Грязные игры - Фридрих Незнанский 19 стр.

Стриж недоверчиво посмотрел на меня, и я по­нял, что шутка моя неуместна. Потому что в гла­зах его был какой-то вселенский неизбывный страх.

Надо сказать, в отличие от своих бывших (а мо­жет, в недавнем прошлом и настоящих?) коллег Стриж не страдал той безобразной полнотой от­ставного спортсмена. Напротив, он был худым, даже сухощавым. Его лицо украшала небольшая бородка и очки в замечательной тонкой оправе. Вообще, он скорее походил на профессора, чем на спортсмена.

Пойдемте, - я взял его за локоть. Он послуш­но последовал за мной.

Эх, Ирина, сегодня тебе опять придется ужинать в одиночестве!

Ну вот, - сказал я, когда мы вошли в каби­нет,- садитесь и рассказывайте, что вас привело ко мне.

Прежде всего... Я, собственно... я хотел спро­сить вас о Леве...

Я покачал головой.

Ваш сын порядочно влип. Попытка похище­ния, как вы понимаете, это не шуточки.

Конечно, про то, что он еще и участвовал в напа­дении на машину с хоккеистами, я не сказал.

Да, я понимаю. Но все-таки и вы тоже долж­ны понимать. Он совсем молодой. Почти мальчик.

Почему они все называют его маленьким маль­чиком? Я в его годы уже... К своему стыду, я так и не вспомнил, что именно я делал полезного для об­щества в его годы. Ну ладно, это не важно.

Вы взрослый человек, - строго сказал я, - и должны знать, что в нашей стране совершенно­летними становятся в восемнадцать лет. Поэтому он будет отвечать по всей строгости закона. Одна­ко вы можете помочь следствию тем, что расска­жете некоторые интересующие нас подробности. Кстати, почему он живет не с вами, а у двоюрод­ного брата?

Стриж горестно вздохнул:

Это длинная история. Дело в том, что я раз­велся с женой, матерью Левы. Он в это время был в армии. Ну и у меня появилась другая женщина. А мальчик почему-то воспринял это очень болез­ненно. Не могу понять почему. Ну и ушел из дома.

А как ваша новая жена?

Ну до этого дело не дошло...

До чего?

До женитьбы. Мы в итоге расстались. Но Лева обратно не вернулся.

Ясно... Правда, подробности вашей личной жиз­ни меня не слишком интересуют. Итак, я прошу вас помочь следствию.

Здесь, в кабинете, при свете лампы дневного све­та я еще раз убедился, что у Стрижа лицо чем-то очень напуганного человека.

Конечно, - сказал он, - в общем-то для это­го я сюда и пришел. Но я еще раз прошу вас...

О чем?

Поймите, гражданин Турецкий...

Меня зовут Александр Борисович.

Поймите, Александр Борисович, - он чуть на­клонился в мою сторону, - я боюсь.

Я кивнул.

Хорошо вас понимаю. Но давайте начнем с самого начала. Во-первых, как вы узнали, что имен­но я занимаюсь расследованием дел о недавних убий­ствах Старевича и Сереброва?

Это выяснить нетрудно. Я знал о том, что дело об убийствах Валентина и Володи ведете именно вы, еще в Женеве.

Ну ладно, - сказал я, про себя удивившись, что даже в Швейцарии не составляет никакого тру­да узнать о внутренних делах Генпрокуратуры. Лихо!

Я буду с вами откровенен. Мне кажется, что и на меня готовится покушение.

Понимаю ваши опасения. Два "С" уже в моги­ле. Остался третий? Не так ли?

Да. Это верно. Из нашей бывшей тройки ос­тался я один. Но думаю, это просто совпадение.

Что именно?

Я хочу сказать, что вряд ли кто-то задался целью уничтожить весь состав той, старой коман­ды ЦСКА.

Я тоже так думаю. Ну тогда, может быть, вы расскажете о причинах, по которым были убиты

Старевич и Серебров. И по которым теперь вы тоже опасаетесь расправы.

Да. Я расскажу. По крайней мере все, что знаю. Но вы должны предоставить мне гарантии безопас­ности. Защитите меня. Посадите меня в камеру или еще куда-нибудь.

