Грязные игры - Фридрих Незнанский 9 стр.

Гляди-ка. Действительно открыл. Быстро же он у вас очнулся. Крепкий малый. Хоккеист!

Над ним склонилось бородатое лицо в белом кол­паке. Блеснули стекла очков.

Бородин, вы меня слышите?

Павел!

А вот и другое лицо. Тоже в колпаке. Это... Инна!

Павел попытался улыбнуться. Видимо, это полу­чилось совсем плохо, потому что глаза Инны испу­ганно округлились. Она обернулась к врачу:

Доктор! Ему очень больно! Смотрите, как он скривился!

"Дурашка, - подумал Павел, - дурашка ты моя..."

Не волнуйтесь. Этот ваш Бородин еще всех нас переживет!

Вы так думаете?

Уверен, дорогая. Здоровье у него хоть куда. Ну ладно. А теперь вы должны уйти. Хорошего по­немногу. Больному нужен покой.

И врач увел Инну. А Бородин вскоре опять про­валился в сон. Только теперь без кошмаров...

В Советском Союзе, а потом и в России талант­ливых и даже очень талантливых хоккеистов все­гда рождалось много. То ли климат здесь такой, то ли школа, то ли национальный характер, то ли все вместе... Во всяком случае, всегда хватало игро­ков, чтобы собрать одну из лучших, а нередко и лучшую сборную в мире.

И все-таки даже в России нечасто найдется хокке­ист, что называется, Божьей милостью. Такой, что можно было подумать, что он родился в коньках и сразу, даже не попробовав материнского молока, вышел на разлинованный лед хоккейного катка.

Именно таким и был Павел Бородин.

Жили они в Армянском переулке, недалеко от Чистых прудов. Маленький Паша каждый год с не­терпением ждал, когда начнется зима и поверхность пруда с плавающими ветками, бумажками, пусты­ми треугольными пакетами из-под молока, грязно­ватыми лебедями и всяким мусором наконец по­кроется голубовато-белым слоем льда. И когда можно будет надеть заранее наточенные в специ­альной мастерской коньки, выйти на эту гладь и поплыть. Или полететь. Ему всегда казалось это состояние на льду чем-то особенным, необычным.

Ну и конечно, очень скоро он стал поглядывать на другую половину катка, где часто собирались окрестные ребята и гоняли шайбу. Когда Паша под­рос, он навсегда покинул "общедоступную" полови­ну с чинно скользящими по кругу людьми и девоч­ками в коротких юбочках, пытающимися исполнить в центре двойной тулуп. Именно здесь, на хоккей­ной половине, он научился держаться на льду луч­ше, чем на земле.

Лед для Паши стал чем-то вроде воды для рыбы. На нем он чувствовал себя гораздо лучше, уверен­нее, надежнее, свободнее, чем на земле. Здесь нельзя было запачкаться, упасть в грязную лужу, нагло­таться пыли. Лед был чист и безукоризненно гла­док. И люди на нем, казалось, тоже становились чище.

У хоккеистов, как у космонавтов, путь один. Улич­ный каток - секция - спортивный клуб. И чем раньше начнется этот путь, тем лучше. Паше Боро­дину было семь лет, когда его записали в хоккей­ную секцию для малышей Центрального Дворца пионеров. И он получил возможность выходить на лед круглый год.

Шли годы. Павел Бородин уже выступал за мос­ковский "Спартак". Его уже заметили. О нем уже говорили и даже писали. Ему прочили блестящее хоккейное будущее. И не ошиблись.

Но все-таки судьба есть судьба. Одного таланта мало, чтобы выбиться в сборную страны. Нужна еще и удача.

И она, удача эта, улыбнулась Бородину. После одной товарищеской встречи к нему подошел чело­век, которого он сразу же узнал. Это его показыва­ли во время игр нашей сборной. Это он, стоя за бортиком, волновался, грыз карандаш, орал, раз­махивал руками, ругал или хвалил игроков. Это на него со смешанным выражением страха и почте­ния глядели лучшие хоккеисты страны. Короче го­воря, к нему подошел главный тренер сборной Со­ветского Союза Вячеслав Симонов, один из учеников ставшего легендарным уже в те годы Протасова. Он просто предложил Бородину с завтрашнего дня начать тренироваться к будущему чемпионату мира. Где он будет играть за нашу хоккейную сборную.

