примчался встревоженный официант.
– Шампанского! – потребовал Илья. – Дюжину!
– Дюжину?! – снова ужаснулась Изольда Ромуальдовна. – Что вы!
– Ну не бутылку же заказывать, – пояснил Илья. – Иначе какое же к тебе уважение?
Он отправил официанта за шампанским, выдав тому сразу три стодолларовые купюры, и снова обратился к родителям "невесты".
– Я уже все решил, – объявил он. – Свадьбу гуляем в Питере…
– Почему в Питере? – несмело осведомилась будущая теща.
– В этом, как его… ну, где цари жили…
– В Зимнем дворце, – пришла на помощь Настя.
– Не-е, еще как-то по-другому называют…
– В Эрмитаже…
– Во! В Эрмитаже! Чтоб на царской посуде, все чин чинарем. Там у них директор – мы с ним корешуем. Он вообще мужик пафосный, но без закидонов. Я с ним уже договорился. После свадьбы, понятное дело, медовый месяц.
Илья вдруг вспомнил, что еще не выпита водка, подтолкнул будущего тестя:
– Ну, отхлебнули!
После этой фразы он опорожнил весь фужер, что произвело неизгладимое впечатление на присутствующих.
– Вы уже решили, где проведете медовый месяц? – осведомилась Изольда Ромуальдовна, кося взглядом на перстень.
Было заметно, как она украдкой вздохнула. Я ее понимал. Ну почему, действительно, всегда существует дилемма: либо порядочный человек, либо богат – и никогда не бывает так, чтобы оба обстоятельства совпадали?
– В Индийском океане есть остров… этот… как его…
– Маврикий, – подсказала Настя.
– Маврикий! – подтвердил Илья и пьяно икнул. – Там все ихние крутые отдыхают. Клево, клянусь мамой! Я там был в прошлом году, с корешами. Мы с собой телок взяли…
– Тосик! – возмутилась Настя и выразительно метнула взгляд в сторону родителей – не при них, мол.
– А че? – оскорбился Илья и нервным движением плеснул водки в свой фужер. – Ну, взяли! Я что – импотент какой-нибудь? Да я двоих сразу могу так отделать, что они мертвые будут лежать! Я вон на прошлой неделе пошел в сауну…
– Тосик! – возопила Настя, вполне натурально демонстрируя негодование.
– Я ж до свадьбы! – примирительно сказал Илья. – Что ж тут непонятного?!
Выпил залпом водку.
– Вот гад! – в сердцах сказал я. – Торопится напиться на халяву, что ли? Он же нам съемку так сорвет!
К счастью, в кармане деминского пиджака запиликал сотовый телефон, как и было предусмотрено сценарием.
– Алле! – сказал Илья. – Че такое? Ну, я.
Некоторое время слушал, потом вспылил:
– Да он че, в натуре, гонит? Я ему пятьсот тыщ заплатил!. Баксов! Пол-"лимона"! Да я этому козлу счетчик включу! Я его дочку за долги китайцам в публичный дом отдам!
Я видел, что Изольда Ромуальдовна испытывает совершенно неподдельный ужас. Единственное, что ее сбивало с толку в этой ситуации, – абсолютное спокойствие дочери. Настя вела себя так, словно ничего особенного не происходит. Если бы не ее нарочитая флегматичность, Изольда Ромуальдовна, вполне возможно, решилась бы на поспешное бегство из ресторана.
Илья, закончив разговор, спрятал телефон, зло и пьяно засопел, буркнул:
– Я щас! – И исчез за портьерой.
– Работа у него нервная, – сказала Настя. – Ну да кому же сейчас легко?
– Да, – с деревянным выражением лица подтвердила мать.
– Зато деньги, – стала перечислять Настя. – Зато никаких морковных котлет…
– Что ты к этим морковным котлетам прицепилась! – вспылила Изольда Ромуальдовна.
– Ты же сама о них все время мне говорила, – невинным голоском ответила Настя.
Кирилл Иванович до сих пор не принимал участия в обсуждении. Видимо, он не имел права голоса. Этим правом в семье обладала только Изольда Ромуальдовна, и сегодня, едва ли не впервые в жизни, необходимость принять решение чрезвычайно ее тяготила. Выбор – нелегкая штука. И дочку жалко, и перстень хорош. Я ей почти сочувствовал.
– Стерпится, слюбится, – со вздохом сказала Изольда Ромуальдовна.
– Так ты согласна? – уточнила Настя.