Мы, - улыбнулся я, - свидетелей не сажа­ем. Только подозреваемых.

А вы меня ни в чем не подозреваете? - вроде бы пошутил Стриж.

Нет. Во всяком случае, пока что.

Но как же я могу быть спокоен? Ведь завтра, в лучшем случае послезавтра о моем приезде в Мос­кву будет известно всем.

Кому это - всем?

Тем, кого это интересует, - зловеще ответил Стриж.

Предельно конкретно... Вы подозреваете кого-нибудь?

Имен исполнителей я назвать не могу. По про­стой причине - не знаю.

Это понятно. А как обстоит дело с заказчика­ми? Ведь главное для нас - это определить их круг.

Стриж улыбнулся:

Мне кажется, это бесперспективный путь. Лю­дей, заинтересованных в том, чтобы убрать Старевича и Сереброва...

И вас, - вставил я.

Да, и меня, - снова помрачнел он, - их слишком много. Никто не сможет проверить всех. Даже вы.

Невысокого вы мнения о наших правоохрани­тельных органах, - улыбнулся я.

Нет. Просто гораздо лучше знать конкретно.

Хорошо. Я не против, - согласился я, - на­зовите мне их конкретные имена.

Он вздохнул:

В том-то и дело, что я их не знаю. Хотя и догадываюсь.

Мне кажется, что он пытается морочить мне го­лову!

Пусть будет так. Кого вы подозреваете?

Он нагнулся ко мне и тихо спросил:

А вы?

Я разозлился:

Послушайте, Стриж, вы вынуждаете меня про­изнести банальнейшую фразу, что вопросы в этом кабинете задаю я.

Ну зачем же вы так, гражданин Турецкий. Я к вам, можно сказать, за помощью, а вы...

Нет, вы только посмотрите на этого хама! Он меня еще и укоряет!

Стриж действительно вполне освоился в моем ка­бинете и даже достал из кармана плоскую жестя­ную коробочку с голландскими сигарами. Кстати говоря, мне показалось, что страх в его глазах куда- то испарился. Теперь я видел перед собой только сытого, благополучного и, видимо, очень богатого человека.

Если бы не полная пепельница на моем столе, я бы обязательно запретил ему курить. Просто из принципа!

Можно? - он помахал в воздухе сигарой и золотистой зажигалкой "Ронсон".

А я думал, спортсмены не курят, - желчно заметил я.

Ну-у это далеко не так. И курят и пьют.

Не говоря уже о...

О-о-о, - светски расхохотался Стриж, - это в первую очередь!

Ну а как обстоит дело с бывшими спортсмена­ми? - произнес я, сделав ударение на слове "быв­шими".

Стриж не ответил. Он со вкусом прикуривал. Вскоре я почувствовал замечательный аромат и тоже полез в карман за куревом.

Бывшие спортсмены живут по-разному, гос­подин следователь. Кто как устраивается. Кто-то спивается, кто-то болеет...

Ну а у вас, как я понимаю, все в порядке?

Нет. И поэтому я здесь.

Ну со здоровьем, я надеюсь, у вас все нор­мально?

Спасибо. Но я не об этом.

Я понимаю. Скажите, а зачем вы вообще при­ехали в Москву? Не лучше ли было оставаться за границей, раз вы так боитесь нападения.

Нет, - подал голос Стриж.

Что - нет?

Не спокойнее.

Почему? - удивился я.

Там я на виду. Меня легко вычислить. Отель, Олимпийский Комитет. Спортивные организации. Не буду же я снимать квартиру или жить в приюте для бездомных. Так что, как это ни парадоксально, в Европе я в меньшей безопасности.

А почему вы не поехали в другую страну?

Ну разве что куда-нибудь в Африку. Нет, Алек­сандр Борисович, в наших необъятных просторах гораздо легче затеряться. И так было всегда. Обра­тите внимание, даже в самые жуткие сталинские годы никто не обнаружил семейство Лыковых. Ну этих, старообрядцев, которые чуть ли не с конца прошлого века живут в тайге.