Конечно, для Бородина Симонов был кем-то вро­де небожителя. Ему и в голову не пришло ослушать­ся. К тому же о таком предложении он мог только мечтать. И на следующий день в семь часов утра он был на тренировочной базе сборной.

Именно с этого дня началось восхождение Павла Бородина к вершинам спортивного Олимпа.

На этом же чемпионате он занял четвертое мес­то по количеству заброшенных шайб и результа­тивных передач. Писали о нем теперь не только в отечественной, но и в зарубежной прессе.

Там же, сразу после финала на него обрушилась масса предложений от менеджеров самых лучших зарубежных команд. Гонорары сулили такие, что голова кружилась.

К тому времени некоторые спортсмены уже на­чали уезжать за границу. Но пока что Павел не собирался покидать родной клуб. По большому сче­ту, самым необходимым в его жизни был лед и конь­ки. А лед и коньки и в Америке те же самые.

Павел мало внимания уделял жизненным про­блемам. Он просто выходил на лед и играл. А по­том готовился к следующей игре. Все его мысли вращались вокруг хоккея. Во всяком случае, пока не появилась Инна.

Павел и не заметил как влюбился. И эта невысо­кая девушка с большими черными-черными глаза­ми изрядно потеснила хоккей в его голове. Но, ра­зумеется, не заслонила полностью.

Прошло два года. Бородин входил сначала в пер­вую десятку, потом пятерку, потом тройку лучших игроков. Суммы, которые обещали ему менеджеры, удваивались, учетверялись и возводились в степень.

Если бы не другие спортсмены, которые все охот­нее уезжали за рубеж, Бородин, наверное, никогда

не решился бы на этот шаг. Но теперь среди амери­канских и канадских профессионалов было много традиционных противников в прошлом, то есть рус­ских. Так что заокеанские команды не нытьем так катаньем все-таки одержали верх.

Конечно, Бородин не мог не посоветоваться с Си­моновым. Но тренер отреагировал странно. Он про­сто посмотрел на Бородина и сказал:

Нет.

А больше ничего не сказал.

И тут Бородин первый раз в жизни возразил тре­неру. Он наговорил кучу неприятных слов: что уже не мальчик, что сам имеет право строить свою судь­бу, что он, в конце концов, профессиональный иг­рок... Симонов даже не ответил. Отвернулся и вклю­чил запись последнего матча нашей сборной.

Бородин ушел и на следующий день согласился на одно из предложений американских менеджеров.

Он пробыл в Америке четыре года. И когда ис­тек контракт с клубом "Детройт террапинз", он решил не продлевать его, а податься в Москву. Ко­нечно, он приезжал домой на пару недель не раз и за эти четыре года. Но теперь он решил отдохнуть подольше. Да и спокойно разобраться с новыми пред­ложениями американских клубов.

Да, теперь Бородин был настоящей звездой. У него были свои агенты и менеджеры, свой счет в банке, с огромными суммами, теперь он мог, конечно, в оп­ределенных пределах, диктовать свои условия. Те­перь клубы бились между собой, чтобы заполучить "русского смерча", как его называли в Америке, к себе. А ему оставалось соглашаться на самое выгод­ное предложение. Или, наоборот, не соглашаться.

Правда, в последнем Павлу вскоре пришлось ра­зубедиться.

Это произошло чуть больше года тому назад. Среди хоккеистов внезапно стали циркулировать смутные слухи о том, что в Америке какой-то богатый эмиг­рант собирает свою хоккейную команду. Причем исключительно из лучших русских хоккеистов.

Бородин, с тех пор как вернулся в Москву, мало интересовался подобными слухами. Он хотел немно­го отдохнуть от напряженных тренировок, а потом поглядеть, что делать дальше.

В один прекрасный день в квартире Бородина зазвонил телефон.

Павел взял трубку:

Алло?

Добрый день. Это Бородин?

Да, я слушаю.

Это Валентин Старевич говорит.