– Любовь зла, полюбишь и козла, – произнесла Изольда Ромуальдовна и почему-то посмотрела на собственного мужа.
Она не успела развить свою мысль, потому что вернулся Демин.
– Мама согласна, – объявила Настя.
– Такая женщина должна быть согласна всегда, – витиевато выразился Илья и посмотрел на будущую тещу затуманившимся взором.
Я обернулся и показал стоящему за моей спиной человеку в милицейской форме, что пора начинать. Он кивнул и исчез. Тем временем события в ресторанном зале текли своим чередом.
– Это клево, что мы с вами породнимся, – признал Илья. – Люблю образованных людей. Сам-то явочный второгодник. Доучился только до шестого класса спецшколы, потом выгнали. Говорят: "Дебилов не учим!" Сами они дебилы!
Он засмеялся. Изольда Ромуальдовна ответила ему вымученной улыбкой. И больше никто ничего не успел сказать – с грохотом распахнулись двери, и в ресторанный зал с устрашающими воплями ворвались вооруженные люди в милицейской форме.
– Руки вверх!
– На пол!
– Лежать!
– Ни с места!
Эти страшные крики заполнили все пространство, и от них можно было сойти с ума, но грозных гостей, как очень скоро обнаружилось, интересовал только один человек – Демин. На Илью навалились сразу трое, вывернули руки, и Демин очень естественно плюхнулся лицом прямо в тарелку с маринованными грибочками.
– Вот он, товарищ полковник! – провозгласил один из милиционеров.
Тотчас же подскочил милиционер с полковничьими погонами.
– Точно! – подтвердил он. – Он самый! Тосик! Попался, голубчик!
А Илье уже торопливо выворачивали карманы. Сотовый телефон. Ключи. Толстенная пачка долларов – та самая.
– Фальшивые! – провозгласил полковник.
И точно – теперь-то было видно, что это примитивная подделка, откатанная на копировальном аппарате. А из карманов Ильи выгребали все новые и новые интересные вещицы, и все это были перстни – самые разные, с камнями и без.
– А вот и его металлолом, – обрадованно сказал полковник и даже потер руки от удовольствия. – Наконец-то мы тебя взяли с поличным, голубчик! Да, брат, торговать латунью по цене золота…
Изольда Ромуальдовна сидела с совершенно белым лицом, но пока на нее никто не обращал внимания.
– Что же ты честно жить не хочешь, Тосик? – по-отечески строго спросил полковник. – Железки, которым цена пять копеек за килограмм, ты за многие тыщи долларов людям впариваешь. Люди обижаются, заявления нам пишут. Тебе теперь долго сидеть придется, милый. Десять годков я тебе обещаю, это как минимум, а там, глядишь, суд тебе добавит.
Только сейчас полковник обнаружил присутствие за столом других людей.
– А это кто? – будто даже изумился он. – Твоя бригада, Тосик? Сообщники?
– Мы отдельно! – провозгласила Изольда Ромуальдовна, уже готовая впасть в истерику. – Мы не с ним!
Не ожидавший такого предательства "жених" возопил:
– Ты че, в натуре? Я ж насчет твоей дочки! Я ж жениться!
– Нет! – закатила глаза Изольда Ромуальдовна. – Он лжет!
– Я жених! – продолжал куражиться Илья.
– Нет! Я в первый раз его сегодня вижу!
А полковник уже что-то усмотрел и быстрым жестом взял женскую руку в свою. На руке Изольды Ромуальдовны предательски сверкал подаренный незадачливым "женихом" поддельный перстень.
– Знакомая работа, – озабоченно нахмурился полковник. – Вы с ним в доле? За процент работаете?
– Я не работаю! – впала в истерику несостоявшаяся теща. – Я домохозяйка!
– Начальник! Да она гонит! – быстро заговорил Илья. – Я на ее дочке жениться хочу!
– Есть у нее жених! А его я вижу в первый раз!
Я понял, что более подходящего случая может уже и не представиться. Костик был рядом. Он следил за происходящим из нашего безопасного укрытия, и я видел, как он страдает.
– Иди! – сказал я ему. – Пора!
Он рванулся было, но я его остановил:
– Погоди-ка!
Мне было нужно, чтобы он понял.
– Всегда борись! – сказал я. – Тебе чего-то не дают, пытаются остановить – а ты не сдавайся!
В этот раз мы ему помогли, но впереди целая жизнь и много-много препятствий, каждое из которых ему придется преодолевать уже самостоятельно.