Знаю, - кивнул Турецкий.

А ведь по всем показателям их должны были арестовать и посадить в лагерь. А они жили себе спокойно, молились...

Давайте оставим Лыковых в покое. Итак, вы приехали, потому что в Москве можно спрятаться более надежно?

Я не имел в виду - в Москве. В России.

Хорошо. Зачем же вы сюда пришли, в центр города? Ехали бы в Сибирь. К Лыковым.

Стриж расхохотался.

А у вас есть чувство юмора, Александр Бори­сович! Но если говорить серьезно, то в России меня труднее достать человеку, которого я подозреваю в убийствах Старевича и Сереброва.

Так назовите мне его, в конце концов!

Стриж огляделся по сторонам, как будто кто-ни-

будь мог нас подслушивать, и вполголоса произнес:

Патрик Норд. Вам известно это имя?

Известно...

Ничего нового, конечно, для меня в откровении Стрижа не было. То, как Норд силой заставлял хок­кеистов подписывать контракты, говорило само за себя. В общем-то такой человек мог устроить охоту на спортивных функционеров.

У вас есть доказательства? Я имею в виду до­казательство его соучастия в убийствах ваших парт­неров по спорту, бизнесу...

Он, видимо, был готов к этому вопросу, И с го­товностью достал из внутреннего кармана пиджака продолговатый картонный конверт экспресс-почты.

Вот, пожалуйста, Александр Борисович. Взгля­ните вот на это письмо. Я получил его в Женеве неделю назад.

Я вынул письмо из конверта и начал читать:

Дорогой Саша!

Посылаю письмо по почте, потому что не слиш­ком доверяю телефону и прочим электронным сред­ствам связи. Кто знает, может быть, они прослу­шиваются. Ты знаешь, что мой, или, вернее сказать, наш враг по ту сторону океана способен на многое. Если не на все. А почта как-то надежнее.

Хуже всего то, что его никак нельзя поймать за хвост - он действует через подставных лиц и не оставляет никаких следов. Но его требования захо­дят слишком далеко, и дальше терпеть это я не на­мерен. Поэтому я попытаюсь лишить его канала, связанного с "Национальным кредитом". Сейчас для этого самый удобный момент.

Твоя задача - подстраховать операцию в Жене­ве. О том, когда понадобится действовать, я сооб­щу по телефону. Просто позвоню, и это будет озна­чать, что пора.

Очень надеюсь, что все получится. Ожидай звон­ка на днях.

Твой Валя.

Письмо было отпечатано на бланке Националь­ной федерации хоккея.

И что это все значит? - спросил я.

Как вы, наверное, уже знаете, Федерация хок­кея занималась кое-какой коммерческой деятель­ностью. Ну там торговлей, коммерцией.

Торговлей чем?

Разным...

Водкой, например. Сигаретами...

В том числе. Вы же понимаете, сейчас такое время...

Понимаю, - отрезал я. Все эти разговоры о времени, которое вынуждает спортивные организа­ции торговать спиртным и табаком, мне уже по­рядком надоели, - продолжайте пожалуйста.

Вот. Патрик Норд хотел взять доходы от этих операций под свой контроль.

Каким образом?

Обычным, свойственным ему способом. То есть наскоком. Он воспользовался своими связями в бан­ках, через которые мы переводили деньги, и поста­вил нас перед фактом - либо мы отдаем часть, либо лишаемся всего. Разумеется, нам ничего не остава­лось, как согласиться. Конечно, до тех пор, пока мы не нашли способ бороться с Нордом.

Постойте-постойте. Вы переводили доходы от операций за границу? - неожиданно, как мне по­казалось, спросил я.

Стриж чуть запнулся, но потом очень складно продолжил:

Вы меня не так поняли. Наши фирмы, разумеет­ся, переводили деньги по счетам в заграничные банки.

В том числе в Швейцарию?

Да.

Это и есть причина вашей командировки в Же­неву?

Да. Но до поездки я не знал о планах Старевича. В принципе мы обсуждали что-то подобное, но ни о каких сроках не договаривались.