Бородин, конечно же, знал Старевича. Хотя и почти не имел никаких дел с возглавляемой им Рос­сийской хоккейной лигой.

Павел! Мне надо с тобой поговорить. Сегодня сможешь приехать?

Отказывать бывшему легендарному хоккеисту было неудобно. И Бородин согласился.

Тогда в три у меня в кабинете. Жду.

Павел особенно не задумывался, для чего Старе­вич пригласил его к себе. Пригласил - значит, надо.

Через полтора часа он уже подъехал к небольшо­му особнячку в переулке в районе Патриарших пру­дов. На третьем этаже находился кабинет Старевича.

A-а, здравствуй, здравствуй, Бородин. Мы уже тебя заждались! Проходи.

Старевич сидел не за своим письменным столом, а в одном из мягких кресел рядом с журнальным столиком - так называемом уголке для перегово­ров. Напротив Старевича сидел очень смуглый муж­чина с черной курчавой бородой с проседью.

Бородину сразу бросился в глаза диссонанс меж­ду ним и Старевичем: тот большой, широкопле­чий, щекастый, собеседник же Старевича был, на­оборот, маленький, мелкого телосложения, с узки­ми изящными кистями рук и детскими плечиками. Он явно не был спортсменом, а тем более хоккеи­стом.

"Индус, что ли?" - машинально подумал Павел.

Но это был не индус...

Кресел в уголке для переговоров было всего два. Поэтому Павел, войдя в кабинет, остановился в не­решительности.

Но Старевич встал и поманил его рукой:

Иди сюда, Бородин. Знакомься.

Павел подошел. "Индус" встал и протянул свою узкую ладонь, которую можно было бы назвать де­вичьей, если бы не черные колечки волос, густо по­крывающие тыльную сторону его рук.

Это Патрик Норд. Бизнесмен из Соединенных Штатов. Ты, наверное, уже слышал о нем?

Павел покачал головой:

Нет...

Старевич и Норд снисходительно улыбнулись.

Очень приятно!

Голос Норда неожиданно оказался очень низким и даже бархатистым. Павел пожал его руку. Ему показалось, что он взял кисть скелета. Она была прохладной, маленькой и очень жесткой.

Господин Норд хотел обсудить с тобой кое- какие дела. Так что вы поговорите тут, а я пойду.

Бородин и Норд сели в кресла. Старевич ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь кабинета. Павел услышал, как он дал своей секретарше наставле­ние: "Маша, подай кофе. Больше никого не пускай и сама не заходи".

Несколько секунд Патрик Норд сидел молча, гля­дя на Бородина своими водянисто-серыми глазами. Потом, наконец, подал голос:

Так вот вы какой, "русский смерч".

К удивлению Павла, фраза была произнесена на чистейшем русском, хотя он уже готовился вести разговор по-английски.

Вы говорите по-русски?

Да. Я родился в России. А потом переехал в Нью-Йорк.

Норд широко улыбнулся. Павел не смог бы объяс­нить, почему ему не нравится этот человек.

Улыбка у него вроде приятная, голос тоже. Но что-то отталкивающее, причем непонятно что, ис­ходило от него. Во всяком случае, Павел не мог представить его в коньках и на катке. И ему захо­телось поскорее закончить этот разговор.

Я вас слушаю, господин Норд.

Норд кивнул.

Я недавно приобрел в собственность хоккейную команду. Раньше она ничем особенным не отлича­лась, хотя стабильно находилась в Высшей лиге НХЛ. Она называется "Нью-Йорк вингз". Слышали?

Павел кивнул. Действительно, была такая коман­да, не поднимающаяся выше трех нижних строк списка Высшей лиги.

Я решил, - продолжал Норд, - полностью обновить состав команды. Набрать лучших игро­ков. Причем, заметьте, только из числа русских хок­кеистов. Несмотря на название, это будет русская команда. Я хочу собрать здесь всех звезд. И сде­лать так, чтобы "Нью-Йорк вингз" стала лучшей командой Америки. Короче говоря, я хочу в следу­ющем году выиграть Кубок Стэнли.