– Будьте счастливы с Настей! Иди!
Он исчез, а через несколько мгновений появился в зале.
– Настя! Мне сказали, что ты здесь!
– Вот! – воскликнула обрадованная Изольда Ромуальдовна. – Вот Настенькин жених! А этот… – Она указала на Демина, к лицу которого прилипли маринованные грибы. – Я даже не знаю, как его зовут!
– Что ж, вы свободны, – сказал полковник, проявляя необыкновенную для человека его профессии доверчивость.
Но Изольда Ромуальдовна ничего не заметила. Она пережила немалое потрясение и была счастлива уже от того, что этот кошмар наконец-то заканчивался. Поднялась со своего места и устремилась к двери, увлекая за собой все семейство. Костик обнимал Настю. Оба они выглядели совершенно счастливыми. Я перешел в соседнюю комнату, где Светлана писала звук. Она обернулась ко мне и засмеялась, довольная:
– Кажется, теперь у этой парочки все будет в порядке.
– Да, – подтвердил я. – Мама Изольда, судя по всему, наконец-то сделала выбор.
– Это будет один из лучших наших сюжетов.
Я покачал головой:
– В эфир это не пойдет.
Светлана не поверила.
– Ты шутишь? – спросила с неуверенной улыбкой.
– Нисколько. Если Изольда Ромуальдовна поймет, что ее просто-напросто разыграли, Костику никогда не стать Настиным мужем.
– Ты сошел с ума, – пробормотала обескураженная Светлана. – Такой материал! Такие типажи!
В чем-то она была права. Мы убили на подготовку к съемкам этого сюжета уйму времени и затратили кучу денег. Все получилось, и сюжет будет что надо. Но если мы его покажем, они оба в одночасье снова станут несчастными – и Костик, и Настя. Они уже поверили в чудо, и у меня не хватало смелости разрушить их хрупкое счастье.
– Нет! – сказал я. – Этого мы не покажем!
И Светлану было жалко. Она так старалась. Я подошел и приобнял ее.
– Пусть это будет нашим подарком к их свадьбе, – шепнул я.
22
Первым эту новость принес Демин. Вошел в комнату и с порога выпалил:
– Я знаю, вы будете смеяться, но нас кинули!
У него был вид безумца.
– Проблемы? – беззаботно уточнил я.
– Ты видел новую эфирную сетку?
– Нет, – сказал я изменившимся голосом.
Только теперь я понял, что подсознательно все последние дни ожидал неприятностей.
– Наша "Вот так история!" передвинута на половину первого ночи!
– Этого не может быть! – не поверила Светлана.
– Хотелось бы надеяться.
– Откуда у тебя сведения?
– Сказали девчонки из секретариата Касаткина.
Я сдернул телефонную трубку с рычага.
– Этого не может быть, – повторила Светлана.
Касаткин был у себя.
– Это Колодин, – сказал я. – Насчет эфирной сетки – это правда?
– Ты о чем, Женя?
Но голос был фальшивый. Неестественный очень голос. И все он прекрасно понял, конечно же.
– Нашу программу поставили за полночь – так?
– Я еще не смотрел раскладку.
А голос все плыл, выдавая его с головой.
– Но почему? – возмутился я. – В чем причина?
– Я ничего не знаю, Женя. Сеткой занимается Огольцов, ты же знаешь, к нему все вопросы.
После этих его слов я окончательно понял, что все – правда, если чиновник начинает переводить стрелки, последние сомнения можно отбросить.
– Это же ночь! – сказал я, ожесточаясь. – У нас там будет ноль целых ноль десятых зрителей! Вы же убиваете мою программу!
– Женя! Все вопросы к Огольцову! Поговори с ним, может, это еще и не подтвердится.
Сидящий напротив меня Демин зло теребил ус.
– Ты же знаешь, Женя, что я прекрасно отношусь к тебе и твоей программе…
С Касаткиным не о чем было разговаривать. Он все будет валить на Огольцова, одновременно клянясь в собственной лояльности нам, и позиция у него замечательная. Железобетонная позиция, не сковырнешь.
Я швырнул трубку на рычаг.
– Ну что? – спросил Демин.
– Ничего! – огрызнулся я и отправился к Огольцову.
Гена в своем кабинете давал интервью нашему же каналу. Заливался соловьем, когда я вошел, но с моим появлением захлебнулся воздухом и замолчал. Интервьюировавшая его тележурналистка с недовольством взглянула на меня, но я не обратил на нее никакого внимания.