Объясните, пожалуйста, почему Старевич так поступил, и вообще, каков был механизм изъятия денег Нордом?

Механизм прост. Часть контрактов заключа­лась с подставными фирмами, контролируемыми Нордом. Им перечислялись деньги за несуществую­щие контракты. Норд имел полную информацию о поступлении денег на наши счета в банке "Нацио­нальный кредит". Поэтому в любую минуту он мог отдать команду заморозить тот или иной платеж. Вот, собственно, и все. С юридической точки зре­ния к Норду не может быть никаких претензий.

А почему вы просто не сменили банк, через который происходили расчеты?

Собственно говоря, именно это мы и готови­лись сделать. Но и Норд, как вы догадываетесь, предвидел такую ситуацию. Поэтому на счетах по­стоянно имелась, если так можно выразиться, "бу­ферная" сумма. Конечно, достаточно крупная. И если бы Норд что-то заподозрил, мы сразу лиша­лись ее.

Как я понимаю, суммы контрактов были боль­шими?

Да. Достаточно велики.

А поконкретнее?

Стриж улыбнулся:

Конечно, каждый раз они были разными. Я могу указать только порядок цифр. Это сотни мил­лионов долларов.

Порядочно... А размеры ваших счетов?

Стриж замялся:

Вы понимаете...

Да, понимаю, - оборвал я его, - и прошу вас назвать примерные размеры сумм, хранящихся на счетах, контролируемых вами.

Ну-у в общей сложности... - Стриж почмо­кал тубами, затем, понизив голос до предела, выда­вил: - Два с половиной миллиарда.

Собственно говоря, что он делает из этого тайну, когда ту же самую цифру можно узнать из газет. Нет, все-таки молодцы журналисты. Все пронюхают!

Хорошо. И в чем же состоял план Старевича?

Надо было выждать момент, когда размер этой "буферной" суммы будет как можно меньше. Тогда можно быстро закрыть взаиморасчеты и перевести платежи в другие банки. Видимо, такая возмож­ность появилась, когда я был в Женеве.

Откуда у Старевича могла быть такая инфор­мация?

Мы тоже не сидели сложа руки. И в конце концов нашли лазейку в "Национальный кредит". Кроме того, это можно просто рассчитать. Но вре­мя, когда на счетах будут минимальные суммы, мог­ло продлиться очень недолго. Буквально несколько часов. Так что риск был велик.

И что, этот план удался?

Стриж пожал плечами:

Не знаю. Но судя по... по последствиям - да.

Понятно. Значит, Старевич провернул опера­цию, Норд лишился денег и за это подослал к Ста- ревичу наемного убийцу.

Стриж кивнул:

Видимо, так.

А вы можете подвергнуться такому же напа­дению как посвященный в эти дела и сподвижник, если так можно выразиться, Старевича.

Вот именно. - Стриж улыбнулся. - И поэто­му я пришел сюда. Потому что на наши места мо­гут прийти другие люди, люди Норда. И тогда он будет получать гораздо большие барыши. Он, а не российский спорт.

Вот оно что! Оказывается, Стриж больше всего печется о судьбе российского спорта. А я-то думал, о своем кармане. В любом случае, он явно недого­варивает. Ничего. Я его выведу на чистую воду.

И все-таки не может быть, чтобы Патрик Норд не имел на вас каких-то еще рычагов давления. Ну не мог же он просто так прийти и сказать, что, дескать, я контролирую банк и отныне вы должны мне платить. Согласны?

Да, согласен,- без особой охоты ответил Стриж, - ну хорошо. Вам я, так и быть, скажу.

Ты смотри! Он мне еще и одолжение делает! Ну и типчик.

Спасибо за доверие, - не удержался я.

Пожалуйста, - ответил он без тени иронии.

Стриж вынул еще одну тонкую сигару из короб­ки и щелкнул своим "Ронсоном".

Дело в том, - начал он, - что некоторые группы товаров... как бы это сказать... регистри­ровались под другими названиями.

Какие именно группы?

Стриж запыхтел, как скороварка, а потом с тру­дом выдавил:

Но вы понимаете, что я к этому не имел ника­кого отношения?

А кто имел?