Теперь пришел черед Бородина снисходительно улыбаться. Ах вот откуда эти слухи о новой коман­де! Этот Патрик Норд, несомненно, профан в хок­кее. Собрать заново команду, вывести ее из числа аутсайдеров, да еще выиграть через год Кубок Стэн­ли - это просто фантастика. Павел так и сказал:

Это нереально.

Нет! - воскликнул Норд, взмахнув своими ру­ками-соломинками, на которых болтались рукава пиджака, - нет, это реально. И это будет!

Павел пожал плечами. Как говорится, мечтать не вредно.

Уже проведена большая работа. Более того, почти собран основной костяк команды. Подписа­ны контракты с несколькими ведущими игроками.

С кем? - без особого интереса спросил Боро­дин.

Шаламов, Ким, Гуревич, Кравчук, Коняев, Зинчук, - загибал пальцы Норд, - ведутся пере­говоры с Карасевым и Замогильным.

Это был сюрприз. Норд назвал фамилии лучших игроков HXЛ. Шаламов, например, в прошлом году занял первое место в рейтинге по числу результа­тивных передач. Павел не мог себе представить, что все эти хоккеисты, многих из которых он хорошо знал, так сразу согласились на предложение этого сомнительного Норда. Странно...

Я вижу, вы действительно набираете лучших игроков...

Норд самодовольно ухмыльнулся.

Ну и, как вы понимаете, господин Бородин, я не мог пройти мимо такой звезды, как вы. "Рус­ский смерч" просто необходим в моей команде.

Павел с улыбкой покачал головой. Конечно, он профан. Кто же лично ведет переговоры с хоккеис­тами. А менеджеры на что?

Благодарю за предложение, господин Норд, но я решил взять небольшой тайм-аут. После рабо­ты с "Детройт террапинз" я хочу отдохнуть. Свя­житесь месяца через два-три с моим менеджером, и тогда, возможно...

Павел привстал, полагая, что разговор окончен. Однако Норд перегнулся через столик и положил руку на его колено. И надавил. Может, немного силь­нее, чем то допускали приличия.

Подождите, господин Бородин. Мы еще не за­кончили.

Павел сел.

Я думаю, вы согласитесь, что соотечественни­ки должны помогать друг другу на чужой земле?

Норд хитро посмотрел на Павла. А тот менее всего ожидал услышать такой странный довод.

Господин Норд, давайте поговорим через...

Нет, господин Бородин, давайте обсудим этот вопрос именно сейчас. Это очень важно для меня.

Ну хорошо. Господин Норд, обычно такие воп­росы улаживает мой менеджер. Он выбирает из чис­ла многочисленных предложений самые выгодные и проводит всю предварительную работу. Это его ра­бота. Не моя, а моего менеджера. Я лишь даю свое согласие. Или отказываюсь от предложения.

Так дайте мне это согласие, - просто сказал Патрик Норд.

Для того чтобы дать согласие, - начал терпеливо объяснять Павел, - надо представлять себе условия, на которых вы можете пригласить меня в свой клуб. Нужно обсудить условия договора и так далее. Нуж­но хотя бы знать ваши материальные возможности.

О-о, - Норд закатил глаза, - возможности большие. Для начала я могу вам предложить...

Он назвал сумму. Павел сначала не понял.

Сколько?

Девятьсот тысяч. Вам я могу заплатить имен­но столько.

Бородин расхохотался. Сумма, названная Нор­дом, была настолько мизерной по сравнению с его прошлым контрактом и теми, которые ему предла­гали сейчас, что, согласись он на нее, пожалуй, над ним смеялись бы все хоккеисты.

Вы шутите?

Нет.

Лицо Патрика Норда действительно было абсо­лютно серьезным.

Простите, господин Норд, скажите, вы читае­те спортивную прессу? Вам известны средние гоно­рары в HXJI? А гонорары лучших игроков?

Да, мне известны размеры гонораров.

А сумма моего контракта с "Детройт террапинз" ?

Тоже.

Тогда почему вы предлагаете мне такую нич­тожную для игрока моего класса сумму?

Павел был действительно потрясен. Его прошлый четырехгодичный контракт выражался двузначной цифрой в миллионах долларов. А тут... Непонятно что. Конечно, для новичка в HXJI девятьсот тысяч - это очень хороший гонорар. Но для Бородина...