– Я хочу поговорить с тобой.
– У меня интервью, – вильнул Огольцов. – Ты же видишь.
– Я подожду.
Он понял, что я не уйду.
– Потом у меня совещание.
– Уделишь мне пару минут перед совещанием.
– Мне еще надо подготовиться.
– Совещания готовятся загодя, а не за две минуты до начала.
Гена вздохнул и скорбно посмотрел на свою недавнюю собеседницу.
– Отложим на часок, – попросил я. – Камера пусть останется, потом мы закончим.
Погасили софиты, отчего в кабинете стало как-то сумрачно и неуютно.
– Я слышал, эфирная сетка готова.
– М-да, – без особого энтузиазма подтвердил Огольцов.
– Можно взглянуть?
Он совсем потух. Значит, все правда.
– Что такое? – сказал я. – К чему эти революции? Каким образом меня вытолкали за полночь?
– Это решение Совета.
– Ты только не прикрывайся Советом.
– Я такие вопросы единолично не решаю, ты же знаешь. Был Совет, договорились отдать прайм-тайм телекомпании "Стар ТВ", таким образом программы других компаний сместились. Эфирное время ведь не резиновое.
– У меня наивысший рейтинг в стране!
– Я знаю.
– Мне письма приходят мешками, почтовая служба плачет!
– Я знаю.
– А ты новой сеткой убиваешь программу!
Огольцов вскинул руки, будто останавливая меня.
– Женя! Я был против! – сообщил он. – Я был за тебя! Но ты же знаешь, какое условие поставил от имени "Стар ТВ" Боголюбов! Или мы все берем пакетом и ставим боголюбовские программы в лучшее время, или он уходит на другой канал. И когда встает вопрос – твоя программа или боголюбовский пакет…
Гена развел руками.
– Мы ведь одной твоей программой эфир не заполним, у тебя хронометраж тридцать минут, а у Боголюбова – часы. И как ты думаешь, в чью пользу будет выбор?
Он посмотрел на меня, как на маленького несмышленыша.
– Но дело даже не в этом, – сказал Гена, понизив голос, как будто в кабинете, кроме нас с ним, был еще кто-то и он не хотел, чтобы чужие уши слышали то, что он мне говорил. – За твою программу бороться было невозможно в принципе. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Нет.
– Этот последний "Телетриумф"…
Я напрягся, и Гена, заметив это, еще больше добавил сочувствия в свой голос.
– Извини, я буду говорить не очень приятные вещи, но… – Сделал паузу. – Случившееся всеми было расценено как провал. Твой, Женя, провал, и твоей программы соответственно тоже.
Это было так несправедливо, что я не нашелся, что ответить.
– Нулевой результат при участии в семи номинациях одновременно – это симптом.
Я протестующе вскинулся.
– Это не мои слова! – поспешил уверить меня Гена. – Это мнение телевизионной тусовки. К ней можно относиться по-разному, но игнорировать – ты уж извини.
– А на мнение телезрителей тебе наплевать?
– Если бы сетку вещания составляли телезрители! – мечтательно и печально протянул Огольцов. – Ты пойми, Женя, я всей душой – за тебя, но…
Касаткин – тот чиновник опытный. А Гена Огольцов еще только учится, но, надо отдать ему должное, науку схватывает на лету, и линия поведения у него – один к одному касаткинская. Лично я, мол, за, но вот обстоятельства, брат, они ведь сильнее нас, и тут ничего не поделаешь. Касаткин все валил на Огольцова, Огольцов все валит на Совет, все вроде бы за тебя, но только вот конечный результат почему-то получается плачевный.
– Ты хоть понимаешь, что программе – конец? – спросил я.
– Ну зачем же так мрачно.
– Ты дурака решил валять?
– Женя! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь…
Едва ли не слово в слово касаткинские слова. Начинался такой разговор, в котором лично мне все было известно наперед.
– Ладно, разберемся! – недобро насупился я. – Но ты уж мне поверь, что с сеткой вы маху дали, придется ошибки исправлять!
Огольцов пытался еще что-то сказать в ответ, но я его не слушал, вышел, хлопнув дверью.
К мрачному Демину и столь же мрачной Светлане за это время, как оказалось, присоединился ничего не подозревающий Гончаров.
– Все правда, – сказал я. – Кингстоны открыты, идем ко дну.
Гончаров тотчас напрягся.
– Что говорит Огольцов? – осведомился Демин.