Ну-у те, кто руководил фирмами, поставщи­ки, экспортеры, дилеры...

Ясно, - с улыбкой заключил я, - значит, день­ги были ваши, переводил их за границу фонд под вашим управлением, прибыль тоже получали вы...

Не я! Наш фонд, а значит, весь российский спорт! - напыщенно вставил Стриж.

Странно, что вы его не упомянули в числе ответственных за контрабанду.

Кого? - не понял Стриж.

Российский спорт. Мы бы его допросили, взя­ли бы подписку о невыезде, а потом судили по всей строгости закона. Весь российский спорт. Удобно, правда?! - грозным тоном закончил я.

Ну зачем же вы так, товар... гражданин сле­дователь. Я же вам все как на духу...

Выкладывайте. Что за товар вы перевозили через границу?

Стриж тяжко вздохнул.

Спиртные напитки, табак... Только немнож­ко... неактированные.

Ясно. Фальшивые?

Ну не совсем... продукт был достаточно каче­ственным. Но под другими товарными знаками...

Какими именно?

Водка "Абсолют", виски "Джонни Уокер", су­хие вина, "Мальборо". Ну и так далее.

Хороший ассортимент, нечего сказать. И где все это производилось?

Виски в Польше. Там работает небольшой за­водик. Водка в Венгрии. Сигареты в Румынии и Молдавии.

Все ясно. Норд знал всю эту информацию и держал вас на крючке?

Не совсем так. Норд контролировал и произ­водство. Но так как мы принимали участие и в от­личие от Норда граждане России...

Ваше разоблачение будет иметь более тяже­лые последствия, - закончил я.

Да.

Александр Эдуардович, вы понимаете, чем вам все это грозит?

Скажу вам честно, гражданин следователь, хуже, чем Старевичу и Сереброву, мне уже не будет.

Откуда вы знаете? Может, им сейчас гораздо лучше и легче? - саркастически заметил я.

Не знаю... Я в философии не силен.

Я посмотрел на часы. Было уже довольно по­здно.

В общем, мне понятны обстоятельства гибели Старевича. Но объясните, почему если он пытался помешать Норду, то первым погиб не Старевич, а Серебров?

Это понятно, - как-то чересчур быстро отве­тил Стриж. - Володю убили, чтобы показать, на что они способны. Так сказать, для острастки.

Для острастки убить председателя Олимпийс­кого Комитета? Быть такого не может!

Тем не менее, скорее всего, это так, - грустно отозвался Стриж.

И потом, скажите, какую роль играл во всем этом бизнесе Серебров? - задал я вопрос, который давно меня мучил.

Такую же, как и мы. У него были связи за границей, он часто ездил в командировки, ну и...

Скажите, Александр Эдуардович, а чего-то вроде конкуренции между вами не было? - осто­рожно спросил я.

Не понимаю, - наморщил лоб Стриж.

Ну, может, какие-то трения...

Нет. Никаких трений не могло быть. Да и за­чем нам ругаться? Мы уже много лет друзья.

Да уж, - вздохнул я, - скажите, а вам зна­комо название "Просперити"?

"Просперити"? Это по-английски, кажется, " процветание " ?

Да. Вы не знаете фирмы с таким названием?

Пусть меня обвиняют в приверженности к лите­ратурным штампам, но я все-таки скажу, что пос­ле моего вопроса по его лицу пробежала тень!

Нет. Не слышал.

Не нравится мне все это! И Стриж этот хитро­ват, и вообще... Что-то он не договаривает, и, мне кажется, что-то очень важное, может быть, самое главное в этой запутанной истории. И мне надо выяснить это, потому что Стриж, может быть, единственный, кто может рассказать об истинном положении дел. А его логика понятна. После того что он мне поведал, я должен беречь Стрижа как зеницу ока. Поэтому-то он так легко и расколол­ся. Ну а потом, видимо, когда все уляжется, он надеется выкрутиться. В конце концов, как это ни банально звучит, явка с повинной и чистосердеч­ное признание...

Ну ладно, Александр Эдуардович, вы расска­зали много интересного. И надеюсь, расскажете еще.