Норд сдвинул брови:

Большинство игроков с радостью бы согласи­лись на эти условия.

Я не хочу хвастаться, но рейтинги есть рей­тинги. Вы бы предложили такую сумму, например... ну, скажем, Линдросу?

Я набираю команду из русских.

И по-вашему, этого достаточно, чтобы пла­тить во много раз меньше?

Лицо Норда вдруг стало одухотворенным.

Мне кажется, дорогой Павел, что вы не при­нимаете во внимание то, что вы, как выдающийся хоккеист, должны, просто обязаны сделать все, что­бы представлять именно российский спорт. Спорт­смен - это визитная карточка нашей страны. И он должен быть рад представлять ее за океаном. При чем тут деньги?

Павел с улыбкой слушал его разглагольствова­ния. А Норд продолжал:

Что же это получается? Русские играют за канадские и американские клубы, а в России почти не осталось классных игроков! Такое положение надо менять! Такой хоккей нам не нужен! Речь идет о престиже страны! А вы мне толкуете о каких-то деньгах.

Он замолчал, укоризненно покачивая головой.

Все это могло быть только шуткой. Павел загля­нул в его глаза. Но они оставались непроницаемы­ми, и прочитать в них хоть что-нибудь было совер­шенно невозможно. С такими глазами нужно быть разведчиком или, на худой конец, министром инос­транных дел.

Вы шутите?

Ничуть, - сказал Норд.

Скажите, а Шаламов, Коняев и Ким согласи­лись на подобные условия?

Да. Представьте себе.

Не могу в это поверить. Последний контракт Коняева был на сумму пять миллионов в год. Он мой приятель, и я это знаю точно.

Да, я знаю. Но они не стали мелочиться. И теперь на них возложена почетная обязанность за­щищать честь нашего спорта за границей. Согла­шайтесь и вы, Бородин. Это ваша почетная обязан­ность. А у меня тоже есть почетная обязанность - выиграть с вашей помощью Кубок Стэнли. И я сде­лаю это.

Павел посмотрел на часы.

Ну ладно. Это несерьезный разговор. Бред ка­кой-то. Хотя вы меня развеселили. Спасибо. И до свидания.

Он встал и направился к двери.

И все-таки я надеюсь, что вы согласитесь, - сказал ему вслед Норд.

"Сумасшедший", - подумал Бородин, выходя из кабинета Старевича.

К сожалению, это оказалось далеко не так.

Этой ночью Бородин проснулся от воя пожарной сирены. Потолок комнаты освещался колеблющим­ся красным светом.

Что это? - испуганно спросила Инна.

Спи, сейчас посмотрю.

Павел накинул халат и подошел к окну.

Горел его "ровер". Вечером он поленился завести машину в подземный гараж - и вот... Такого еще никогда не было с тех пор, как он въехал в этот недавно построенный роскошный дом в районе Ар­бата. Двор был огорожен высоким забором, посто­янно дежурила охрана. Кто мог проникнуть внутрь?

Никто так толком и не объяснил, каким образом загорелась машина. Милиционеры, узнав, чей авто­мобиль сгорел, только иронически посмеивались. Дес­кать: "Чем мучиться и разыскивать хулиганов, лучше новую купи. Не обеднеешь". И, кстати, не забыли взять деньги "за эвакуацию" обгоревшего остова.

На следующий день Павлу пришлось взять ма­шину Инны, чтобы съездить к родителям.

Примерно через час после того как он уехал из дома, раздался писк пейджера.

"Паша, приезжай немедленно. Все горит", - гла­сила надпись. Павел ничего не понял, поцеловал мать и поехал домой.

Переулок был забит пожарными машинами. А из окон его квартиры валил густой дым.

Заплаканная Инна стояла на тротуаре.

Я только вышла в магазин, - всхлипывала она, - возвращаюсь - а тут пожар...

Квартира выгорела почти дотла, и Павлу вместе с Инной пришлось временно переехать в их старый дом в Армянском переулке, где жила мать Бородина.

Вечером того же дня зазвонил телефон.

Это тебя, Паша, - мать протянула ему трубку.

Алло?